Принципиальное

Янтарного цвета жидкость была неплоха. Пожалуй, даже получше водки, не говоря уж о местном самогоне. Легко скользила, приятно горевала горло, безо всяких возмущений ложилась в желудке. Борис Корнеевич Тулупов, глава села Принципиального, влил в рот вторую половину стакана, удовлетворенно крякнул, подтянул к себе бутылку и прочитал:
-- Неппезу.
-- “Хеннеси”, -- поправил его собеседник. – Французский коньяк. Думаю, Борис Корнеевич, вы, как деловой человек, уже поняли, какие открываются перспективы. В первую очередь аренда. Еще – новые рабочие места. Кроме того, магазин привлечет сюда большое количество людей. Местное население сможет продавать им свои товары. Я даже готов отказаться от реализации сельскохозяйственной продукции в своем магазине, если вы сумеете наладить торговлю. Что скажете?
Как человек деловой, Тулупов был краток:
-- Презент.
Фриц Шимлер, предприниматель из Германии, владеющий на родине сетью загородных магазинов, помрачнел и положил на стол пачку. Борис Корнеевич смахнул ее в ящик стола, взял бумаги и принялся их подписывать. Закончив, плеснул немцу на донышко, остальное слил в свой стакан и с чувством произнес:
-- Ну, надо бы за завершение.
-- Скорее, за начало долгого взаимовыгодного сотрудничества, -- сказал герр Шимлер.
-- Можно и за это, -- пожал плечами Тулупов.
Не дожидаясь собеседника, он одним махом осушил стакан, шумно выдохнул и спросил:
-- Еще чего?
Фриц собирался обсудить детали этого самого сотрудничества. Но, глядя на краснеющее лицо главы, он решил отложить разговор до следующего раза. Торопливо проглотил коньяк, собрал бумаги и встал:
-- Разрешите откланяться.
-- Пока, -- махнул рукой Борис Корнеевич.
Немец вышел. Теперь можно было не демонстрировать благожелательность.
-- Ишь, размечтался, фашист недобитый, -- зло пробормотал Тулупов. – Сотрудничество ему подавай. Ничего, эксплуатировать себя мы не позволим. Не для того в свое время буржуев повыгоняли. Здесь народ принципиальный.

До революции Принципиальное звалось Бахтеевкой. Но в семнадцатом, послушав большевистского агитатора, крестьяне спалили усадьбу помещика Бахтеева и решили, что негоже прозываться по фамилии представителя эксплуататорской верхушки. Агитатор много и горячо говорил о принципиальных разногласиях. Слово приглянулось. Так и стало Принципиальное Принципиальным.
За годы советской власти село обзавелось электричеством и водопроводом, избавилось от кулаков и врагов народа, народ потихоньку привык мало работать и много пить. Ну а с наступлением перестройки жизнь в Принципиальном стала стремительно ухудшаться. Кто мог – уехал, остальные уверенно опускались. Спустя рукава пахали и сеяли, с чуть большим энтузиазмом собирали урожай, большая часть которого незамедлительно разворовывалась.
Воровство было одним из главных развлечений в Принципиальном. Таскали что плохо лежит друг у друга, шерстили по садовым товариществам, наведывались в соседнюю Мышевку. Не брали только колхозное имущество, да и то лишь потому, что ничего стоящего не осталось. Участковый на кражи закрывал глаза, ибо сам в этом плане мало чем от односельчан отличался.
Но на воровстве жители села не зацикливались. Еще они очень любили выпить. Правда, самогон гнали немногие, причем никто это делать толком не умел. Пойло получалось отвратительным на вкус и цвет, постоянные отравления и тяжелые похмелья считались нормальной составляющей процесса потребления. Однако самогонщики, несмотря на низкое качество продукта, на селе были людьми уважаемыми, глава и участковый здоровались с ними за руку, остальные чуть ли не кланялись. Сам самогон вечно находился в дефиците, производители, преисполненные чувства собственной значимости, особо не напрягались. Остальным вообще было лень гнать.
Им все было лень. Заставить в Принципиальном кого-нибудь поработать считалось нереальным даже за бутылку. Люди целыми днями слонялись по селу, вынюхивая, нельзя ли с кем выпить или что украсть, пропивали все, что могли, но перспектива труда за вознаграждение приводила их в уныние. Более-менее активно работали лишь на собственных участках и колхозных полях, да и то лишь потому, что так привыкли. Женщины в воровстве и пьянстве старались не отставать от мужчин, лишь некоторые старушки воздерживались от второго соблазна. Но и они старались урвать где можно, были вечно вредными и сварливыми. И не только они, посплетничать и поругаться в Принципиальном любили. Могли часами разбирать, кто и где нашел, с кем пил, как блевал и кто где заснул. С жаром обсуждали произошедшие драки, виды на урожай, погоду, где что еще можно покрасть и зависимость качества самогона от личности самогонщика. По привычке ругали Америку, буржуев, власть, начальство и соседей. Новое время добавило еще тем: Горбачев, демократы, новые русские, дачники. Очень часто собеседники переходили на лица, что непременно заканчивалось битьем по этим лицам. Подраться в Принципиальном тоже любили.
Кроме того, по субботам немногочисленная местная молодежь выбиралась в Мышевку, там в клубе крутили дискотеку. Неплохое мероприятие, да только мышевцы отличались сплоченностью и взаимовыручкой, да и ихний участковый на танцах присутствовал в обязательном порядке. Поэтому более безопасными развлечениями считались показывание среднего пальца проезжающим автомобилям и наезды на дачников, которые иногда останавливались возле единственного в Принципиальном очага товарно-денежных отношений – сельпо. Во втором случае, правда, приходилось еще переругиваться со старушками, кучковавшимися возле магазина. Те продавали молоко и потенциальных покупателей лениво, но защищали. С божьими одуванчиками приходилось считаться, так как они были для села основным источником дензнаков, на которые народ покупал хлеб, чай, соль, спички, сигареты и, по самым значительным событиям, дешевую водку, ласково называемую “полулитурой”. Любая другая покупка считалась в Принципиальном непозволительным излишеством. Впрочем, сельпо ассортиментом не блистало, кроме уже перечисленного там можно было найти лавровый лист, серые макароны и кое-какие консервы со стыдливо затертыми датами выпуска.
