Глубина

Если бы меня попросили назвать людей, которые оставили в моей памяти след, для меня это не составило бы никакого труда: родители, друзья, близкие и не очень, женщины, к которым испытывал нежные и страстные чувства. Но были в моей жизни такие люди, которые отличались от других неким невыразимым и тонким ощущением глубины жизни, что отражалось еле уловимой печалью в их глазах. Это люди, которым не нужны слова и смыслы, они живут по своим правилам, ощущениями и некоему глубинному пониманию.
    
Шел 2000-ый год, и мне казалось, что этот год будет началом нового этапа моей жизни, еще один шаг во взрослую жизнь - я решил поступать в один из престижных университетов. Хотя, «решил» - громко сказано. В то время я не то, что с будущим родом деятельности не мог определиться - вообще не мог понять, для чего живу. Это была действительно проблема. Я мысленно примерял на себя различные профессии: военный офицер, летчик, космонавт, спасатель, кинолог, психолог, врач и пр. – все казалось одинаково скучным. Кроме военной карьеры. Идея быть бравым офицером спецназа, который за пару секунд вырубает двух-трех противников, спасает гражданских и метает ножи с закрытыми глазами в десятку, была захватывающей – супермен, романтика! Но, как оказалось, к этому восторгу прилагается двадцать пять лет государственной службы, и мое нежелание мириться с какими-либо ограничениями оказалось не в пользу этого выбора. Оставалось то, что я знал лучше всего, с чем я мог возиться сутки напролет – компьютеры. Также в пользу этого выбора говорил весомый, как мне тогда казалось, аргумент родителей – развитие технологий безлюдного производства повлечет за собой повышенный спрос на специалистов с соответствующим образованием.
Большой незнакомый город, предстоящие новые знакомства и относительная независимость от родительской опеки рождали смешанные чувства: с одной стороны настороженность и чувство незащищенности, с другой – предвкушение новых открытий. Но по большому счету мне было безразлично, одно я понимал точно – в случае поступления в университет, мне не грозила служба в армии. И вот я, один из тысяч слушателей подготовительных курсов, уже шел по многочисленным переходам между корпусами престижного университета, стены которого могли рассказать сотни студенческих и городских историй. Если бы могли говорить.
Университет гудел от тысяч молодых голосов и пестрел подростками различных неформальных молодежных движений, характерными для крупных городов, и такими непривычными для сельского паренька, коим я успел стать за восемь лет после переезда из крупного города в уютный поселок городского типа. Я, как и несколько десятков других молодых людей, сел на низкий подоконник одного из переходов, чтобы перекусить, предварительно купленными в местном кафе пирожками и кофе. Тогда-то я и увидел его впервые: высокий, темная шевелюра, большие карие глаза, острые черты лица, высокий лоб, кольцо в ухе, широкая улыбка и бакенбарды - он был красив, как эльф. Вместе с ним шел парень, полная его противоположность: среднего роста, круглолицый, тучный, светловолосый – ничего примечательного, но этот контраст только добавлял индивидуальности их паре и выделял на фоне других студентов. Как я узнал позже, друзья их звали Джокер и Кефир. Пол минуты, не больше, и они растворились в нескончаемом потоке абитуриентов, учащихся и прочей молодежи, а меня посетила мысль, что они должно быть интересные люди. С тех пор я иногда замечал их в переходах университета, наблюдал со стороны и проникался симпатией. Наверное, это было даже предчувствие, ощущение той самой невыразимой глубины.
Два месяца подготовительных курсов прошли, я сдал вступительные экзамены на металлургический факультет и ожидал результатов. Несмотря на то, что проходными были 18 баллов, а я набрал 19 плюс бал за окончание школы с отличием, я не попал в группу информационных технологий – слишком большим был конкурс на место. Не попал я и в менее престижную группу автоматизации систем управления. Наконец, я увидел свою фамилию в списках сформированных групп и пал духом – меня определили в совершенно непрестижную и скучную, на мой взгляд, группу по специальности технологии литейного производства. Но знающие люди подсказали, что это не приговор и что до третьего курса можно будет перевестись, так как по результатам нескольких сессий происходит отсев и места в группах освобождаются от нерадивых студентов - это вселило в меня уверенности. Тогда я и не предполагал, что среди этих нерадивых студентов окажусь и я.
