Майка

                Она не принадлежала мне. Мы были просто знакомы, как соседи по дачному участку. Я бы не сказал, что мы с ней уж очень дружили, но когда по выходным встречались взглядами, она склоняла голову чуть в сторону, смотрела мне прямо в глаза и улыбалась. Потом степенно подходила и протягивала для приветствия, нет, не руку… -  лапу, которую пожать было для меня , порой, большей честью, чем руку её хозяина. Это Майка. Поджарая, рыже-кирпичного цвета, абсолютно беспородная собака средних размеров. Добрейшее существо из всех моих собачих знакомых. Собака не может улыбаться, скажете вы? Ну, да, не может. А вот, Майка может, причём так искренно, что сразу начинаешь улыбаться в ответ. Вот такая собачья индивидуальность!
                Её знали и любили все дачники в округе, и близкие соседи и дальние, потому что Майка была из собак, заслуживших доверие жить без привязи. Она охотно этим пользовалась и частенько отлучалась, чтобы поиграть с приехавшими на выходной детьми или подкормиться у сердобольного старика где-нибудь на окраине. Но, вот, ночью она прекрасно понимала, где её место и в чём состоит прямая обязанность. Службу по охране хозяйских владений в ночное время несла предельно чётко и добросовестно. Если кто-то останавливался возле калитки – гав! Если прикасался к калитке – гав! Гав! Не хуже, чем фотоэлементы в метро.
                Однажды Майка забежала днём на мой участок, (у нас с соседом нет забора на меже), и я предложил ей кусочек сосиски, которая была  мгновенно проглочена.
                – Да, ты есть хочешь?
                Я вынес  миску с едой. Весь процесс собачьей трапезы со своего участка наблюдал её хозяин. Он подошёл, хмуро поздоровался. Красные и опухшие глаза выдавали причину его тяжёлого самочувствия после вчерашних излияний. Он наклонился к своей собаке:
                - И что это ты тут меня позоришь? Кто твой хозяин?
                Он, вдруг, обхватил огромной пятернёй пасть собаки и крепко сжал. Та испуганно смотрела на него, пытаясь сообразить – в чём же она успела провиниться, но не сделала ни малейшей попытки высвободиться. Тогда сосед ещё крепче сжал пасть и, торжествуя, произнёс, выдыхая в нос собаки тяжёлым перегаром:
                - Я твой хозяин! Я!
                На глазах собаки появились слёзы, но она по-прежнему покорно терпела страшную боль. Я не выдержал экзекуции и с силой дёрнул соседа за рукав. Тогда он, покрывшись испариной от полученного удовольствия и распиравшей гордости, выплюнул:
                - Вот как надо собак воспитывать! А, ну, марш домой!
                Собака, покорно склонив голову, пошла за ним вслед.         
                Майка по-прежнему заходила иногда ко мне в гости, но только когда на даче не маячил животом её хозяин. Видимо, жестокий урок о том, что нельзя есть из моих рук, она помнила хорошо, и только в отсутствии хозяина это правило переставало действовать.   Однажды, не увидев её в выходной, я спросил у соседа, где же Майка.
                - Вон лежит, сдыхает. Где-то в деревне рассекли лопатой чуть не пополам. Слишком доверчивая, дура.               
                Он равнодушно хмыкнул и пошёл в дом. Я приблизился к собаке. Бедная Майка: всё бедро, начиная со спины было рассечено, словно саблей. Раненое животное, как доползло до дома, свалилось, так больше и не поднималось. Даже тарелка воды была не тронута. Я без особой надежды растолок пачку стрептоцида и, словно мелом, посыпал зияющую рану.
                Знаете поговорку – зарастёт, как на собаке? Майка подтвердила её в полной мере и через две недели, вопреки мрачному прогнозу хозяина, была как новенькая. Даже ещё веселее и добродушнее.
                Прошло лето, работы сильно убавилось и я стал наведываться на дачу гораздо реже. Иной раз только за тем, чтобы захватить сумку с некими результатами непосильного труда на летних грядках. Однажды поздним вечером я добирался попуткой и потом два километра шёл  в сторону своей дачи пешком. Смеркалось по осеннему быстро. Было безлюдно и холодно. Подняв воротник, я брёл в задумчивости и не сразу заметил двигающиеся навстречу мне бесшумные тени. «Неужели волки?» - мелькнуло в голове. Холодный пот неприятно освежил мне лопатки. Я остановился - бежать  бесполезно. Тени подошли ближе и я увидел – нет, не волки. Но облегчение не наступило. Это были бродячие полудикие псы. Ещё свежи были в памяти недавние события, описанные в местной газете, как стая бездомных псов чуть не насмерть истерзала девушку.
