16 серия. Часть 3

Серия 16 Часть 3.
    Когда раздался телефонный звонок, Оберлендер писал рапорт. Звонил комендант бухты, доложил о происшедшем. Услышав, что произошло, доктор так нажал на ручку, которую все еще держал в правой руке, что золотое паркеровское перо хрустнуло. Русский успел подорвать себя, а с ним погибли еще трое -- командир катера лейтенант Кюн и два матроса. Одного, тяжело раненного, доставили в госпиталь.
   Фанатизм этих людей пугал Оберлендера. Как-то ему довелось быть в Ставке фюрера во время совещания. Его взял с собой адмирал Канарис. Докладывал начальник генерального штаба Цейцлер, который называл русских собирательным местоимением «он»: «Он сопротивляется до последнего патрона». «Его войска решительно атакуют наши позиции, не считаясь с жертвами». Так называл русских не только Цейцлер, но и другие военачальники в Ставке. Оберлендер потом спросил Канариса, почему они говорят «он» о русских. Тот ответил не сразу.
-- После отступления наших войск под Москвой зимой сорок первого года фюрер высказался в том духе, что это не те русские, которые сражались с солдатами кайзера в первую мировую войну. Это какие-то новые «биологические существа», «они» попирают все законы войны. Ни одно сообщество людей, ни одно государство не могло бы устоять перед вермахтом, а «они» устояли. И вот с тех пор и Цейцлер, и другие называют русских не иначе, как «он»,  «они».
     Новый телефонный звонок прервал мысли доктора. Звонил полковник Прахт, непосредственный начальник Оберлендера:
-- Бдите, доктор? Это хорошо, -- сказал Прахт. -- Завтра утром будет объявлена общая эвакуация Таганрога. Начнется, конечно, толчея. Поэтому соберите своих людей немедленно и, не дожидаясь общего приказа, к утру покиньте город. Меня найдете в Бердянске.
-- Я вас понял, господин полковник. Приятной вам ночи.
-- Если бы ваши пожелания, Оберлендер, имели силу. -- Прахт повесил трубку,
     Оберлендер вызвал дежурного офицера, передал ему приказ Прахта.
Оставшись один, коротко дописал рапорт. Собственно, теперь, после гибели русского разведчика, это был клочок бумаги. Еще одна маленькая информативная бумажка в потоке информации, которая стекается наверх со всех участков невидимого фронта. И все-таки... «Нельзя ли извлечь из этого клочка бумаги пользу?»
Оберлендер встал и прошелся по кабинету Подошел к столу, поднял телефонную трубку.
-- Гауптштурмфюрер, у меня есть для вас новость, -- сказал он Дойблеру.
-- Какая к черту новость! Мы упаковываем ящики, -- не слишком любезно ответил тот. -- А вы еще там копошитесь?
-- Мы тоже готовимся к эвакуации, -- подавая пример спокойствия, проговорил доктор. -- Но новость от этого не перестает быть новостью.
-- С каких это пор, Оберлендер, вы стали говорить загадками. Что у вас там, выкладывайте!
-- Это не телефонный разговор, Эрвин. -- Оберлендер очень редко называл Дойблера по имени.
-- Что-то очень серьезное? -- забеспокоился Дойблер.
-- Вот именно, Эрвин. Я жду вас.
-- Но у меня нет ни минуты времени.
-- Я думаю, несколько минут найдется, -- Оберлендер положил трубку. Он хорошо знал Дойблера. Несмотря на все свое чванство, тот сейчас примчится. Доктор не обманулся. Прошло совсем немного времени, как в кабинет Оберлендера ворвался Дойблер.
-- Ну, что у вас? Только побыстрее!
Оберлендер молча протянул гауптштурмфюреру рапорт. По мере того как глаза Дойблера пробегали строчку за строчкой, краской наливалось его лицо.
-- Этого не может быть! -- воскликнул он растерянно.
-- Я тоже хотел бы в это не верить, Эрвин. Но это есть. Это факт!
-- Неужели я так обманулся в этой чертовой бабе?
-- А я предупреждал тебя, Эрвин, и не раз.
Дойблер снова пробежал глазами рапорт.
-- Но русский разведчик мертв.
-- Конечно, -- как можно мягче, проговорил Оберлендер, -Но когда я возьму Ларсон.., Т ы же не будешь возражать???- Потрясу... Она ведь хрупкая... Голубых кровей. Шведка.Она мне расскажет.
-- Послушай, Герд, отдай ее мне.
-- Ведь ты к ней питаешь слабость, Эрвин. Я думаю, что у меня это лучше получится. -- Нельзя было сразу так легко отдавать свою добычу. Надо было набить цену.
-- Герд! Я сделаю из нее... мыло!
-- Не надо кричать, Эрвин. Теперь я вижу, что ты ей слабинки не дашь! -- Оберлендер сделал небольшую паузу, как бы обдумывая что-то. -- Хорошо, Эрвин, -- наконец сказал он. -- Бери ее.
Дойблер почти скатился по ступенькам вниз, распахнул дверцу «мерседеса» и плюхнулся на сиденье. Мотор завелся с первого прикосновения к кнопке стартера.