Голубоглазая смерть

Тонкие синие лучи бескрайнего летнего неба сплетали узор из зеленых листьев, восходящих к солнцу деревьев и воздух наполнялся предчувствием любви и счастья. Пятилетняя Дженни Добсон упитанная и румяная, с тугими косичками и воздушным белым платьем в крупный розовый горох качалась на веревочных качелях во дворе дома ее милых, добрых и зажиточных родителей. День обещал стать хорошим и обнадеживал новыми бантами, полученными вчера в подарок, интересными мультфильмами по телевизору в три пятнадцать, мороженным, что обещала купить сегодня тетя Агата и припрятанными в спичечный коробок от посторонних глаз разноцветными стекляшками, найденными на соседской помойке.

Дженни весело качалась на качелях, улыбаясь всеми своими чистыми, белоснежными, ровными и аккуратными молочными зубками и мечтала о котенке или, на худой конец о младшем брате, и даже почти ощущала себя счастливой, когда возле ее любимой изгороди из живого цветущего шиповника вдруг появился он. Юноша лет семнадцати, худой, высокий и гладенький, как разогретый на солнышке овальный камушек на побережье, белокурый и с огромными, распахнутыми в мир небесно-голубыми глазами, красивыми, как сама жизнь.

Глядя на Дженни, юноша курил сигарету и похлопывал себя по большому оттопыренному карману джинсов, где, судя по всему, таилась незаконно купленная бутылка пива, и молчал. Не переставая качаться, Дженни Добсон оценила незнакомца с позиции всех своих пяти лет и, найдя его весьма и весьма симпатичным, решилась заговорить первой:

- Здравствуйте! – улыбнулась она. – А что Вы тут делаете?
Незнакомец затянулся сигаретой, улыбнулся мило и обезоруживающе и ответил:
- Жду тебя, Дженни Добсон.
- А разве мы с Вами знакомы? – удивлению Дженни не было предела, поскольку она могла бы поклясться, что видела юношу в первый раз за всю свою короткую жизнь.
- Нет, но скоро познакомимся. – Юноша отошел от живой изгороди и стал медленными, и плавными шагами приближаться к качелям. – Я пришел за тобой, моя милая.
Дженни Добсон было всего пять лет, но она всегда слыла умной, сообразительной, а главное, послушной девочкой, которая всегда следовала маминым советам, а мама в свою очередь, всегда говорила, что с незнакомыми людьми никуда ходить нельзя и поддаваться на их провокации не стоит, даже из-за целого килограмма конфет. А поэтому Дженни перестала улыбаться и сделала недовольную мордочку.
- Я никуда с Вами не пойду. – Ответила девочка решительно. – Мама не велит мне никуда ходить с незнакомцами.
- Но мы же только что хотели познакомиться, разве нет?  Юноша подошел совсем близко. – Разве ты не хочешь знать, кто я?
Дженни Добсон недоверчиво посмотрела на своего нового приятеля и продолжила качаться.
- Ну и кто Вы? – спросила она скорее из вежливости, и незнакомец ответил:
- Я твоя Смерть.
 
Дженни не знала что ответить, она даже почти испугалась, но качели не останавливались и продолжали раскачиваться со все большей и большей амплитудой. Бедная девочка даже уже хотела остановиться, но не смогла, когда толстая и, казалось бы, абсолютно крепкая веревка, на которой держались качели вдруг с тугим и глухим звуком лопнула и Дженни взлетела в воздух, преодолела по воздуху два метра, перекувырнулась через голову и рухнула на клумбу, огороженную невысокой изгородью из колотого кирпича. Она уже почти услышала, как хрустнул ее хрупкий и тоненький детский шейный позвонок, но…

- Что скажешь, милая? – Юноша склонился над распластанной на клумбе, разбитой о колотые кирпичи Дженни и пыхнул сигаретой. – Ты готова?
Последовала пауза, после которой детский голос произнес с нескрываемыми обидой и горечью:
- Придурок! Из-за тебя я выбила два нижних зуба!!!
Лицо юноши исказилось гримасой недовольства и, тяжело вздохнув, он лишь развел руками.
- Ну, ладно, раз так. – А потом добавил. - В следующий раз.