Дачники в магазин и не заходили. Останавливались только ради молока, которое всегда было свежим, вне зависимости от длительности стояния и температуры окружающей среды. Городские, однако, в чудеса не верили и всегда просили попробовать. Если бабуля с готовностью открывала банку, следовало брать. Если же произносилась патетическая речь о гарантированной свежести и опасности заражения продукта вследствие частого открывания, необходимо было незамедлительно уезжать. Обманувшаяся в ожиданиях старушка оказывалась поопасней местной молодежи.
В общем и целом жизнь в Принципиальном лениво текла вниз по наклонной плоскости и, скорее всего, так бы и продолжала течь, но однажды в селе появился “Мерседес”. Самый обычный “Гелендваген”, заляпанный грязью по самую крышу, с самым настоящим немцем внутри.
Фриц Шимлер не уезжал на историческую родину после перестройки. Да и в период застоя не уезжал. И никаких русских корней не имел Фриц был коренным немцем, родился в Германии, вырос в Германии, жил в Германии, а за ее пределы выбирался лишь для коротких деловых и туристических поездок.
Когда-то его родители сделали ставку на людей, работающих в городе и живущих за его пределами. Те садились в свои автомобили, ехали по автобанам, вспоминали, что забыли купить, и натыкались взглядом на рекламные щиты маленьких магазинчиков четы Шимлер. Идея оказалась удачной, магазинчики потихоньку разрастались, превращаясь в супермаркеты, и многие немцы предпочитали уже не докупаться, а закупаться в них. Дело процветало, Фриц жаждал расширения. Вот только подобных сетей в Западной Европе хватало, их владельцы тоже были не прочь освоить новые рынки, поэтому в Европе Восточной, а также на островках цивилизованной России, Москва и Санкт-Петербург с окрестностями, быстро стало тесно.
Но ведь оставались еще огромные территории с нищим населением, коррумпированными чиновниками, злыми бандитами и разбитыми дорогами. Кое-какое загородное строительство там велось, некоторое количество обеспеченных людей имелось, к тому же были дешевы земля, рабочая сила и стройматериалы. Фриц долго рассматривал плюсы и минусы, в итоге деловая жадность одержала маленькую победу над природной осторожностью. Герр Шимлер решил на сеть пока не замахиваться, открыть один магазин и посмотреть, что из этого получится.
Руководство области восприняло визит немецкого предпринимателя с восторгом. Руководство района тоже. Все горячо жали руки, много говорили о перспективах дальнейшего развития, поили водкой и вымогали деньги. Толпы доброжелателей стремились навязаться в деловые партнеры, продать что-нибудь ненужное, дать кучу бесполезных советов или просто выпить на халяву. Не пообещай себе Фриц платить по минимуму и без проверки не доверять, разорился бы уже в первые недели. А так на разнообразные разрешения, рекомендации и звонки нужным людям ушло даже меньше, чем планировалось.
После улаживания предварительных формальностей гость принялся определять место для будущего магазина. Исходя из плотности садовых товариществ и коттеджных поселков, открываться следовало либо в Мышевке, либо в Принципиальном. Подходящие строения были и там, и там, но Принципиальное располагалось чуть удобнее. К тому же мышевский глава, Зуев Антон Васильевич, магазином очень заинтересовался и пообещал любую возможную помощь, что выглядело подозрительно, в то время как главу Принципиального ничего, кроме личной выгоды, не волновало. И поразмыслив пару дней, герр Шимлер решил: магазину быть здесь. Антон Васильевич по этому поводу сильно сокрушался и даже пытался Фрица переубедить, однако тот был тверд. Хоть герр Зуев ему и нравился, но, как предупреждали знакомые, наибольшую симпатию к себе в России вызывали именно жулики.
И вот переговоры с господином Тулуповым, потом утрясание целой кучи мелких вопросов. Фриц Шимлер мог начинать строительство.
Началось в пятницу, когда из Германии прибыли переводчик и Ганс Лауке, отвечающий в сети Шимлера за строительство и крупный ремонт. Осмотрев строение, герр Лауке одобрительно покачал головой. Еще более одобрительно он покачал головой, когда услышал о предполагаемой экономии за счет использования местных ресурсов. Взглянув на своих будущих рабочих, Ганс покачал головой уже с сомнением. Однако перечить шефу не стал.
Под бюро найма сняли комнату в администрации. Поначалу прием шел вяло. Местные подходили, узнавали, что предстоит работать, и спешили тихо исчезнуть. Потом кто-то выяснил, что выплачивают аванс. Вскоре в бюро собралось практически все Принципиальное. Люди дружно обещали ударное строительство, набивали себе цену, тут же сбивали ее другим. Все жаждали денег.
-- Вот что делает нормальный деловой подход, -- гордо сказал Фриц Гансу, глядя на такое великолепие.
Подобного аншлага он не ожидал. Народ готов был сдать в аренду не только себя, но и инструмент, технику, а также все, что гости пожелают взять. Причем с таким напором, что отказать удалось только дряхлым и немощным.
-- Много людей, нет профессионалов. Будет трудно организовать работу, -- высказал свои опасения Лауке.
-- Ничего, -- отмахнулся Фриц. – Возьмем количеством.
Новоиспеченных рабочих поздравили, попросили подойти к будущему магазину в восемь утра понедельника и отпустили. Выходные герр Шимлер и герр Лауке провели, составляя график работ. Тот никак не хотел приходить к идеальному виду, и в понедельник, по дороге в Принципиальное, они еще спорили о деталях.
Возле поворота на село Фриц заметил УАЗ Антона Васильевича Зуева. Сам глава Мышевки и его шофер стояли на обочине, внимательно что-то разглядывая. Решив, что помахать из окна недостаточно, Шимлер решил остановиться. Вышел из машины, протягивая руку. И замер.
В канаве, на боку, лежал трактор. Рядом с ним, тоже на боку, лежал тракторист.
-- “Скорую” вызвали? – спросил Фриц.
-- Незачем,-- махнул рукой Антон Васильевич. – Все с этим кадром в порядке.
Подтверждая слова Зуева, тракторист перевернулся и запел нецензурную песню о тяжелой жизни простого мужика.
