Волк 2

В пятницу, с утра начал моросить дождь. Я открыл окно хижины, которое выглядывало на восток. Прямо за окном росли три арчи и от размокших ветвей деревьев пахло хвойным ароматом. Арча всегда зелёная и пахнет очень приятно. Вы когда ни будь вдыхали запах арчовых листьев? Нет? Тогда вы не дышали природой. Жаль... Думаю это, наверняка, добавило бы добра в ваш характер. Я так думаю.
Как только я открыл окно в комнату ворвался свежий воздух Варзоба. Это, такой особый воздух, который освежает, молодит и бодрит. Вы когда ни будь влюблялись? Помните это состояние? Так вот этот воздух возвращает  вам те самые чувства – независимо от вашего возраста.
Осенний вид за окном был очень спокойным, или даже мудрым. Осень, вообще, напоминает мудреца. Осенние деревья знают, что их весна и лето уже позади. Эмоции прошли. Пришли думы и зрелые мысли.  Золото и багрянец добавляют деревьям спокойствия и величия. Весь их вид, кажется,  говорит: «не всё в жизни праздник,  есть ещё и осень...».
А дождь моросит и моросит.

Я уже больше недели жил в этой хижине. Подмёл и помыл полы, убрал паутину из углов комнаты. Почистил кухню. В кухне нашлась небольшая сковорода, банка йодированной соли крупного помола. Коробка спичек. Несколько фарфоровых тарелок с рисунками красной вишни по краям. И даже бутылка подсолнечного масла. Ну, это неписанные правила геологов: оставлять в покидаемом жилище соль и спички. Очень мудрое правило.
Уезжая из Душанбе, я положил к себе в рюкзак немного лука и картошки, три пачки спагетти и десять лепёшек, купленные на базаре у «Водонасоски». Это всё, что было теперь у меня в хижине. Лепёшки высушил, так они дольше сохранятся. В первые дни я не готовил себе еду. Питался в основном лепёшками,  плодами боярышника и уже почти высохшими ягодами малины. Чай заваривал из листьев малины. Вкусный чай. За неделю похудел и оброс щетиной.
Вот такой вот добровольный отшельник.
 
По людям особо не скучал. В шкафу нашлись несколько книг: томик рубаи Омара Хайама, сборник рассказов Джека Лондона, «Шагреневая кожа» Бальзака, первый том «Тихого Дона» Шолохова, «Маснави» Джалалуддина Руми, «Граф Монте-Кристо» Александр Дюма. Я начал со сборника рассказов Лондона. Захватывающие рассказы. Геологи знали, что читать. Геологи, да и вообще, советские люди были людьми читающими. Эх и поколение же было...
 
Когда воздух в комнате достаточно освежился я закрыл окно. И мне показалось, что арчовые деревья на меня обиделись, и даже, кажется отвернулись. Но выстужать комнату не хотелось. Снова прилёг на кушетку, и поймал себя на мысли, что я кого то неосознанно ожидаю. Да, да, конечно же, я жду Волка. Но его уже несколько дней не было. Я вспомнил его желтые глаза в крапинку, и его свирепую ярость, когда он услышал новости по радио. Странный Волк.
 
Захотелось есть. Я встал с кушетки и решил приготовить себе настоящую еду. Набрал воду в сковороду и положил на чугунную печку. Подбросил дровишек. Вода закипела достаточно быстро. Бросил в кипящую воду немного соли и капнул несколько капель подсолнечного масла. Открыл пачку спагетти, и немного поколебавшись бросил в воду чуть меньше половины пачки. Помешивая ложкой довёл их до готовности. Споласкивать их не стал. Стало жалко, и отвар, и тех нескольких капель масла. Откинув готовую лапшу в одну из глубоких тарелок накрыл её другой тарелкой, чтобы не остыли, пока я приготовлю подливу к спагетти.
Снова помыл сковородку. Нарезал одну луковицу, и очистил одну картошку. Подумал, чтобы ещё добавить. Томата точно нет. И вспомнил, что вчера прогуливаясь по горным тропам, я набрёл на полянку дикого лука «анзур». И ещё, недалеко от хижины, кое где росли листья щавеля и подорожника. Выйдя из хижины я добрался до полянки, собрал несколько корнеплодов анзура, и на обратном пути сорвал листьев щавеля. Пока  всё это собирал немного промок, дождь не прекращался.
Вернувшись  в кухню налил совсем чуточку масла на сковороду и поджарил нашинкованный лук, к луку добавил мелко нарезанного анзура, всё перемешав, добавил пол стакана воды. Картошку нарезал мелкими кубиками, как костяшки «шеш-беша», и бросил в «луково-анзурный» бульон. Накрыл крышкой. Когда картошка достаточно потушилась, бросил в сковороду нарезанные листья щавеля, буквально за минуту до готовности. Открыв тарелку вылил всю подливу на ещё не остывший спагетти. После, почти, недельного «подножного» корма эта еда показалась мне верхом изыска. Терпкий вкус анзура и щавеля превратил мою подливу в шедевр кулинарии. Но съесть всю еду не смог, наверное отвык. Заварил чаю из листьев малины. Для полной идиллии не хватало сладкого. Люблю сладкое. Хотя бы козинаков каких...
 