Сырой осенний вечер пах гнилостными сумерками, свежими грибами и расстилающимися по дорогам туманными трупными пятнами. Дождь лил, не прекращая, уже вторые сутки, отчего нестерпимо чесалось в носу, постоянно хотелось чихать, а временами казалось, что простуда вообще поселилась где-то в самой глубине бронхов и ни за что не хочет выселяться обратно. Темный и поредевший лес по обе стороны дороги выглядел устрашающим и даже почти фантасмагоричным, как полчище оживших чудовищ из детских мрачноватых сказок Братьев Гримм.

Тридцатипятилетняя Дженни Добсон полная, кудрявая и ярко накрашенная, в розовой кофте и зеленых лосинах, уже второй час  ехала на свой колымаге в сторону побережья, чтобы забрать у родителей двоих своих сыновей, гостивших у дедушки и бабушки уже вторую неделю. Послезавтра мальчишкам нужно было отправляться в школу, поскольку каникулы уже закончились, но Дженни настолько сильно закрутилась на работе в последние дни, что напрочь об этом позабыла. Поэтому теперь она гнала, что есть мочи, желая хоть как-то укорить процесс своего перемещения по штату. Что говорить, ей хотелось не просто поскорее увезти детей домой, она мечтала хотя бы несколько часов пообщаться с родителями, которых, к сожалению, в последнее время видела очень редко.

И машина не сбавляла скорость и летела по гладкому, как мыльный пузырь шоссе, когда на обочине где-то совсем далеко, Дженни увидела его. Юноша лет семнадцати, белокурый, худенький и ровный, как и подобает всем девственникам, стоял в одной лишь летней футболке и джинсах, из кармана которых торчала бутылка пива, под проливным дождем и пытался голосовать. Дженни решила подсадить бедолагу. Ей стало жалко парня, даже хотя бы потому, что в ближайшие годы ее сыновья могли бы занять его место, где-то на дождливом шоссе. Остановив машину, она позволила мокрому и холодному юноше скользнуть внутрь салона и, когда ее колымага снова двинулась в путь, Дженни оглядела своего попутчика.
Это был молодой человек с ангельской внешностью и прекрасными голубыми глазами, светлыми и ясными, как сами райские кущи и в первую секунду Дженни показалось, что где-то она его уже видела. Но это было всего лишь подозрение. Всего лишь секундное просветление, которое погасло в тот же миг, и Дженни снова заговорила первой:

- Бог мой, парень, как тебя занесло в такое место в такой час? Куда только смотрят твои родители? – она кивнула в сторону початой бутылки. – Надеюсь, они знают об этом?
Проведя ладонями по мокрому от дождя лицу, юноша улыбнулся приветливо и ласково, и ответил приятным мальчишеским голосом:
- Да, разве же родители могут знать все? Разве ты, Дженни Добсон, знаешь, чем сейчас заняты твои сыновья? Конечно, нет. Нам не дано знать многого, а кое-что мы просто не помним или не понимаем. Так и у нас с тобой, Дженни получается. Всегда выбираем те то время и не те места.
Услышав стол странные слова, а так же то, что незнакомый юноша называет ее по имени, Дженни нахмурилась и внимательно посмотрела на своего попутчика.
- Мы знакомы?
- А разве нет? – ответил юноша. – Помнишь, я приходил к тебе, когда тебе было пять лет? Ты тогда упала с качелей и сломала два зуба…
- Что за бред ты несешь? – Дженни попробовала возмутиться и прибавила скорость. – Если мы с тобой встречались, когда мне было пять, то тебе сейчас должно быть лет пятьдесят! А на полтинник ты уж никак не выглядишь!
- Конечно, не выгляжу. Я же не старею. – Юноша достал из кармана отчего-то абсолютно сухие сигареты и зажигалку и закурил. – Да и тебе, Дженни, тоже не суждено постареть.
Снова бросив взгляд на попутчика, Дженни невольно поморщилась, все еще не понимая, о чем идет речь, и громко выругалась:
- Какого хрена?!! Кто ты вообще такой?!! – крикнула она визгливо, и юноша ответил:
- Я твоя Смерть.

