Часть 12. Откровения последней ночи

     По вечерам в камерах шли разговоры о войне в Афганистане, о взятии нашими дворца Амина, о раненных и убитых…
     К концу срока мы с Витькой остались вдвоём на всю гауптвахту. В один день вдруг освободили всех танкистов, артиллеристов, пехотинцев, десантников и связистов. Вертухаи говорили, что начинаются какие-то совместные масштабные учения. Но мы-то догадывались, что это за учения.
     - Ну что, Витёк, будем готовиться к войне? – спросил я у друга в последнюю нашу ночь на губе.
     - Какой из меня вояка, Серёга? Меня в первом же бою грохнут. Вот если бы дороги там строить, аэродромы, мосты, я бы с удовольствием. Да только вряд ли меня возьмут туда такого.
     - Какого такого?
     - Все ведь считают меня в лучшем случае недоумком, а в худшем – дебилом, хотя, какая разница.
     - Да ладно, Витёк, нормальный ты мужик. Только немного другой - не такой, как все. Неординарный. И слишком доверчивый.
     - Ты правда так считаешь?
     - Ну конечно. Я же тебя лучше всех знаю.
     - Вот если бы с тобой вместе, я бы пошёл воевать. Мне почему-то с тобой ничего не страшно.
     - Да брось, Вить. Чего уж я такого из себя представляю.
     - Ты тоже не такой, как все. Не выпендриваешься. Ты настоящий.
     - Ну спасибо, друг. Такого мне ещё никто не говорил.
     Витька по-детски хлюпнул носом. Голос его предательски подсел, и он, не скрывая своих чувств, плаксиво продолжил:
     - Я к тебе так привык… как к брату. И если тебя заберут в Афганистан, я тоже буду проситься. Пусть даже если и убьют меня там.
     - С чего ты взял, что меня туда заберут?
     - Ты сам посуди: за один день всех губарей освободили. А почему? – голос его окреп, - Я думаю, что их всех в Афганистан отправят. И тебя тоже, как проштрафившегося, потому что ты есть тёмное пятно на красном знамене полка. А ко мне уже все привыкли, как к недоразумению. От тебя же не знают что можно ожидать.
     - В смысле?
     - Ты же сплошное чрезвычайное происшествие.
     - Ну ты загнул! Служу отечеству, никого не трогаю.
     - А дембелю штыкножом задницу порезал?
     - Так они вчетвером на меня навалились. Что я должен был делать? Силы-то неравные.
     - Но виноватым-то ты остался. Ладно без дисбата обошлось. А сержанту сапогом зубы выбил?
     - Нашёл что вспомнить. Тебе бы понравилось, если б на тебе приёмы рукопашного боя отрабатывали?
     - Нет, не понравилось бы, но я бы терпел. Значит, кто я? Тряпка, о которую можно вытирать ноги. Я предсказуем. Такие, как я на войне не нужны. Я совершенно не приспособлен к экстремальным условиям. Я могу заплакать от страха, от горя и лишений. А ты – нет. Ты другое дело. Ты можешь постоять за себя и за друга. Ты никогда не обидишь слабого. И ты никого не боишься…
     - Да почему не боюсь-то? Я такой же человек из плоти и крови, и чувство страха мне очень знакомо.
     - Но ты никогда этого не покажешь. Вот когда нас на второй день перевели в общую камеру,  надо мной все стали подшучивать и подсмеиваться, дескать: недотёпа, а ты и дедов не испугался, сказал: «Ещё раз услышу, что-либо обидное в адрес моего друга, мозги вышибу, и все скажут, что сам о стенку ударился». И после этого мне никто худого слова не сказал. Наоборот, я чувствовал, хоть и поддельное, но уважение. Тогда я сам себе казался таким значимым.
     - Ну, это у меня совершенно случайно получилось. Просто надо было как-то себя зарекомендовать. А то покажешь слабинку, считай пропал.
     - А я рад, что попал с тобой на губу. Я теперь знаю, что такое настоящая дружба…
     - Философом бы тебе быть, а не в армии служить. Эх, как курить хочется. Эти псы всё выгребли, до единого чинарика.
     - Ё-моё! Совсем забыл! – спохватился вдруг он, - Я же тебе возле бани окурков насобирал, - и он стал выковыривать из нашивного пояса подштанников «жирные»,  «смачные» сигаретные  окурки.


Продолжение - http://www.proza.ru/2011/12/02/71