После еды, как всех нормальных людей, меня начало клонить ко сну. В комнате пахло жаренным луком и анзуром. Я решил снова приоткрыть окно. Обиженные прежде арчи снова улыбнулись. И как раз в этот момент, за кустами боярышника я заметил фигуру Волка. Он шёл как обычный волк на четырёх лапах. Шерсть немного вымокла, особенно на холке. Увидев меня Волк привстал на задние лапы, как человек, и вежливо приветствовал меня:
- Ну здравствуй снова, Отшельник! Не скучно то тебе в наших диких краях.
- Добрый день, Волк, - ответил я, и тут же почувствовал, что я рад появлению Волка. Хоть какое-то общение. – Заходи обогреешься.
- Давно собирался к тебе, Отшельник, да времени всё не было. Охота у нас сейчас, охота. Но сегодня я сыт, да и моя стая сыта.
- А что волки без Вожака сами не могут охотиться, - осторожно спросил я его
- Могут конечно, но это уже будет не охота, а разброд и шатание. Понимания не будет. А раз нет понимания, то нет и результата, то есть добычи. Это голод.
- Да, понимаю, - тихо добавил я, вспомнив войну в городе, где, точно, не было понимания.
Я открыл дверцу хижины, и Волк, вытерев лапы у порога (верх учтивости!) вошёл в комнату. Повёл носом по воздуху, и тихо прошептал: «лук, анзур, щавель, озон, арча...»
- Что, что? – переспросил я его
- Да, не обращай внимания, это я воздух в комнате анализирую. Звериная привычка. Запахи для нас, как географические карты для людей. По ним мы многое определяем. - Говоря весь этот монолог, Волк, присел на одну из табуреток.
- Могу угостить спагетти и чаем из малиновых листьев, - предложил я Волку.
- Спасибо, я же сказал, сыт я сегодня. А вот чай пожалуй выпью. После дождичка полезно.
Я налил ему чаю.
- Знаешь что, Отшельник, я вот о чём думаю, если ты не побрезгуешь, я могу приносить тебе немного мяса из нашей добычи. Нравишься ты мне. А знаешь почему? Ты Иваныча мне напоминаешь. Да, и людей склонных к отшельничеству уважаю. Отшельник – человек думающий. Отшельниками становятся от несогласия с тем миропорядком, который их окружает. Вам, людям, иногда нужно побыть в одиночестве и в полной тишине, чтобы чуть замедлить ход галопом скачущих мыслей. А затем настроить струны своей души в унисон со своей вселенной. Вот тогда мир прояснится, как вымытое стекло. А вы что делаете? Носитесь быстрее чем  Земля вокруг Солнца.  Эээх, Homo Sapience, Homo Sapience…, произнеся всё это он задумчиво прихлебнул чаю
- Откуда ты всё это знаешь? – спросил я Волка, когда он закончил свою тираду.
- Знания открываются тем, кто к ним стремится. Небось слышал про просветлённых людей? Но их мало. Вот, Иваныч был из Просветлённых. К сожаление среди людей ещё много таких, которые интеллектом не превосходит даже навозного жука. И их скудный ум опознаёт лишь одно слово – агрессия. А места для знаний уже нет. Вся память забита агрессией. Нужно быть подальше от таких.
Таким образом мы о многом с Волком проговорили. Он мне нравился всё больше и больше.
Мы снова поиграли в карты. На этот раз он уже играл лучше. Волк просидел у меня до ночи..
- Ну, ладно, Отшельник. Мне пора к своей стае. У меня там есть несколько молодых волчат, которым нужна особая забота... Я ведь ещё и ответственный за свою стаю, - медленно произнёс Волк, приподняв правую лапу чуть выше головы.

И мне подумалось: «как было бы хорошо, если б и люди поучились у  этого дикого зверя чувству ответственности».  « ...Я в ответе за свою стаю...».  Какая простая мысль.
 Затем он бодро привстал, ловко размялся, и энергичной поступью направился в сторону двери. У двери, Волк, обернувшись ко мне вежливо произнёс:
- Спокойной ночи, Отшельник, - сказав, это он упруго перепрыгнул через лужицу у порога и скрылся в темноте варзобской ночи.
А мне почему то вспомнились слова Антуана де Сент-Экзюпери:  «Животное и в старости сохраняет изящество. Почему же так изуродована благородная глина, из которой вылеплен человек?»

Джурахон Маматов.
01 декабря 2011
Катманду, Непал