День Правды Окончание

                Глава тридцать первая
                (Антонина Петровна)

         До чего же мне не понравилось, когда Катя осталась ночевать в Дерюгино! Что за демарш такой? Уж слишком рьяно она занимается благотворительностью, просто мания какая-то. И ведь ничего толком не объяснила, «опоздала на электричку». Это не объяснение. Нужно будет добиться от нее правдивого ответа. В конце концов, могла взять такси, нынче это не проблема. Не захотела, дорого, видишь ли, будто это ее деньги.

        Настроение было паршивым, да и самочувствие не лучше. Желудок прихватило, нельзя мне пить сухое вино. Вот Гранд Марнье мой желудок хорошо воспринимал, но больше к нему не прикоснусь, мерзкий злодей лишил меня и этой маленькой радости. Теперь мне кажется, будто на бутылке с любимым напитком написано «цианистый калий».
Я долго ворочалась в кровати, пытаясь найти хоть что-то положительное в случившемся за последние дни. Но не находила. Казалось бы, пятница началась весьма обнадеживающе. Виктор приехал рано и долго общался с Катей наедине. Хотя это ни к чему конкретному не привело, во время пикника искры между ними так и полыхали. Даже подруги заметили.

         - Что между ними? – в лоб спросила Рая на следующий день.

         Я попыталась увернуться от ответа, но в разговор вступила Лида:

         - Не вешай нам лапшу на уши. Ты ведь их еще и подталкиваешь друг к другу. Зачем это тебе?

         Пришлось приоткрыть свои тайны. Сказала, что между ними есть симпатия, но пока ничего конкретного.

         - Чем тебя Тамара не устраивает? – продолжала допрос Лида.

         - Она его не любит! И заводить детей то ли не может, то ли не хочет.

         Тут обе любвеобильные бабушки меня поняли и даже поддержали, правда Лида с сожалением заметила:

         - Катя, конечно, на редкость красивая девушка и очень славная, но ей трудно тягаться с Тамарой. Тамара женщина шикарная, мужчины не могут перед такими устоять.

         В чем-то она была права. Когда Тамара появилась на пикнике, я сначала разозлилась, но она так быстро взяла в оборот и меня, и всю остальную компанию, что мы и опомниться не успели. Виктор, по-моему, тоже не остался равнодушным. Катя же сразу сникла и будто даже в размерах уменьшилась, и на следующий день ходила, как замороженная. Даже ухаживания Эдика не вывели ее из этого состояния. Именно поэтому я обрадовалась, когда она решила поехать в Дерюгино. Но что же могло задержать ее там на ночь? Вдруг кроме убогой старушки и соседа-инвалида есть кто-то еще?

         Завтра утром Тамара отправится к тетке, а Виктор на работу, но вечером вернется сюда и, возможно, что-то прояснится. Но неужели я ошиблась насчет его отношения к Тамаре? А ведь она может выглядеть такой обворожительной, даже я, старая дура, попалась, хотя неплохо ее знаю и видела во всяких ситуациях. Но сегодня за ужином случайно перехватила ее колючий взгляд, и всё встало на свои места. От такой добра не жди.

        Заснула я только под утро и поднялась с больной головой и резью в желудке. За завтраком ограничилась овсянкой и чашкой чая с молоком.

        - Неважно выглядишь, - констатировала Лида. – Видимо, переборщили мы с пьянками-гулянками. Тебе надо отдохнуть от всех, и своей родне скажи, чтобы повременили с визитами. Здесь не центр досуга.

        Рая ее поддержала, сказала, что завтра уедет – по внукам соскучилась и хочет дать дочке возможность съездить куда-нибудь с мужем вдвоем на пару дней, а то отпуск скоро кончится. Лида решила заказать билет в Москву на среду. Я для вида посопротивлялась, хотя  понимала, что они  правы.
На этот раз утреннюю прогулку мы заменили сидением на террасе, с утра там тень, да и ветерок с реки приносит приятную прохладу. Катя не объявлялась, и я позвонила ей сама. Ее голос показался мне слишком звонким, давно я такого не слышала. Неужели только забота о страждущих вызвала столь явный оптимизм? Об этом звонке высказались обе подруги.

        - Ты о ней печешься, как о своей дочери, - с некоторым раздражением сказала Рая.

        - Не впадай ни от кого в зависимость, - посоветовала проницательная Лида.
Дальнейшего обсуждения не последовало.  Ни вина, ни карт не было, мы просто сидели и разговаривали, вспоминали своих мужей. Как ни странно эту тему подняла Лида. Она была замужем всего три года. Муж оставил ее, когда сын был совсем маленьким, но видимо до сих пор рана окончательно не затянулась.

         - Знаю, что он прохвост, таким был, таким и по сей день остается, но, поди ж ты, никогда не могла представить на его месте другого мужика, а ведь были варианты. Таким уж уродом я уродилась.

         - Так вы общаетесь? – удивилась я.

         - Можно и так сказать.

         Несмотря на наше многолетнее знакомство, Лида впервые говорила о себе так откровенно.

         - Как же вы общаетесь?

         - В прошлом году он овдовел и сразу стал ко мне клинья подбивать, мол, давай вспомним былое, сойдемся. Только опоздал он со своим предложением, перегорела я, столько слез по нему выплакала, что не передать. Он ведь годами не появлялся, ничем не помогал, а я была гордой, в суд не подавала. Эх, да что говорить…

         - А что он сейчас из себя представляет? – заинтересовалась Рая.

         - Типичный старый плут, пенсионер, нигде не работает, но живет неплохо и выглядит прекрасно – в хорошей форме, даже не облысел, а поседевшая шевелюра добавила ему шарма, на вид больше шестидесяти не дашь. – Лида тяжело вздохнула: – Да что ему сделается! Всю жизнь порхал с цветка на цветок, а жёны становились всё состоятельнее. От последней жены ему досталась шикарная квартира в центре Москвы, так он две комнаты сдает, на то и живет, ну и на пенсию, конечно. Хотя у него могут быть и другие доходы, так как живет он на широкую ногу, всегда в ресторанах ужинает, да не абы в каких, а в самых лучших.

          Лида прикрыла глаза, рассказывая, а я подумала, что ничего она не перегорела, какие-то угольки еще тлеют, и ей хочется принять его предложение, но она боится опять оказаться обманутой и покинутой.

         - У него еще дети есть от разных браков, – продолжила Лида, - только они  не больно его жалуют, как и мой Лешка, вот он и решил прилепиться ко мне, чтобы быть поближе к кормушке.

         Мы грустно молчали, не смея ее разуверять, так как, скорее всего, она права. Затянувшееся молчание нарушила Рая:

         - Твой хотя бы жив. Есть, кого любить, ненавидеть, даже есть, на что надеяться. А моего давно нет, я в пятьдесят с небольшим осталась вдовой, одна радость в жизни – внуки.

         Она бросила на меня быстрый взгляд, но я успела заметить в нем холодок. Понятно, опять винит в смерти мужа моего Вадика. Два друга вместе начинали бизнес, но потом рассорились, и каждый пошел своей дорогой. Вадика эта дорога привела к богатству, а Виталия к банкротству и алкоголизму. Но зачем всё сваливать на других?! Мне захотелось защитить Вадика от Раиных нападок. Дорога привела к богатству именно моего мужа потому, что он был умнее и предприимчивее Виталия, а тот просто оказался слабаком, первая же неудача его сломила, и он спился. Лида не знала подоплеки наших разногласий, поэтому я решила нанести удар в русле нашей беседы.

        - Мне тоже пришлось нелегко, я уже семь лет вдовствую. – Слезы обильно потекли по щекам. –  И мне горше всех, потому что Вадик, в отличие от многих, был преданным и любящим мужем.

          Рая не могла не понять намека. У Виталия была некрасивая история, закончившаяся скандалом и едва не стоившая ему карьеры, когда он еще работал в Обкоме. В ту тяжелую пору Рая встала на его защиту, ходила к начальству, и всё закончилось более или менее благополучно – его не исключили из партии, не выгнали с работы, а просто влепили строгий выговор. Супруги помирились, вскоре после чего родилась их младшая дочь. Я знала, что воспоминание о том эпизоде для Раи мучительно, и ударила по больному. Но сколько можно во всех своих неприятностях винить моего мужа! Пусть получает, что заслужила.

         - Говори, да не заговаривайся, - зло прошипела Рая. – Это твой ненаглядный Вадик ни одной юбки не пропускал.

         Я вскочила с кресла:

         - Как ты смеешь!

         - Смею. – Рая тоже поднялась.

         - Выскажись конкретнее, - завелась я.

         Что она себе позволяет! Мы с Вадиком прожили долгую и счастливую жизнь. Да, был у нас сложный период, но ей-то откуда знать? Я никогда ни с кем не делилась своими подозрениями.

         - Долго перечислять, - откуда-то сквозь густую пелену просочился Раин голос.

         Я обессилено рухнула в кресло.

          - Девочки, сейчас же прекратите! – обрушилась на нас Лида.

          - Пожалуй, я сегодня уеду, - прервала ее напор Рая, направляясь к двери.

          Со словами «сейчас вернусь» Лида вышла вслед за ней. Пелена перед глазами постепенно рассеялась, но на душе было муторно. Старая подруга своим высказыванием будто грязной тряпкой измазала моё прошлое. Нет, она не права, не может быть права! Вадик, конечно, был дамским угодником, любил поухаживать за женщинами в компании, не скупился на комплименты, но это ничего не значит. Я тоже любила пофлиртовать, но ведь до серьезного никогда не доходило!

          Вскоре Лида вернулась и сообщила, что Рая пошла укладывать вещи.

         - Пусть поступает, как хочет.

          У меня не осталось сил уговаривать ее и тем более продолжать прерванную беседу, но Лида хотела каких-то объяснений.

          - Я не понимаю, кто вы на самом деле – враги или подруги?

          - Всего понемногу, - отозвалась я. – Иначе и быть не может, когда столько лет знакомы.

          Немного переведя дух и успокоившись, мы отправились к Рае. Она уже упаковала дорожную сумку и вызвала такси.

          - Вызов такси отмени, - резко сказала я. – Тебя Иван довезет, все равно без дела сидит.

          - А как же твоя Катя?

          - Сама доберется.

          Рая согласилась принять услуги Ивана и немного смягчилась:

          - Тоня, не обижайся, мы обе хороши. Просто нам нельзя столько времени проводить вместе. А за прекрасный отдых спасибо.

          Я позвонила Ивану, после чего мы обнялись. Особого тепла в нашем объятии не было, но мы не хотели сжигать за собой мосты.

          После ее отъезда я почувствовала себя свободнее, легче, будто даже сил прибавилось. Как часто мы устраиваем себе не только сложности, но и неприятности. Зачем приглашать в свой дом человека, испытывающего к тебе если не открытую неприязнь, то довольно неоднозначные чувства, да еще на такой долгий срок? Однако с Раиным отъездом наше общение с Лидой стало будто бы более пресным. Впрочем, так всегда бывает. Приобретая что-то, в данном случае некоторую легкость и спокойствие, мы потеряли какой-то нерв в нашем общении.

         К обеду вернулась Катя – как всегда красивая, глаз не отвести. По выражению ее лица я пыталась понять, как она провела время в Дерюгино. С одной стороны, глаза вроде блестят, но с другой – радостной ее никак не назовешь. Ничего не понятно.

          - Как провела время? – спросила я.

          Мы обедали втроем, и длинный обеденный стол, почти полностью заполненный накануне, а теперь опустевший, наводил уныние.

          - Время провела с пользой, - ответила она. - Все деловые вопросы решили. На днях привезут материалы и начнут работу. Через недельку надо будет проконтролировать.

          - Ты опять собираешься туда ехать?!

          - Конечно. Надо довести дело до конца. И вообще, там очень красиво и люди хорошие.

          - И что за люди? – насторожилась я.

          - Варвара Никитична и Артём, ее сосед.

          - Это инвалид?

          - Да.

          Мне показалось, что она немного смутилась при ответе, и я забеспокоилась. Неужели ее стремление помогать людям простирается так далеко?

          - Хватит мучить девочку, дай ей спокойно поесть, - остановила меня Лида. - Ты настоящий допрос устроила, хочешь, чтобы она по минутам отчиталась, где была и что делала.  – Затем посмотрела на Катю: – Не позволяй ей контролировать каждый твой шаг, а то у Тони есть склонность к тирании.

          Лида произнесла это с таким видом и таким тоном, что на нее было невозможно обижаться. Я лишь заверила, что никакой я не тиран, а просто беспокоюсь за Катю, потому и хочу знать подробности.

          - Беспокойся как-нибудь менее обременительно, - посоветовала Лида,  и я опять на нее не обиделась.

          После обеда Лида отправилась в одиночку на прогулку. Сказала, что хочет попрощаться со здешними местами. Она собиралась уехать завтра на Невском экспрессе и уже заказала билет, отказавшись от билета на ночной поезд в среду.

          - Неужели я и тебя чем-то обидела? – грустно осведомилась я.

          - Нет, даже не думай об этом. Просто пора и честь знать. Я тебе благодарна за приглашение, так как не только хорошо отдохнула, но и в детективе поучаствовала. Держи меня в курсе. Конечно, буду за тебя беспокоиться, но уверена, что ничего плохого не случится. С тобой Виктор и Катя, да и ты теперь стреляный воробей.

          Катя проводила меня до двери в мою комнату, но заходить не стала, так как там Настя заканчивала уборку. На самом деле с уборкой уже было покончено, просто она поджидала меня, чтобы сообщить о своих наблюдениях. В последние дни мы с ней общались только во время утреннего туалета, но по утрам я себя плохо чувствовала и была не склонна к разговорам, а в чуткости Насте не откажешь.

          Видимо, Тася не скрывала от племянницы своих побочных функций, и та решила, что докладывать о происходящем в доме входит в обязанности горничной. Через пятнадцать минут я уже знала о ссоре Лауры с мужем. Причину ссоры Настя не поняла, но Лаура просто кипела от негодования. Неужели Кирилл ей изменяет?  Никогда за ним такого не замечала, но кто знает, он очень привлекательный мужчина, хотя и Лаура совсем не дурна. Впрочем, неважно, вряд ли это имеет отношение к криминальным событиям в моем доме.

          Дальше. Когда Настя шла по своим делам в коттедж, заметила на укромной скамейке в парке Тамару с Эдиком, они о чем-то мило беседовали. Ничего удивительного в этом не было. Они вместе работают и, кажется, подружились. Я даже благодарна Тамаре за то, что пристроила к делу этого шалопая.

          А то, что Настя застукала в небольшой гостиной коттеджа Арнольда с Лерой за поцелуем, и вовсе не имеет отношения к тому, что меня сейчас интересует, а за них можно просто порадоваться. После двадцати лет брака вот так, среди бела дня, целоваться – дорогого стоит. Остальные Настины наблюдения и вовсе никакого интереса не представляли. Далеко ей до своей тетушки, та никогда не перегружала меня ненужной информацией.

          Ужинали мы уже вчетвером, так как приехал Виктор. Он выглядел немного уставшим и не выспавшимся, но согласился составить нам компанию на прогулке. Мы шли по живописной дороге к пещерам, мы с Лидой немного впереди, а Виктор с Катей за нами. Я специально так устроила, не идти же шеренгой. Мы с Лидой беседовали о своем. Она приглашала меня погостить в сентябре в поместье ее сына. Хотела, чтобы я со всеми ее внуками познакомилась, которые съедутся на день рождения отца.

         - Только здоровье к этому времени укрепи, - наставляла она. – Это у вас в Питере всё тихо и интеллигентно, а в Москве гуляют с размахом, по-купечески.

         О чем говорили Виктор с Катей, я не слышала, но уж точно не молчали. Я незаметно оглянулась и увидела их серьезные сосредоточенные лица. О чем это они? Похоже, не о личных отношениях. Как бы мне хотелось услышать, о чем они говорят, но в последнее время у меня и зрение, и слух заметно ухудшились. Я слышала гул их голосов, но слов не разбирала.

          Вечер мы закончили на террасе за приятной легкой беседой. Я пыталась понять по Катиному виду, что она сейчас чувствует, по Виктору ведь ничего не определишь, только ту или иную степень мрачности, но и Катино выражение лица осталось для меня загадкой. Она не выглядела довольной или расстроенной, скорее, озабоченной. Интересно, что это означает? Ладно, вечер еще не закончился, авось что-то прояснится.




                Глава тридцать вторая
                (Катя)

          По дороге в усадьбу разговором заправлял Артем, я лишь время от времени вставляла междометия, так как непрерывно думала о том, как сообщить новости, которые случайно узнала. Откровенно об этом говорить я могла только с Антониной Петровной и Виктором, но именно их моя информация может нокаутировать. Конечно, оставался крошечный шанс, что маленькая шикарная машина принадлежит какой-то другой Тамаре, я ведь не запомнила номера, но это вряд ли, слишком много совпадений. А словесное описание племянницы Клавдии Тимофеевны, данное Артемом, даже этот крошечный шанс сводило к нулю.