Дженни даже не успела удивиться. Она хотела в первую секунду плюнуть в лицо наглецу, притормозить на обочине и пинками выгнать молодого подонка из машины, но в тот же миг колесо ее машины наехало на растекшееся на шоссе пятно машинного масла, ее бедную колымагу нанесло влево, Дженни что есть силы вывернула руль, чтобы хоть как-то спасти положение, но машину закрутило на дороге, она ласточкой вылетала в кювет и, перепрыгнув через ограждение, врезалась в дерево….

Искореженная груда металла зажала исковерканное тело Дженни Добсон со всех сторон, осколки стекла прошили ей ноги и лицо, ее левая рука изогнулась под непривычным углом, и из рукава выглянул осколок кости, когда до слуха ее донесся уже ставший знакомым голос:

- Что скажешь милая? – через мгновение над окровавленным лицом Дженни  появилось красивое и нетронутое лицо ее голубоглазого попутчика. – Ты готова?
Сделав сиплый и глухой вдох, Дженни харкнула в лицо попутчику сгустком крови и, гулко закашлявшись, прохрипела:
- Придурок!!! Из-за тебя я сломала четыре ребра!!!
Стерев с красивого лица кровавый плевок, юноша брезгливо вытер руку о розовую кофточку Дженни и, беззвучно выругавшись, вздохнул:
- Ну ладно, раз так. – Юноша раскурил сигарету, вставил ее в разбитые губы Дженни и добавил. – В следующий раз.

Тягучая зимняя ночь падала на город, как тень самого Люцифера и внушала страх одним видом своего пасмурного и смертельного одиночества. Смертельный ветер пронизывал каждого, кто только появлялся на улице, колкий и холодный снег тонкими иглами внедрялся в кожу, льдинками застывал на ресницах и раздирал поры, и только здесь, внутри больницы, в самой сердцевине ракового корпуса было тепло, светло и чисто, но от этого не делалось менее безнадежнее и печальнее на душе.
 
Девяностопятилетняя Дженни  Добсон, уже совсем лысая, тощая, как палка и лишившаяся зубов, лежала в своей палате, под капельницей, лекарственный препараты из которой уже не воспринимал больной организм. Она уже очень устала от этой жизни, но все равно была ей довольна, потому что ее сыновья, невестки и внуки навещали ее каждый день и всячески уверяли в том, что она скоро поправится, и что рак крови это вовсе не такая уж и опасная болезнь, когда у родственников все в порядке с деньгами, а у врачей с лекарствами.
 
Сегодня Дженни Добсон было как-то особенно грустно и тяжело на душе. Она вспоминала всех своих мужчин, мужей, любовников и просто друзей, она сожалела о совершенных ошибках и мечтала еще когда-нибудь пусть даже на том свете еще раз увидеть своих родителей и слушала завывание ветра за окном, когда вдруг в один совсем не прекрасный миг, почувствовала, что умирает. Отыскав трясущейся рукой кнопку вызова медперсонала, она нажала ее уверено, но без всякой надежды на спасение и, услышав, как в дальней комнате раздался привычный пищащий сигнал, стала ждать помощи. И помощь прибыла незамедлительно.
Через пару секунд в палату вошел высокий и стройный семнадцатилетний санитар, белокурый, как сам ангел Ариэль, одетый в привычную синюю медицинскую форму и улыбнулся ей так, словно был рад увидеть ее снова после долгой разлуки. Дженни Добсон сразу его узнала. Да, разве можно было с кем-то перепутать этого голубоглазого красавца свежего и манящего, подобно южному пляжу своей персиковой кожей и ясным взором. Конечно же, нет. Это была ее Смерть и Дженни на этот раз совсем не удивилась, увидев ее.