-- И откуда столько взял? – удивился глава Мышевки. – Трактор на месте.
-- Наверное, подкалымил хорошо, -- предположил шофер. – Наверное, машину вытянул.
У Шимлера зародилось нехорошее предчувствие. Если этот человек из Принципиального, то сейчас он должен быть возле вагончика вместе со своим трактором.
-- Я в пятницу аванс выдал, -- сказал Фриц.
-- Ему? – спросил Антон Васильевич.
-- Да, наверное. Я многим выплатил.
-- И зачем?
-- Так ведь прием на работу, надо, чтобы труд начинался с приятного.
-- Фриц, авансы в России платит только государство, потому что оно мало заинтересовано в результатах.
-- Вы хотите сказать, -- забеспокоился Шимлер, -- что сейчас в Принципиальном все в таком состоянии?
-- Ну, не все, -- задумчиво протянул Зуев.
-- Тут многое от организма зависит, -- зачем-то добавил шофер.
-- То есть вы подозреваете, что работы сегодня не будет?
-- Твердо уверен, -- сказал глава Мышевки.
-- Не может быть, -- рассердился Фриц. – Они же заключили договор. Я еду туда, разберусь на месте.
Он запрыгнул в “Мерседес”, и машина помчалась в Принципиальное. Антон Васильевич несколько минут поразмышлял, потом решил:
-- Петр, за ними.
-- Нам то что там нужно? – не понял шофер.
-- За немцев боюсь. Они же местной специфики не понимают.

Против предсказания Зуева, народу собралось предостаточно. Обрадованный герр Шимлер тут же, сияя улыбкой, пошел к ним. Люди в ответ тоже заулыбались, трое самых смелых двинулись навстречу. Добравшись, они принялись что-то втолковывать Фрицу. По ходу разговора взаимоулыбки сползли, стороны расстались очень недовольные друг другом.
-- Ну что там? – осторожно спросил Антон Васильевич подошедшего Шимлера.
Тот кипел от негодования:
-- Они хотят еще денег. Говорят, что аванс очень маленький.
-- А вы что?
-- Сказал, чтобы они приступали к работе. Все положенное уже выплачено, еще будет в конце месяца. Мне ответили, что работать сейчас никак нельзя, надо лечиться. А если денег не дадут, на работу и потом никто не выйдет.
-- Понятно.
Зуев рассеянно наблюдал за жителями Принципиального. Делегаты, активно размахивая руками, пересказывали тот же самый разговор, но, наверное, с несколько иных позиций. Неожиданно глава Мышевки спросил:
-- В комнате что-нибудь ценное есть?
-- Стол, два стула, -- удивленно ответил Фриц. – Даже компьютер не успели поставить.
-- Замечательно. Мой вам совет: уезжайте отсюда.
-- Я не собираюсь удирать от собственных рабочих.
-- Как знаете. Я, пожалуй, поеду.
Помахивая отъезжающему УАЗу, Фриц сказал о совете главы Мышевки. Ганс Лауке пожевал губами, посмотрел на своих рабочих, которые не хотели работать, и произнес:
-- Поехали, Фриц. Русский в чем-то прав.
Оружие пролетариата догнало “Мерседес”, когда он уже набирал скорость. Герр Шимлер оглядываться не стал, только посильнее нажал на газ.

Народ в Принципиальном отходил быстро. Уже во вторник Фриц Шимлер мог, совершенно не опасаясь, появиться в селе и даже попытаться уговорить людей выйти на работу. Фриц приехал в четверг. С бригадой турецких строителей. Местные жители отнеслись к потере рабочих мест спокойно. Обещанная зарплата воспринималась как халява, и раз не вышло, так не судьба. Люди с любопытством разглядывали турок и завозимую ими технику, прикидывая, скольким можно будет набить и сколько можно будет стащить.
Турки, однако, оказались в России тертыми. Жили на стройке, развлекаться и за покупками ездили в город, в село выходили редко и всегда группой, а стройплощадку охраняли так, словно она была военной базой. Принципиальным такой подход не понравился столь сильно, что однажды у строящегося магазина появился участковый. Он был при всей, хоть и сильно помятой форме, очень навеселе, но на ногах держался твердо и громко вещал заплетающимся языком, что всех тут арестовывает. Турки к предстоящему задержанию отнеслись спокойно, продолжали работу, но на всякий случай отрядили к представителю правоохранительных органов бригадира для выяснения, а также позвонили нанимателю. Фриц примчался быстро.
Как выяснилось, местное население очень полюбило гулять по стройплощадке, причем исключительно ночью. Туркам темное время суток тоже не особо мешало, незваных гостей они ловили и вразумляли древнейшим из известных человечеству способов вразумления. Те доводы воспринимали, но стройплощадка манила. И кому-то пришла в голову гениальная мысль, что чурки зарвались и, вообще, вроде как нарушают. Тут же Принципиальное возжаждало мести и справедливого суда над пришельцами с обязательной высшей мерой всей бригаде. Участкового долго просить не пришлось, приняв бутылку от общества, он заставил потерпевших написать заявления, после чего пошел исполнять свой долг. И вот теперь, раскрасневшись от праведного гнева и выпитой водки, потрясая пачкой заявлений, обещал засадить всех виновных в КПЗ и держать там чуть ли не до страшного суда. Бригадир на угрозы реагировал вяло, отчего участковый распалялся все больше и больше. Фриц попытался вникнуть в происходящее:
-- Так все потерпевшие были пойманы на территории стройки с поличным?
-- Ну и что? – отреагировал служитель закона. – Их следовало передавать мне, а не бить.
-- Передавали, -- сказал бригадир. – А он их отпускал.
Участкового это вконец рассердило:
-- Да что вы понимаете в законодательстве! Раз отпускаю, значит, так надо! И вообще, уберу сейчас про стройплощадку, попляшите тогда у меня!
Из дальнейшей гневной речи следовало, что злобные турки, словно доблестные сыны Османа, бегали по селу с факелами, грабили дома, избивали мужчин, насиловали женщин, и лишь христианское долготерпение местных жителей да дар убеждения участкового не дали случиться непоправимому.
-- Вот что, -- сказал Шимлер, устав слушать эту галиматью. – Я вам каждый месяц даю небольшую взятку, а вы занимаетесь своими прямыми обязанностями.
