А-гыть! Глава 6

– Ничего, ребятки, – вымучено улыбнулся Данилыч. – Главное – что? Правильно! Главное – кости, а мясо нарастёт. Стены и крыша имеются, остальное поправим.

Около сорока мальчишек внимательно смотрели на своего командира.

– Тут надо-то, – начал перечислять Николенко, – досок пару кубов да краски. Гвоздей, фанеры листов двадцать, железо кровельное. И ещё кое-что по мелочи.

По мере перечисления голос его затихал, но в конце речи моряк встрепенулся и завершил на бравурной ноте:

– Пусть попробуют не выделить!

– И что будет? – спросил кто-то из курсантов.

– А ничего и не будет, – вздохнул Данилыч.

Читатель может подумать, что поведение Николенко выглядит неестественно и не соответствует характеру советского моряка. Для того, чтобы понять его, вернёмся на пару дней назад в один из высоких кабинетов.

Создателя «Бригантины» пригласили туда, чтобы вручить бумажку, согласно которой он получал в аренду этот сарай на берегу реки.

Дядя в модном костюме и галстуке, сдавившем упитанную шею, пожал моряку руку и радостным голосом сказал:

– Наслышан! Наслышан о вас! Как важно то, что вы делаете, товарищ Николаенко! Вот и руководство города решило пойти вам навстречу и выделить хорошее, самое подходящее для ваших целей здание. Берите, так сказать, и владейте. Надеюсь, что сдадите вы его в таком же порядке, в котором и получите? Дети, знаете ли. Любят пошалить. Аккуратнее, пожалуйста. Народное добро надо беречь!

То, что дядя немного спутал фамилию Данилыча, ещё полбеды, а вот всё остальное… И как теперь было идти к нему и говорить, что всё, им сказанное, полная туфта? Единственное, что можно было услышать в ответ: «Не нравится? Сдайте обратно!»

***

Короче говоря, поскучнел наш Данилыч. Но тут началось то, чего он никак не ожидал.

На шаг вперёд, подталкиваемый Лёвой и Вовчиком, вышел Паша.

– Андрей Данилович, – сказал он. – Я могу у бати спросить. Он у меня завхозом работает в пединституте.

Вслед за Титаренко из толпы курсантов раздались новые голоса.

– А мой на стройке, прорабом, – крикнул один.

– Мой – снабженец, – добавил другой.

– А мой пьёт, – тихо выдавил Юрка-капитан.

– Ребятки, – чуть не прослезился Николенко. – Пусть ваши отцы, кто хочет и может помочь, подойдут в понедельник после работы в «Химик». Я буду ждать весь день и вечер.

*** 

Через неделю работа закипела. Завезли необходимые материалы, свалили их кучей на берегу. Данилыч даже устроил круглосуточные дежурства. Кто-то из курсантов – днём и вечером, а сам командир взял все ночи.

Николенко понимал, что теперь ему одному не справиться. Вот тут-то и появился тот смешной, маленький, толстенький и лысенький старичок. Одет он был в серые брюки, какую-то тёплую кофту, шляпу и серый же плащ.

Учебный год ещё не завершился. Поэтому мальчишки приезжали на реку только после учёбы. Ну и, соответственно, все выходные с утра до вечера.

Вот как-то посреди недели, часов в пять вечера, он и подошёл к работающим курсантам.

– Знакомьтесь! – крикнул Данилыч, устанавливая тишину. – Это ваш новый преподаватель, мой заместитель…

Моряк полез в карман брюк, потом – рубашки, что-то лихорадочно разыскивая.

– Не беспокойтесь, – неожиданно пробасил старичок. – Я сам представлюсь. Меня зовут Давид Донович Фейгин.

Где Украина, морской клуб, спросите вы, а где вышеназванный товарищ? Впрочем, и Лёва Штейн, судя по всему, должен быть там же.

*** 

Это сейчас может выглядеть смешно, а тогда, в семьдесят первом, всё было довольно естественно и органично. Среди лучших Лёвиных друзей было двое украинцев и один русский. Соответственно, и он был их другом. Причём, эта дружба не была пустым сотрясанием воздуха. Они действительно проводили всё свободное время вместе. А с Пашей вообще все старшие классы сидели за одной партой. Правда, на этом настояла Пашина мама тётя Люда, думая, и небезосновательно, что Лёва подтянет её сына по всем предметам.

– Лёвочка, – как-то сказала она, наливая гостю солянку, – ты ведь не против, чтобы вы сидели с Павликом вместе?

Был бы Штейн на пару лет старше, он бы конечно ответил, что сидеть вместе – не такое уж приятное занятие.

Но тогда он вежливо произнёс:

– А у нас все мальчики сидят с девочками. И нас на всех не хватает, потому что девчонок двадцать, а ребят – двенадцать. А если ещё и мы с Павлом будем сидеть за одной партой, то вообще будет твориться неизвестно что.

– Я, конечно, понимаю твоё волнение и ценю, – произнесла тётя Люда. – Очевидно, что ты – справедливый и вдумчивый мальчик. Но успеваемость моего оболтуса важнее всех этих ваших межполовых разборок. С классной я договорюсь. Если что, директора подключу. Он у нас в институте свой уровень как раз повышает.

– Добавки можно? – воспользовавшись замешательством матери друга, вежливо спросил Лёва.

Этот вопрос можно было считать знаком согласия.

Так они и сидели с шестого по десятый класс за одной партой. Надо ли уточнять, что и сзади, и перед ними заняли места две пары девочек. Завидные женихи, симпатичные пацаны, в морской форме опять же щеголяли по городу.

Лёва любые попытки представительниц противоположного пола к сближению пресекал на корню. Ну, как пресекал. Просто избегал любых вопросов, не касающихся занятий или хоккея с футболом.

А так как спорт девочек интересовал слабо, если это было не фигурное катание, то Штейн общался с ними лишь по учёбе. Да и то эти беседы ограничивались вопросами:

– Лёва, ты алгебру (физику, химию, геометрию) сделал? Дай списать!

Паша же, наоборот, был широко известным и популярным в девичьей среде ловеласом.

Материальное положение семьи и, соответственно, наличие карманных денег благоприятствовали этому делу.

Короче говоря, целоваться он начал рано. Что подтверждалось розовыми смущёнными лицами почти всех по очереди их одноклассниц. За исключением прыщавой Тани Беловой, старосты Инны Жмур и классной руководительницы Лидии Ерофеевны.

Лёва сначала считал победы друга, а потом сбился и решил, что это дело неблагородное. Вот когда у Титаренко в табеле за год будет столько же четвёрок, сколько в его коллекции поцелуев, тогда и будет, чем гордиться.

***

Итак. На берег реки в помощь их Данилычу явился Давид Донович Фейгин.

Спрашивается: что этот сугубо гражданский, даже скажем грубее, штатский тип со смешной внешностью и не менее неоднозначным именем мог дать юным морякам?



(продолжение следует)