- Здравствуй, Дженни Добсон. – сказал голубоглазый медбрат и посмотрел на показатели функций ее организма на сером экране компьютера. – Узнаешь меня?
- О, да, мой милый. Как не узнать? – Дженни криво усмехнулась и из ее морщинистого глаза стекла тонкая струйка слезы.
- Я скучал по тебе, Дженни. Вот уж никак не думал, что мы увидимся так нескоро! – Юноша подошел поближе и снова улыбнулся. – Я думаю, ты довольна, что все сложилось именно так, а никак иначе? Ты рада, что я пришел только теперь? – он присел на краешек ее кровати и взял умирающую старушку за руку. – Ты, Дженни Добсон, должна быть мне благодарна за то, что я тогда был не так настойчив. Ведь, если бы какие-то глупые случайности, мы бы еще много лет назад совершили это долгое путешествие вместе….
Дженни поднесла сухую и кривую руку к лицу, вытерла слезы и помотала лысой головой:
- Дело не в случайности, мой милый. Дело в том, что я всегда хотела жить. Больше всего на свете хотела. И теперь хочу.
- Имей советь, Дженни Добсон! – Юноша почти взмолился. – Тебе девяносто пять! У тебя лейкоз, у тебя нет ни одного зуба и ты совершенно лысая! Зачем тебе жить? Уж не для того, чтобы еще раз выйти замуж на старости лет!
Дженни посмотрела куда-то в сторону, и лицо ее прояснилось.
- Наверное, ты прав. – Сказала она вдруг необычайно легко и воодушевленно. – Всему свое время и видимо мое уже пришло…. Дети выросли… Внуки тоже…. У меня все есть и все было….
- Значит, ты готова, моя милая? – спросил Юноша все тем же трогательным и вкрадчивым голоском, и Дженни кивнула.
- Да, я готова. – Выдохнула она с облегчением, и глаза ее снова увлажнились. – Только прежде чем уйти из этого мира, я хотела бы сказать тебе кое-что, моя дорогая Голубоглазая Смерть….
- Правда, Дженни? И что же это? – Юноша изобразил на лице заинтересованность и участие.
- Наклонись поближе…. Я хочу сказать тебе это на ухо… - прошептала Дженни из последних сил, и юноша повиновался.

Наклонившись так близко, что от сухих и потрескавшихся губ Дженни до его прелестного розового ушка оставалось всего пару дюймов, Голубоглазая Смерть весь превратился в слух и вдруг услышал очень звонкий и полный неиссякаемой жажды жизни голос:

- Придурок…. Из-за тебя я полгода провалялась в этой чертовой больнице!
В одну секунду прекрасные голубые глаза юноши округлились и увеличились до неимоверных размеров, его грозные светлые брови угрожающе сползлись на переносице, его светлое и волшебное по своему изяществу лицо побагровело от возмущения, а еще через миг крепкие и стальные руки Дженни Добсон схватили его белокурую голову и резко, что есть силы, повернули направо на шестьдесят градусов…. Раздался только оглушительный треск ломающихся позвонков, горький хрип вырвался из прелестного приоткрытого алого рта и тонкое, стройное, юное тело Голубоглазой Смерти бездыханное и эфемерное, замертво свалилось к никелированным ножкам больничной койки.

Дженни Добсон посмотрела наверх, куда-то в воображаемое небо, а потом скосила глаза направо и ее старческий, беззубый рот удовлетворенно искривился.
- В следующий раз. – Проскрипела старая лысая и больная Дженни Добсон и ехидно захихикала.