-- Мысль, конечно, хорошая, -- задумался участковый. – Вот только за такое и подпалить могут. Или пришибить.
-- Тогда я даю очень маленькую взятку, а вы ни во что не вмешиваетесь.
Получив за первый месяц, охранник правопорядка тут же устроил костер из заявлений и пошел объяснять односельчанам, что закон в данном случае бессилен.
На следующий день Фрица нашел Борис Корнеевич Тулупов. Он прослышал о раздаче взяток и тоже хотел присоединиться. Герр Шимлер попробовал растолковать, что денег у него не так уж и много, чтобы раздавать их направо и налево, а с главой Принципиального вроде все обговорено и за это заплачено. Борис Корнеевич не понял и обиделся. В тот же день он умчался в город убеждать различных ответственных лиц, что магазин оставит бедное село безо всяких благ цивилизации и средств к существованию. Лица, честно отрабатывая ранее полученные вознаграждения, доказывали обратное, приводя веские аргументы вроде "“ тебя на ферме всего одна свинья, да и та – зоотехник”, “может, хоть кабели реже рубить будут” и “нечего, гнида, немцев обирать”. Тулупов упорствовал, расширял круг инстанций, пока усталый прокурор не махнул рукой:
-- Ладно, проверим твоих немцев. И тебя заодно, чтобы зря не кататься.
В то же день испуганный глава Принципиального задобрил прокурора подарком, попросил сотрудников зазря не напрягать, а о своих требованиях скоропостижно забыл. В Принципиальном тем временем появились дорожные строители. Они совершенно серьезно намеревались превратить разбитую бетонку в асфальтовое шоссе с параллельной грунтовкой для тракторов. Посмотреть на чудо приехал глава Мышевки. Он разглядывал спецтехнику, беседовал с рабочими и откровенно завидовал. Даже спросил у Фрица:
-- Ну и как такое получается?
Тот ответил:
-- По плану развития местной дорожной сети.
-- Да по этому плану Принципиальное находится в глубокой, извиняюсь, заднице! – не выдержал Антон Васильевич.
-- Мне удалось убедить ответственных лиц в целесообразности внесения изменений, -- объяснил герр Шимлер.
-- И каким образом?
-- Стандартно, -- вздохнул Фриц. – Иногда мне кажется, что в этой стране существует лишь два способа убеждения: один – для тех, кто при власти, другой – для остальных.
-- Сколько дали?
-- Коммерческая тайна, -- зло буркнул Шимлер.
Жители Принципиального дорожных строителей восприняли с удовлетворением, надеясь то ли на новых союзников, то ли на новые развлечения. Однако вдали от города профессиональная солидарность возобладала над национальными различиями, и местные драчуны, взятые в клещи, утихли совсем.

Так как дела наладились, Фриц Шимлер вернулся в Германию. Ближе к концу строительства в Принципиальное приехал Йохан Цикхель. Из бывших советских немцев, потому знакомый с российской спецификой, он приглядывался, переприглядывался, собирал сплетни, даже периодически пил с участковым и главой Принципиального. Впрочем, до сельповской “полулитуры” не опускался, расходовал взятый с новой родины шнапс, а также гарантированно нормальную водку из города. Работа велась, сведения собирались, методы выстраивались, и герр Цикхель уверенно рапортовал, что к открытию сделает из некоторых местных бездельников и пьяниц что-то отдаленно напоминающее служащих сети супермаркетов “магазинчик Шимлеров”. Ради того, чтобы поглядеть на это чудо, Фриц Шимлер даже выбрался в Принципиальное на торжество. Играл оркестр, присутствовали городские шишки, раздавались подарки, обещались праздничные скидки. Глава сети “Магазинчик Шимлеров” и глава Принципиального одновременно перерезали ленточку. Внутри первых покупателей ожидали забитые полки и продавцы, чистые и внимательные. Правда, с помятыми физиономиями и не очень приличными манерами. Дачники, завороженные магией скидок, на изъяны внимание обращали мало, стараясь накупить полезных вещей, пока праздник не закончился. Фриц остался доволен. Он поздравил Йохана с успехом, тот пообещал со временем подтянуть продавцов до общесетевого уровня. Мужчины пожали друг другу руки, затем герр Шимлер распрощался с гостями и уехал домой. Герр Цикхель остался удовлетворенно наблюдать, как пустеют склады и наполняются полки.
Великие планы Йохана Цикхеля начали рушиться уже на следующий день. На работу люди пришли вовремя. До обеда герр Цикхель любовался производственной суетой. Потом стал замечать, что продавцы все медленнее работают ногами и языком. К концу рабочего дня Йохан устал извиняться перед обиженными покупателями. Обращения к охранникам отличались бесполезностью, те не желали исполнять своих обязанностей и откровенно посылали всех подальше. Начальник охраны, как нормальный русский мужик, дорвавшийся до халявы, лежал в своем кабинете на диване и на внешние раздражители не реагировал.
Вечером, когда довольные жизнью сотрудники расползлись по домам, Йохан Цикхель устроил небольшую ревизию. Та показала, что наполнение касс сильно отстает от опустошения складов. Особенно сильно персонал налегал на водочку, не забывая, впрочем, и закусывать.
Следующим утром герр Цикхель провел воспитательную беседу, всех оштрафовал и принялся ждать реакции. Оправдалось пессимистическое предположение. Люди решили, что столь подлое поведение начальства освобождает их от всяких обязательств перед работодателем. В течении дня персонал безбожно хамил покупателям, выпивал и пытался вынести то, что ему не принадлежит. Йохан совершенно вымотался, пытаясь одновременно угодить клиентам и сберечь хозяйское добро. Следующим утром на магазине появилась табличка “Временно закрыто”. Жители Принципиального восприняли вторую потерю работы восприняли также спокойно и принялись ждать, когда немец вывезет товар и можно будет приступать к разграблению здания. Однако Йохан Цикхель оказался человеком предусмотрительным и на случай поражения подготовил запасной вариант. О чем кратко отрапортовал в Германию. Ничто человеческое не чуждо даже владельцам сетей супермаркетов, и через месяц Фриц Шимлер, проклиная этого русского немца с его любовью к дешевым секретам, снова летел в Россию. В село Принципиальное.