            Артем ни о чем не расспрашивал, он вообще хороший парень, но чем ближе мы подъезжали к усадьбе, тем больше я от него отдалялась. Не доезжая метров двадцати до ворот, он остановил машину и притянул меня к себе. За окном сияло солнце, деревья обступали нас со всех сторон, но у меня было совсем неподходящее настроение для нежностей. Он слегка прикоснулся к моим губам и сразу отстранился.

           - Что с тобой? Ты какая-то чужая.

           - Не обращай внимания, просто волнуюсь, - пробормотала я. - Сейчас не могу тебе всего объяснить, когда-нибудь потом.

           - Согласен.

           Он улыбнулся и все-таки меня поцеловал, и я ему ответила, пусть и не очень пылко, но ответила.


           Когда я узнала, что Раиса Ивановна уже уехала, а что завтра и Лидия Николаевна собирается нас покинуть, то огорчилась не на шутку. Теперь опять окажусь накрепко приклеенной к Антонине Петровне, а я уже от этого отвыкла. Мне надо о многом подумать, принять решение, а она вечно донимает вопросами. За обедом Лидия Николаевна просто спасла меня, но уже завтра этой защиты не будет.  Сколько я выдержу такое давление? Я хорошо отношусь к Антонине Петровне, не хочу ей лгать, но она своим дотошным любопытством подталкивает меня именно к этому.

           За ужином беседой заправляла бойкая и жизнерадостная Лидия Николаевна, что меня вполне устраивало, так как у Антонины Петровны просто не было возможности задавать вопросы. На Виктора, сидящего напротив, старалась не смотреть, пытаясь делать это не слишком демонстративно, впрочем, и он ко мне особого интереса не проявлял. Так даже лучше, сейчас не время для посторонних мыслей, тем более что в моей жизни появился Артём. Но поговорить с Виктором придется, причем, прямо сегодня. Как знать, вдруг именно Тамара инициатор всех злодеяний?

          На прогулке мы с Виктором шли рядом позади Антонины Петровны и Лидии Николаевны. Разделяющее наши пары расстояние вполне позволяло вести приватную беседу. Пока я собиралась с мыслями, обдумывая, как лучше начать разговор, Виктор его уже начал. Сегодня он беседовал с Васей, и тот сообщил, что обход оставшихся магазинов ничего не дал. Вася копнул родственников Татьяны, но там копать оказалось практически нечего. Ее отец неизвестен, сестер и братьев нет, мать инвалид, время от времени поправляющая свое здоровье в психушке, давно не работает и почти ни с кем не общается. Юный сыщик признал свое поражение и переключился на другое дело, впрочем, просил обращаться к нему, если понадобятся услуги частного сыска. Мне он уже два дня не звонил, так как нечем было похвастаться. Поход в ресторан откладывался на неопределенное время.

          Тяжело вздохнув от очередной неудачи, я собиралась приступить к рассказу о своих новостях, но Виктор не дал мне и рта раскрыть. Оказывается, он считал, что тема дохлой крысы не до конца отработана и собирался мимоходом назвать в разговоре фамилию Татьяны, вдруг Антонина Петровна в прошлом пересекалась с кем-нибудь из ее родственников. Спрашивать напрямую он не хотел, чтобы не вызвать ненужных вопросов и волнений. Обсуждая, когда и как это осуществить, мы незаметно подошли к воротам усадьбы. Затевать свой разговор было уже поздно, поэтому я сказала, что нам сегодня нужно непременно встретиться и поговорить наедине.

           - С удовольствием, - улыбнулся Виктор. - Давайте после посиделок на террасе прогуляемся вдоль реки.

           - Нет, лучше в гостиной, - хмуро сказала я. – Как вы относитесь к старым итальянским фильмам?

           - Отлично.

           - В 23.20 будут показывать как раз такой фильм, посмотрим вместе.

           - С удовольствием, - повторил он, продолжая улыбаться.

           Скоро ему станет не до улыбок. Вряд ли мои новости его обрадуют, но я не собираюсь их скрывать. Хватит того, что о шашнях его жены не болтаю.

           Вечерняя прохлада еще не добралась до террасы, так что там было вполне комфортно, но я сидела, как на иголках, то и дело поглядывая на Антонину Петровну. Она не выпускала из рук сигарету, опять пустилась во все тяжкие, хорошо, что Болотников ее не видит. Похоже, отъезд Раисы Ивановны очень ее расстроил. Я не знала, что между ними произошло, она лишь вскользь упомянула, что «Рая в своем репертуаре». Ей этот репертуар явно не нравился, и она весь вечер терзалась, сохраняя на лице благодушную мину. Тем временем речь зашла о французском кинематографе, об актерах.

          - Вот черт! – вскричала Лидия Николаевна. – Никак не могу вспомнить фамилию актрисы. Она очень худая, брюнетка, с хищным лицом, уже немолода. Ясно вижу ее перед собой, а фамилию не помню.

         Антонина Петровна назвала несколько фамилий, но Лидия Николаевна в ответ лишь отрицательно трясла головой.

         - Может, Фани Арденн? – подала голос я.

         - Точно! – радостно воскликнула Лидия Николаевна. – Спасибо, Катюша, а то я уснуть не смогла бы, всё пыталась бы вспомнить.

         - А у меня всё наоборот, - поддержал разговор Виктор. – Знаю, что уже слышал эту фамилию, но где, когда и к кому относится, вспомнить не могу. Уже который день мучаюсь.

         - Ты вроде раньше на память не жаловался, - обеспокоилась Антонина Петровна. – Может, с Болотниковым посоветуешься?

         Виктор усмехнулся:

         - Думаете, пора обратиться к геронтологу?

         - Вечно ты все передергиваешь, - фыркнула она. – Можешь обратиться к другому врачу.

         - Непременно так и сделаю, если такое еще повторится.- Виктор действовал просто виртуозно.

         - Не беспокойся, Тоня, мы сейчас вылечим твоего любимого зятя. Витя, называй фамилию, а мы совместными усилиями тебе поможем. У Кати мозги молодые, главная надежда на нее.

        - Милованова, - мягко произнес Виктор.

        Я не спускала глаз с Антонины Петровны. Сигарета в ее руке дрогнула, и она резко выпрямилась в кресле.

        - Как ты сказал?

        - Милованова, - еще мягче повторил он. – Вижу, эта фамилия вам знакома.

         - Еще бы! Когда-то Милованова Ариадна Сергеевна была моей начальницей. Мне житья от нее не было, впору было уволиться или наложить на себя руки, а лучше на нее.

         - Неужели вы от кого-то безмолвно терпели унижения? – усомнился Виктор.
Антонина Петровна гордо вскинула голову:

         - Ни за что и никогда! Я ей ни одного слова не спустила, билась просто насмерть, а когда Вадик купил издательство, со свистом вышвырнула ее за дверь.

         Антонина Петровна закурила новую сигарету, продолжая тяжело дышать, видимо, воспоминания были не из приятных.

         - Нет, не то, - с сожалением произнес Виктор. – Никакой Ариадны Сергеевны я не знал.

         - А где ты слышал эту фамилию? – немного отдышавшись, спросила Антонина Петровна.

         - Девушку Андрея зовут Татьяна Милованова.

         Антонина Петровна хлопнула себя по лбу:

         - Ну конечно! Татьяна – дочь Ариадны. А я всё не могла понять, кого она мне напоминает. Татьяна, конечно, недурна собой, но ее мать была в десять раз краше, с осанкой, как у королевы. Только вела себя, как баба Яга, - неожиданно хихикнула она.

         Затем хотела еще что-то добавить, но передумала. Мы с Виктором незаметно переглянулись. Его маневр удался на славу, впервые принеся какие-то результаты. Неужели за всеми бедами Антонины Петровны стоит Татьяна, а вернее, ее душевнобольная мать? А ведь подарок с дохлой крысой очень похож на проделку сумасшедшего.

         Некоторое время Лидия Николаевна мучилась, вспоминая известных ей женщин по фамилии Милованова. Сначала предложила провинциальную художницу, затем пианистку из областной филармонии, дошло дело и до учительницы начальных классов, у которой когда-то учился ее сын. Тут Виктор прервал ее мучения:

         - Вспомнил! Танька Милованова из параллельного класса, мой друг был в нее влюблен.

        Лидия Николаевна облегченно перевела дух, измучившись от умственного напряжения.

        - Ну вот, мы тебя и вылечили, Витёк. Теперь пора на боковую, - сказала она, поднимаясь. – Завтра в дорогу.

         Виктор галантно поцеловал ей руку, поблагодарил за приятное общество и пожелал счастливого пути. Я ограничилась пожеланием спокойной ночи, так как нам предстояло еще увидеться на следующий день. Антонина Петровна тоже засобиралась и глянула на меня:

        - А ты куда, неужели тоже спать?

        - Нет, сделаю вам укол и пойду смотреть старое итальянское кино.

        - Насчет кино это хорошо, но неужели опять уколы?

        - С сегодняшнего дня начинается серия из десяти уколов для помощи вашим сосудам. Сегодня вы их изрядно нагрузили курением.

        Она махнула рукой:

        - Не ворчи. Поздно мне привычки менять.

         Виктор поцеловал ее в щеку, а она, как всегда любопытная, спросила, чем он собирается заняться.

         - Я тоже буду смотреть старое итальянское кино, - ответил он, улыбаясь.

         Я настояла на том, чтобы не скрывать нашу встречу, всё равно шила в мешке не утаишь.

         - Вот и славно, - невозмутимо сказала она.

         Когда я вошла в гостиную, Виктор был уже там. Он быстро подошел ко мне, крепко обнял и стал покрывать мое лицо нежными поцелуями, время от времени шепча «Катя, милая». Я просто сознание теряла от охвативших меня чувств, лишь какая-то частичка моего бедного мозга еще работала, пытаясь контролировать ситуацию. Перед глазами промелькнуло лицо Артёма, несчастный и даже затравленный взгляд, который я перехватила, когда он не хотел выходить из машины, боясь продемонстрировать мне свою ковыляющую походку.  И ведь всего несколько часов назад я с ним целовалась! Нет, такие кульбиты не по мне. На эти мысли и воспоминания потребовалось одно мгновение, и я резко оттолкнула Виктора.

         - Нет! – прохрипела я. – Я уже вам говорила, я не игрушка! И вообще, незачем делать то, за что вы через пять минут будете извиняться.

         - Но я…

         - Нет! Я пригласила вас не на свидание, а для серьезного разговора.

         Он криво усмехнулся и сел в кресло.

         - Ну что ж, раз серьезный разговор, так серьезный разговор. - Я включила телевизор и нашла нужный канал. – Какое кино будем смотреть? – поинтересовался он.

         - Не знаю, но по понедельникам показывают старые фильмы, сейчас период итальянского кино.

         Я выбрала себе кресло, с которого могла бы видеть телевизор и одновременно наблюдать за Виктором,  в роскошной гостиной Антонины Петровны посадочных мест хватало. На огромном плоском экране появился интеллигентный седовласый ведущий, чтобы подготовить нас к тому, что предстояло увидеть. Я слышала отдельные слова, но их смысла не улавливала. Виктор выжидательно смотрел на меня.

         - Вы мастерски провели операцию, - наконец нарушила я молчание.

         - Спасибо, - сухо ответил он. – Главное, что Антонина Петровна ни о чем не догадалась, не хотелось ее расстраивать, она и так слаба. – Я кивнула. – Теперь нужно подумать, как провести беседу с Татьяной, чтобы вытянуть из нее все подробности. Думаю, следует это сделать, когда Андрей вернется из поездки. – Он сделал паузу. – Вы об этом хотели со мной поговорить?

         - Нет, о другом. Только сначала ответьте на мой вопрос.

         - Весь к вашим услугам.

         Он держался подчеркнуто сухо и официально. Набрав в грудь побольше воздуха, я спросила:

         - Тетка вашей жены живет в самом Выборге или в каком-то поселке?

          Мой вопрос явно удивил его.

         - Тетка Тамары, - он подчеркнул ее имя, будто не желая называть своей женой, - живет в поселке Дерюгино. Кстати, поселок премиленький, уютный и зеленый, однажды я там побывал.

         Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, потом задала еще вопрос:

         - Как звали мать Тамары?

         - Ваши вопросы меня удивляют, но я отвечу: ее звали Верой Николаевной, но я не был с ней знаком. Когда мы с Тамарой поженились, ее уже не было в живых. –  Он изучающе смотрел на меня: – Я ответил на ваши вопросы, теперь, пожалуйста, объясните, в чем дело.

          Отчества у сестер не совпадали, но оно и понятно, ведь отцы у них разные. После его ответов никаких сомнений у меня не осталось.

          - Дело в том, - медленно начала я, - что по делам благотворительного фонда я была в поселке Дерюгино, и сегодня утром возле дома Клавдии Тимофеевны заметила машину Тамары.

          Виктор меня перебил:

          - Ее тетку именно так и зовут. Тамара же сказала, что поедет к ней, так что ничего удивительного нет, бывают и не такие совпадения. Не понимаю, почему это вас так взбудоражило.

          Сейчас поймете, подумала я, и бухнула без всякой подготовки:

          - Тамара – незаконнорожденная дочь Вадима Ивановича Воротникова, и она собирается заявить о своих правах на наследство.

          Виктор был ошеломлен, вскочил с кресла, и мне даже показалось, что побледнел.

          - Не может быть! – вскричал он. – Объяснитесь!

          Он был  почти в невменяемом состоянии, а я неожиданно успокоилась и четко и подробно рассказала о разговоре с Варварой Никитичной, поведавшей мне историю своей подруги и ее семьи. Виктор слушал, сидя в кресле и прикуривая одну сигарету от другой. Когда я закончила свой рассказ, он хмуро взглянул на меня:

         - Похоже на правду. Вадим Иванович был тот еще ходок до самой старости, только тяжелая болезнь остановила его похождения. А доверчивая и любящая Антонина Петровна ничего не замечала. Правда, жену он любил и своим интрижкам большого значения не придавал, что-то вроде обязательной физзарядки. – Я поежилась, от всей души жалея Антонину Петровну, так как немало слышала из ее уст рассказов о счастливой жизни с любимым мужем. Виктор тем временем продолжал: – Теперь мне многое стало понятным. Например, почему я встретился с Тамариной теткой лишь однажды, да и к нам в гости она ее не приглашала.

         - Неужели и на свадьбу не пригласила?

         - А не было никакой свадьбы. После регистрации зашли со свидетелями в ресторан, тем и ограничились. Для обоих это был не первый брак, так что решили шоу не устраивать. - Какой он прозаичный!

         - Вы считаете свадьбу шоу?

         Он неожиданно улыбнулся:

         - Конечно, шоу. Но если еще когда-нибудь решу жениться, то свадьба непременно будет, если конечно невеста захочет.

         - Так почему же вы не встречались с Клавдией Тимофеевной? – напомнила я.

         Оказывается, и на первой, то есть единственной, встрече настоял он, так как Тамара этого не хотела. Клавдия Тимофеевна встретила их пирогами и соленьями-вареньями, они немного выпили, после чего раскрасневшаяся старушка заявила, что ей нужно с ним серьезно поговорить. Тамара сначала мягко, а потом довольно грубо заткнула ей рот, заявив, что нечего слушать бредни пьяной старухи. Теперь он думает, что Клавдия Тимофеевна хотела рассказать ему о происхождении Тамары и, может быть, взять в сообщники по захвату наследства.

          - Значит, она вышла за меня замуж, чтобы поближе подобраться к деньгам, - вдруг сказал он.

          Я видела, что его мужское самолюбие уязвлено, и постаралась смягчить обрушившийся на него удар.

          - Возможно, корыстный и сердечный мотивы совпали. Неужели вы такой возможности не допускаете?

          Он невесело улыбнулся:

          - Вы очень милая девушка, я это понял с первой минуты знакомства с вами, но не надо меня жалеть. Ее мотивы и прежде не имели большого значения, а теперь и вовсе не имеют.

         Как бы мне хотелось поверить, но я помнила пикник на озере, блистательную Тамару и Виктора, с улыбкой наблюдающего за ней. Он будто подслушал мои мысли.

         - На пикнике она была само очарование, но…

         - Не будем об этом. Сейчас нужно решать, что делать дальше. Вдруг Тамара причастна к покушениям на Антонину Петровну?

         - Но зачем это ей? Если Антонины Петровны не станет, то деньги достанутся ее родственникам и мне. Я не собираюсь оставлять себе эти деньги, пожертвую на что-нибудь благородное, а родственники вмиг расправятся с любой суммой, так что она останется ни с чем. Ей просто не на что будет претендовать.

         Мы надолго замолчали, думая каждый о своем.

         - Я не слишком высокого мнения о моральных качествах Тамары, - нарушил молчание Виктор, - но не думаю, что она убийца. Вы же сказали, что она хочет заявить о своих правах на наследство. Вот это в ее духе. Не представляю, как она собирается это сделать, но наверняка что-то придумала, она женщина умная. Теперь припоминаю, что Тамара всегда вела себя так, будто имеет права на воротниковские миллионы. Я этого не понимал, что меня ужасно раздражало. Теперь понимаю, но раздражает не меньше.

