3-I Клиентела

                Книга третья

                I

  Пока Присциллы не было дома тем вечером, у неё погостила Фульвия. Коллега ушла незадолго до возвращения хозяйки и оставила записку; Муция прочла её утром, проснувшись в третьем часу.

  «Фульвия благодарит Фабию! Мальчик ничего, выносливый. Во мраке я улыбалась, а он не сразу понял, что пришла к нему не ты. Ну а потом бередил мою ненасытную попку… Вообще делал всё, что взбредало мне в голову, «чтобы отомстить коварной Фабии Присцилле». Но, как только я вышла в твои термы, сбежал… Короче говоря, хорошо у тебя погостила. Спасибо! Увидимся в храме. Да хранит тебя Богиня!» Молодец Фульвия!

  Часу в одиннадцатом зашла Парис. Они с Верой и Марцианой уехали от Эрициев утром, почти не спавши. Шрамик сказала, что проспит, наверное, до вечера, Фабия самая младшая уснула, не успев оказаться в носилках. Фелиция смогла пробыть в царстве Морфея лишь до полудня. Она встретилась с Дианией, прокатила её в паланкине, подарила ароматические масла, чуточку угостила вином и много читала девочке стихи; потом отвезла домой и прибыла к Присцилле. Которая, выслушав подругу, уложила её поспать. К концу первой стражи Парис, встав ото сна, зашла в кабинет к хозяйке.

  – Муция! Хватит уже писать, – та думала заняться своей книгой. – Идём искупаемся, – и амазонка убежала.

  Последовав приглашению, девушка вышла в коридор, где встретилась с Секстией.

  – Шрамик, привет! Идём в термы с нами!

  – Привет! – они, естественно, обнялись и расцеловались. – Спасибо, я только что у себя намывалась. Хотя посижу с вами. Там что, Парис?

  Подружки прошли в купальни, хозяйка быстренько сполоснулась. Прилетела Елена, бросилась к любимой со слезливыми упрёками: «Ты меня забыла!», «Совсем уже не любишь!» и тому подобными. Но Парис сначала приласкала её, а потом рассказала об устроенной Присциллой инкубации и посещении храма Венеры вместе со Шрамиком и обеими Фабиями. Затем поведала и о своём сновидении. Клементина и Вера почему-то отнеслись к этому скептично и не очень серьёзно, волнуясь гораздо меньше фламины и Ребилии.

  После молодые женщины перешли в малый экус, легли поближе друг к дружке, слегка перекусили, выпили пару кубков и тихо беседовали. Пока Геллия не выложила главную свою – прибережённую  до поры – новость.

  – Подруги! Сестрёнки! Я просто в ужасе. Отец нашёл себе молодую невесту…

  – Так что же тут страшного? Хорошенькая?

  – Постой, любимая. Вы слушайте дальше. Ходит такой довольный и меня решил «осчастливить»! «Слушай, – говорит, – дочка, мою, отца семейства, волю. Давно пора тебе замуж выйти. Сколько можно, – говорит, – ходить разведённой?!» Я в слёзы, он ни в какую не уступает. «Жених, – говорит, – хороший на примете. Богатый, благородный, достойный, не юнец какой-нибудь безусый. Не красавец, конечно, зато жизненный опыт большой. Четыре раза женат был, дети. Но вот решил тебя взять, понравилась ты ему: мальчишек-любовников никогда рядом с тобой не видел. Будешь за ним как за каменной стеной. Я ж тебе, дочка, счастья желаю. Может, и внука мне родишь…» Два дня я слёзы лила, упрашивала, умоляла... – Геллия чуть снова не заплакала, Парис принялась её утешать.

  – Елена, – спрашивает Вера, – а сколько лет-то этому жениху?

  – Вроде за пятьдесят уже.

  – Так может, ему уже как мужчине ничего и не нужно. Скорее всего, так оно и есть. Не расстраивайся, Клементина, сестрёнка!..

  Выпив за женщин и за любовь, наобнимавшись и нацеловавшись, аристократки лежат, беседуют дальше. Но Геллия снова капризничает, и Ребилия уводит её в их спальню, уж там она умеет и успокоить, и заставить забыть обо всём.

  – Мне нужно идти, Муция, – Вера верна себе и мужчинам, – меня ждут. Поедешь со мной?

  – Что-то нет настроения. Спасибо. Иди без меня.

