Папашино воспитание...

----------------------------

Добежав до опушки леса, с которой начинается Булковское поле, мы остановились, чтобы отдышаться и придти в себя. Волчок вдруг заявил, что ему пора идти домой, и перспектива встречи с нашим отцом его совсем не радует. Не исключено, что ему, как одному из старших ребят, в нашем коллективе, может перепасть на «орехи», даже от чужого мужика - нашего отца. Краем Булковского поля, он направился к себе в Селиваново, а мы с Виктором прибежали домой, через двор залезли на сеновал и обосновались там, в норах, которые заранее сами проделали в сене, где частенько прятались от отца или когда играли в прятки.

Спустя некоторое время, около дома прохлюпали, по накисшей грязи, лошадиные копыта, а потом загромыхали тяжелые сапоги по ступенькам крыльца.

- Константин Васильевич, ты дома?- услышали мы голос Тимофея Китаева.
С сеновала была видна наша входная дверь в дом, которая открылась и мы увидели, как в дверном проёме появился отец. Он вышел на крыльцо террасы и, увидев Тимофея, который держал за руку его сыны Анатолия, после короткого приветствия, строго спросил:
- Он натворил что-нибудь?
- Да, вот угнали моих лошадок и куда-то ездили вчетвером. Четвёртый, наверное, был сын Волкова дяди Гриши, Анатолий. Все ребята сумели убе-жать, а поймать мне удалось только одного – об дерево стукнулся, бедолага, когда с лошади прыгал. Пришлось приводить его в чувство, а когда он пришёл в себя, то тоже попытался скрыться от меня в лесу. Но я его, все-таки, поймал и вот привёл…
- Хорошо, Тимофей, я с ними, со всеми разберусь, - многозначительно заявил отец и повёл сына в комнату.
- Да, я не за лошадей переживаю, Константин Васильевич, - они все равно зажирели от длительного ненастья и безделья, разминка им полезна. А вот с ребятами могло случиться несчастье, ведь среди них есть еще совсем маленькие,- на ходу оправдывался Тимофей, направляясь к своей палатке…
Папаша за руку ввел Толю в дом, прикрыл дверь, и в напряженной ти-шине, до наших ушей донесся дежурный, грозный отцовский вопрос:
-Так,- где моя жимолостка?

Мальчик не знал где она, а возможно, не хотел говорить, в надежде, что если её не будет, то от битья отец может отказаться. Надеясь разжалобить отца, чтобы тот пожалел его, он отчаянно запричитал: «Ой, папочка, миленький, я больше не буду!». Но вскоре до нас донеслись хлесткие удары вперемежку с Толиными воплями о пощаде, видимо, шомпол был найден и начал во всю «гулять» по спине и заднице нашего братишки.

Немного погодя, Виктор не выдержал и стал выбираться наружу.
- Ты куда? – шепотом спросил я.
- Я пойду,- сквозь зубы процедил он. А то он его может запороть до смерти,- продолжал он, выбираясь из конуры.
- Вить,… подожди,…давай пойду я. Он может быть, меня не тронет, - пролепетали мои, плохо слушающиеся губы…
Виктор остановился, немного подумал, и прошептал в ответ:
- Ну, ладно – иди! Если начнёт тебя бить – ори громче - я сразу прибегу,- негромко проговорил он, и я пополз из норы к выходу…

Отец, увидев меня на пороге, оторопел. Он не ожидал, что кто-то осме-лится попасть ему на глаза в такое «горячее» время…
- Где Витька? - спросил он угрюмо, зыркнув прищуренными глазами, в мою сторону.
- Он с Волчком в Селиваново ушел,- соврал я, не решаясь поднять на отца глаза. Толя, улучшив момент, (видимо экзекутор ослабил хватку) вырвался из его рук, юркнул на русскую печку и спрятался там за трубой.

- Ладно... Мы с ним потом поговорим, - многозначительно пообещал папаша и, отбросив в сторону шомпол, ушёл в спальню, не обращая внимания на то, что Анатолий осмелился самовольно вырваться из его рук и скрыться, тем самым избавиться от дальнейшего наказания.

Немного погодя мы все собрались на сеновале и с тревогой поглядывали на испачканную слезами, смешанными с грязью физиономию Толика.
- Могли бы пораньше заступиться,- упрекнул он нас с Витькой.
- Лупил-то он тебя всего минутку. Скажи спасибо, что не оставили тебя с ним один - на один, пока он не натешился вволю! Смотреть нужно - куда прыгаешь с лошади! Колька меньше тебя и сумел удрать, а ты попался! - вместо оправданья, Виктор перешел в наступление.

Грубый упрек старшего брата в свой адрес, Толя посчитал заслуженным, за свою оплошность, и не стал больше вспоминать, а только лишь задрал рубаху и показал красные полосы от жимолостки:
- Вот твоя минутка!
- Ладно, не канючь! Теперь будешь проворней. Я сейчас меда принесу…

-------------------------------