         Вскоре он припомнил и кое-что другое. Он сам проводил с ней собеседование при приеме на работу, так как должность начальника отдела рекламы очень ответственная. Тамара подходила по всем статьям, ее деловые качества и профессионализм выше всяких похвал. Только одно настораживало. Прежде она работала в очень солидной и престижной фирме, получала высокую зарплату, и было непонятно, зачем менять шило на мыло. Тамара объясняла свое решение тем, что боится застоя.  Ей ближе американские правила, негласно предписывающие менять место работы каждые пять-десять лет, а не японские, по которым сотрудники всю жизнь работают в одной фирме. Виктору ее ответ понравился, но на всякий случай он навел справки на прежнем месте работы. Там были очень огорчены ее уходом. Предлагали неслыханно выгодные условия нового контракта, но она отказалась, заявив, что хочет перемен.

          Теперь Виктор думал, что Тамара просто хотела работать в фирме, созданной ее отцом, а может, уже тогда у нее были далеко идущие планы, в частности, касающиеся и его. Вполне может быть. Впрочем, сейчас эти воспоминания и размышления большого значения не имели. Тамара, даже если не причастна к покушениям, может в любой момент приступить к активным действиям. Нужно как-то подготовить Антонину Петровну. Но как сообщить ей об измене мужа и о том, что его дочь два года жила с ней бок о бок?
Была глубокая ночь, фильм давно закончился, экран мерцал серо-голубым светом, и мы будто выплыли на поверхность из глубокой пучины. Виктор подошел к буфету.

          - Что будете пить?

          - Ничего. И так в этом доме почти каждый день пью, так и спиться недолго.

          - Смотря, что и сколько пить, - не согласился он. – Что вам налить?

          - Соку, всё равно какого.

          Он налил мне яблочного соку, а себе плеснул немного коньяку. Мы чокнулись.
- Завтра приеду пораньше. Постараюсь побыстрее разобраться с делами и сразу сюда. Лидия Николаевна к этому времени уже уедет, в предстоящем разговоре лишние свидетели не нужны. А с объяснениями тянуть не стоит. После нашего недавнего разговора Тамара будет действовать стремительно.

           Он не пояснил, что за разговор между ними состоялся, а я не стала спрашивать, хотя просто умирала от любопытства. Допив коньяк, Виктор поставил бокал на стол и подошел ко мне, затем, глядя мне в глаза, положил руку на мое плечо. Я сразу вскочила:

          - Нет, нет и нет!

          Он убрал руку.

          - Ладно, повременим с объяснениями до более благоприятного момента. Но вы ведь знаете, как я к вам отношусь.

          - Не знаю и знать не хочу! – запальчиво сказала я и направилась к двери, краем глаза успев заметить, что он улыбается.
Какой он все-таки странный!


          Следующее утро из-за отъезда Лидии Николаевны получилось очень суетливым. Все сновали туда-сюда, обрывая разговоры на полуслове. В последний момент Антонина Петровна надумала проводить подругу до вокзала. Я хотела поехать с ними, но она воспротивилась:

         - Я тебе еще успею надоесть,  а нам с Лидой надо напоследок посекретничать, у нас свои, старушечьи секреты.

         - Ты меня к своему старушечьему племени не приплетай – возразила Лидия Николаевна, вызвав у нас улыбки.

         После их отъезда я некоторое время гуляла, а вернее, слонялась по парку, переполненная противоречивыми чувствами. Затем обосновалась в беседке, пытаясь привести мысли в порядок. Предстоящий разговор с Антониной Петровной был в них далеко не на первом месте. Что имел в виду Виктор, говоря о том, что я знаю, как он ко мне относится? Да ничего я не знаю! Или все-таки знаю? Да еще Артем! Зачем я дала ему надежду, когда сама себя не понимаю? Но тогда, в его доме, мне было очень хорошо и показалось, что мое место именно там, рядом с ним, а не в этой усадьбе, кишащей злыми духами и помыслами.

         Сегодня с утра в самый разгар суеты он мне позвонил, но я не могла нормально разговаривать. И дело на самом деле не во внешней суете, а в сумбуре в моей голове. Он предлагал встретиться, и чем раньше, тем лучше, а я в ответ пробормотала, что в ближайшее время не смогу. Дела, о которых я упоминала, требуют моего присутствия здесь, ну и всё в таком духе. Он ужасно расстроился и пообещал звонить, чтобы держать в курсе работ по ремонту дома Варвары Никитичны. Я вспомнила о Наташе, о той девушке, которая много лет была влюблена в него безответно, и с которой у него недавно наладились отношения. Скоро она вернется из отпуска и что тогда? Это вызвало во мне мучительные угрызения совести.

          От тяжких терзаний меня отвлек Васин звонок.

          - Привет! Виктор Николаевич рассказал о нашем вчерашнем разговоре?

          - Да.

          - Как видишь, меня не с чем поздравить, но может, мы все равно сходим в ресторан? Обсудим дела наши скорбные…

          - С рестораном повременим, а дела не такие уж и скорбные.

          Я рассказала о вчерашней виктории Виктора, вызвав в начинающем сыщике приступ зависти и недовольства собой.

          - Я же выяснил, что Татьянина мать работала в издательстве! Но ведь это было двадцать лет назад, и тогда оно было государственным! Кто бы мог подумать…
О новостях, связанных с Тамарой, я не упомянула. Пусть Виктор решает, надо ли вообще это делать.

          Беседа с Васей немного меня приободрила, и я попыталась сосредоточиться на предстоящем разговоре с Антониной Петровной, решив в отношении Виктора держаться прежней тактики «ничего не знаю и знать не хочу», а с Артёмом соблюдать дистанцию. Вот уж вляпалась, так вляпалась, никогда не поступала так безответственно!  В беседе с Антониной Петровной первую скрипку, само собой, будет играть Виктор. Мне лишь надо быть начеку, чтобы смягчить удар, а при необходимости оказать медицинскую помощь, нашатырь и кое-что еще приготовлю заранее.

          - Тук-тук, - услышала я мужской голос и подняла голову.

          На пороге беседки появился Тимофей, садовник и мастер на все руки.

          - Катя, привет! – сказал он, усаживаясь рядом. – Ты так замечталась,  что не замечала меня, пришлось постучать. – И он повторил: - тук-тук.

          - Здравствуй, Тимофей, - отозвалась я. – Как поживаешь?

          - Нормально поживаю, не хуже других. Можем, конечно, и о жизни поговорить, но хотелось бы успеть и кое о чем другом, пока наша барыня не вернулась.

          Я удивленно посмотрела на него, не понимая, какие у нас могут быть секреты. Тем временем он достал из кармана визитную карточку и протянул мне.

          - Вот, из газет выпала. Я тут временно истопником подрабатываю, пока на место Дениса никого не нашли.

         Летом горячую воду для ванных комнат и кухни обеспечивают электрические нагреватели, но в выходные дни, когда собирается много народу, электрическая система не справляется с нагрузкой, и в ход вступает котельная. В субботу утром, растапливая котел, Тимофей решил воспользоваться газетами с этажерки в каморке истопника. Из газет выпала визитная карточка. Я, наконец, посмотрела на нее, и дыхание у меня перехватило, так как на ней значилось:
                Стогов Кирилл Сергеевич
                Исполнительный директор
                Фирма «Эврика»
                Программное обеспечение
                и компьютерный дизайн
          Далее следовали номера телефонов и адрес электронной почты.

          - Я уже второй день тебя высматриваю, чтобы показать ее, - бубнил Тимофей. Может, он и не бубнил, но до меня звуки доносились, как сквозь какую-то преграду. – Вспомнил, что ты смертью Дениса интересовалась, и вдруг подумал, на кой ляд ему какие-то программы, когда он в компьютерах ни уха, ни рыла. Да ведь и спиртного он в рот не брал, подозрительно как-то.

          Я пришла в себя:

          - Спасибо, Тимофей. Постараюсь узнать, кто это.

          На самом деле я это уже знала. Кирилл Стогов – симпатичный и услужливый муж Лауры, незадачливый бизнесмен. Но с каких пор убийца оставляет на месте преступления визитную карточку, причем, в прямом смысле слова? Это же не гангстерский фильм.  А если он не убийца, то как его карточка оказалась у Дениса? Если они были знакомы, то почему об этом не сказал?

          Мы услышали шум подъехавшего автомобиля, потом скрип ворот и голоса.

          - Никак Виктор Николаевич пожаловал? Что-то он сегодня рано, - сказал Тимофей, поднимаясь.

          Я еще раз поблагодарила его, а сама пошла встречать Виктора, мне не терпелось поделиться новостями. Я догнала его, когда он уже подходил к дому. Едва поздоровавшись, он обеспокоенно поинтересовался, все ли в порядке и неужели еще что-то случилось.

          - Случилось, - мрачно сказала я. – Поговорим об этом в доме, Антонина Петровна уехала провожать Лидию Николаевну.

          - Вечно ей на месте не сидится, - проворчал он и заглянул в кухню, попросив подать обед на двоих на террасу.

          - Я уже обедала.

          - Тогда закажите себе что-нибудь, а я пока переоденусь и умоюсь с дороги.
Поговорив с Лизой, я прошла на террасу. Видимо, это какой-то закон природы. Иногда жизнь будто замирает, а потом события следуют одно за другим, не давая опомниться. Очень долго в расследовании не было никаких подвижек, теперь новости сыпались, как из рога изобилия. Недавно мы узнали, кто подбросил дохлую крысу, затем, что Тамара дочь Вадима Ивановича Воротникова и претендует на наследство, а только что узнали, что Кирилл, если и не причастен к смерти Дениса, то был с ним знаком. Что ждет нас в ближайшем будущем?

           Наконец появился Виктор. На нем были джинсы и клетчатая рубашка с короткими рукавами, густые темные волосы слегка намокли при умывании, но он их даже не причесал, видимо, торопился. Лиза с Людой быстро со всем управились, на столе появился обед – несколько закусок и два блюда под крышками, удерживающими тепло. Ну, и конечно, куча бутылок со всевозможными напитками и кувшин со свежевыжатым апельсиновым соком, который меня сразу заинтересовал. Виктор заметил мой взгляд и наполнил мне бокал.

          - Может, чего покрепче?

          - Нет, пока соком обойдусь.

          Он выжидательно посмотрел на меня:

          -  Сразу скажете или еще помучаете?

          - Да тут и говорить особо нечего.

          Я протянула ему карточку.

          - Откуда у вас карточка Кирилла?

          Я рассказала, как было дело. Он налил себе вина, мы чокнулись, только после этого он произнес:

          - Ну, дела… Как вы думаете, что это означает?

          - Пока ясно одно, Кирилл был знаком с Денисом, но почему-то это скрыл.
- Пожалуй.

          Виктор ел с большим аппетитом, но без жадности и даже красиво, так что смотреть на него было приятно.

          - Катя, вы тоже что-нибудь съешьте, - не выдержал он, - а то как-то неудобно одному. А я ужасно голодный. Так торопился побыстрее разобраться со всеми делами, что даже кофе не выпил.

          - Могу отвернуться, если вы такой щепетильный.

          - Отворачиваться - это уж слишком. Я ведь не чавкаю и соусом ни себя, ни скатерть не поливаю.

          Я рассмеялась, и мне впервые за долгое время стало легко в его обществе. Он это почувствовал и, глядя на меня, улыбнулся.

          - Но что же нам  делать в связи с последними новостями? - спустя некоторое время, спросила я.

          - Как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас предстоит разговор с Антониной Петровной, его нельзя откладывать, так что сосредоточимся на нем, а уж потом подумаем, как быть с Кириллом.

          Он взглянул на часы и позвонил Антонине Петровне. Они уже миновали Пулково и через сорок-пятьдесят минут должны были появиться здесь. Времени оставалось мало, а нам еще многое предстояло обсудить. Мимоходом я коснулась беседы с Васей. Виктор считал, что незачем ему сообщать о новостях, связанных с Тамарой. В настоящее время он на нас не работает, хотя к его услугам, возможно, еще придется прибегнуть. Виктор считал его способным сыщиком. Не всякий бы вышел на Татьяну только по упаковке от «подарка», а то, что ее мамашу не вычислил, простительно по молодости лет. Ему двадцать лет кажутся вечностью, а для семидесятидвухлетней Антонины Петровны это не срок.

         Мы почти всё успели обсудить, когда на пороге появилась Антонина Петровна, обвела нас довольным взглядом и воскликнула:

          - Какое счастье! Наконец-то проводила последнюю гостью и теперь могу наслаждаться жизнью в кругу семьи. Решено – в ближайшие выходные никаких гостей!
Она села в свободное кресло, а я со словами «я на минутку» отправилась за аптечкой. До чего же не хотелось разрушать ее радостный настрой, но выхода не было, мы все варианты рассмотрели. Что то будет через час?



                Глава тридцать третья
                (Антонина Петровна)

Выйдя на террасу и бросив взгляд на свою любимую парочку, я воскликнула:

        - Какое счастье!

        Я и впрямь почувствовала себя счастливой и вовсе не от того, что проводила Лиду, меня радовало, что Витя и Катя вместе. Вчера допоздна смотрели телевизор, сегодня мило беседуют, в их позах не чувствуется напряженности. Наверное, господь услышал мои молитвы. Однако через минуту всё изменилось. Катя куда-то выскочила, а Виктор посерьезнел, сосредоточился, будто готовясь к неприятному разговору.  У меня заныло под ложечкой. Какие еще испытания приготовила мне судьба? Казалось, атмосфера вокруг сгущается, мне стало трудно дышать, и я тяжело вздохнула. Виктор предложил налить мне вина, я кивнула. Рези в желудке до конца не прошли, но тут, как говорится, без поллитры не разберешься.  Он обслужил меня, затем налил себе. В это время вернулась Катя с небольшим пакетом в руках, который небрежно бросила на свободное кресло.

          - Что в нем? – спросила я.

          - Да так, всякие мелочи, - отмахнулась она.

          Тогда я перевела взгляд на Виктора:

          - Что-то случилось?

          - Вы только не волнуйтесь, Антонина Петровна. Сейчас ровным счетом ничего не случилось, но давно, а именно, тридцать семь лет назад кое-что случилось. Думаю, будет лучше, если вы обо всем узнаете от нас.

          - Тридцать семь лет назад родилась Маргошка, наша с Вадиком дочь, - медленно произнесла она, чувствуя надвигающийся ужас.

          - Не только она, - тихо сказал Виктор.

          - Ты хочешь сказать…
         
          - Да, у Вадима Ивановича была внебрачная дочь.

          Я старалась держаться невозмутимо, но рука, в которой держала сигарету, задрожала. Я вспомнила тот день, когда сообщила мужу о своей беременности.

          - Ты меня не сильно удивил, - наконец сказала я. – Вадик очень хотел детей, но у нас ничего не получалось, и неизбежно наступило охлаждение, дело шло к разводу. Думаю, именно тогда… Но как раз в тот период я забеременела. Наша любовь вспыхнула с новой силой и продолжалась до его последних дней. – Я перевела дух, чувствуя, что перенесла удар с достоинством, затем  спросила: - Вадик участвовал в воспитании дочери, помогал материально?

          - Нет, похоже, он не знал о ее существовании. Та девушка заверила его, что сделала аборт.

          - Весьма благородно с ее стороны, - удивилась я, испытывая некоторое облегчение.
 
          - Благородство здесь ни при чем, - нанес очередной удар
Виктор. – Он от нее откупился, то есть купил дом.

          Я вспомнила, что именно тогда мы испытывали материальные трудности, нам даже пришлось обратиться за помощью к моим родителям. Что ж, придется расплачиваться за грехи мужа.

          - Хорошо, я ей выделю долю из наследства Вадика, - немного подумав, сказала я. – Разумеется, если она докажет, что действительно является его дочерью, а то этих детей лейтенанта Шмидта может оказаться сколько угодно. – Я вдруг представила, как будет злорадствовать Элеонора, и та же Рая, и добавила: - Само собой, не должно быть никакой огласки, иначе она ничего не получит.

           Высказавшись, я почувствовала облегчение, даже попыталась улыбнуться, затем попросила налить всем вина, чтобы помянуть Вадика, который свой след на земле все-таки оставил. Виктор выполнил мое пожелание, Катя тоже к нам присоединилась, и мы, не чокаясь, выпили по глотку. Я посмотрела на Виктора, ожидая прочитать в ответном взгляде одобрение, но он выглядел очень хмурым.

           - Я еще не всё вам сказал.

           Сердце сжалось, и я поставила бокал на стол.

           - Так говори же, не тяни!

           - Его дочь - Тамара, - едва слышно произнес он.

           - Тамара? - переспросила я. – Ты имеешь в виду…

           - Да.

           Голова у меня закружилась, и я откинулась на спинку кресла. Катя тут же метнулась к своему пакету, достала нашатырь, дала мне понюхать, затем потерла виски. Придя в себя, я сразу схватилась за сигарету.

           - Почему ты раньше об этом сказал?

           - Сам только сегодня ночью узнал.

           - От кого?!

           - От Кати.