  Шрамик оставила лучшую подругу, убежав на очередное комиссатио. Присцилла, от души и продолжительно помолившись, развалилась на постели. Думает, а не стоило ли отправиться с Верой: её сейчас будет нежно обнимать мужчина, ласкать… А она, юная прекрасная Муция, лежит здесь одна… «Но хватит! Отдохнула, развлеклась – пора прекращать. Нельзя, наверное, каждый день пить и заниматься сексом с разными партнёрами. Для последней потребности есть угодные Диндимене мистерии. Нужно попытаться жить добродетельнее. Что-то я после Амагальтуса слишком увлеклась, предалась праздности…» Такие вот прекрасные мысли пришли к Присцилле вечером пятого дня перед майскими календами.

  Утром они ушли. Не мысли, а Парис и Елена. Мысли-то, вероятно, остались. Поскольку с утра Фабия встала полная решимости заняться каким-нибудь делом. После завтрака, надев одну из своих жреческих палл, она пришла в атриум и удобно расположилась на ложе, велев пускать всех просителей. С самого возвращения в Город патрицианка приказала никого не принимать. Но в этот день, поговорив со множеством пришедших, она, кажется, компенсировала свои неприёмные дни, едва ли не за всё время отсутствия в Риме.

  Некоторые просители и клиентки, не посмотрев, что Присцилла Младшая – юная девушка, остались под её покровительством, как были они или их родители у её деда, Навция Приска. Кое-кто – из числа верующих – особенно перегрины из прихожан – посещающих святилище Великой Матери Богов. Кому-то рекомендовали молодую домину её братья или любовники.

  Женщин, приходящих за советом и помощью, почти столько же, сколько и мужчин, всего тех и других около ста семидесяти. Со всеми Фабия одинаково хорошо беседует, стараясь выслушать и понять, как можно помочь. И часто дружелюбным разговором – при этом никоим образом нельзя сказать, что знатнейшая домина нисходит до просящего, нет, она старается не показать этого, в некотором смысле и до какой-то степени становясь на один уровень с ним – часто доверительной беседой очень помогает пришедшему. Бывает, поговорит по-родственному, утешит, ободрит, и человек даже деньги отказывается брать. Хотя красавица-патрицианка всегда искренне старается помочь, даёт от души, порою совсем не рассчитывая на возврат.

  Как она могла эти пять дней запереться и никого не принимать? Но теперь рада, что помогла многим людям; и часть денег «за обед», кстати, пошла именно на эти цели. Что на жертвоприношения Венере из тех же средств прилично выделила Присцилла, это ясно. Как и то, что в течение наступившего дня планирует многое потратить на жертвы Идейской Матери и нужды её храма.

  А из святилища Исиды Квинтилия прислала церы, извещая, что второе посвящение Марцианы пройдёт в майские ноны. Днём, когда Фабия младшая была в своих термах, к ней заглянула самая младшая. Присцилла, во власти добродетельных мыслей, наказала сестричке сидеть дома, учиться, никуда не ходить, потерпеть хотя бы девять дней, чтобы успокоить наверняка раздражённого старшего брата.

  Затем Фабии пообедали, гостья поменьше, хозяйка весьма основательно. Жрица, отправив Марциану домой, поехала пораньше в святилище. Понтифика не было, до начала богослужения Присцилла возглавила собрание коллегии, обговорив в том числе и предстоящие свои расходы. Затем провела обычную и расширенную службы.

  Вернувшись домой, узнала, что, помимо прочего, появлялись Сиг и Гопломах, приглашавшие завтра на обед. Приходили и три подруги: Парис и Елена остались ночевать, а Шрамик убежала к очередному милому дружку. Сама Муция, устав за целый день и особенно на последней мистерии, сразу легла спать.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/12/03/335


-----------------
      1) Морфей или (гр.) Гипнос – Бог сна.
      2) Отец семейства – pater familiae – в Др. Риме, особенно в ранний период истории, имел очень большую власть над домашними, даже самыми близкими. Даже над сыновьями, даже если те уже сами были женаты и имели собственных детей.
-----------------
Иллюстрация - полотно Лоуренса Альма-Тадемы "После аудиенции". Разумеется, у нашей героини не было дома ликторов (по крайней мере, собственных, а не кого-то из гостей)). (Ликторы с поднятыми фасциями изображены не заднем плане.) И в качестве центральной фигуры настоящей картины выступает мужчина. Однако эта работа показалась мне довольно подходящей к заголовку.