В моей группе я поначалу ни с кем не общался и даже не мог толком запомнить чье-либо имя. Менялись преподаватели и аудитории, появлялись и исчезали на целые недели одногруппники – так прошел ничем не примечательный первый месяц обучения. В первых числах октября предстояло первое студенческое испытание – контрольная работа по английскому языку, и я, как обычно, не готовился. Я прошел с группой в аудиторию, уселся за второй стол у стены и положил рядом на скамью учебник, чтобы при случае можно было заглянуть. В аудиторию зашла преподаватель английского: высокая женщина за сорок, строгое прямоугольное лицо, скромные очки и хищный прищур глаз – пощады не предвиделось. Good morning, стандартная перекличка, Унжаков Дмитрий, как обычно отсутствует…
- Я, - неожиданно откликнулся вечно отсутствующий студент. – Я здесь, - он сидел за первым столом в среднем ряду прямо перед преподавателем.
Я посмотрел на него и тут же узнал того высокого парня из замеченной ранее пары. Женщина чуть приспустила правой рукой очки и глянула на него сверху вниз:
- Я полагаю, Вы понимаете, что у Вас ни единого шанса сдать контрольную в связи с Вашими регулярными пропусками?
Он широко улыбнулся, пожал плечами и опустил глаза. Потом мы не раз со смехом вспоминали ту контрольную, когда он достал из рюкзака учебник по английскому, положил на колени и стал списывать, как остальные студенты. Все столы в аудитории с лицевой стороны имели вертикальное перекрытие, которое скрывало колени студентов и учебник на них.  Все, кроме того, за которым сидел Дима, о чем он и не подозревал. Вспоминаю его удивленный взгляд ребенка, которого необоснованно обвинили в проступке, и чуть заметная улыбка касается уголков моих губ, пробуждая в душе печаль - он был еще тем актером. В тот день я помог ему написать эту злосчастную контрольную и мы сдружились.
С тех пор мы сидели за одним столом, постоянно шутили, обсуждали музыкальные пристрастия и периодически нарушали дисциплину на лекциях. Он был таким человеком, что им либо восхищались, либо ненавидели. Я же с рождения не умел никем восхищаться: просто любил или был равнодушен – видимо это и понравилось ему во мне. Сам он был жутким остряком, шутил по любому поводу. Он мастерски рисовал карикатуры на одногруппников, чем веселил одних и обижал других, и только меня не брался рисовать, аргументируя тем, что рисовать карикатуру на лицо с правильными чертами лица сложно. Он оказался очень чувствительным и творческим человеком: отлично рисовал, писал стихи и прозу, но большую часть свободного времени отдавал музыке - он собрал группу творческих ребят и они играли музыку в стиле рок. Сам он писал тексты, музыку, пел, играл на ударных и гитаре – от многолетней игры на его длинных пальцах практически не осталось ногтей. Меня поразила его такая кипящая страсть к творчеству, особенно в сравнении с моей инертностью и холодным безразличием к жизни в то время. После смерти матери, жизнь которой прервала тяжелая и мучительная болезнь, рак, он жил со старшей сестрой и её мужем. Отца он потерял еще в детстве, которого так же сломил рак. Ему было семнадцать, но выглядел он старше и в его взгляде я иногда ловил едва заметную тоску, которая отзывалась во мне болью и необъяснимым пониманием.
Однажды я остался у него ночевать, так как следующим утром нужно было обязательно присутствовать на первой паре, а со своей съемной квартиры я бы просто не успел приехать вовремя. В тот день Дима познакомил меня с Кефиром, настоящее имя которого я сейчас и не вспомню, и Сергеем, еще одним парнем из их компании, которого они называли СерГреем, проводя аналогию с английским «grey». У него самого, признался Дима, тоже есть прозвище, и шутливо предложил мне угадать его. Я, недолго думая, выдал «Джокер», чем очень удивил его. Да и сам, признаться, стопроцентным попаданием был удивлен не меньше. В тот день я впервые в жизни напился, и не просто - до беспамятства. Было какое-то недорогое пиво, пили только я и Джокер – остальные по разным причинам отказались. Уже не помню почему, но речь зашла о Великой Отечественной Войне и я, уже захмелевший, с влажными глазами и комком в горле, вдохновенно рассказывал о фронтовых подвигах своего деда, и о том, как он дважды бежал из плена, и как после его парализовало до конца жизни. Потом все дружно решили познакомить меня с некой Настей, девушкой из их компании, и мы двинулись к её дому. К тому времени во мне уже было два литра пива и сознание неумолимо покидало меня. Последнее, что я запомнил – это свой голос, утверждавший, что все контролирует, когда я перебегал через оживленную проезжую часть на красный свет.