           Я перевела взгляд на нее, и она рассказала о благотворительной поездке в Дерюгино, о разговоре с хозяйкой кособокой избушки, поведавшей ей о жизни подруги и ее племянницы, и о своем прозрении, когда наутро увидела Тамарину машину. Я не удержалась от нелепого вопроса:

           - Может, это ошибка? - Никто не ответил, но это и не требовалось.

           Понадобилось немало времени, чтобы как-то уложить в голове обрушивавшиеся на меня новости. Само собой, Тамаре больше нет места в моем доме, и дело не в том, что она дочь Вадика, а в том, что это от меня скрывала, вынашивая тайные планы. В чем они заключаются, пока не очень понятно, но они наверняка враждебны мне. А ведь я с самого начала ее подозревала, но не находила с ее стороны достаточной мотивации. Теперь с мотивацией всё понятно, хотя другое совсем непонятно. Как она докажет, что является дочерью Вадика? Над ее родителями никто свечку не держал, да и времени много прошло. Какие могут быть свидетели? Даже ее тетка вот-вот отойдет в мир иной.

           Я сказала, что хочу встретиться с Тамарой и откровенно обо всем поговорить. Если она убедит меня, что является дочерью моего мужа, то, так и быть, выделю ей солидную сумму, но только при выполнении двух условий. Во-первых, она должна немедленно убраться из моего дома и, во-вторых, никто не должен знать о ее происхождении. Высказавшись, я почувствовала облегчение, потом забеспокоилась:

          - Витя, я не хочу, чтобы ты уезжал! Но ведь она твоя жена…

          - Не беспокойтесь, никуда я не денусь, - заверил он, затем сказал, что с выдворением Тамары из дома следует повременить, так как нужно распутать весь страшный клубок злодеяний, а сделать это будет легче, если все фигуранты будут под рукой.

          - Но вдруг она опять меня отравит?!

          - Вряд ли вас травила она, - возразил Виктор. - У нее другие методы.

          А я-то понадеялась, что именно в ней сосредоточено то зло, которое окружает меня последние месяцы. Однако нельзя не считаться с мнением Виктора, он не только умен, но и знает Тамару лучше меня. Но вдруг он ошибается? Неужели есть кто-то еще, кто желает мне смерти?

         На душе стало муторно. А ведь совсем недавно, выйдя на террасу и увидев свою любимую парочку, я почувствовала себя счастливой! Впрочем, закон компенсации действует: в одном плохо, зато в другом хорошо. Виктор ясно дал понять о своем разрыве с Тамарой, значит, между ним и Катей больше никто не стоит. От этих мыслей я приободрилась и даже улыбнулась:

         - Ничего, переживем!

         Катя взяла меня за руку и слегка пожала ее, а Виктор подошел ко мне и поцеловал:

         -  Я вами восхищаюсь! – Одобрение этих двоих дорогого стоило.

         Мы еще долго сидели на террасе, обсуждая дальнейшие действия, и на душе у меня становилось всё спокойнее. Да и о чем беспокоиться, когда Витя и Катя рядом, переживают за меня и думают о том, как всё устроить наилучшим образом?

         Солнце незаметно спустилось к горизонту, и с реки потянуло прохладой. Почувствовав легкий озноб, я поежилась, а Катя сразу вскочила, чтобы принести кофту.

         - Не надо кофту, - сказала я. – пожалуй, пойду спать. Чтобы переварить все новости, нужно как следует отдохнуть.

         Катя отправилась со мной. В комнате меня уже ждала Настя, чтобы помочь с вечерним туалетом. После ее ухода Катя сделала мне укол.

         - Ты тоже спать? – осведомилась я.

         Она улыбнулась:

          - Нет, мы с Виктором еще немного прогуляемся.

          Неужели дело сдвинулось с мертвой точки? Как бы не сглазить. Тьфу, тьфу, тьфу!

          Несмотря ни на что, я быстро уснула, а наутро проснулась бодрой, не испытывая никаких последствий вчерашних потрясений, даже рези в желудке прекратились. Нет, жизнь не закончена!

           После завтрака Катя искупалась и немного позагорала, потом мы отправились на прогулку. Как давно не было такого спокойного дня! Будто сговорившись, мы не затрагивали неприятных тем, говорили о литературе. Наконец-то подробно обсудили ее творчество, а то всё было недосуг. Она слушала меня внимательно, чувствовалось, что мнение редактора со стажем для нее очень важно, да и я была в ударе, находя нужные слова. Во время разговора я, как обычно, любовалась ей. Загоревшая, свежая и будто светящаяся изнутри, она была просто восхитительна. Какими же красивыми должны быть ее дети! Особенно, если их отцом будет Виктор.

           После обеда я прилегла отдохнуть, а Катя собиралась почитать в беседке. Сказала, что сейчас ей не пишется, так как мысли полностью заняты текущими событиями. Я втайне надеялась, что главным в текущих событиях она считает свои отношения с Виктором. Я эту тему не затрагивала, боясь спугнуть или сглазить удачу, хотя один бог знает, чего мне стоило сдерживаться! Но придется немного подождать, чувствую, развязка не за горами и, надеюсь, что она будет счастливой для них, а, значит, и для меня.

          Я долго ворочалась на кровати, но сон не приходил. Эйфория от легкого и приятного времяпровождения в первой половине дня уступила место тревожной обиде. Вадик изменял мне! Конечно, я догадывалась об этом. Тогда, перед рождением Маргошки, между нами будто черная кошка пробежала. Но неужели же Рая права, утверждая, что он бегал за каждой юбкой, изменяя мне направо и налево? Нет, не может быть! А как я буду выглядеть, когда все узнают, что Тамара его дочь? И зачем я сказала ту дурацкую фразу о верном и преданном муже? Я ведь контролирую свои высказывания, но с Раей у меня вечно так – сначала говорю, потом думаю, умеет она меня завести с пол-оборота.

          Еще немного поворочавшись, я встала. Ох, Вадик, ну ты и приготовил мне сюрприз на старости лет! Как мне теперь со всем разобраться? Конечно, если она докажет, что действительно является твоей дочерью, то я не поскуплюсь и обеспечу ее. Но как мне пережить позор?  Я достала из письменного стола ключ и вышла из комнаты, столкнувшись с Надей, убирающей в коридоре. Сегодня у Лизы выходной.

         - Вы в кабинет Вадима Ивановича? – спросила она, увидев, куда я направляюсь. Я кивнула. – Я только что там убрала.

         Открыв заветную дверь, я остановилась на пороге. Всё в этой комнате было до боли знакомо. Раньше здесь был его кабинет, но когда он окончательно слег, то полностью переселился сюда. Тогда я жила в соседней комнате, чтобы быть под рукой, и только после его смерти перебралась в ту комнату, где живу сейчас.  Вдоль правой стены стояли книжные шкафы, заполненные разномастной литературой – от фантастики до всевозможных справочников. В углу – телевизор с видеомагнитофоном и огромный стеллаж с кассетами, у окна письменный стол, на нем компьютер, малахитовый письменный прибор и ежедневник за 2002 год. С левой стороны кровать с тумбочкой и дверь в ванную. Над кроватью несколько цветных фотографий в красивых рамках – мы с ним на пляже во Франции, мы в Швейцарии на берегу озера и серия фотографий дочери. Вот трехлетняя Маргошка с огромным красным бантом возле нарядной елки, вот уже с двумя белыми бантами и в белом переднике идет в первый класс, а затем несколько снимков очаровательной девушки в разных позах и нарядах. Особенно удачно она получилась в подвенечном платье, радостно прижимающая к себе букет белых роз.

          Шторы были раздвинуты, окно приоткрыто, всё чисто убрано, так что никакой затхлости не чувствовалось. Казалось, хозяин ненадолго вышел и скоро вернется.
Я прошла в комнату и села за стол, чувствуя незримое присутствие мужа. Взяла в руки авторучку, подумав, что надо заправить ее чернилами, затем пододвинула ежедневник, пролистала последние записи.

         9 сентября – нужно поговорить с Виктором
         17 сентября – нотариус
         20 сентября – Веня.

         А 27 сентября его не стало. Содержание ежедневника я знала наизусть и спрашивала Виктора и Веню, о чем они беседовали с Вадиком перед смертью. По их словам, ничего существенного в тех разговорах не было. С Виктором он обсуждал дела бизнеса, а Веню просил как следует заботиться о жене и детях, не пускаться во всякие авантюры. Мне всё же казалось странным, что обычные семейные разговоры он включил в свой ежедневник, ведь они постоянно общались, а других записей о беседах с ними в ежедневнике не было. Впрочем, в последние недели он мало с кем встречался, так что писать больше было не о чем. Жаль, что он не вел дневник. Мне бы так хотелось узнать, о чем он думал в последние дни. Как я теперь понимаю,  он был со мной не до конца откровенным.

          Услышав в коридоре голоса, я окликнула Надю. Она заглянула в кабинет:

          - Катя вас ищет.

          - Пусть зайдет.

          Катя вошла, строгая и серьезная, понимая, какое доверие ей оказали, пригласив сюда. Она остановилась около стола, а я выдвинула ящик и достала расческу, на которой держалась прядь седых волос, вернее, клок. После химотерапии у Вадика очень лезли волосы, потом пришлось обрить его наголо. Я поднесла расческу к лицу и вдохнула, ощущая его запах. Катя смотрела на меня чуть ли ни испуганно.

          - Расслабься, - сказала я. – Со мной всё в порядке. Просто я всегда прихожу сюда, когда мне тяжело и нужно принять ответственное решение.

          - И какое решение вы приняли?

          - Поступлю, как говорила вчера. Если она докажет, что является его дочерью, я выделю ей ее долю.

          Катя опустилась на стул, потом стала озираться по сторонам.

          - Если хочешь, можешь осмотреться.

          Сначала она подошла к книжным шкафам, знакомясь с их содержимым, потом заинтересовалась фотографиями.

          - Маргошка была очень красивой!

          - Да, и не только красивой, но и веселой и легкой, да чего уж там, и легкомысленной.

          Мы немного помолчали, потом я убрала расческу с клоком волос на место и поднялась.

          К вечеру похолодало, и мы ужинали в столовой. Посещение комнаты мужа немного меня успокоило, но радости не добавило, так что настроение было довольно мрачным и хотелось поскорее разрубить этот чертов узел, который просто стягивал мне горло. Виктор сообщил, что звонила Тамара. Дела у ее тетки совсем плохи, и она занимается оформлением ее в хоспис, но надеется к пятнице разобраться со всеми делами и в субботу приехать в усадьбу.

         - Это будет ее последний визит сюда, - сказала я.

          Виктор считал, что спешить не следует, предстоит решить несколько проблем сразу, а для этого нужно хорошо подготовиться. По его мнению, не Тамара травила меня, но если всё-таки она, то, удалив ее из дома, мы никогда правды не узнаем и по-прежнему будем подозревать всех подряд и жить, как на вулкане.

          - Значит, нужно ко всему подготовиться к этой субботе, - упорствовала я. – Дольше я не выдержу, сорвусь.

          Они с Катей переглянулись.

          - Хорошо, постараемся подготовиться к субботе, - наконец произнес Виктор, - но сделать это будет непросто.

          И с этой минуты начался отсчет дней до Дня Правды.



                Глава тридцать четвертая
                (Катя)

        Я уже давно поняла, что Антонина Петровна на редкость мужественная женщина, но то, как она восприняла известие о внебрачной дочери мужа, меня не просто удивило, а восхитило. Несмотря на хрупкость и слабое здоровье она умеет держать удар и быстро принимать решения. Я была с ней согласна, что незачем тянуть с объяснениями, следует действовать, а не ждать у моря погоды. Виктор же предлагал тянуть резину. Неужели он до конца не определился, что делать с Тамарой, хотя заверил Антонину Петровну, что никуда не денется? До чего же всё непонятно!

           Во время прогулки мы с ним даже поспорили. На словах он согласился с Антониной Петровной, что решающее объяснение с Тамарой состоится в субботу, а мне предлагал сначала разобраться с Татьяной Миловановой и Кириллом, а уж потом выходить на финишную прямую, даже попросил меня оказать влияние на Антонину Петровну. Если бы он знал о связи Тамары с Эдиком, то, возможно, вел бы себя иначе. Конечно, нужно было всё рассказать ему, но я не могла. Не могла, и всё! Эта тайна стояла между нами, мешала до конца понять друг друга и ужасно меня раздражала.

          Когда ему надоели наши препирательства, он взял меня за руку и развернул к себе, а я вырвалась и раздраженно заявила, чтобы он ко мне не прикасался. В общем, к единому мнению мы так и не пришли и вернулись в усадьбу не довольные друг другом.

          Артём держал меня в курсе дел по ремонту дома Варвары Никитичны. Уже начали замену бревен и привезли кое-какие материалы для ремонта крыши, так что пока там всё шло по плану. Он спросил, когда я приеду, на что я ответила, что на этой неделе не получится, но на следующей постараюсь вырваться. Я действительно не могла сейчас уехать, хотя сделала бы это с удовольствием. Наши разногласия с Виктором очень меня напрягали и действовали на нервы. Я была, как натянутая струна.

         В четверг за ужином Виктор подтвердил намерение Тамары в субботу появиться здесь, что вполне соответствовало нашим планам, которые нам все-таки удалось согласовать. Теперь предстояло обеспечить полную явку всех подозреваемых и сочувствующих. Виктор уже созвонился с Андреем. Тот должен был вернуться из поездки в пятницу и пообещал в субботу приехать в усадьбу.

          - Один приедешь или с подругой? – поинтересовался Виктор.

          - Как скажешь.

          Видимо, у Андрея не было серьезных намерений относительно Татьяны.

          - Приезжай с Татьяной, - попросил Виктор, - потом объясню, в чем дело.

          Чем ближе была суббота, тем слабее себя чувствовала Антонина Петровна. Вчера по моему настоянию приезжал Болотников и назначил ей дополнительное лечение, потом сквозь зубы процедил, что никакие лекарства не помогут, если она не оставит вредных привычек. Знал бы он, что только благодаря своим вредным привычкам она и держится! Впрочем, его советам она отчасти вняла – спиртного не употребляла, хотя выкуривала не меньше полпачки сигарет в день. Я на нее не ворчала, лишь следила за неукоснительным соблюдением остальных предписаний врача.

         После ужина мы перебрались в гостиную смотреть телевизор. Если судить о жизни по телевизионным новостям, то можно подумать, что ничего хорошего в мире вообще не происходит – только стихийные бедствия, теракты, убийства, коррупция и прочие преступления. В довершение всего показали сюжет о матери, морившей своего ребенка голодом и не скупившейся на побои.

        - Это не женщина, а монстр! – воскликнула Антонина Петровна. – Таких надо стерилизовать!

        - Это фашистские методы, - не согласилась я. – Просто нужно, чтобы соответствующие органы следили за неблагополучными семьями и охраняли интересы ребенка.

         Мы еще немного подискутировали на эту тему. Виктор в наш разговор не вмешивался, думая о чем-то своем.

         - Катюша, а ты хочешь иметь детей? – вдруг спросила Антонина Петровна.

         - Конечно, как же без них. Думаю, любая нормальная женщина хочет иметь детей, иначе ее жизнь будет неполноценной.

         - Но ведь ты собираешься стать писательницей, - не отставала Антонина Петровна, - а дети будут отвлекать от работы. Что для тебя важнее?

         Немного подумав, я ответила:

          - Дети. Конечно же, дети!

          Похоже, мой ответ удовлетворил мою подопечную, и она довольно улыбнулась. Тем временем печальные новости нашей страны и планеты закончились, и Антонина Петровна поднялась:

          - Мне пора отдохнуть, а вы прогуляйтесь, - то ли приказала, то ли посоветовала она.

          Виктор пожелал ей спокойной ночи, а мне сказал, что подождет в беседке. Я отправилась делать укол, продолжая думать о Викторе. Сегодня он какой-то особенно мрачный и напряженный, видимо, и на него приближение субботы действует угнетающе. Значит, тем более нужно поскорее со всем покончить.

          Когда я подошла к беседке, Виктор вышел ко мне навстречу с сигаретой в руке, и мы молча направились к воротам. Маршрут был давно известен – живописная лесная дорога, ведущая  к пещерам. Небо было ясным, белые ночи достигли своего пика, из леса то и дело слышались таинственные звуки, но настроение Виктора явно было неромантичным. Он шел довольно быстро, сосредоточенно глядя себе под ноги. Мне даже захотелось взять его под руку, чтобы урегулировать скорость, но я вспомнила, как совсем недавно заявила, чтобы он ко мне не прикасался, и не стала этого делать, а лишь сказала, что на бегу неудобно разговаривать, затем глубокомысленно добавила:

          - Остался один день.

          Он замедлил шаг:

           - Скорей бы всё это закончилось! Тогда брошу всё к черту и уеду к черту на куличики!

