Потомки проклятых

                Часть первая
                История капира Азизы


     Никогда не рассказывайте никому о том, что вы отличаетесь от нормальных людей. И это не обычная я-не-такая-всегошность, а реальная. Меня зовут Альбина. И я хочу расска-зать вам свою историю...
     Я очень люблю рисовать. Мои учителя – а родители нанимали мне лучших и честных репетиторов по рисованию – говорили что я – гений. Второй Леонардо да Винчи.
     Я обожала рисовать потому, что когда я рисовала, то я на крошечное мгновение ощущ-ала, что существует еще какой-то мир. Мир к которому я принадлежу по праву. Я всегда ощущала, что не такая как все. Но я лучше людей.
     Ох, как же трудно рассказывать кому-то свою историю. Особенно после того, как мои родные родители запихнули меня в самый настоящий ад на земле.
     Я ненавижу их за это и очень сильно хочу убить. И именно поэтому я рассказываю вам свою историю, когда стою под ливнем с ножом в руке. Я хочу, чтобы вы меня поняли...
     Я всегда мечтала колдовать. Быть ведьмой. Родители только смеялись и говорили, что это пройдет. Но вся эта радиоактивная каша под кровью заварилась с моего тринадцатиле-тия...
     Я хотела встретить свой тринадцатый день рождения так, как хотела сама. А не так, как хотели эти гады, которые смеют называться моими родителями. Они обычно устраивали мой день рождение вне дома. Они говорили, что мне нужен воздух и пешие прогулки. Ду-мали, нагуляю аппетит и съем торт. Аспиды. Торты я люблю, но люблю шоколадно-вафе-льный торт с орехами, который носит гордое название «Шоколадный замок». Но свечи в него не воткнуть. Он же плоский, но длинный. Я не понимала, почему мама не любит мой торт. Он же вкусный! Хотя я тоже не понимаю, как она есть дыню и синие.
     Но свое тринадцатилетие я отметила ночью с шоколадным тортом и любимым хеви мэ-талом в наушниках. И когда часы на ноуте показали «00:00» я почувствовала боль и холод.
     Было чертовски больно и я бы закричала, но дикий холод парализовал связки. Боль бы-ла лишь в голове. По ней словно кто-то стучал молотками. Точнее, даже не по голове, а в голове. Мне казалось, что что-то происходит с моим мозгом. Это было дико. Дико и стра-шно.
     Но когда я увидела рассвет, всё закончилось. Помню как я радовалась, что боль исчез-ла. Я легла спать со странным ощущением, что что-то во мне изменилось. Но я отложила это на потом. Тогда я думала, что у меня будет много времени на размышления на тему: «Что же это было?».
     Если бы я не была наивной, то у меня действительно было бы очень много времени. Но если бы я не рассказала бы об этом своим родителям, то я наверняка бы прожгла свою жизнь.
     Я проснулась в два часа дня. «Круто продрыхла» – подумала я.
     Я села на кровати и ощутила слабое эхо боли в голове. И поняла, что это был не кошм-ар. Уверенность подкрепил тот факт, что ноутбук и шоколадный торт лежали на подокон-нике.
     Я посмотрела на шторы и сказала:
     – Шторы! Задернитесь!
     Шторы не шелохнулись.
     Я перевела взгляд на дверь и сказала:
     – Дверь! Откройся!
     Дверь осталась закрытой.
     – Сезам откройся!
     На сезам она тоже не отреагировала.
     Я начала терять терпение. Боль в башке что-то означает и это «что-то» называется «я – ведьма». Я встала и оглядела свою комнату ища, чего бы не жалко. Картины отпали сразу – было реально жалко потраченного времени. Вазы и фигурки – тоже. Я их люблю. С дос-адой махнув рукой, я вышла из комнаты.
     У меня в голове отбойным молотком стучала мысль: «Я ведьма. Я ведьма. Я ведьма...». Я зашла в ванную и посмотрела в зеркало.
     Я обладаю темно-рыжими волосами и синими глазами. Своими волосами я очень горд-илась и любила. Как и всех рыжих меня  дразнили «рыжей уродиной», «ведьмой» и даль-ше по списку. Но я не парилась, я лишь на полном серьезе говорила: «Прикинь, я реально ведьма. Вот научусь порчу наводить и тебя ка-а-ак прокляну – будешь таким уродом, что мумии будут чувствовать себя красавицами».
     Я знала, что они мне завидуют. Сейчас очень много брюнетов, шатенов поменьше, а натуральные блондинки практически вымерли. Сейчас вместо них есть светло-русые, кот-орые темные блондины и темно-русые, которые светлые шатены. Так что мои рыжие вол-осы – яркое пятно в этой скучной гамме. Я это прекрасно осознавала и у меня ни разу не появилась мысль покрасить волосы в другой цвет.
     Да и вообще я очень красивая. Только бледная как и все рыжие. Интересно, почему все рыжие бледные? Цвет кожи в волосы уходит? Ярче волосы – бледнее кожа?
     Я критически осмотрела себя пытаясь найти, что во мне изменилось. Изменений никак-
их: моя внешность так и осталась идеальной.
     Завистники бы сейчас сказали, что кожа у меня, мол, очень бледная и мне не мешало бы загореть, но я не переношу солнца: от него у меня начинается резь в глазах, я чихаю, а если лето, то могу и в обморок упасть. Одним словом: я и солнце – вещи несовместимые.
     И этот факт только укрепил мою уверенность в том, что я – колдунья. «Я не из дневно-го народа, а из ночного. Я ведьма. Ведьма. ВЕДЬМА!!! ЯСНО ВАМ?!!!» – мысленно заор-ала я.
     Я стала сверлить взглядом пасту. Не знаю чего мне тогда хотелось больше: чтобы она взлетела или взорвалась.
     Иногда я бываю нетерпеливой. Вот и тогда я махнула на пасту рукой в буквальном смысле сих слов и вышла из ванны.
     Час я потратила на то, чтобы заставить предметы взлететь. Не знаю почему я пыталась заставить их именно взлететь, но взрывать мне их однозначно не хотелось.
     Я ненавидела разрушения и если я видела как кто-то что-то ломает, то я шла его убив-ать. Скажите, зачем что-то рушить? Нельзя ли стараться это починить? И чинить, чинить и чинить до тех пор это либо не уйдет в землю, либо не станет полностью новым от колва чинилки.