Preface to the fifth chapter История болезни

Когда всё это началось? Тогда, когда я начала нюхать табак. В те далёкие семнадцать лет. Часто можно услышать такое выражение, относящееся к началу принятия табака, алкоголя или наркотиков, как "не от хорошей жизни". В моём случае всё было наоборот. Моя жизнь расцветала. С четырнадцати лет я курила, но в семнадцать я открыла для себя снафф. Порошок мне давал творческую нотку, даже с учётом того, что вынюхивала я за раз не более одной дорожки. Я очень любила рисовать. И с помощью снаффа вдохновение приходило легче. Но состояние здоровья понемногу сдавало. Повышенную психологическую возбудимость я оправдывала стрессом, связанным с поступлением, в университете - с большим объёмом учебного материала. Тем не менее, тогда в моей жизни появился он. Мы вместе нюхали табак.
Это был Золотой Век.
Спустя два года начался упадок. Я всё меньше рисовала, стала появляться слабость, потерялась способность чем-либо долго заниматься, я вынюхивала всё больше и больше порошка. Но всё равно жизнь была отличной.
Но потом он пропал. Началась деградация. Я не рисовала. Я ничего не делала, кроме как курила, допивала начатые нами бутылки со спиртным. Усталость не покидала меня. Я перестала ходить в университет. Это было объяснено хотя бы тем, что никаких усилий над собой, дабы мобилизоваться, я сделать не могла. Сонное состояние. Я лежала в кровати сутками, но не могла уснуть. В первые дни после того, как он пропал, я не спала по нескольку суток подряд. Из еды переносила только высушенный хлеб, от чего-либо иного меня рвало. И каждый раз, когда я опустошала желудок, нависая над унитазом, я мечтала, чтобы сейчас сдохнуть. И когда я лежала в кровати, истощённая до такой степени, что не могла встать, я опять же мечтала умереть. Я знала, что он жив. Почему он ушёл? И почему никому не сказал?
Тем утром я проснулась в кровати одна. Сначала я подумала, что он в душе или на кухне. Но в квартире его не было. Зазвонил телефон. Его лучший друг.
-М., где Джек? Почему у него выключен телефон?
-Я не знаю
И понеслось. Тысяча звонков. И никто ничего не знает. Пропал. Испарился.
Через две недели все знакомые его уже похоронили. Но я знала, что он жив. Все мои интересы свелись к нулю. Первые три недели я рыдала без конца. Но потом слёзы кончились. Наступила апатия ко всему на свете.
И я ждала прихода сна. Минуты. Часы. Дни. Я ждала чуда, что вдруг в телефонной трубке послышится его голос, что я найду письмо от него в ящике, что он позвонит в дверь, войдёт в квартиру и скажет мне:
-Te amo, Ларс.
Но этого не происходило. И так день за днём. Год. Два. Каждый раз, когда мне удавалось заснуть, я видела во сне его. И просыпалась в слезах. Ничуть не выспавшаяся. Все мои вылазки на улицу ограничивались походами в магазин за сигаретами, снаффом, виски и небольшим количеством еды на деньги, которые мне переводили на кредитку жильцы квартиры, которую я сдаю. В лицо они меня не видели уже давно. Тем и лучше.
Меня начали приводить в себя в начале этого лета. Я даже отпраздновала свой день рождения. Всё действительно шло к выздоровлению. Я убедилась в этом, встретив тебя. Я рисовала. Хотела устроиться на работу. Бросила зависимость от зелья.
Такой веры в будущее у меня не было никогда. Но в момент всё сломалось. И вновь апатия, сонливость, вялость. При мысли о том, чтобы взять в руки карандаш и бумагу и начать рисовать - у меня начинается паническая атака.
Я останусь навсегда в этом ноябре.
Одна.