           Как много чертей! Видать, ему несладко приходится. Понятно, для меня Тамара чужой, к тому же, неприятный человек, у нас с ней с первого дня отношения не сложились. А ему она жена и, что бы он сейчас ни говорил, вряд ли женился бы на ней, если бы никаких чувств не испытывал. Наверное, и сейчас испытывает, просто не хочет сознаваться, а от этого еще больше переживает. А как объяснить его отношение ко мне? Почему его кидает из стороны в сторону? Из его слов «никуда я не денусь» вроде бы следует, что он собирается расстаться с Тамарой, значит, между нами нет препятствий. Тогда почему так себя ведет? Впрочем, он еще в Прасковьином доме сказал, что дело не в Тамаре, не в Маргошке, а в нем самом. Опять натолкнулась я на эту стену. Нет, хватит с меня! Эти мысли можно отложить на потом, на носу судьбоносная суббота, которую Антонина Петровна окрестила Днем Правды, нужно готовиться к ней.

          - Извините, я сегодня не в духе, не обращайте внимания, - нарушил затянувшееся молчание Виктор.

           - Не извиняйтесь, я всё понимаю. Предстоят тяжелые объяснения…

           - Не в этом дело, - махнул он рукой. – Впрочем, день и вправду предстоит нелегкий, и мы должны быть готовы ко всему.

           В общих чертах план на субботу был уже готов, но предстояло обсудить еще массу деталей. Мы хотели одним махом убить сразу нескольких зайцев. Гости будут тянуться один за другим часов до двух, так что к активным действиям мы собирались приступить после обеда. Сначала поговорить с Татьяной и выяснить, какие злодеяния из длинного списка на ее совести, только потом, скорее всего, после ужина обрушить на присутствующих Правду о Тамаре. Наверняка это вызовет шок, который можно будет использовать для того, чтобы выяснить и кое-что другое. Если сразу после одной ошеломляющей новости сообщить другую, а именно, что Антонину Петровну несколько раз пытались отравить, то последует множество всяких высказываний, наверняка и полезная информация прозвучит. Впрочем, можно сделать и наоборот – сначала сообщить об отравлениях, а потом о Тамаре, Виктор сориентируется по ходу дела.

           В такой ситуации нам совсем не помешал бы посторонний объективный человек. На эту роль как нельзя лучше подходил Вася. Виктор с ним уже переговорил, а подробно расскажем ему о своем плане завтра вечером. Он переночует в усадьбе, чтобы в субботу с самого утра быть на посту. По легенде он для всех мой парень, так что его присутствие здесь никого не удивит и не насторожит.

          У нас в запасе был еще один козырь, а может даже, джокер – это знакомство Кирилла с Денисом, которое он почему-то скрыл. Виктор в зависимости от ситуации решит, когда пускать его в ход. В общем, планов и надежд было много, было бы хорошо, если бы хоть что-то сбылось. Главное – установить злодея, который покушался на Антонину Петровну.

          Беседа на столь животрепещущие темы растопила мрачную холодность Виктора и, когда мы подошли к дому, он выглядел скорее оживленным, чем хмурым. Возле лестницы на втором этаже мы пожелали друг другу спокойной ночи и – разошлись в разные стороны. Такое уже не раз бывало.

          Поскольку Антонина Петровна хотела, чтобы в истории с Тамарой всё было шито-крыто, она на наш план никак не соглашалась и предлагала выяснить отношения с Тамарой в приватной обстановке. Мне предстояло убедить строптивую миллионершу принять и одобрить наш план в полном объеме. На это у меня оставался один день. Без ее одобрения мы не могли действовать, а все другие варианты, которые имелись в запасе, казались нам неэффективными.

          Я начала военные действия с того, что заверила свою подопечную в том, что как бы она ни пыталась замять историю с Тамарой, какие бы барыши ей ни посулила, рано или поздно всё выйдет наружу. Лучше первой нанести удар, когда Тамара этого не ждет, и взять инициативу в свои руки. Пусть все видят, что эта новость нисколько ее не обескуражила, и она по-прежнему хозяйка положения. Мало-помалу она склонялась к согласию, поэтому, когда Виктор в два часа позвонил, я ответила:

          - Пятьдесят процентов!

          В пять было уже семьдесят, а к тому времени, когда он выезжал с работы, удалось убедить Антонину Петровну процентов на девяносто. Я сделала перерыв в воздействии на нее только на время послеобеденного отдыха, жалея не только ее, но и себя, так как столь мощный натиск и мне дался нелегко.

          На этот раз приближение субботы вызывало во мне еще больший трепет, чем ожидание банкета по случаю ее дня рождения. Тогда мы раскинули пустую сеть наудачу, а на этот раз рыбки уже болтались на крючках, нужно было только правильно подсечь. Я не была настоящим рыболовом, но ловить рыбу мне не раз доводилось, так что эти рыбацкие аллегории пришли на ум сами собой.

          В семь часов появился Вася. Он позвонил мне от ворот, и я пошла его встречать. На нем был роскошный светлый костюм, в одной руке дорожная сумка, из которой торчала теннисная ракетка, в другой букет кремовых роз, который он сразу вручил мне. Вася так радостно улыбался, будто видеть меня было для него самым большим счастьем. Поздоровавшись, он достал из кармана маленькую коробочку, обернутую золотистой бумагой с едва заметными буквами «Z» в кружочках, и вручил мне.

         - Хрустальная туфелька? – улыбаясь, спросила я.

         - Она самая.

         - Я же говорила, что не нужно никаких подарков!

          - Но ты так похожа на Золушку, превратившуюся в принцессу!

          - Спасибо.

          Увидев, что подъехал Виктор, мы дождались, когда он подойдет к нам. Поздоровавшись с Васей за руку, он перевел недовольный взгляд на букет, затем на коробочку и хмуро поинтересовался:

          - Что в ней?

          - Хрустальная туфелька, которую Вася купил у Татьяны. Видите золотистую бумагу?

          - Понятно. – Затем вопросительно посмотрел на меня: - Сколько?

          - Девяносто девять.

          Вася с удивлением уставился на нас:

          - Это вы о чем?

          Я объяснила, и мы направились к дому, где я показала Васе приготовленную для него комнату. Она располагалась как раз напротив комнаты Виктора. Минут через пятнадцать все собрались в столовой.

          - Катя сегодня чуть меня до смерти не уморила, - усмехаясь, начала застольную беседу Антонина Петровна. – В общем, действуйте, как решили, я постараюсь не испортить вам обедни, но никаких гарантий не даю. Катя обещала сделать мне успокоительный укол, авось поможет.

          Виктор одобрительно посмотрел на меня, а я чуть не раздулась от гордости, ведь и впрямь сломить сопротивление Антонины Петровны было нелегко. Мы обсуждали всякие детали, время от времени давая пояснения Васе. После ужина не стали, как обычно, перебираться в гостиную. Антонина Петровна заявила, что хочет почитать в постели,  а Виктору нужно было написать несколько деловых писем.  Я не смогла скрыть недоумения, поняв, что он оставляет нас с Васей наедине.

           - Расскажите сыщику поподробнее о всяких нюансах, - сказал он, удаляясь.
Сделав Антонине Петровне укол и проследив за тем, чтобы она приняла предписанные лекарства, я вернулась к Васе, ждущему меня возле дома. И я повела его на прогулку. Мне казалось, что я вижу бесконечный сон – иду и иду по дороге к пещерам. Ясное небо, пик былых ночей и разговоры те же самые, что накануне, только рядом со мной другой мужчина.

           - Ты какая-то странная сегодня, - подал голос Вася.
 
           - Устала.

           Я чувствовала себя не только усталой, но будто и старой, так как ничего не хотелось, разве что зарыться в подушку и разреветься. Но, несмотря на свое плачевное состояние, все необходимые сведения я до Васи донесла. Часа через два мы вернулись. На площадке второго этажа пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись, - я направо, он налево. Дверь в библиотеку была плотно прикрыта, и я не знала, Виктор еще там или уже ушел. Впрочем, какая разница.


                День Правды

          В романах часто используется прием, когда с помощью описания природы передают настроение главного героя. У больших мастеров это выглядит оправданным и естественным, но чаще кажется надуманным и притянутым за уши, поэтому, едва проснувшись и увидев в окне гонимые ветром низкие облака, я усмехнулась. Природа готовилась к грозе. Будет здорово, если во время жутких разоблачений разразится гром и с неба низвергнутся потоки воды, чтобы смыть позор одних и горе других.

          Приведя себя в порядок, я заглянула к Антонине Петровне. Настя заканчивала с прической, а несокрушимая женщина с удовольствием смотрела на свое отражение в зеркале.

          - Доброе утро, Катюша, - отозвалась она. – Спускайся в столовую, я скоро подойду.

          Сколько сил в ее голосе! А ведь она едва жива! – вдруг с ужасом подумала я, мысленно увидев за ее плечом старуху с косой. Еще никогда та не подходила к ней так близко. Мотнув головой, чтобы избавиться от наваждения, я пробормотала что-то невнятное и вышла из комнаты.

          Виктор с Васей встретили меня приветствием, приподнявшись со своих стульев. Я села рядом с Васей по правую руку от неизменного места Антонины Петровны и напротив Виктора. Когда появятся гости, мы переместимся на другую половину стола. Надя с Лизой сновали из столовой в кухню и обратно, собирая на стол, а мы лениво переговаривались, обсуждая, чем заняться после завтрака. Мужчины собирались сразиться в теннис, а я решила, что прогуляюсь с Антониной Петровной вдоль реки, если она будет в силах, а если нет, то посидим в беседке.

          Вскоре она появилась – в светлых брюках и белой блузке, с макияжем и в туфлях на небольших каблучках. Виктор так заулыбался при ее появлении, что я даже позавидовала.  Он пожелал ей доброго утра и придвинул стул. Вася тоже был очень любезен, причем любезен так, как бывают любезны мужчины с привлекательными женщинами, а не с почтенными старушками. Да, есть в ней что-то такое, чем не устаешь восхищаться.

             За завтраком Виктор коснулся нескольких пунктов нашего плана, мы покивали, но разговор никто не поддержал, у всех нервы и так были на пределе. После завтрака мужчины отправились переодеваться, чтобы заняться спортом, а мы через калитку вышли из поместья и пошли вдоль реки. Возле лесенки Антонина Петровна остановилась. Ее взгляд был устремлен вдаль – но не на расположенную на противоположном берегу деревню Антоновку, а куда-то далеко, может быть, в ее прошлое.

           - Что бы ни случилось сегодня, - тихо произнесла она, - одно могу сказать: я прожила долгую и счастливую жизнь. В ней было всё – и любовь, и ненависть, и победы, и разочарования. Об одном сожалею, что не оставила на земле своего следа – ни детей, ни внуков. – Она смахнула слезу. - Вадик счастливее меня, у него хотя бы осталась дочь. Я надеялась внуков понянчить, - последовала небольшая пауза, - но как знать, вдруг это случится? - Она с надеждой посмотрела на меня: – Катюша, если у вас с Виктором будут дети, ведь я смогу считать их своими внуками?

           Мне показалось, что я стала красной с ног до головы.

           - Антонина Петровна, о чем вы говорите! – прохрипела я.

           - Ах, не перебивай. Я знаю, что он любит тебя, а ты любишь его. Пока кое-чего не понимаю, но думаю, всё образуется. Просто Виктор такой порядочный, пока окончательно не разберется с Тамарой, ни за что не сделает решительного шага. Сегодня всё решится, вот увидишь. Наберись немного терпения, девочка.

           Я стояла ни жива, ни мертва, а она выглядела такой отрешенной, будто уже не здесь, а где-то там, за горизонтом. Я вспомнила недавнее видение, и ужас и горе просто захлестнули меня. Я в очередной раз ощутила, что привязалась к этой неоднозначной женщине очень сильно. Пусть она капризная, высокомерная, эгоистичная, да какая угодно, но она такая живая и так необходима мне!  Теперь не только поняла, но и почувствовала, почему Виктор так ее любит и так ею дорожит. Сейчас и я была готова совершить ради нее любой подвиг.

           По счастью, она больше не касалась наших отношений с Виктором. Мы двинулись вдоль реки дальше, и эта неземная пелена, окутывавшая ее во время остановки возле лесенки, постепенно спала. Я попыталась увидеть ее внутренним взором, но старухи с косой не заметила, только после этого немного перевела дух. У меня в голове непрерывно звучали ее слова «Я знаю, что он любит тебя». Откуда она знает, неужели он ей что-то сказал? Но я не решилась задать ни одного вопроса.

            Когда мы вернулись с прогулки, уже приехала Тамара. Немного позднее появилось семейство Веры Ивановны. Вадим подскочил ко мне с сообщением, что накануне сдал последний экзамен. Сессия прошла успешно, всего одна четверка, остальные пятерки. Он сиял, как начищенный самовар, и я от всей души его поздравила. От прогулки с ним я отказалась, и мы присели на скамейку возле корта, на котором Тамара с Лаурой пытались решить давний спор, кто сильнее и лучше во всех отношениях.  Виктор с Арнольдом стояли рядом и переговаривались. Последний предлагал провести очередной турнир.

           - Рано нам с «людями» играть, - усмехаясь, сказал Виктор. – Сейчас Вася в два счета со мной расправился. Ограничимся тренировочными матчами.

           Арнольд,  недовольно пожав плечами, отошел  к жене, сидевшей на соседней скамейке, подставив солнцу некрасивое, но милое лицо. Неужели все-таки она отравительница? – подумала я.

           Когда появились Андрей с Татьяной, все уже собрались в столовой. Я видела, как художник подошел к Виктору, видимо, желая получить разъяснения по поводу необычного приглашения. Виктор что-то ему сказал, после чего Андрей с некоторым недоумением на лице вернулся на свое место, как раз напротив меня. Я сидела между Эдиком и Васей и слышала, как они переговаривались. Эдик предлагал Васе сразу после обеда сразиться, так как жаждал реванша, но Вася сказал, что мы с ним собирались прогуляться, может, он позднее подойдет. Эдик выглядел разочарованным, но громов и молний не метал. Да и природа поуспокоилась – ветер стих, а редкие облачка уже не казались предвестниками грозы. Может, и наши разборки пройдут без потрясений и кровопролития?

           В конце обеда мы с Виктором переглянулись, подтверждая, что действуем по плану. Проводив Антонину Петровну до комнаты, я вернулась к Васе, и мы отправились на обещанную прогулку, конечным пунктом которой была небольшая полянка в лесу, Виктор как-то показал ее  мне. Туда должен был подойти и он в компании Андрея и Татьяны. Мы пришли в назначенное время первыми и уселись на траву. Она была сильной, высокой, кое-где пробивались лесные ромашки и колокольчики. Нагревшиеся за день ели распространяли густой хвойный запах, казалось, его можно черпать ложкой и есть.

           - До чего здорово! – восхитился Вася. – Особенно, когда рядом такая красивая девушка.

           Сказав это, он взял меня за руку. Я тут же ее высвободила.

           - Не отвлекайся на посторонние мысли и не расслабляйся. Предстоит ответственная работа. Для окружающих мы парочка, но на самом деле это не так. Помни об этом.

           - Есть, мэм, - усмехнулся он.

           Вскоре послышались голоса, а спустя несколько минут появились те, кого мы ждали.

          - Витька меня заинтриговал до невозможности, - тараторил Андрей. – Просто какие-то шпионские страсти.  Я, в свою очередь, так запугал Танюшку своими намеками, что она идти не хотела. Еле уговорил. - Понятно, почему она испугалась. Когда совесть нечиста, всего боишься. Мы уселись в кружок. - Жаль, скатерть-самобранку с собой не прихватил, сейчас как раз пригодилась бы.

          - Давай лучше покурим, - предложил Виктор, вынимая из кармана пачку сигарет и зажигалку.

          Через несколько секунд густой травянисто-хвойный запах был разбавлен сигаретным дымом. Виктор, в упор глядя на Татьяну, спросил Андрея:

          - Андрюха, ты какой подарок подарил Антонине Петровне на день рождения?

          - Ты, Витя, сегодня какой-то странный, - ответил Андрей, - у тебя что-то с координацией: смотришь на одного, а спрашиваешь другого.

          Виктор повернулся к нему:

          - А если я буду смотреть на тебя, ты сможешь ответить?

          - Да, так мне привычнее, мистер Бонд. Я, как обычно, подарил Антонине Петровне свой шедевр. Когда-нибудь она сделает состояние на моих картинах.
Виктор опять уставился на Татьяну, я же всё время исподволь разглядывала ее. На мой взгляд, она не слишком хорошо владела собой, так как, несмотря на довольно сильный загар, похоже искусственный, на лице проступила бледность, а в позе появилась напряженность.

          - Таня, а какой подарок подарили вы? Только не вздумайте отпираться, вас видели, когда вы заходили в комнату именинницы.

          - Это какая-то ошибка, - пробормотала Татьяна. – Я к ней в комнату не заходила.

          Она говорила отрывисто, будто сдерживая дыхание. Андрей удивленно смотрел на нее, не понимая, что происходит.

          - У нас есть свидетель, - вел свою партию Виктор. На самом деле никаких свидетелей не было, он блефовал, но выглядел очень убедительно. – Неужели вы хотите подключения милиции к нашему разговору?

         Тут в разговор вступил Андрей:

          - Виктор, что происходит?! С какой стати ты наехал на мою девушку?! Объяснись!

          - Пусть лучше она объяснит, - сказал Виктор, не поворачиваясь к Андрею, и взялся за телефон. – Сейчас я позвоню Копосову, и он через пару часов будет здесь.
       