Уже практически стемнело, когда я стал медленно приходить в себя: я сидел на скамье напротив какого-то пятиэтажного жилого дома, рядом сидел Дима, оттирал грязь с моей одежды и настойчиво просил попить еще воды из бутылки, которую он участливо подносил к моему рту. Потом была часовая репетиция приветствия его сестры, которое я с треском провалил. На понимающий взгляд сестры Дима пожал плечами и сказал, что идем с празднования дня рождения. Когда мы улеглись спать, он со смехом рассказывал, как я собрал все лужи, как он убирал за мной на лестничных площадках протесты моего желудка, и искренне удивлялся моему везению: я не попал под машину и не встретил ни одного служителя правопорядка, которые обычно в большом количестве патрулировали тот район города. А я все виновато просил прощения. Но он посмеялся и сказал, что такое может произойти с каждым. Он показал мне серебряное кольцо на цепочке в виде дракона с жемчужиной в лапах, которое висело у него на шее:
- Нашел на улице. С тех пор не пьянею, сколько бы ни пил. Я фетишист, - он изобразил свою коронную джокерскую улыбку.
 Я отнесся к этому скептично, но не стал расспрашивать и спорить. Я спросил у него, для чего он живет, в чем он видит смысл своей жизни, на что он сначала затруднился ответить, а потом сказал:
- Музыка. А ты?
А у меня не было конкретного ответа на этот вопрос. Я пустился в пространные рассуждения и в итоге пришел к тому, что единственное, в чем вижу какой-то смысл и ценность, так это в помощи людям:
- Я, наверное, хотел бы быть спасателем… Или врачом.
- Да ты альтруист, - раздался в полутьме его голос. – Я это не очень понимаю, но думаю, что это правильно.
В то время я был по уши влюблен в девушку, с которой мог видеться только раз в неделю, когда приезжал на выходные к родителям. Она не знала о моих чувствах, а я, как ценитель свободы всех и каждого, не спешил ей о них рассказать, боясь показаться навязчивым. Все мысли были только о ней, учился с неохотой и часто пропускал занятия, что не могло не сказаться на результатах сессии – меня отчислили. Тогда этот эпизод для меня был настоящей трагедией всей жизни: воображение рисовало мрачные картины сначала службы в армии, потом работы каким-нибудь кочегаром или дворником - полная нищета. Разве буду я такой нужен любимой, с которой уже в то время встречался? В юношеском возрасте все переживания по максимуму…
Когда я забирал документы из университета, Джокер грустно сказал, что без меня будет уже не так весело и «совсем не то». Мы попрощались, и я обещал звонить ему. Восстановившись на третий курс в колледже, из которого ушел перед поступлением в университет, я доучился на бухгалтера, но о Джокере не забывал. В течение года я звонил ему раз в месяц, и мы делились новостями. В 2002-ом я приезжал увидеться с ним: мы сидели в одном из университетских переходов и я рассказывал ему о том, что от меня ушла девушка – еще одна трагедия в моей жизни на то время. Он резко осудил её и сказал, что ему искренне жаль, что это произошло со мной. Я же сказал, что не осуждаю её нисколько, что это её выбор, её жизнь. Он вздохнул, грустно улыбнулся и лишь сказал: «Альтруист…»
Через пару месяцев я снова звонил ему и он рассказывал о том, что Кефир его предал, а СерГрей постепенно перекочевал в другую компанию и практически все либо отвернулись от него, либо исчезли из его жизни. А я пытался как-то поддержать его, но как назло не мог найти подходящих слов и выдал лишь банальное, пустое и никому не нужное «все будет хорошо». Другой раз он сказал, что завалил сессию и взял академический отпуск по причине проблем со здоровьем, устроился в столярку подмастерьем, сводит концы с концами, да еще и с музыкальным коллективом не ладится. Как иногда невыносимо, до боли в каждой клетке тела, бывает необходимо найти нужные слова, но вместо этого только безмолвно кричишь, надеясь, что человек справится сам, что его боль разрешится сама собой…
Последний раз я звонил ему перед новым 2003 годом. Ответил женский голос – сестра, подумал я, и спросил Дмитрия.