                Обороняться было нечем. Я замер в ужасе. Но, стая шагах в десяти тоже, вдруг,   остановилась и злобно стала смотреть куда-то рядом со мной. Я скосил глаза в ту же сторону. Рядом со мной, ощетинившись, стояла Майка, приняв самую боевую стойку, какая только возможна у собаки далеко не бойцовской породы. Её непоколебимая решимость встать на мою защиту была настолько велика и очевидна, что это хорошо прочувствовали псы из стаи и, немного подумав,  свернули в сторону и через мгновение исчезли…
                Мне захотелось расцеловать Майку, как дорогого и близкого человека.
                Следующая встреча с ней произошла уже глубокой зимой. В страшный мороз, коченея от нестерпимого холода, я пробирался через метровые нехоженые сугробы к своей даче от железнодорожной линии. Я не собирался там задерживаться ни на минуту. Только набрать картошки и сразу обратно. Я уже взвалил рюкзак на спину, открыл дверь на выход и тут мой взгляд упёрся в заиндевевшие собачьи глаза. Это была Майка и не Майка: на меня смотрели глаза животного с такой вселенской болью и немыслимым страданием, каких я не видел ещё никогда. Где же твоя знаменитая на всю округу улыбка, бедная Майка? Исхудавшая до невозможности, с кусками льда на свалявшейся грязной шерсти, которая из рыжей превратилась в чёрную, она едва держалась на ногах.
                Мой отъезд был отложен. Какое счастье, что я просто не успел (уж, очень торопился), съесть свой скромный бутерброд, положенный утром в карман. Вы не можете представить, как эта собака хотела есть! Будь я девчонкой – разрыдался бы в мгновение ока. Я растопил печь, сварил картошки в мундирах – больше ничего не было, и кормил её, кормил… А Майка глотала, будто всхлипывала, подхватывая на лету даже варёные очистки и никак не могла остановиться. Потом мы долго сидели у приоткрытой плиты и, молча смотрели на огонь. Ну, совсем, как люди, которым есть о чём подумать и помолчать. Прошёл короткий день и, как это бывает зимой, послеобеденное время мягко стало переходить в лёгкие сумерки. Пора.
                Майка провожала меня до безлюдной станции Кветка, которая сейчас в ледяную стужу, снег и колючий ветер, ну никак не соответствовала своему названию. А вот и дизель рассекает морозный воздух, останавливается. Открывается дверь и я почти вползаю с тяжёлым рюкзаком в спасительное тепло. Оглядываюсь – на меня смотрят те же человеческие глаза в собачьем обличье. Сколько в них чувства! Майка дрогнула навстречу теплу, на мгновение  подчиняясь инстинкту выживания, но тут же замерла. Она прекрасна понимала, что её судьба – не тёплый вагон, а возвращение в ледяную пустыню заброшенных на зиму дачных домиков. Мы прощались взглядами, как прощаются люди, зная, что больше вряд ли увидятся. До последнего мгновения, пока не захлопнулись двери дизеля, она смотрела мне в глаза, не отрываясь ни на секунду. Печально и обречённо. Из мокрого носа в морозном воздухе таяло собачье дыхание. Мне даже показалось, что Майка вздохнула, ну совсем, как человек, понимающий всю неизбежность бытия.
                Так и случилось. Я больше никогда не увидел эту забавную собаку, умеющую улыбаться. Весной, когда люд вновь потянулся на дачи, соскучившись за зиму по своим грядкам, я спросил с тайной надеждой на лучшее (нет-нет, не у хозяина, я с ним просто перестал здороваться), у женщин – а Майка то где? Те рассказали мне, что Майку совсем недавно, когда уже начало теплеть, закололи вилами в деревне, когда она подошла к кормушке с похлёбкой для свиней, которых разводил местный «свиной олигарх» деревенского масштаба. Вот и всё…
                Эх, люди, люди,… плошка похлёбки оказалась дороже такого удивительного существа, как Майка. Эх, ты, ХОЗЯИН, просидевший лютый мороз дома на тёплом диване с бутылочкой пива у телевизора и ни разу не вспомнивший о своей собаке, брошенной на произвол в такую зиму… Преданная псина оказалась предана.
                Эх, я, наконец,…  почему не схватил её в охапку на зимней станции и не взял с собою?
                Эх, люди…  Умение ходить на двух ногах, вместо четырёх ещё не подтверждает истины достойно носить это звание. Увы…