          Он опытный следователь, от него так просто не отделаешься, вцепится бульдожьей хваткой. Я же не хочу раздувать скандал и доводить дело до суда.

          Четыре пары глаз в упор смотрели на Татьяну, и ее затрясло. Она схватила одну руку в другую, сдерживая дрожь.

          - Да, я заходила в ее комнату! – пытаясь придать голосу возмущение, сказала она. – Ее в комнате не оказалось, и я сразу вышла.

          - Но куда подевался пакет, который был у вас в руках? – не ослаблял давления Виктор.

          - Не было никакого пакета! - чуть не плача, вскричала она.

          - Был! Хотите очную ставку со свидетелем?

          Татьяна разрыдалась. Андрей обнял ее и притянул к себе:

           - Танюшка, говори, как было дело. Не думаю, что ты подложила бомбу, так что ничего тебе не будет. Виктор, обещай мне…

           - Обещаю, – перебил его Виктор, - но только в том случае, если она всё расскажет без утайки.

           Андрей гладил Татьяну по голове, что-то шептал на ухо, и она сдалась. По ее словам дело было так.

          Татьяна сказала матери, что в выходные собирается со своим другом на день рождения к миллионерше Воротниковой. Мать тяжело больна, редко выходит из дома, почти ни с кем не общается, и Татьяна, как может, поддерживает в ней интерес к жизни, рассказывая ей о своих делах, о друзьях и подругах. И в тот раз поступила точно так же. Услышав новость, мать встрепенулась:

          - Когда-то мы были с ней близко знакомы, - сказала она.

          Татьяна не обратила особого внимания на ее слова, мать часто фантазирует. Но накануне отъезда она протянула дочери увесистую коробку, упакованную в золотистую бумагу. Недавно у нее был день рождения, и Татьяна подарила ей набор для душа, упаковав в фирменную коробку своего магазина. Этой коробкой мать и воспользовалась.

          - Что там? – спросила Татьяна.

          - Сюрприз.

          - А подробнее?

          - Тебе об этом знать необязательно.

          Татьяна спросила, что передать имениннице на словах, но мать велела подложить подарок незаметно, якобы послание находится внутри. Татьяна знала, что мать не совсем адекватна и предложила упаковать подарок поаккуратнее, чтобы незаметно взглянуть на него.

          - Если ты вскроешь коробку, будешь проклята на веки вечные! – заявила мать.
В Ариадне Сергеевне была какая-то темная сила, за что соседи называли ее ведьмой, Татьяна испугалась и решила выполнить ее поручение.

          Что-то в ее рассказе меня не устраивало.  Неужели она настолько суеверна? На вид вроде бы современная девушка, окончила технический ВУЗ, хотя почему-то работает продавщицей.

          - Почему вы пошли работать в торговлю? – спросила я.

          Она с ненавистью посмотрела на меня:

          - Надоело целыми днями перед компьютером сидеть!

          Ее ответ пробудил во мне какие-то неясные мысли, но Вася, похоже, соображал быстрее.

          - Простите ради бога, Андрей, за нескромный вопрос, но где Татьяна провела ночь перед тем банкетом?

          Андрей  перевел взгляд на Виктора:

          - Я обязан отвечать?

          - Нет, но я тебя очень прошу ответить.

          - Она провела ночь у меня.

          Я не сводила глаз с Татьяны, а она съежилась, будто в ожидании удара.

          - Татьяна подходила к компьютеру? – задал следующий вопрос Вася.

          Недоумение, появившееся на лице Андрея, невозможно описать словами.

          - Кажется, да, - промямлил он. – Да, подходила! Писала письма подружкам.

          Виктор понял, в чем дело.

          - Похоже, вы, Татьяна, большой специалист в компьютерах. Нужно ведь было найти электронный адрес Антонины Петровны, впрочем, это нетрудно, а вот послать такое сообщение, которое при прочтении исчезает, не каждому по плечу. Зря вы свои таланты в землю зарываете!

          Татьяна стряхнула с себя руки Андрея и вскочила:

          - Не ваше дело, куда и что я зарываю! – злобно вскричала она. – Вы носитесь с этой Антониной Петровной, будто она богиня какая! А она настоящая стерва и сволочь! Из-за нее моя мать заболела и лишилась всего! Знали бы вы, какой она была красавицей и каким специалистом, а из-за этой мерзавки всё пошло под откос, мы только что по миру не ходили! – Ее лицо исказилось от злобы и выглядело просто отталкивающе. – Нужно было ей не дохлую крысу подложить, а бомбу, чтобы ее на куски разорвало! – кричала она.

          Андрей сидел, сжав голову руками и бормоча что-то вроде «О боже!» Татьяна тем временем направилась к дороге, но Виктор ее догнал и силой вернул обратно.

          - Разговор еще не окончен! Вы уже достаточно наговорили, чтобы довести дело до суда, а то и до приговора, так что лучше расскажите всё  с самого начала и без художественного вымысла.

          Татьяне уже нечего было терять, и она, похоже, даже обрадовалась возможности высказаться начистоту. Оказывается, с самого детства имя Антонины Петровны Воротниковой в их семье было синонимом Зла. В каких только грехах ни обвиняла ее Ариадна Сергеевна! Татьяна верила матери безоговорочно. Она помнила свое раннее детство – высокий достаток, поездки к морю, красивую и добрую мать, но однажды всё переменилось. Мать замкнулась, гости перестали у них бывать, не стало поездок к морю и еще многого другого. И во всех этих изменениях была повинна одна ужасная женщина – Антонина Петровна Воротникова. Со здоровьем у Ариадны Сергеевны становилось всё хуже, так что часть своего детства Татьяна провела в семье дальней родственницы, где чувствовала себя чужой.

          Когда она достигла совершеннолетия, то взяла заботу о матери на себя. Иногда наступало улучшение, и тогда они жили довольно сносно, но приступы помутнения рассудка всё же случались, и опять возникала зловещая фигура сокрушительницы судьбы и смертельного врага - Антонины Петровны Воротниковой. Ариадна Сергеевна строила всевозможные планы мести, караулила ее возле издательства, но лишь однажды ей удалось плюнуть той в лицо.

          При этих словах Виктор просто взвился с места:

          - Какая чушь! Антонина Петровна не убила, не покалечила ее, всего лишь уволила с работы! Почему она не устроилась на другое место, если была таким хорошим специалистом?  Может, несчастье вашей матери в другом – ее бросил богатый любовник?

          - Ах, да что вы понимаете! – отмахнулась Татьяна.

          Похоже, ненависть пустила в ней столь глубокие корни, что ей уже невозможно что-либо объяснить. Однако она сдерживала мстительные порывы матери, опасаясь, что та угодит в тюрьму или психушку, если попытается причинить зло влиятельной миллионерше. Так они и жили.

          Месяц назад Татьяна познакомилась с Андреем. Он зашел к ним в магазин за подарком и заинтересовался симпатичной продавщицей. Они разговорились, потом несколько раз встретились. Татьяна не придавала большого значения новому знакомству, поклонников у нее всегда хватало, но всё изменилось, когда он пригласил ее на день рождения заклятого врага их семьи. Татьяна решила, что это перст Судьбы, и тут же рассказала матери о судьбоносном приглашении. Они стали строить планы мести, но ничего достойного в голову не приходило,  а времени оставалось мало. Неожиданная смерть Клавы навела их на мысль сделать такой подарок. Мать любила грызунов, у них в доме постоянно жили хомячки, белые мыши, а год назад появилась крыса Клава, ставшая их любимицей. Она была очень умной, чистоплотной и совсем ручной.

          - Но Клава не сама умерла, - перебил Виктор. – Ее убили ударом молотка по голове.

          Лицо Татьяны сморщилось в жуткую гримасу.

          - Нет! – вскричала она. – Нет, Она не могла так с ней поступить! Она ее любила!

          - И тем не менее поступила! – жестко сказал Виктор. – Ветеринар делал вскрытие, есть медицинское заключение. – Из ее глаз потекли обильные слезы, но они не разжалобили Виктора. – Можете передать своей безумной мамаше, что ваши мерзкие выходки не достигли цели. Крысу обнаружила Катя, а сообщение прочитал я.

          Поникшая Татьяна, обливаясь слезами, направилась к дороге, но Виктор опять ее остановил:

          - Вот теперь мы подошли к главному. -  Мы с Васей с недоумением переглянулись. – Какой подарок вы приготовили на этот раз?

          Татьяна дернулась, будто ее ударили, затем криво усмехнулась сквозь слезы:

           - Тарантула.

           - Живого?! – вскричал Виктор.

           - Живее не бывает.

           Я думала, что он ее ударит. Но он грубо схватил ее за руку и потащил за собой.

           - Успокойся, - отбивалась она. – Тарантул все еще у меня в сумке… я не успела… дверь была закрыта…

           Эти слова нисколько не умерили гнев и скорость Виктора. Через минуту они уже скрылись из виду, Андрей в полуневменяемом состоянии поплелся вслед за ними. Мы же с Васей немного задержались, чтобы подвести итоги.

           - Насколько мне известно, - сказал он, - все тарантулы в той или иной степени ядовиты, но их укус для человека не смертелен – только жжение и опухоль. Хотя, учитывая возраст и состояние здоровья Антонины Петровны, всё могло закончиться весьма печально.

           - А ведь это ты вышел на Татьяну, - задумчиво сказала я. – Если бы не ты… В общем, спасибо. Ты самый отличный сыщик! Да и насчет того зловещего послания сообразил.

           Вася залился румянцем, как красна девица, бормоча слова благодарности. Мне же было жаль Татьяну. Безумная мать отравила ей душу. Как она будет жить дальше?
У ворот мы встретили Ивана, он готовил к поездке кремовый «Мерседес».

           - Кого везем? – спросила я.

           - Виктор Николаевич попросил доставить девушку до Питера. Что ж, можно и размяться.

           В парке было безлюдно, лишь на корте царило оживление. Вадик играл с отцом, при этом они сильно бранились. Вернее, Арнольд поучал сына, а тот яростно огрызался. Лера невозмутимо наблюдала за их сражением. Я поинтересовалась, куда все делись.

           - Родители отдыхают в коттедже, а остальные пошли купаться, - сказала Лера.

           Мне вдруг тоже захотелось искупаться. Мы отправились в дом переодеваться, и я заглянула к Антонине Петровне.

          Моя подопечная сидела у распахнутого окна и смотрела на реку.

          - Как прогулка? – поинтересовалась она.

          - Нормально. Всё идет по плану. Теперь, если не возражаете, хочу искупаться. Может, и вы с нами прогуляетесь?

          - Нет, лучше посижу здесь, соберусь с силами и мыслями.

          На подоконнике лежала открытая книга, будто неудавшаяся попытка к бегству – к бегству от реальности в выдуманный мир. Только вряд ли Антонина Петровна сможет читать, ей бы поспать… Но разве тут уснешь? Я с жалостью посмотрела на нее, предчувствуя, сколько еще ей придется пережить сегодня.

          - Может, сделаем укол? – предложила я.

          - Нет, лучше перед ужином. – Она неожиданно улыбнулась. – Да не переживай ты так! Меня голыми руками не возьмешь! - Ну, что тут скажешь, несокрушимая женщина!

         Когда мы вышли за калитку, толпа искупавшихся гостей попалась нам навстречу. Эдик сразу подскочил к Васе:

         - Как насчет партии?

         - Я не против, только освежусь.

         Господи, скорее бы всё закончилось! А еще эти игры, ненужные разговоры… Но иначе нельзя. Наш главный расчет на неожиданность удара, значит, всё должно идти, как обычно – прогулки, игры, беседы, ужин, и только потом…

         Тамара с Лаурой молча обогнули нас, потом продолжили беседу. Краем уха я уловила отрывок.

         - Ты слишком их балуешь, они скоро сядут тебе на голову, - говорила Тамара.

         - Сначала своих заведи, а потом будешь учить, - проворчала Лаура.

         Герои этой беседы с шумом и визгом пронесли мимо, чуть не сбив с ног обеспокоенных их поведением женщин.

         Едва скинув с себя верхнюю одежду, мы бросились в воду. Несмотря на жаркую погоду, вода оказалась холодной, и я не решилась далеко заплывать. Вася мощными гребками пытался плыть против течения, что ему отчасти удавалось, хотя продвижение вперед было очень медленным. Я вскоре выбралась на берег, а он еще долго отмерял гребки, как на тренажере. Наконец это ему надоело.

        - Отличная водичка! – воскликнул он, отряхиваясь и фырча, как собака.

        Мы были на пляже вдвоем, сидели рядом на смеси песка и гальки, было тепло и солнечно, не хотелось думать ни о каких делах. Я поймала на себе плотоядный Васин взгляд. Он заметил это и смутился.

         - Извини.

         - Да чего уж там, - махнула я рукой, - давно привыкла к таким взглядам. А ты не расслабляйся. Кто знает, что случится сегодня. Два пункта из списка злодеяний вычеркнуты, но главный остался: кто пытался отравить Антонину Петровну? Это точно не Татьяна. До сих пор мы думали, что за всеми преступлениями стоит один человек, а оказалось, что это не так. Сколько их еще?

         - Виктор Николаевич знает о том, что у его жены роман с Эдиком?  - неожиданно спросил Вася. Я отрицательно покачала головой. – Почему ты ему не рассказала?

         Я изо всех сил напряглась, чтобы не показать охватившего меня смятения.

         - А зачем? Это не имеет отношения к делу.

         - Как знать. Вдруг сегодня всё откроется и выбьет его из колеи, а он, если ты успела заметить, наша главная ударная сила.

          Наверное, он прав, но теперь уже поздно вылезать со своими откровениями, авось пронесет. Я так и сказала, и Вася нехотя кивнул.

          - Какие у тебя пожелания насчет моей игры с Эдиком? – спросил он, улыбаясь. – Опять стереть его в порошок?

           Бедный Эдик! Он не подозревает, что его позор или триумф зависят от одного моего слова. Его крови я не жаждала, впрочем, как и его ликования, поэтому сказала, что пусть Эдик проиграет, но достойно. Сегодня и без того ожидается много потрясений.

           Вася провел игру точно по нашему сценарию, одержав победу в сете со счетом 6:4. Эдик особо счастливым не выглядел, но и ракеткой не швырялся, видимо решив, что победа над Васей не за горами. Они даже пожали друг другу руки. Мы с Антониной Петровной наблюдали за их игрой.

          - Неужели Вася ему специально поддается? – спросила она.

          - Чуть-чуть, - улыбнулась я.

          Вскоре на корте появились Кирилл с Арнольдом, но мы продолжали сидеть на скамейке. Солнце так нас припекло, что было лень шевелиться.

          - Жаль, что Татьяна уехала, - вдруг сказала Антонина Петровна, - я хотела с ней поговорить. Пусть ее мать зла на меня не держит. В свое время мы с ней просто сквитались.

          Эх, знала бы она!

          - Думаю, они сами разберутся со своими комплексами, - невозмутимо отозвалась я.

          Тем временем к корту подошли еще несколько человек, желающих поиграть. Вокруг было шумно и празднично, но меня постепенно охватывала дрожь. Я бросила взгляд на Виктора. Он сидел на соседней скамейке рядом с Андреем. У того голова была опущена, и он лишь иногда кивал словам друга. Но я чувствовала, что разборки с Татьяной всего лишь цветочки, ягодки впереди.

          Перед ужином я сделала Антонине Петровне укол и напомнила, чтобы она к спиртному не прикасалась.

          - Да что ты со мной, как с маленькой! – возмутилась она. – Я еще из ума не выжила!

          К ужину мы обе принарядились, так что удостоились нескольких комплиментов. Однако особого оживления за столом не было, будто у присутствующих появилось какое-то неприятное предчувствие. Только мальчишки своими громкими голосами нарушали то и дело возникающую тишину. Мне кусок не лез в горло, хотелось, чтобы поскорее всё закончилось – и этот ужин, и то, что последует за ним. Осталось совсем немного потерпеть.

           Когда трапеза подходила к концу, Виктор подошел к Лауре и что-то шепнул ей на ухо. Она удивленно посмотрела на него, потом кивнула, а через минуту сказала мальчишкам:

           - Сейчас отведу вас в библиотеку. Ведите себя прилично, а то отец врежет вам по первое число.

           - Не надо мной детей пугать, - усмехнулся Кирилл, но потом грозно посмотрел на сыновей, давая понять, что угрозы совсем не пустые.

           Виктор тем временем вполголоса беседовал с Арнольдом и Лерой. Они удивленно переглянулись, после чего Арнольд строго сказал сыну:

           - Иди, присмотри за братьями. Потом спать их уложи и сам ложись. Нас не жди.

           Вадим сначала онемел от возмущения, потом вскочил и набросился на отца:

           - Что вы тут затеваете?! Не надо ставить меня на одну доску с этой мелюзгой, я взрослый!

           - Восемнадцать лет тебе исполнится через два месяца, так что иди и делай, что говорят, - внушительно сказал Арнольд.

           Вадим продолжал возмущаться, тогда в разговор вступила Лера. Она выглядела бледной и несчастной.