Фриц был в восторге. Улыбающиеся продавщицы. Отзывчивые охранники. Оперативный подвоз. Плюс улыбающаяся рожа Антона Васильевича Зуева. Непонятно почему, но при всем глубоком уважении, выражение лица главы Мышевки Шимлер воспринимал именно как улыбающуюся рожу. Тот светился неспроста:
-- Может, еще магазинчик откроем? Место еще в прошлый раз присмотрели, кадры уже куются.
-- Какие кадры?
-- Так вы не знаете? – удивился Зуев. – Все ж мои, мышевские. И как работают.
Антон Иванович рукой обвел кассовый зал. Включая охранника, который напряженно вглядывался в посетителей. Через секунду из толпы был выделен мужичок неопределенного возраста в грязном ватнике. Охранник ухватил его за ворот и грозно спросил:
-- Куда собрался?
-- Да я того, приобресть, -- заволновался тот.
-- Чего приобресть?
-- Это, того, надо, -- мужичок словно забыл, за чем пришел.
-- Может, бумаги туалетной? – подсказал охранник.
-- Точно, -- кивнул потенциальный покупатель.
Гуляй отсюда. – Подумав, охранник добавил:
-- Достали.
Фриц взвился:
-- Но ведь он собрался покупать!
-- Да, да, -- закивал мужичок, судорожно шаря в карманах.
Наверное, пытался выяснить, хватит ли ему денег на туалетную бумагу.
-- Нельзя препятствовать покупателю без особых причин, -- наставил охранника Шимлер. – Вы в двух шагах от увольнения.
-- Да хоть в одном, -- пожал тот плечами. – Надоели уже такие покупатели.
Минут десять раскрасневшийся Фриц Шимлер, мешая русские, немецкие и английские слова, объяснял охраннику основы поведения персонала. Мужичок, пользуясь суматохой, проскользнул в торговый зал. Прибежал Йохан, принялся успокаивать шефа.
-- А ну отпусти быстро, понял! Что, работать здесь надоело!? Ща в момент уволят! Знаешь, кто у меня в корешах!?
Еще один охранник, вывел, заломив ему руку, покупателя туалетной бумаги:
-- Совсем обнаглели. Чуть ли не в открытую берут.
-- Опять в трусы засунул? – поинтересовался первый охранник.
-- Нет, сегодня утруждаться не стал, за пояс заткнул.
Первый охранник полез мужичку под ватник и жестом фокусника извлек оттуда бутылку водки. Герр Шимлер ошарашено молчал.
-- Карманы пощупай, -- напомнил второй охранник.
К бутылке прибавилось две банки тушенки.
-- Окультуриваются, -- хмыкнул первый охранник. – Без закуски уже не пьют.
-- И такое постоянно, -- объяснил шефу Йохан Цикхель. – Приходится не пускать, другие методы убеждения не действуют.
-- Попробуйте бить морду, -- зло предложил Фриц. – Иногда помогает.
Мужичок дико взвизгнул, извернулся и бросился из магазина, оставив свой ватник в руках обалдевшего охранника.
Фриц Шимлер был расстроен, поэтому Антон Васильевич Зуев поспешил распрощаться. Ну а герр Цикхель, как человек в первую очередь дела, решил добить шефа окончательно.
Проблема возникла из-за идеи Фрица о реализации свежего молока. Как и было обещано, в супермаркет молоко не завозили. Более того, старушкам-торговкам выделили уголок с холодильником и рукомойником. О чем быстро пожалели, так как бабушки поспешили влиться в общественную жизнь супермаркета, ведь собственно продажа молока много времени не отнимала. Превращение молочного отдела в пенсионный клуб еще можно было пережить. Но старушки этим не ограничились, принялись лезть туда, куда не просят, и давать каждому ненужные советы. Отношения с персоналом они испортили быстро. Особенно с охраной, так как бабули не гнушались возможностью прихватить что-нибудь плохо лежащее. Корпоративную солидарность, правда, блюли: стоило только какому покупателю попривередничать на глазах божьего одуванчика, как он тут же получал разнос столь яростный, что продавцы краснели и приходили бедняге на помощь. После чего доставалось и им. Еще старушки активно пользовались бесплатной водой, постоянно постирывая вещи в рукомойнике. Йохан с большим трудом убедил их не развешивать предметы туалета прямо на местах торговли.
Всю эту информацию герр Цикхель и выложил шефу:
-- Не знаю, что делать. Выгонять нехорошо. Можно, конечно, на стоянку переместить, холодильник нетрудно вытащить. Только, боюсь, они со своими банками под колеса кидаться станут.
-- Отправьте туда, где стояли раньше, -- решил Фриц. – И холодильник туда поставьте.
-- Жалко.
-- Ничего не случится. Холодильник бабушкам нужен. А раз так, сберегут.

Холодильник Йохан достал особый. Доисторическую громадину с тронутыми ржавчиной дверцами.
-- Где ты откопал этого динозавра? – спросил Фриц Шимлер, когда покупку привезли. – Выбрал самый дешевый?
-- Нет, самый тяжелый. В фирме очень удивились, получив столь оригинальный заказ.
-- Он хоть работать будет?
-- Будет, -- заверил герр Цикхель.
Холодильник и вправду заработал. Его украсили большой надписью “Свежее молоко”, и старушки принялись торговать на старом месте. Дня три проблем не было. На четвертый, когда Фриц Шимлер уже отдавал последние перед отъездом указания, в магазин пришел человек с трехлитровой банкой прокисшего молока.
-- Не может быть, -- только и смог сказать Фриц.
В делах с русскими он уже научился подозревать и не доверять, потому вариант, что покупатель пытается исправить свою ошибку за чужой счет, счел наиболее вероятным. Однако злой умысел следовало доказать, здесь герр Шимлер оставался стопроцентным немцем. Сопровождаемый пострадавшим, он прошествовал к месту продажи свежего молока.
Одна из старушек, узрев, похоже, знакомое лицо, радостно загомонила:
-- Что, милок, уже справились? За добавочкой приехал?
Увидев полную трехлитровую банку, тут же сделала каменное лицо и строго сказала:
-- Молоко у нас свежее.