- А кто спрашивает?
- Это его бывший одногруппник, Орлов Олег, - ответил я.
- Дим, тебя! – раздался удаляющийся женский голос в трубке.
- Алло? – в трубке раздался мужской голос, и я не узнал его.
- Дима?
- Да, а кто это?
- Это я, Орлов Олег, не узнал, что ли?
- А-а-а, Олег, здарова!

Мы разговаривали минуты три, пока я не заподозрил неладное.
- Дим.
- Да?
- У тебя фамилия Унжаков?
- Нет.
- Извините, я ошибся…
Как оказалось, у этого Дмитрия тоже был одногруппник Орлов Олег. Я еще пару раз набирал его номер, но попадал все к тем же людям и они, к моему сожалению, ничего не могли рассказать о предыдущих владельцах этого телефонного номера.
Шли месяцы, я искал его в сети, на форумах, стучался в icq людям, которые жили с ним в одном городе, но все было безрезультатно – он исчез из моей жизни и я мог только предполагать, что произошло. Откликнулась лишь одна девушка, которая сказала, что общается в музыкальных кругах и прозвище «Джокер» ей знакомо. Она ничего не обещала, лишь сказала, что попробует помочь. Я поблагодарил её за отзывчивость и на том наше общение прекратилось.  Время шло, я закончил колледж и поступил в университет в другом городе. Шли годы, я иногда заглядывал на музыкальные форумы уже без особой надежды и ничего не находил, кроме небольшого упоминания, что Джокер собрал другую группу под названием «Норд».
На третьем курсе я вместе с другом Антоном устроился на работу охранником в местную автобазу, а через пару месяцев к нам на работу устроился одногруппник Антона. Евгений Матвеев, которого все звали просто Матвеем, оказался интересным творческим человеком, и среди его друзей было много музыкантов. Однажды на очередном дежурстве наш разговор зашел о музыке, и он сказал, что сейчас у нас в городе проходит фестиваль молодых рок-исполнителей. Сокрушался, что все приезжие сплошь снобы и неудачники, и только в группе «Норд» мировые и креативные ребята, особенно их вокалист. Мое сердце от волнения учащенно забилось:
- Их вокалиста случайно не Димкой Унжаковым зовут?
- Не знаю, все его зовут Джокером.
Через пару минут я уже знал его номер телефона и слышал в трубке:
- Оле-е-е-ег! Здарова, Олег! Блин, бывает же такое!
Мы разговаривали минут двадцать. Он рассказал, что поссорился с сестрой и съехал на квартиру отца, которая ранее использовалась для репетиций, а сестра с мужем переехали в другой район города. Восстановиться в университете ему не удалось, да и особого желания не было. После того, как я ему рассказал, как пытался найти его, он воскликнул:
- Слушай, ко мне однажды подошла незнакомая девушка, вручила листок с какими-то цифрами и сказала, что меня кто-то ищет. А я тогда совсем другим был загружен и совершенно забыл об этом.
Она все-таки нашла его и передала, что я искал его - это было удивительно. Мы договорились встретиться с ним на следующий день. Я ждал его возле подъезда, когда он вышел: потертые рваные джинсы, какие-то сланцы и мятая розовая рубашка – складывалось впечатление, что ему вообще безразлично, как он одет. Да и сам он выглядел помятым – похмелье. Мы обнялись, похлопали друг друга по спине и неспешно направились в парк, где нас ждали местные рок-музыканты.
- Как ты в целом? – начал я.
- Знаешь, Олег… - у него болела голова, он морщился, запускал руку в свою густую шевелюру и зачесывал её назад. – В целом тяжело – с бодуна! – вскинул брови дугой, широко улыбнулся и громко засмеялся.
- Ну, это я заметил, - хмыкнул и улыбнулся в ответ.
