Проклятие ведьмы

         (Случай, произошедший с моим дядькой Юрием Тимофеевичем Овчинниковым)

                Катись, ведьма, за мхи, за болота,
                За гнилые колоды,
                Где люди не бывают,
                Собаки не лают,
                Петухи не поют, -
                Тебе там и место.
                (Из фольклора.)

      Жила в нашем селе Молоканщина одна старуха по прозвищу Земелиха, которую все считали ведьмой. Её низенький дом стоял на отшибе, заросший деревьями и кустами, и оттого он казался диким и заброшенным. Про старуху ходили разные сплетни, которые разносили как бабы, так и мужики. Кто говорил, что видел, как она собирала травы на Ивана Купалу. Кто уверял, что Земелиха выдаивала соседских коров, после чего коровы сохли и не давали молока. Данила же Петрович клялся, что в пасхальную ночь, стоя у церковных дверей и держась за дверную скобу, он точно видел у старухи маленький хвост. Слухи были один нелепее другого. Говорили даже, что видели, как ведьма вылетала из своего дома на помеле через печную трубу, и что оборачивается она то свиньёй, то собакой, а то сорокой. Юродивый Санёк-чумулёк уверял, что видел, как бабка обернулась рыжей кошкой.
   Я не особо верил во все эти россказни, но так или иначе они оставались в голове, и я их помнил всю жизнь.
   Однажды вечером мы – несколько молодых ребят – пошли на танцы в соседнее село Чутановку. Уж так повелось, что чужие девушки всегда кажутся красивее и привлекательнее, чем в своём селе.
   Веселье прошло без драк и без других каких-либо выяснений отношений. Мы договорились встретиться за полночь на окраине Чутановки и пойти домой. Каждый кавалер провожал до дома свою барышню и возвращался на условленное место сбора. Проводил и я.
   Дождавшись последнего ухажёра, мы тронулись в обратный путь, хвастаясь перед другими, кто во что горазд. По дороге нам повстречались чутановские ребята, ходившие к нашим девчонкам. Им, в отличие от нас, досталось от наших пацанов «на орехи», из-за чего они были недовольны. Постояв и покурив с ними, мы мирно разошлись, обменявшись последними новостями.
   Дойдя до Молоканщины, мы, попрощавшись, разбрелись по своим домам. Мой путь лежал как раз мимо дома Земелихи, и при свете луны я заметил через густую листву, что на крыше её избы стоит коза. Сначала я грешным делом подумал, что это чёрт, но присмотревшись всё же различил козу. Та стояла и с каким-то недружелюбием смотрела на меня. Я цыкнул на неё, но коза даже не пошевельнулась. Тогда я взял валявшийся рядом обломок кирпича и оглянувшись, чтобы кто не увидел, кинул в неё. Кирпич угодил ей по левой задней ноге, и коза, спрыгнув с крыши, прихрамывая, скрылась во тьме.
   Дня через два я повстречался с Земелихой и заметил, что старуха прихрамывает на левую ногу. Увидев меня, она сквозь зубы процедила:
   - Как аукнется, так и откликнется. Быть и тебе хромым всю жизнь.
   Она захромала дальше, а я стоял и смотрел ей вслед.
   Прошло время, и случай этот стал понемногу забываться, но я начал чувствовать, что ступни ног стали болеть. Потом на них появились большие сухие мозоли. Наступать стало так больно, что я ходил хромая. Обращался и к врачам, и к знахарям, но всё тщетно. Только одна бабка знахарка сказала, что избавить от этого может тот, кто наслал это.
   Идти к ведьме я, конечно же, не хотел, но меня тянуло к её дому, как преступника тянет на место преступления. Один раз поздно вечером я всё-таки побрёл к заросшему дому, но подойдя, очень сильно испугался прокатившейся через дорогу со страшным грохотом пустой бочки.
   Я был уверен, что это проделки ведьмы! И не смотря на своё комсомольское воспитание, я пошёл тайком в церковь. Ногам легче не стало, но после посещения церкви сильно захворала и слегла Земелиха.
   Умирала она долго, мучаясь в страшных судорогах, и всё никак не могла отойти, пока к ней не приехала племянница – зеленоглазая красавица семнадцати лет по имени Светлана. Говорили, что Земелиха отдала душу в тот же миг, как Светлана подошла к постели умирающей. Схватив племянницу за руку, старуха прошептала: «На!» После этого она откинулась на спину и умерла, высунув изо рта длинный похожий на лошадиный язык.
   Похоронив Земелиху, Светлана осталась жить в её доме.
   Мои ноги продолжали болеть, и однажды вечером, набравшись духу, я пришёл к дому ведьмы. Подойдя к калитке, я остановился и стал ждать. Скоро, заметив меня, Светлана пригласила войти. Мы сели на старую скамейку во дворе, и я рассказал всё, что со мной приключилось. В ответ на это девушка сказала, что не знает, как мне помочь и что ничего в этом не понимает. Но так же призналась, что после приезда сюда в ней что-то изменилось. Ещё она рассказала, что соседи жалуются на то, что упокойница приходит к ним по ночам сводить старые счёты. И они просили разрешения вбить осиновый кол в её могилу, чтобы усопшая успокоилась. Ото всех этих разговоров голова шла кругом.
   Я вернулся домой и всё думал о Светлане. Никогда не видел я такой красоты! Также из головы не выходили все разговоры об её тётушке.
   Вскоре Светлана уехала из нашего села, и дальнейшая её судьба мне неизвестна.
   Однажды я возвращался домой через погост, пробираясь между покосившимися крестами. Проходя мимо могилы Земелихи, которая была в стороне от остальных, я заметил кол, торчащий из надгробия. Серые вороны и чёрные грачи облепили могилу и близ растущие деревья. Успокоилась ли покойница или нет – мне неизвестно.
   Прошло уже много лет. Я женился, но красавицу Светлану всё не могу забыть. Вороны и грачи не покидают излюбленного места на кладбище, а ноги мои до сих пор болят. Вот ведь как, племяш, бывает.