-- Этот человек был у вас сегодня? – начал дознание Фриц.
-- Да кто ж его знает, -- ответила бабуля. – Вроде вчера. Или позавчера.
-- Я же совсем недавно приезжал, -- удивился покупатель.
Нагло врать перед лицом большого начальства старушка не решилась:
-- Да кто ж вас всех упомнит. Может, и сегодня, может, и вчера.
-- Ясно, -- кивнул герр Шимлер. – Молоком не угостите?
-- Качество проверить хотите? – Бабушка проявила проницательность. – Так мы завсегда с большим удовольствием.
Фриц не стал утруждать пенсионерок, вытащил наугад банку и отхлебнул. Прокисшее. И странно, из холодильника не несло холодом. Герр Шимлер на всякий случай сунул внутрь голову. Точно, температура даже выше, чем снаружи. Проклиная Йохана с его идеями, Фриц пощелкал выключателем, потом обошел вокруг монстра.
Холодильник и не должен был работать. От кабеля остался жалкий огрызок. Обрубили по самую ограду супермаркета, до короткого замыкания не хватило сантиметра.
-- Федька Косоруков, -- уверенно заявила одна из старушек.
-- Да не может быть, -- тут же нашлась сомневающаяся. – Начал точно Федька. Прошлой ночью вроде ломом перебить пытался. До сих пор отходит. Не зря ему твой говорил, что электричество топором рубить надо.
-- Что ты брешешь, дура склерозная! – взвилась первая бабуля. – Не мог мой такого сказать! Он же ничего в физиках не смыслит!
-- Сама брешешь, коза старая! Может, в физиках твой и не смыслит, только провода ему не впервой рубать!
Старушки принялись с жаром выяснять отношения. Остальные стали обсуждать происшедшее.
-- Так значит, он таперича током не долбанет? – донеслось до Фрица. – Надо тогда сынку сказать, чтоб дверцы поотдирал. Может, в подвале пристроим.
Проявляя свою гнилокапиталистическую сущность, герр Шимлер тут же распорядился холодильник убрать.

По приезде в Германию злость на Принципиальное, пройдя стадии от “и нечего больше связываться с этой страной” до “в принципе, они неплохие люди, мне просто не повезло”, утихла и забылась. Еще и Йохан Цикхель присылал, хоть и не всегда приятные, в целом успокоительные отчеты, магазин давал прибыль. Теперь Фриц мог заявлять, что его предприятия стабильно работают в любых, даже очень диких, местах. Так что к круглой дате года со дня открытия он не только вознамерился приехать, но и решил сделать для жителей села что-нибудь приятное, по возможности совместив это с полезным. Прикинув возможные благодеяния, герр Шимлер остановился на культуре. Конечно, он знал, что прежде чем нести культуру в массы, следует обеспечить эти массы колбасой. Но как быть, если на колбасу принципиально не хотят зарабатывать? Посоветовавшись с умными людьми, Фриц определился: раз не хотят, значит, сыты, следовательно, к восприятию культуры готовы.
Первым шагом должен был стать ремонт местного Дома Культуры, о чем герр Шимлер сообщил Йохану Цикхелю. Тот ответил незамедлительно: “Проще отстроить заново”. Фриц был готов пойти и на такую жертву, но Йохан охладил пыл шефа: “Разворуют”. Герр Шимлер с прогнозом спорить не стал. Остановился на легком косметическом ремонте, а там уж местные жители пусть делают что хотят. Еще решили устроить праздник: с официальными лицами, выступлением местных артистов и банкетом для всех присутствующих. Первые два пункта разногласий не вызвали, по третьему спорили долго. Фриц Шимлер считал, что праздновать на голодный желудок нехорошо. Йохан Цикхель справедливо опасался, что жители Принципиального просто упьются дармовой водкой, причем достаточно быстро. Фриц Шимлер решил, что на банкете не будет крепких спиртных напитков. Йохан Цикхель заметил, что их все равно принесут, но в целом согласился. Сценарий праздника был утвержден.
Естественно, основная часть подготовки свалилась на Йохана. Участие находящегося в Германии Фрица свелось к подаче ценных идей и чтению отчетов. Даже деньги нашли на месте. Герр Шимлер всем остался доволен, по поводу организации торжеств не волновался, даже приехать соизволил лишь в день праздника. В городе его встречали Йохан Цикхель и Антон Васильевич Зуев. У главы Мышевки, оказывается, были кое-какие дела, вот и решили две машины не гонять, ограничившись “Гелендвагеном”. Тем более, Антон Васильевич как раз поспевал все закончить к приезду знакомого. Фриц сильно подозревал, что так и было задумано. И действительно, по дороге, довольно быстро покончив со стандартным блоком о погоде, России, Германии, здоровье, жене, детях и прочем, Зуев начал грузить Шимлера своими новыми идеями:
-- Я вот думаю, Фриц: нельзя останавливаться на достигнутом. Следует расширять сотрудничество. А то как-то медленно получается.
-- Что?
-- Сотрудничество. Вот, с Йоханом над повышением культуры торговли работаем. Дорогу еще отремонтировали. И все.
-- Какую дорогу?
-- До Мышевки. До дач ее довести было бы совсем хорошо.
-- У нас уже есть дорога до дач.
-- Человек должен иметь выбор.
-- Оправданный выбор. Что ему делать в Мышевке?
Зуев принялся объяснять:
-- Вы, Фриц, много убытков терпите из-за непонимания местной специфики. Русский человек, он же очень самостоятельный. Провода, например, протянуть, сарайчик соорудить. Сам управляется. Только вот для этого стройматериалы нужны, инструмент серьезный. У вас, конечно, отдел есть, так ведь там ерунда, для мелкого ремонта. Ни досок, ни стекла, ни цемента. Организовать, не спорю, можно, да только на улице хранить придется. В Принципиальном у народа соблазн возникнет. У нас же никто не тронет. Я и местечко присмотрел, кое с кем из поставщиков переговорил. Продавцы есть на примете. Деньги только нужны. Еще, знаете, неплохо бы бензозаправку открыть. Под нее место тоже уже намечено. Как раз получается: по одну сторону – стройматериалы, по другую – бензозаправка.
-- По сторону чего?