- А вообще… - он вздохнул и запустил руку в свою шевелюру. – Вообще, как-то ***во. Но жив. Помнишь, я встречался с Инной?
- Да, помню.
- Больше не встречаюсь! – и он опять повторил свою джокерскую улыбку и гулко прогоготал. – Она не выдержала меня и ушла. Да так, наверное, и к лучшему. Чувства прошли. Хотя, к лучшему ли… Новая девушка совсем сумасшедшая. Постоянно доводит меня до нервного срыва.
- То есть?..
Он закатал рукава, и я увидел множество тонких шрамов, некоторые еще не успели зажить.
Я выругался.
- Диман…
- Это уж точно не в здравом рассудке было сделано… Она просто тиран. Маленькая, но в ней какая-то внутренняя жуткая сила, взгляд – в дрожь бросает, гипнотизирует. Я как-то подсел на эти отношения и не могу соскочить. Как наркотик, что ли… И мне это не нравится. Она просто преследует меня, когда я ухожу от неё. И потом опять возвращаюсь. Я когда с ней уже встречался, познакомился с другой девушкой: Наталья – красивая, как кошка. Я так и звал её – Кошка. Так она пришла ко мне и застала вместе с Натальей, холодно посмотрела на неё, тихо сказала, чтобы та убиралась и чтобы со мной рядом никогда больше не видела, иначе – убьет. И Кошка испугалась не на шутку, я не смог её переубедить. Тогда я вообще сорвался… - она задрал рубаху и я увидел, что шрамы покрывают все его тело.
Я выругался еще крепче.
- Это же неправильно! Какого черта?! Что за бред?!
- Сам задаю себе этот вопрос. И думаю, я, наверное, за что-то получаю наказание. Только бы еще знать, за что, чтобы закончить досрочно, - он невесело засмеялся своей шутке.
Мне нестерпимо хотелось ему помощь, защитить, но я не знал, как, и просто внутренне кипел от бессилия.
- Забей, - он вынул из пачки сигарету и закурил. – Как сам то?
Я рассказал ему, что доучиваюсь в универе на скучнейшую специальность, пытаюсь писать, но ничего не довожу до завершения – пропадает вдохновение.
- Вдохновение – это такое дело… - он затянулся и выдохнул синий дым.
 Также я сказал, что встретил девушку, как обычно по уши влюбился, и после окончания университета уезжаю жить к ней в другой город за тысячи километров.
- Ну, ты даешь! – он покачал головой. – Надеюсь, у вас все хорошо сложится. По-крайней мере, я тебе желаю этого от всей души.               
- Да у нас все просто отлично! Она классная.
- Угу…
В парке нас встретили местные рокеры с гитарами и пивом – похмелялись после бурной ночи. Джокер взял гитару и стал играть. Около часа мы провели в парке, ребята играли на гитарах и исполняли хиты известных отечественных и зарубежных рок-музыкантов, общались и пили пиво, а после Джокеру нужно было уезжать. Я провожал его до автобусной остановки, большую часть пути мы молчали, только заметили, что это удивительно, что мы так встретились. Я шел и думал о том, чтобы ему сказать такого, чтобы поддержать, но как всегда в таких случаях, я не мог найти нужных слов, и меня как будто начинала накрывать пустота и бессмысленность всего. И в то же время я понимал, что люблю этого человека. Подошел его автобус, и настало время прощаться.
- Очень рад был тебя увидеть, Дим… - меня переполняли чувства.
- Да я вообще тебя люблю, Олег… - ответил он каким-то потускневшим голосом.
- Надеюсь, еще увидимся, дружище… - сказал я, и мы обнялись.
- Было бы здорово! – он изобразил свою джокерскую улыбку, сверкнув белыми зубами.  Он поднялся в автобус, и я больше никогда его не видел. С тех пор не сохранилось никаких контактов, а злосчастные интернет-порталы самозабвенно молчат… Кто знает, какие планы у жизни?.. «Было бы здорово!»
О чем кричат глаза таких людей? Когда я вспоминаю о нем, то вижу его прощальный взгляд, переполненный невысказанной печали, боли и той самой невыразимой глубины. А в памяти звучат слова его песни:
Оставляю на память горсточку взглядов
На пустом карманном дне.
Если холодно станет,
Я достану их во сне…