           - Вадик, иди, так будет лучше.

           В конце концов, продолжая кипеть от возмущения, он вышел. В столовой повисла напряженная тишина. Не дожидаясь вопросов, Виктор попросил всех переместиться в гостиную, где состоится беседа за бокалом вина или за чашечкой кофе, кому как больше нравится. Тамара о чем-то его спросила, но он отмахнулся от нее, как от мухи. Все были удивлены, но даже Вера Ивановна, обычно шумная и нетерпеливая, молчала. Вениамин Михайлович выглядел еще хуже, чем обычно, и казался собственной тенью.

         Все разместились в гостиной на излюбленных местах. Не так давно примерно в той же компании следователь Копосов проводил допрос. Теперь его роль отводилась Виктору, и он, как и Копосов, придвинул стол к стене, чтобы быть ко всем лицом. Тамара сидела на диване рядом с Андреем, мы с Васей устроились на канапе, Антонина Петровна восседала в своем роскошном кресле, похожем на трон, остальные тоже неплохо устроились. Кирилл разносил желающим напитки. Мы с Васей взяли сок, Виктор коньяк, а Антонина Петровна вообще от всего отказалась. Когда с напитками определились, Виктор поднялся, как будто на официальном собрании.

         - Мы сегодня собрались здесь, чтобы выяснить нечто очень важное и, пока это не выясним, никто из гостиной не выйдет.

          - Ты никак нам угрожаешь? – подала голос ожившая Вера Ивановна.

          - Нет, всего лишь информирую.

          - Давай поближе к делу, - агрессивно сказал Арнольд, - хватит говорить загадками.

          С нашего места было удобно наблюдать за всеми присутствующими, и мы старались не упустить ни одного нюанса.

           - А теперь перехожу к делу. – Виктор сделал несколько театральную паузу, после чего без всякой подготовки бухнул: -  В течение нескольких последних месяцев кто-то настойчиво пытается отравить Антонину Петровну. Вы все прекрасно помните о ее подозрительных недомоганиях, которые исчезали стоило ей уехать из дома, и о том, как они вместе с Катей оказались в больнице. Дело в том, что в Гранд Марнье, к которому Антонина Петровна неравнодушна, регулярно добавляли яд.

           На всех лицах было написано изумление, только набиравшая обороты Вера Ивановна осмелилась высказаться:

           - Какие там недомогания! Она просто старая и больная, вот и все объяснения.

           - Катя, по-вашему, тоже старая и больная? – возразил Виктор.

           - Ну, это случайность, - не растерялась Вера Ивановна.

           Я переводила взгляд с одного подозреваемого на другого. Лера вцепилась в руку мужа и побледнела, впрочем, она женщина впечатлительная и очень остро реагирует на любую непредвиденную ситуацию, Вениамин Михайлович застыл, как изваяние, у Эдика открылся рот, потом он посмотрел на Тамару. Та сидела, сжав кулаки и стиснув зубы, испепеляя Виктора ненавидящим взглядом. Просто бери за руку и веди на скамью подсудимых. Антонина Петровна из-под  полуопущенных век наблюдала за происходящим. Чем же всё это закончится?



                Глава тридцать пятая
                (Антонина Петровна)

                День Правды. Продолжение

          Сегодняшний день, пожалуй, один из самых тяжелых в моей жизни. Горя я видела немало, но тогда горе было понятным и неизбежным, а сейчас предстояло сбросить благообразную личину со злодея и увидеть, кто под ней скрывается. Может, остановиться? Что бы я ни думала о родственниках, но я к ним привязана, наверное, даже люблю по-своему, да других у меня попросту нет, поэтому узнать в конце жизни, что тебя не просто не любят, а ненавидят, совсем нелегко.  Даже появление внебрачной дочери мужа меркнет перед этим. Несколько часов, сидя у окна в своей комнате, я размышляла на философские темы, пытаясь думать о сложившейся ситуации отстраненно, не в силах смириться с тем, что происходит в моей жизни. Но ничего, выдержу! Если пережила смерть дочери и мужа, то и сегодняшние разоблачения переживу.

          Сидя в своем любимом кресле, я слушала Виктора, ощущая небывалое спокойствие. Не знаю, что больше помогло, укол или философские размышления, только я наблюдала за всем как бы со стороны, будто меня происходящее не касается.
Сообщение Виктора о том, что кто-то пытался меня отравить, повергло всех в шок, но сквозь изумление и другие чувства проступили – от злорадства до испуга. Злорадство я усмотрела у Тамары, а испуг у Леры. Впрочем, это ни о чем не говорило. Тамара могла просто порадоваться моим неприятностям, а сверхчувствительная Лера постоянно чего-то боится.

          - Теперь неплохо бы выслушать ваше мнение на сей счет, - продолжал Виктор. – Вдруг кто-то что-то заметил или слышал? А если кому-то захочется во всем сознаться, то будет еще лучше.

          Похоже, никто ни в чем сознаваться не хотел, так как повисла напряженная тишина, которую через некоторое время нарушил Арнольд:

          - Нужно посмотреть, кому выгодна смерть тети Тони. – Он назвал меня по-домашнему, как привык называть с детства, и на душе у меня потеплело. По крайней мере, любимый племянник моего мужа меня не травил. -  Впрочем, определить заинтересованных лиц нетрудно, - продолжал Арнольд, - это ее наследники. – Он обвел взглядом гостиную. – Тут их пруд пруди, - затем повернулся к Виктору: – Но ведь именно ты ее любимчик и, насколько нам известно, ее главный наследник. Может, начнем с тебя?

          У Виктора на скулах заходили желваки.

          - Как ни странно, я этого не делал, - хрипло сказал он, - так что не буду тратить время на оправдания.

          Тут сидящая рядом со мной Вера набросилась на него:

          - Значит, ты перед нами не хочешь оправдываться, а мы перед тобой должны?!
Послышались возмущенные голоса: «Просто бред!», «Чушь собачья!» и прочее. Виктор переждал бурю.

           - Я так понимаю, что вы не захотели воспользоваться возможностью высказаться или признаться в содеянном. Что ж, придется обойтись без этого. Он сделал паузу, дожидаясь полной тишины, затем продолжил: – Как недавно выяснилось, наследников больше, чем предполагалось. – Он перевел взгляд на Тамару: – Сама выскажешься или мне всех проинформировать?

           Она вскочила с места, сжимая кулаки:

           - Ты на что намекаешь?

           - Я не намекаю, а спрашиваю: сама всё расскажешь или это сделать мне?

           - Говори, что хочешь, - прошипела она, направляясь к двери, - а я здесь больше не останусь! Хватит с меня!

           Он схватил ее за плечи и вернул на место.

           - Нет, ты останешься и всё расскажешь. То, что здесь происходит, в первую очередь касается тебя.

           Раздался резкий голос Эдика:

           - Не смей с ней так разговаривать!

           Виктор едва повернулся в его сторону:

           - Не вмешивайся! Скоро всё поймешь.

           Все недоуменно переглядывались, Эдик, еле сдерживая себя, сел на место.

           - Последний раз спрашиваю, - повторил Виктор, - сама расскажешь?

           Тамара неожиданно расслабилась, закурила сигарету и хищно улыбнулась:

            - Рассказывай, а я с удовольствием послушаю твой бред.

            Все напряженно уставились на Виктора.

            - Тамара считает себя дочерью Вадима Ивановича Воротникова, - чеканя каждое слово, произнес Виктор, - и, как недавно выяснилось, собирается заявить о своих правах на его наследство.

           Казалось, в гостиной разорвалась бомба, такой гвалт поднялся после секундного замешательства. Вера трясла меня за руку, пытаясь выяснить, правда ли это, я лишь кивнула, воспринимая происходящее через защитную пелену лекарств и философских размышлений. Тамара продолжала курить, с усмешкой глядя на окружающих. Когда все затихли, она сама, без понуканий Виктора, заговорила:

          - Да, к счастью или к несчастью, нравится вам это или нет, но я дочь Воротникова. Я собиралась заявить об этом несколько позднее, но Виктор проявил завидную прыть, угождая своей повелительнице, и как-то об этом разнюхал. Что ж, какая разница, днем раньше, днем позже.

         - И как ты собираешься это доказать? – проявил практичность Арнольд.

         Все насторожились, чувствуя в Тамаре сильного и опасного противника.

         - У меня есть свидетельство моей тетки, заверенное нотариусом. Она неоднократно встречалась и разговаривала с Вадимом Ивановичем, он своего отцовства не отрицал и собирался жениться на моей матери. – Она перевела злобный и одновременно насмешливый взгляд на меня: – Но находчивая Антонина Петровна, до этого не желавшая иметь детей, немного подсуетилась и забеременела.  Тут отец, - меня при этом слове из ее уст передернуло, - оказался перед выбором, который был сделан, увы, не в мою пользу.

          - Где же ты была все эти годы? – возмутилась Вера. - Чего выжидала?

          Тамара невозмутимо продолжила:

          - К сожалению, о том, кто мой настоящий отец, я узнала всего три года назад, лишь перед смертью мать открыла правду. А вот Вадим Иванович так и не узнал, что у него родилась дочь. Думаю, окажись он здесь, был бы на моей стороне.

         Докурив одну сигарету, Тамара сразу закурила следующую. Я смотрела на нее, не отрываясь, и она казалась мне спокойной и уверенной в себе. Виктор тоже не спускал с нее глаз.

         - Похоронив мать, я занялась поисками отца, что оказалось совсем нетрудным, вот только в живых его уже не было.

         Неожиданно ее перебил Кирилл:

         - Но ведь теперь Вадима Ивановича нет, его состояние досталось Антонине Петровне, к которой ты никакого отношения не имеешь. О чем вообще этот сыр-бор?

          - Да, тут есть кое-какие сложности, - согласилась Тамара, - но я советовалась с юристами, и они считают, что шансы на победу весьма велики. Главное, доказать, что я являюсь его дочерью. – Потом продолжила с того места, где остановилась: – Я устроилась в фирму, которая прежде принадлежала отцу, чтобы прикоснуться к его жизни, познакомиться с людьми, с которыми он общался, и узнать, что он был за человек. Это удалось мне в полной мере. – Она посмотрела на Виктора: – Поначалу ты мне очень понравился, я почти в тебя влюбилась, но когда поняла, что ты женился на мне лишь для того, чтобы угодить своей ненаглядной Антонине Петровне, то всё изменилось. Ей, видите ли, захотелось внуков, и они решили использовать меня как племенную кобылу. Внуков не было, и она на каждом шагу вставляла мне шпильки, с ее уст не сходило имя горячо любимой Маргошки. Вот тогда я возненавидела тебя и решила, что взорву это змеиное гнездо и получу свою долю.

            - Думаю, заявление твоей тяжело больной тетушки недостаточное доказательство, - прервал ее Виктор.

            - Не считай меня дурой, - отмахнулась она. – Это заявление соответствующим образом оформлено год назад, когда тетушка была в полном здравии.

            - Всё равно этого недостаточно, - упорствовал Виктор.

            - Могу еще раз повторить: не считай меня дурой. Я всё задумала еще в прошлом году, но понадобилось немало времени, чтобы найти второго свидетеля. Этот человек – бывший владелец дома, который отец купил для моей матери и ее сестры. Отец сам с ним расплачивался и кое-что сказал. Свидетель готов выступить в суде, но поскольку он уже пожилой человек, все документы надлежащим образом оформлены, и медицинская справка о его вменяемости прилагается.

           - Вот стерва! -  со смесью негодования и восхищения произнесла Вера. – Только ничего у тебя не получится! Неужели думаешь, что на основании показаний двух полоумных стариков тебя признают дочерью моего брата?

           Тамара усмехнулась:

           - Я уже устала повторять одно и то же: я не дура! Конечно же, этих свидетельств недостаточно для того, чтобы признать меня дочерью и наследницей, но вполне достаточно для того, чтобы назначить генетическую экспертизу.

           Наступившая в гостиной тишина казалась зловещей.

           - А как проводить генетическую экспертизу, если дяди Вадима уже нет в живых? – заикаясь, спросила Лаура.

           - Понятно, как. Эксгумация, - невозмутимо ответила Тамара.

           Тут защитная пелена с меня разом слетела, и я впервые за вечер подала голос, вложив в него всю накопившуюся ярость:

           - Даже думать об этом не смей! Я не дам глумиться над телом моего мужа! Покажи мне свои свидетельства. Если я сочту их убедительными, то дам тебе что-нибудь с тем условием, чтобы больше никогда тебя не видеть. Зачем ты интриговала за моей спиной? Рассказала бы всё откровенно, и мы как-нибудь решили бы этот вопрос.

          - Мне не нужны ваши подачки! - резко сказала она. - Я докажу свое право и получу всё сполна.

          Послышались возмущенные голоса, даже обычно доброжелательный Андрей сказал, что, что бы она ни утверждала, на самом деле она дура, каких мало. Тамара прикуривала очередную сигарету, когда к ней подскочил Эдик, обнял и поцеловал в губы, потом сказал:

          - Тома, не унижайся! Всё равно ты им ничего не докажешь. Проживем и без воротниковских миллионов! Но почему ты мне ничего не рассказала?

          Она взъерошила ему непокорные волосы и поцеловала в щеку:

          - Собиралась, но меня опередили.

          Изумление, охватившее всех при виде этой пасторальной картинки, было даже большим, чем при известии о том, что Тамара является дочерью Вадика. Вера с Веней, сидевшие рядом со мной, разом вскочили со своих мест.

          - Эдик, не смей! – завопила Вера. – Вам нельзя…

          Тут я впервые услышала, как Веня повысил голос на жену:

          - Вера, заткнись!

          Но она продолжала бормотать «вам нельзя», оседая в кресле. Эдик заметил реакцию матери и подошел к ней.

           - Мама, мы с Тамарой любим друг друга. Я даже рад, что всё вышло наружу. Неужели ты не желаешь мне счастья? Что за предрассудки? Они бы с Виктором всё равно развелись.

           - Вам нельзя…

           - Мама, успокойся, наконец! Ты же современная женщина. Неужели тебя смущает разница в возрасте? Поверь, нам она не мешает.

           - Вам нельзя, - лепетала Вера, закатывая глаза.

           Конечно, Вера эмоциональная женщина, но никогда прежде я не видела ее в таком состоянии. Эдик с Веней ее уговаривали, но она не успокаивалась.

           - Мама, но почему?! - вскричал потерявший терпение Эдик.

           - Вам нельзя… вы… брат и сестра, - заплетающимся языком произнесла она и отключилась.

           Катя уже стояла рядом с нашатырем в руках, шприц с каким-то лекарством тоже был наготове. Вера говорила тихо, но ее услышали не только мы с Эдиком. До меня не сразу дошел смысл сказанного, до Эдика тоже. Лишь через минуту он вскричал, глядя на Веню:

           - Кто мой биологический отец?! Воротников?! - Веня кивнул.

           Эдика всего перекосило, он метнулся к Тамаре, затем к Лауре и зарыдал на плече у сестры. Тамара стояла возле дивана, оцепенев от ужаса. Виктор помог ей сесть и протянул свой бокал с коньяком. Она залпом выпила и закурила. Все что-то делали, но в гостиной было неправдоподобно тихо. Катя поднесла Вере нашатырь, потом сделала укол. Я обошлась корвалолом.

           Вадик, сколько же ты в жизни накуролесил!  Теперь всё выглядело таким очевидным. Ближайшая подруга Веры Танечка, тихая и интеллигентная женщина. Казалось, у нее вообще личной жизни нет, и она живет исключительно интересами семьи своей подруги. Поэтому, когда она забеременела, я была удивлена, но мне и в голову не пришло заподозрить Веню или Вадика в отцовстве ее ребенка. Оказывается, мой муж и тут успел отличиться. Похоже, я накаркала, вспомнив сыновей лейтенанта Шмидта. Но как здорово Вадик маскировался, мне всегда казалось, что Арнольд его любимый племянник.

          Мое прошлое, которым я так гордилась, было окончательно отравлено. Значит Рая права, а я оказалась последней дурой, распушающей свой облезлый хвост перед подругой. Просто не знаю, как всё это пережить! Но я постараюсь. И что бы сегодня еще ни произошло, вряд ли удивлюсь. Главное, что Витя с Катей будут со мной, теперь ничто и никто этому не мешает.

          Виктор был бледен, глаза метали молнии, но он держал себя в руках.

          - День Правды только начался, - мрачно изрек он. – Мы узнали много нового и вплотную приблизились к тому, с чего начинали: кто травил Антонину Петровну? Думаю, это не Тамара.
 
           Она усмехнулась:

           - Спасибо на добром слове. Я действительно этого не делала.

           - Может, кто-то всё же решится откровенно высказаться? – он немного выждал, но никто и рта не раскрыл, только иногда слышались всхлипы Эдика, которого Лаура нежно гладила по голове. Виктор повернулся ко мне: - Антонина Петровна, нам во что бы то ни стало нужно установить правду, иначе жить невозможно, придется подозревать всех подряд. – Это было очевидно, и я кивнула. – Никто сознаваться не хочет, боясь угодить за решетку, - продолжал он. – Может, договоримся, что всё, сказанное сегодня в этих стенах, здесь и останется?

