there is no me without you

Откидывая голову назад, Мелисса смеялась низким сводящим с ума смехом и разговаривала с потрясающим британским акцентом: это околдовывало. Мысль о том, что ее отняли у меня, была похожа на котенка, играющего с фольгой от шоколадки - она с теми же упорством и не ослабевающей силой будто разрывала мою голову на части.
Ее отняли у меня.


Она сидела на паркетном полу мастерской в нижнем белье и в туфлях на огромной танкетке, раскладывала перед собой краски, размещала большое полотно бумаги. Одна ее нога была согнута в колене и притянута к себе, другая вытянута: они казались мне бесконечно длинными, я не мог отвести взгляд от гладкой загорелой кожи, от прекрасных острых коленок, от плавного перехода голени в бедро. На ее узкую спину прядями спадали, прикрывая выступающие позвонки и лопатки, похожие на крылья, слегка вьющиеся на концах густые рыжие волосы; Мелисса заводила одну руку назад и убирала их на левое плече - это неизменное действие, которое она совершала с абсолютной небрежностью, всегда завораживало меня. Она часто крутилась у зеркала, недовольно морща прямой острый нос, проводила руками по телу и утверждала, что "это лишнее". Я скользнул взглядом по ее небольшой груди, обтянутой черной кружевной тканью: моя девочка дышала, и от этого она плавно вздымалась. Высшим наслаждением для меня было ощущение этой мягкой кожи в ладони, и я улыбнулся собственным мыслям: лишнего в ней не было ничего.
Из открытого окна в другой стороне огромной комнаты слышался шум с Оушн-авеню, солнечная трапеция находилась в полуметре от Мелиссы. В тонкой руке с перевязанными эластичной тканью запястьями художница сжимала кисть, ее большие глаза изумрудного цвета были прищурены, голова чуть наклонена - она будто бы примерялась, представляла траекторию своих движений. Ее лицо становилось непроницаемо сосредоточенным, она прикусывала бледные губы и начинала смешивать цвета в известном лишь ей одной порядке. А может быть, никакого порядка вовсе не было. Этот своеобразный ритуал повторялся из раза в раз, только краски иногда сменялись пастельными мелками.
Я вспоминал об этом, пока смотрел на недавно законченную ею картину; по всей видимости, тогда я наблюдал за ней во время работы над этим полотном. На переднем планы были изображены три женщины, на заднем отчетливо узнавалась пустыня. Восхищало не искусное мастерство и явный талант, не мельчайшие прорисованные детали и реальность нереального, но то, что женщины были полу-жирафами.
- Знаешь, Джонатан, я могла бы зарабатывать этим на жизнь, - я вздрогнул от звука ее голоса за своей спиной. - Открыть галерею или предлагать свои работы для выставок... Можно даже работать арт-дизайнером, но я смогу поладить только с немым начальником, так что этот вариант отпадает.
Я обернулся: она стояла, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди. Мелисса была из числа тех людей, чья красота не была вопиющей, с первого взгляда она была скорее эффектной.
- У тебя глаза Стивена Спилберга, уверенного в успехе своего нового фильма, - и правда: во всей ее позе просматривалась заинтересованность собственными словами и желание непременно осуществить задуманное.
- Ну уж нет, - она резко оттолкнулась от стены. - Это мои рисунки, и я ни с кем не собираюсь ими делиться.


Через год она открыла собственную галерею.
Успех не пришел к Мелиссе за один день, она изнуряюще работала и не замечала, казалось, больше ничего вокруг. После трех нервных срывов и одного удачного знакомства с журналистом на ее выставку пришло вчетверо больше ожидаемых людей, и это стало однозначным дебютом в мире искусства. Однако мир никогда не идет на компромиссы и смерть периодически проверяет пульс каждого из нас, заходит, когда ей нечем заняться.
В случайной перестрелке ее подстрелил чернокожий, высунувшийся из окна одной из пролетавших мимо машин. В тот поздний вечер я встречал Мелиссу после работы, наблюдал за ней через боковое стекло машины: она выбежала из здания художественного центра в сапогах на неизменно высоких каблуках и в длинном бежевом пальто. Ее прекрасные волосы были собраны в высокий хвост, у висов и за ушами выбивались короткие пряди. Все произошло в один момент – она не успела даже вскрикнуть, не перестала улыбаться – пуля попала точно в висок, Мелисса упала на асфальт, поцарапав идеальную кожу лица о тонкую корку льда. Когда я подбежал, она уже не дышала.

Моя девочка, которая крутилась у зеркала и указывала на не существующие недостатки; та, которая каждый раз в шутку, но с серьезным лицом, выгоняла меня из мастерской во время работы. Моя Мелисса, которая должна была и дальше сиять, лежала у меня на руках, и ее рыжие волосы стали красными.