Павлуша

Вот ведь права человеческая мудрость, что жизнь идет как река течет. Людишки плывут по этой жизне-реке: кого к берегу пришибет, кого в омут затянет, а кого лбами столкнет, они очухаются и плывут рядышком. Так и в моей истории столкнула жизнь-жестянка меня с Пашей Прокурорским. Мы его так звали, потому что он в этом ведомстве службу нес.

     Наслушался Паша моих захватывающих историй об охоте, и загорелся он вступить в наше «Общество охотников-рыболовов». Справил себе билет, патронов накупил да всякого инвентаря, но вот с ружьишком у него задержка вышла. А душа его простору просит, аж спасу нет. Охота пуще неволи. Пристал он ко мне: 
- Возьми меня с собой. Я и без ружья лишним не буду.

Упросил все-таки. Собрались и поехали. Едет он в машине, окно приоткрыл, воздухом вольным осенним надышаться не может. Глаза горят, гладя на мелькающие перелески, разукрашенные осенней палитрой ярких красок. Головой крутит: дичь высматривает. Ну, думаю, этот след возьмет! Ишь какая стойка, нечего сказать, охотник с билетом – понимать надо.

- Да закрой окно, Павлуша! До заимки еще сто пятьдесят километров, не растрачивай азарт, - говорю ему по-отечески.
    Приехав на заимку, встретились со своими коллегами и решили, куда поедем, заодно позвали на загоны  Володю Стельмаха да Колю Гармониста, свояка его. У них и ружья имеются, да и в охотничьем деле они кое-что смыслят. Тронулись с заимки аккурат перед полуднем. По лесным дорожкам да кочковатой целине ГАЗ-66 охотно довез нас за полтора часа до бурьянов, где всегда кормится и отдыхает днем косуля. Впереди уже - набегающие перелески, а роли в нашей капелле загодя расписаны: Мишаня с Павликом в будке по бокам в окна глядят, участвуют, значит, в процессе; Серега Чайник с Дмитричем в кабине цепко лесочки просматривают; я за загонщиками присматриваю, чтобы слишком не упились счастьем, на них свалившимся: пол-ящика водки - награда за предстоящую трудную работу. Затряслась машина на выбоинах, значит погнал Серега Чайник коз.
 
- С окна не стрелять, а то вглубь леса уйдут, - не глядя на погоню и совершенно не обращая внимания на тряску, деловито распорядился Володька, занюхивая хлебом только что опрокинутую чарку.
- Ты сам вглубь не уйди! Хорош пить, делом надо заниматься, - осадил я его.
В этот раз потрясло нас нещадно. Покружила нас коза добро. Матерый у них вожак оказался: со знанием дела уходил по бурьянам и ряпожам. Наконец машина встала. Тихо, по возможности не хлопая дверями, спрыгнули на землю.
- Они вон в тот лесок зашли, - в полголоса сказал Дмитрич, - давайте на номера становиться. Ты, Алексеевич, на заходе с Пашей встанете, Мы с Мишаней - на том краю. Загонщики с торца подойдут, а Серега Чайник с карабином на частине их отрежет. Они на наш край выйти должны.

Чайник машину заглушил, мы же давай ружья разбирать. 
- А мне ружье? – прошептал Пашка. 
Я к загонщикам: 
- Дайте ружье Пашке, вам все равно, чем в лесу шуметь. 
Уперлись оба, и ни в какую: не дадим и все тут! Плюнул я, достал из-под сиденья мелкашку, которую на всякий случай прихватил, и вручил ее Пашке:
- На, Паша, владей!
А сам думаю: «Попьете вы у меня, дармоеды, водочки!» 

Раз Пашке ружья не досталось - мелкашка в счет не идет - решили его, бедолагу, вместо пугала поставить. На всякий случай, если коза назад повернет. Встал он сиротинушкой на заходе следов в этот лесок, прислонился к березке и грустит. Я же отошел шагов на семьдесят, схоронился среди густого бурьяна, жду. Слева Дмитрич присел, за ним Мишаня – все в боевой готовности.

Слышим, зашумели на дальнем краю леса наши загонщики. Стучат по березкам да перекрикиваются. Хорошо шумят, но толку пока никакого: не выскакивает дичь.
Вдруг слышу: щелк, щелк. Сухие щелчки по лесу прокатились. Думаю, что за стрельба такая.  Да это же Пашка мой оборону держит! Вижу, руками машет, к себе зовет. Побежал к нему: выручать надо. Тут и Дмитрич подоспел. 

- Чего ты, Паша, расшумелся? - спрашиваем. 
Паша аж заикаться стал: 
- Вроде бы козы на меня вышли. Я в передних двух стрельнул, а другие две назад завернули.
Тут и загонщики из леса показались. Бежали, видно, запыхались аж. 
- Что? Где?
- Да вон там они в лесок перемахнули, - пересказал свою историю Паша.

Побежал Володька в том направлении, куда Пашка указал, на ходу заряжая ружье. Только он скрылся в прогалине, как раздались два выстрела. Мы все туда. Лежат два козлика рядышком, картечью побитые.

- Это я их подранил, - говорит Володька с гордостью.
- Кого ты подранил?! - возмутился подъехавший Серега Чайник, - через вас с Колей перепрыгнули и ушли, а у вас и ружья не были заряжены, охотнички. Вы Пашке ружье зажали, не дали, а он их из мелькашки с перепугу уложил, а ты сейчас примазаться хочешь...
 
Тут уж им, бедолагам-загонщикам, от всей братии досталось! Чихвостили их как надо! А когда домой поехали, были они лишены законной кружки спиртного. Я, помня свою клятву, для верности пододвинул ящик к себе и сел не него. Смешно и жалко было смотреть на них, но поделом. Пашка же наш сидел как именинник, весь сверкая, и в который раз пересказывал по нашей просьбе свою победу. 

Вечером, когда стали разделывать туши, пришлось Володьке с Колей Гармонистом выковыривать из мяса застрявшую дробь. Чайник же Серега с изуверской улыбкой принимал дробинки по счету и менял их на рюмашки. Так Павлуша охотником стал, крещение достойно прошел, хоть и без ружья настоящего.