Застольная Волховского фронта...

----------------------

Как-то, в конце августа, к нам в Булково наведались папины однополчане. Они постоянно переписывались между собой, редкими письмами. Некоторые жили в самой Москве и много раз называли дату встречи, но ни как не могли собраться все вместе. И, наконец-то, собрались и появились в нашей сторожке. Эти три, на вид здоровых веселых мужика, ровесники отца, привезли с собой много водки, закусок, а в доме сразу стало шумно и тесновато.

Отец иногда называл их по именам, но чаще всего «ребятами», видимо так привык называть их в войну. После объятий и приветствий, он стал готовить наливку из водки и меда, которого у нас было в достаточном количестве – пчелы были свои. Вылив в трехлитровую банку несколько бутылок водки и около литра меда, а потом перемешивал всё это, бултыхая банку в руках. Когда всё было готово, и водка и мед превратилась в однородную массу, спиртное снова разлили по бутылкам (удобнее наливать по стаканам).

Дружная мужская компания уселась за стол, и начались заздравные тосты, которые перемежались рассказами о прошлом и настоящем «житье - бытье».
- А ты знаешь, Костя,- сказал один из них, по имени Василий,- я ведь успел уже отсидеть три года в тюрьме… Вернее, не сидел, а вкалывал на лесоповале.
- Как тебя угораздило… за что – если не секрет? - спросил отец, заедая очередной стакан наливки.
- Ты же помнишь, что у меня двое пацанов и одна девочка – старшая, оставались с матерью. Понимаешь, пришел домой, а мои ребята в разговоре вспоминают какого-то дядю Витю. Жена молчит, а дети мялись, мялись, но, поодиночке, с гарантией большой секретности, все же рассказали, что у нас частенько ночевал дядя Витя. Жена - в слёзы. Долго плакала, но потом рассказала, о том, как трудно было прокормить троих ребят в войну.

А этот был интендантом – работал в системе обеспечения фронта продовольствием. Жена плачет и причитает, что только благодаря Виктору, дети выжили в войну. Долго я страдал – не мог перенести измены, а потом упросил старшую дочь показать его. Она показала. Я проследил, где он живет и, однажды, встретил его и набил ему рожу. Состоялся суд, меня осудили и отправили на лесоповал, а дети опять остались без отца.

-Дела…протянул отец. – Ну, и где лучше на войне, в Тихвинских болотах, под прицелом немецких снайперов или на лесоповале?
- Везде плохо, Константин. Только отношение в тюрьме зверское – там нас вообще за людей не считали. Понимаешь, работали в лесу на морозе, температура под сорок градусов. Голодрыга неописуемая! Всё тело коченело на морозе – даже работа не согревала. Особенно доставалось рукам – голые, без рукавиц, они, примерзали к металлу, соприкасаясь с ним.

Когда начальник лагеря появлялся перед строем, к нему сразу с просьбой: «Хозяин, дай рукавицы!». А он, гад, вынимает голые руки из теплого полушубка, показывает нам: «Где вы увидели рукавицы? – даже у меня - их нет!». Ну, а комары, мошкара и гнус донимали нас не хуже чем в лесах под Волховом...

- Ну, что мужики, что-то грустные разговоры у нас пошли, - может споем, нашу застольную?- предложил Семен, и, не дожидаясь ответа однополчан, затянул густым басом, всем им известную песню:

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось…

Друзья «подтянули» нестройными голосами – видимо некоторые успели забыть слова песни «Волховская застольная». Разговор перешел на частные случаи в их армейской жизни:
- А помните,- спросил Николай,- как наш полк попал в засаду, кажется… под Киришами? Под перекрестным, кинжальным огнем фашистов лежали мы в снегу, на морозе. Головы не могли поднять – такой плотный огонь немцы вели. Некоторые не раненые, не убитые, просто окоченели на морозе и так остались лежать навсегда, рядом с убитыми, на той, небольшой лесной поляне. Потом…помните?- их всех там и похоронили, на опушке леса.

Теперь вряд ли ту поляну можно найти. А деревянные кресты, которые поставили на могилах, наверняка сгнили… холмики могил заросли и сравнялись с землей, так - что, как говорится – всё «шито-крыто»… Людей, как будто и не было на белом свете…

-Разведка проворонила, - вступил в разговор Василий. - Тогда комполка разжаловал начальника разведки в рядовые, а сначала хотел вообще расстрелять его – замполит не дал, сказал, что пусть особисты разбираются. А вот сержанта, старшего дозора, не пожалел. Я стоял сбоку, когда он «разряжал» в него свой ТТ, и видел, как, пробивая насквозь тело сержанта, пули вылетали из спины, вместе с клочками ваты его телогрейки… Зрелище не из приятных. Я хорошо знал этого парня – весельчак и балагур, отважный воин и прекрасный товарищ. Жаль его - не один он был виноват в этой трагедии.

- Многие пострадали ни за что!- добавил Николай,- нервы командиров не выдерживали, вот и срывали зло, на тех, кто под «горячую» руку попадался, а связисты всегда были ближе к начальству…

------------------------