-- Да того зданьица, что вы заприметили. Его, кстати, тоже используем. Инструмент там будем продавать, крепеж. Мелочь кое-какую, чтобы народ из-за ерунды в Принципиальное не мотался. Ну как?
-- Антон Васильевич, я восхищен вашей деловой хваткой, -- честно ответил герр Шимлер. – К сожалению, второй магазин в этом районе не планируется.
-- Да разве это магазин будет? – удивился Зуев. – Так, филиал.
-- Подозреваю, что мелочей со временем станет все больше и больше, пока ассортимент в обоих местах не сравняется. Площадь, насколько я помню, позволяет.
-- Так это хорошо. Конкуренция. У людей появляется возможность выбора.
-- Я предпочитаю сам с собой не конкурировать. А у людей и так есть возможность выбора: покупать в моем магазине либо не покупать в моем магазине. Так что…
Тут Фриц Шимлер ткнулся в спинку переднего сиденья. Из-за резкого торможения. На дорогу, игнорируя правила, вылезал трактор. Гусеничный. Йохан возмущенно забибикал. Тракторист отреагировал моментально. Остановив машину, он высунулся из кабины и заорал:
-- Куда лезешь, урод!
-- Вы должны были уступить мне дорогу! – ответил Цикхель.
-- И вообще, -- добавил герр Шимлер, -- такой технике сюда нельзя.
-- Чего? – не понял тракторист.
Для гусеничной техники предназначена грунтовка сбоку.
Мужика заявление возмутило:
-- Сам катайся по своей грунтовке! А я как нормальный человек ездить буду!
-- Вы же разрушаете покрытие.
-- Моя дорога, что хочу, то и делаю.
-- Положим, она не ваша.
-- А чья? Твоя? – Тракторист спрыгнул на землю и, шатаясь, двинулся к “Гелендвагену”. – Ты ее что, купил?
-- Эта дорога – достояние общества, -- заявил Фриц.
Мужик открыл дверь машины и, дохнув перегаром в лицо немецкому предпринимателю, зловеще спросил:
-- А чего ты тогда на члена общества наезжаешь? Больше всех надо, да?
Герр Шимлер уже приготовился к акту мордобоя, но тут Зуев грозно рявкнул:
-- Куда залез, скотина пьяная!? Не видишь, с кем разговариваешь!?
-- А? – опешил тракторист.
-- Трактор убирай куда сказали, идиот! Судьбу благодари, что с интеллигентным человеком встретился, а то бы сейчас оформили по всей строгости закона.
-- Да я ж того… сейчас… извиняюсь… не узнал.
Мужик пулей влетел в кабину трактора, машина тут же завелась и начала резво разворачиваться на месте. Несколько секунд казалось, что итогом маневра станет опрокидывание на бок. Обошлось. Трактор выправился и выехал на грунтовку.
-- Оказывается, меня уважают в этих местах, -- удивился Фриц.
Антон Васильевич тут же его разочаровал:
-- Вряд ли.
-- Да посмотрите, как изменилось поведение человека, когда он меня узнал.
-- Узнал? Да он в таком состоянии, что родную мать не узнает.
-- Но почему тогда…
-- А кому лишние проблемы нужны. Что он, разбираться будет, начальство едет или не начальство. Пальчиком погрозили, отпустили – и слава богу. Наверное, рад сейчас до острого желания выпить за чудесное спасение. Ладно, что стоим? Поехали.
Трактор они нагнали быстро. Тот законопослушно ехал по грунтовке.
-- Человек внял, -- герр Шимлер еще раз попытался поднять свой авторитет.
Зуев не согласился:
-- Вряд ли. Либо напугали хорошо, либо лень на дорогу выворачивать. Ему же до лампочки, где ездить.

До Принципиального доехали молча. Думали о ситуации в российской деревне. Фриц Шимлер и Йохан Цикхель, словно старые русские интеллигенты, задавались вопросом “кто виноват”. Антон Васильевич Зуев, подобно прагматичным немцам, пытался определить, что делать. В Принципиальном распрощались. Ненадолго. Зуев к началу торжества обещал подъехать.
-- Опасный человек этот Зуев, -- заметил Цикхель. – Если кто-нибудь даст ему деньги на магазин, конкуренции мы не выдержим.
-- А ты, Йохан, похоже, оказываешь потенциальному конкуренту поддержку.
-- А что еще остается делать? Автобусы на колдобоинах гробить? Продавцов где-то еще искать? Да и знаешь, Фриц, боюсь я. Не мы, так другие.
-- А с этим магазином что?
-- Закрыть.
-- Жалко.
-- Чтоб не жалеть, надо было Мышевку выбирать.
-- Кто ж знал, -- развел руками Шимлер.

Отойти от прилета Фрицу не удалось. Кое-кто из приглашенных уже подъехал, пришлось водить их по магазину, рассказывать об успехах и обсуждать дальнейшие планы. Прибывали еще, герр Шимлер вынужден был повторять экскурсию. Потом, ожидая начала праздника, развлекал гостей разговорами. Ну а уйти с торжества вообще было невозможно. Фрицу пришлось выслушать все речи, несколько раз выступить с ответным словом. Хорошо еще, не стоял, на стуле сидел. Народ внимал, нетерпеливо поглядывая на раздаточные столы. Наконец официальная часть закончилась, начался концерт. И долгожданная халява.
Жителей Принципиального от прочей публики отличить было легко. Не утрудив себя мытьем и переодеванием, они кучковались возле пунктов раздачи. Редкие личности, набрав, уходили к столикам. Основная масса ела и пила прямо на месте, не забывая прикладываться к принесенным с собой емкостям. Уже это не вызывало у остальных гостей восторга. Так селяне еще мусорили, плевали на пол, рыгали, орали и ругались. Охранники супермаркета и местный участковый пытались повлиять на ситуацию, но безуспешно. В итоге приличная публика ограничилась концертом, оставив банкет на откуп Принципиальному.
Представители местной власти вскоре поразъехались, сославшись на занятость. Узнав об этом, участковый и глава Принципиального тут же прекратили исполнение своих обязанностей и тоже поспешили исчезнуть. Охранники старались, но без поддержки закона мало что могли сделать.
-- Пора заканчивать, -- сказал Йохан Фрицу, когда нагрузившиеся принципиальные начали свой концерт.
-- Не могу, -- ответил Фриц. – Все старались, все должны выступить.
Зрители тем временем потихоньку линяли. Похоже, такой авангардизм, как два концерта в одном помещении, восторга у них не вызвал.
Началось во время предпоследнего номера. Кончилось пиво, о чем было сказано страждущим. Народ не понял. Какой-то мужик схватил за волосы одну из подавальщиц и заорал:
-- Врешь, гнида! Небось не один ящик припрятали! Пиво гони!
Охрана тут же скрутила борца за справедливость, но за него вступились друзья. И уже через минуту жители Принципиального набросились на тех, кто к ним не относился. Силы были неравны, последним пришлось отступать на второй этаж, благо, вход туда перекрывали вполне приличные двери. Но долго держать нападавших они не могли, а большинство обороняющихся сами еле держались на ногах. Милицию, конечно, уже вызвали, но вопрос о том, кто будет первым на втором этаже решался, похоже, не в ее пользу.
-- Да не поможет, -- сказал Фриц, заметив, что Антон Васильевич продолжает консультироваться по мобильному. – Быстрее не приедут.
-- Я не с милицией разговариваю. – Тут глава Мышевки испытуеще посмотрел на герра Шимлера. – Фриц, боюсь, магазином придется пожертвовать.
-- Зачем?
-- Чтоб выбраться.
-- Лучше уж без магазина, чем без головы.
-- Я знал, что ты это скажешь. И Зуев крикнул в трубку. – Ваня, давай!
Тем временем в двери настойчиво ломились, и кто-то уже высказывал идею сбегать за топором. К счастью, реализовать ее не успели, вспыхнула ссора. Сквозь общий гул пробивался голос мышевского водителя. Наконец, выбрав подходящую паузу, тот рявкнул:
-- Да что прицепились, твою мать! Вон целый магазин стоит!
Народ затих. Народ попытался осознать. У него получилось. Через пять минут в Доме Культуры не осталось ни одного местного жителя.
-- Можно выходить! – оповестил запершихся Иван.
Сам он ждал внизу. Шофера главы Мышевки было не узнать: кирзовые сапоги, засаленная кепка, грязный ватник, из карманов которого торчали горлышки бутылок.
-- Умеешь ты найти дорогу к сердцам людей, -- хихикнул Зуев, глядя на это чудо.
-- Да ну их, принципиальных, -- сплюнул Иван. – Бутылкой помашешь, и конец всем принципам.
“Гелендваген” разъяренные селяне раздолбали основательно. УАЗ Зуева не пострадал, предусмотрительный водитель убрал его подальше еще в самом начале праздника. Он же догадался вызвать из Мышевки автобусы, так что убегание проходило с некоторым комфортом. Ивана единогласно признали всеобщим спасителем, пообещали премию и ценный подарок.
Когда выезжали из Принципиального, мимо пролетела милицейская машина. Одна.
-- Не поверили, -- констатировал Антон Васильевич. – Боюсь, от магазина мало что останется.
Фриц Шимлер только махнул рукой.

Пострадавших отвезли в больницу. Малопострадавших развезли по домам. Фриц остался ночевать у главы Мышевки.
Утром, после завтрака, проснулась жажда деятельности. Которая требовала немедленного определения убытков и составления примерного плана восстановительных работ. В Принципиальное герр Шимлер готов был идти пешком, так что Зуеву, который уже успел переговорить по телефону с милицией и Йоханом Цикхелем, из-за чего решительно противился совершению путешествия, пришлось сдаться.
К магазину подъехали около полудня. Выдержки, чтобы вылезти из машины, у Фрица еще хватило. Потом он прошел пару шагов и впал в ступор. Ибо ночью разошедшиеся селяне действовали по принципу “что не зъим, то понадкусаю”. Ограда сорвана, стекла выбиты, стоянку покрывает слой битого стекла. Некоторые из окон закопчены, показывая места неудачных поджогов. Некогда нарядное здание супермаркета теперь напоминало руины. Причем гораздо страшнее тех, что высмотрел герр Шимлер в свой самый первый приезд сюда.
-- Все сначала, -- застонал Фриц. – Все сначала.
Антон Иванович понял, что может случиться непоправимое.
-- Ваня, -- спросил он, -- ты ватник из машины не вынимал?
Шофер сообразил сразу. Залез в багажник и выудил поллитровку. Зуев откупорил ее и впихнул Шимлеру. Тот упрашивать себя не заставил, одним долгим глотком высадил половину, после чего попытался взглянуть на мир другими глазами.
-- Может, яблочко? – участливо поинтересовался Иван. – Закусить.
Герр Шимлер отрицательно покачал головой и вознамерился сделать второй глоток. Но Антон Иванович отобрал бутылку, зачем-то глотнул сам, потом похлопал немца по плечу и сказал:
А ведь действительно, Фриц: ни к чему тебе два магазина.

И жизнь в Принципиальном вошла в привычную колею. Пару человек, конечно, посадили, заставили переизбрать главу. Участковый отделался строгим выговором, ехать в эту дыру ему на смену никто не пожелал. Более ничего не изменилось. Словно бросили камень в болото: полежал, трясина чавкнула, и нет ничего. Из бывшего магазина селяне вынесли все, асфальтовую дорогу раздолбали быстро. Единственной заметным отличием стало исчезновение торгующих старушек. Дачники в Принципиальном не появлялись, предпочитая делать крюк через Мышевку. Дорого гораздо лучше, к тому же по пути магазин, бензоколонка и кафе, еще один плод активной деятельности Антона Васильевича Зуева. Глава Мышевки никак не мог утихомириться: организация торговли сельхозпродукцией, переоборудование клуба. Еще Антон Васильевич планировал открыть бильярдную, и Фриц Шимлер подозревал, что это только начало.
На дискотеки по пятницам и субботам народ приезжал даже из города, не говоря уж об окрестностях. Единственным человеком, которого это не радовало, был местный участковый. Как только в клубе начинала играть музыка, он бросал все дела, засовывал в карман фляжку и шел на патрулирование. Контролировал путь от клуба к магазину. Насчет своих участковый не беспокоился, от городских тоже ничего опасного не ждал. А вот соседи… Кто их знает, этих принципиальных.