           Я была готова на любые уступки, лишь бы узнать имя злодея.

           - Не возражаю, - спокойно сказала я. – Мне совсем не хочется выставлять на показ позор нашей семьи.

           Виктор обвел взглядом гостиную:

           - Все согласны сохранить в тайне то, что сейчас услышат? – Никто не проронил ни звука, тогда он сформулировал вопрос иначе: - Кто возражает против сохранения тайны? – Опять тишина. – Молчание – знак согласия, - подытожил он и выжидательно посмотрел на Леру.

           Она съежилась под его взглядом и еще крепче вцепилась в руку мужа, тот успокоительно погладил ее по плечу.

           - Лера, ты ничего не хочешь рассказать? – спросил Виктор.

           Она лишь стиснула зубы и опустила голову. Разъяренный Арнольд чуть не с кулаками накинулся на Виктора:

           - Ты что себе позволяешь, проклятый самозванец?

           Виктор поморщился:

           - Ты не ярись, а лучше спроси у жены, зачем она приезжала в усадьбу на следующий день после майских праздников?

           Арнольд перевел взгляд на нее:

           - Лера, ответь. Я знаю, что ты никогда не делала ничего плохого. О чем он вообще говорит? Ты ведь тогда болела, шагу не могла ступить из дома…

           - Я приезжала, - тихо сказала она, не поднимая глаз. – Но я действительно не сделала ничего плохого, даже хотела сделать хорошее, но не успела.

           Арнольд развернул ее к себе, заставил посмотреть ему в глаза и, мастерски задавая нужные вопросы, вытянул из нее все подробности. Получилось следующее.
Убийство Таси произвело на Леру очень тягостное впечатление. Арнольд уже уснул, а ей уснуть никак не удавалось. Она сидела у окна, глядя на бушующую стихию, когда увидела сгорбившегося Веню, вышедшего на крыльцо.  Тот в последнее время неважно выглядел, и она решила, что ему стало плохо. Накинув поверх ночной рубашки плащ, в тапках на босу ногу она вышла на крыльцо, но Вени там уже не было, она увидела его удаляющуюся фигуру, хотела окликнуть, но он шел, будто крадучись. Сама не зная зачем, она пошла следом. Так, гуськом, они дошли до дома. Открыв боковую дверь своим ключом, Веня вошел внутрь, а Лера прижалась к стене, не зная, что делать дальше. Ей в голову пришла нелепая мысль, что свекр изменяет жене и пришел на свидание к кому-то из служанок. Она хотела вернуться в коттедж, но тут он появился и чуть ли не бегом промчался мимо.

            Она вернулась к себе промокшей насквозь и продрогшей, а наутро сказала мужу, что ночью ей не спалось, она вышла прогуляться по парку и угодила под неожиданно начавшийся ливень. Она продолжала подозревать, что Веня ходил на свидание, которое почему-то сорвалось, поэтому ничего не рассказала Арнольду, не желая дискредитировать отца в его глазах. Однако на душе у нее было неспокойно, так что, несмотря на то, что простудилась, к вечеру она появилась в доме и устроилась с книгой в гостиной. Иногда туда кто-то заходил, уходил, но она ни за кем не следила. Насторожилась лишь, когда в гостиной появился Веня, решительно подошел к буфету и достал бутылку Гранд Марнье. Она знала, что он никогда его не пьет, более того, что его пью только я, и это ее удивило. Лера продолжала исподволь наблюдать за свекром, но он развернулся к ней боком. Все же она успела заметить какие-то подозрительные манипуляции. Через минуту Веня подошел к ней со стопкой водки в руке.

          - Может, дернешь со мной стопочку в лечебных целях? – предложил он. – Лера отказалась.

          Он выглядел спокойным и невозмутимым, и сначала она подумала, что ей всё показалось из-за плохого самочувствия, но когда Веня ушел, ее охватило беспокойство, и его ночная прогулка вдруг приобрела другой оттенок. От мужа она знала, что в их совместном с отцом проекте большие проблемы, требовались срочные вложения, а я отказалась предоставить очередной кредит. Неужели же свекр решил расправиться со своими проблемами, отравив меня? Такого не может быть! Если она расскажет о своих подозрениях мужу, он просто засмеет ее, а не дай бог и свекр со свекровью узнают, ей совсем житья не будет. Так она и маялась несколько часов.

           За ужином Лера исподволь посматривала на меня, с удовольствием отмечая, что я вообще к напиткам не прикасаюсь. Значит, время на размышления еще есть. Тут выяснилось, что у сына завтра зачет, да и у нее температура поднималась прямо на глазах, так что Арнольд, невзирая на ее возражения, решил уехать домой. При прощании я всех удивила, пообещав дать кредит, и с ней впервые была столь внимательной, так что она решила постараться оградить меня от возможной опасности.

           Ночью у нее поднялась высокая температура, и весь следующий день Арнольд почти не отходил от нее. Несколько раз она была близка к тому, чтобы обо всем ему рассказать, но побоялась, что он сочтет ее заявление за бред. Во второй половине дня Виктор по какому-то делу позвонил Арнольду. Он только что вернулся из усадьбы, и там все было в порядке. Лера немного успокоилась, потом и температура стала снижаться. Однако к вечеру страхи вернулись, и она решила во что бы то ни стало избавиться от злополучной бутылки. За праздники было выпито столько всяких напитков, что никто не заметит ее исчезновения. Улучив момент, она под надуманным предлогом позвонила Кате. Та казалась веселой, говорила доброжелательно, и Лера перевела дух, предупредив о своем завтрашнем визите. Утром Арнольд рано ушел из дома, а сын спал после удачной сдачи зачета и того, что за этим последовало, так что она могла беспрепятственно выполнить свой план.

          Она собиралась попросить служанку позвать Катю, а пока та за ней ходит, забрать из гостиной бутылку, специально для этого прихватила с собой довольно большую сумку. Новости, которые обрушила на нее Лиза, просто сбили ее с ног. Она опоздала! Нужно было еще вечером предупредить Катю, но она так не хотела огласки и разоблачений!  Да и надеялась, что я продолжу вести трезвую жизнь. Ей и правда стало плохо. Служанка хлопотала над ней, а ее воспаленный мозг напряженно работал. Она представила, что вскоре произойдет. То, что я и Катя отравлены, наверняка уже установили, значит, в доме скоро появится милиция и тогда… Арнольду будет трудно пережить позор, когда его отец окажется за решеткой по подозрению в столь тяжком преступлении.

           Она сделала вид, что ей еще хуже, чем на самом деле, и попросила Лизу принести из коттеджа флакон с лекарством. Это был препарат для поддержания иммунитета, но она надеялась, что служанка не станет вдаваться в подробности. Когда Лиза ушла, Лера метнулась в гостиную. На столе были остатки вчерашнего пиршества. Там стояла и бутылка Гранд Марнье, в которой осталось совсем на донышке. Она сунула ее в сумку, туда же последовали и ликерные рюмки. Взамен поставила на стол початую бутылку вина и бокалы, даже немного плеснула в них. Затем вернулась на кухню.

            Вскоре пришла Лиза с синим флаконом. Лера на всякий случай на ее глазах приняла две таблетки, еще немного посидела и вернулась к такси, которое ее ожидало у входа. Она понимала, что если я выживу, то покушение может повториться, поэтому решила немедленно поговорить со свекром. Она позвонила ему из такси. Тот сказал, что сейчас очень занят, но вечером заедет к ним домой. Лера настояла на том, что встреча должна состояться немедленно, причем, Арнольд не должен знать о ней. Впервые она разговаривала со свекром так жестко.

           Они встретились в кафе в центре города. Лера рассказала ему о том, что видела, о чем догадалась и что сделала и предупредила, что если когда-нибудь я неожиданно плохо себя почувствую, то она расскажет обо всем не только мужу, но и милиции. Веня обещал оставить свои попытки и объяснил, почему так поступил.

          - Надеюсь, молчаливое обещание, что всё, сказанное здесь сегодня, в этих стенах и останется, по-прежнему в силе, - подытожила она свой рассказ и подняла глаза на мужа.

         Арнольд выглядел расстроенным и даже несчастным, а не агрессивным, как обычно. Он крепко обнял жену:

         - Я ОЧЕНЬ тебя люблю.

          Лерино сообщение, в отличие от предыдущих, не вызвало бури, все потрясенно молчали. Я тоже была потрясена. Можно было ожидать гадостей от кого угодно, но не от интеллигентного и безобидного Вени. Рая, наверное, сказала бы, что всё, как в классическом детективе – на кого меньше всего думаешь, тот и виноват. Мне же никак не удавалось выйти из оцепенения и хоть что-то сказать. Я даже не смотрела на него, хотя для этого надо было лишь слегка повернуть голову, он сидел в двух метрах от меня.

         Первым нарушил молчание Арнольд:

         - Так скажи, отец, что за причины подтолкнули тебя к столь глупой мерзости?

         Веня откашлялся и встал. Я, наконец, взглянула на него. Он был бледен, но спокоен, гораздо спокойнее жены, с немым ужасом взирающей на него. Раскаяния или неловкости ни в его позе, ни в его голосе не было.

           - Чтобы было понятно, начать придется издалека, Вера мне поможет. Но сразу хочу оговориться, о моих «злодеяниях», - почему-то это слово он поставил в кавычки, - она не знала. Тому, что сейчас происходит, было положено начало двадцать семь лет назад, когда родился Эдик. – Он посмотрел на него: – Эдик, что бы ты еще сегодня ни услышал, знай, что для нас с матерью ты всегда был, есть и будешь любимым сыном.

           Эдик уже не всхлипывал, он сидел рядом с сестрой, застыв, как изваяние, только губы подергивались. Не дай бог, опять начнутся припадки, как бывало в детстве! Он ничего не ответил Вене, продолжая смотреть в одну точку. Вера понемногу пришла в себя и стала дергать Веню за руку:

           - Ты всё придумал! Кого-то выгораживаешь! Ты не мог этого сделать!

           - Не квохчи, мать! – одернул он ее. – Лучше помоги.

           Она схватила его за руку и усадила на стул.

           - Тебя и так все услышат.

           Они рассказывали на пару, перебивая друг друга, то и дело возвращаясь к далекому прошлому. Во время их рассказа у меня по телу пробегали мурашки, иногда перехватывало дыхание. Катя принесла мне воды, потом валерианки, но ее спокойные и уверенные действия не прерывали рассказа. Действительно, наше настоящее родом из прошлого.

           С юности Таня была влюблена в старшего брата своей закадычной подруги. Она ни на что не надеялась, молча страдая и довольствуясь редкими встречами в Верином доме. Венин друг Костя долго за ней ухаживал, но взаимности не дождался, ей был нужен только Вадик. Так продолжалось много лет.

           Однажды Вадик зашел к сестре и, как это часто случалось, застал у нее в доме Татьяну. Она помогала Арнольду с литературой, с которой у того всегда были проблемы. Когда она стала собираться домой, Вадик вызвался ее проводить, в этом ничего необычного не было. Я тогда отдыхала в санатории, где, как выразилась Вера, поправляла свое и без того крепкое здоровье. Неизвестно, что и как между ними произошло, но тот день, а вернее ночь, стала для Татьяны судьбоносной, она зачала Эдика.

           Узнав о беременности подруги, Вера порадовалась за нее, так как той было уже за тридцать, и надежды таяли с каждым днем. Однако ей пришлось изрядно напрячься, чтобы узнать, кто отец ребенка. Хотя, зная свою подругу, могла бы и сразу догадаться.  Вера поговорила с братом, который ни о чем не подозревал и даже сожалел, что не сдержался. Он встретился с Татьяной, пытаясь склонить ее к аборту, но тут никакие посулы не помогли. Татьяна добилась того, о чем всю жизнь мечтала. Тогда он пообещал, что будет помогать ей материально, если никто не узнает, кто является отцом ее ребенка. Так они и договорились.

           Неожиданная гибель Татьяны под колесами грузовика поставила перед Вадиком проблему о дальнейшей судьбе сына, и он попросил сестру усыновить его. Вера и без его просьб собиралась так поступить, так что всё разрешилось ко взаимному удовольствию. Вадик ежемесячно давал деньги на содержание сына, оплачивал дорогостоящее лечение. Он часто навещал сестру, но к удивлению Веры больше других выделял Арнольда.

            Незадолго до смерти Вадик пригласил Веню для серьезного разговора. Я сразу вспомнила запись в ежедневнике. Он действительно провел с зятем душеспасительную беседу о семье и о неоправданных рисках в бизнесе, после чего вручил ему ключ от банковского сейфа, в котором хранились два миллиона долларов наличными, и попросил передать их Эдику, когда тот поумнеет. В ту пору юный Эдик вел себя, как настоящий шалопай, и мог промотать любое состояние.

          - Отдашь, когда он встанет на ноги, будет работать и заботиться о близких. Сейчас опасно давать ему в руки такую сумму.

           Вадик был опытным дельцом, так что в той же банковской ячейке хранились документы, объясняющие происхождение денег и дарственная на имя Эдика. Он лишь просил Веню обставить передачу денег таким образом, чтобы я не догадалась о том, что Эдик его сын, даже придумал целую историю.

          - Не знаю, чем ты его держала, - посмотрел на меня Веня, - но что бы ни делал твой похотливый муж, его волновало только одно: чтобы Тоня ни о чем не узнала. Наверное, всё-таки любил.

           При его словах у меня на глазах выступили слезы. Да, я знаю, что любил, до последнего вздоха не уставал это повторять, да и не только на словах… Зачем же тогда так поступал? Неужели у него была, как нынче модно выражаться, сексуальная зависимость? В наше время это иначе называли. И от этого не лечили.
Супруги Громовы тем временем продолжили свой рассказ.

          Вадик особенно настаивал на том, чтобы Веня ни под каким видом не пускал деньги в оборот. Он верил в несокрушимость американского доллара и считал, что даже при самом неблагоприятном раскладе два миллиона останутся достаточной суммой для того, чтобы предприимчивый человек мог начать свое дело.

         Два года Веня сопротивлялся искушению, но однажды не устоял. Подвернулось выгодное дело, сулившее небывалую прибыль и казавшееся очень надежным. Он рассчитывал не только сохранить деньги для Эдика, но и приумножить, обеспечив и других детей. Но, как с ним обычно и случалось, всё получилось совсем наоборот. Он едва выпутался из той авантюры, даже пришлось занять и заплатить отступные, чтобы не оказаться за решеткой. С того дня его непрерывно терзали угрызения совести, и он постоянно делал неуклюжие попытки вернуть хотя бы часть незаконно потраченных средств.

           - Лучше бы сидел в своей химической лаборатории, давно бы доктором стал, да и толку от тебя было бы больше, - проворчала я.

          Тут и Эдик немного ожил:

          - Пап, значит, ты все денежки промотал?

          - Прости, сынок. - На Венином лице впервые появились боль и раскаяние.

          - Не извиняйся. Правильно сделал. Если этот самоуверенный тип при жизни не захотел признать меня своим сыном, то мне его посмертные подачки не нужны. Я же сказал, проживем, - он тут же поправился, - проживу без воротниковских миллионов. Я Громов!

          - Спасибо, сынок. Ты снял камень с моей души.

          Лицо Эдика было напряженным, губы подергивались, но он выглядел очень достойно. Однако, как легко он относится к деньгам! Наверное, потому, что никогда их не имел.

          После заявления Эдика Веня продолжил рассказ с несколько большим воодушевлением. Итак, терзаясь угрызениями совести и пускаясь в авантюры, он окончательно погряз в долгах, а я перестала откликаться на все его просьбы. Он метался в поисках выхода, но ничего не получалось. Тем временем он стал плохо себя чувствовать, сильно постарел и по настоянию Веры пошел к врачу. Ни о чем особо плохом он не думал, объясняя своё состояние нервным напряжением. Однако всё оказалось не просто плохо, а очень плохо. У него обнаружили рак в уже неоперабельной стадии, метастазы расползались по всему организму.

          Вера порывисто обняла его.

          - Венечка, почему ты мне ничего не сказал? Ты же заверил, что обследование никаких опасных заболеваний не выявило!

          Веня нежно поцеловал ее в щеку:

          - Ты же знаешь, я не люблю тебя расстраивать и всегда хотел, чтобы ты мной гордилась. – Он невесело усмехнулся: - К сожалению, гордиться нечем, даже в «злодеяниях», - опять в кавычках, - я не преуспел. Да, признаться, и боялся, что ты запихнешь меня в больницу, а я еще надеялся как-то изменить ситуацию.

          Веру уже ничто кроме здоровья мужа не интересовало.

          - Венечка, милый, наверняка еще можно что-то сделать, ты не должен сдаваться! Ты поедешь лечиться за границу, Тоня поможет с деньгами…, - обливаясь слезами, лепетала она.

          Он успокоительно погладил ее по плечу.

          - Дай мне досказать до конца, пока какие-то силы остались. Это мой последний визит сюда. На следующей неделе ложусь в больницу, из которой вряд ли выйду. Но больше не могу терпеть эту боль, таблетки и уколы уже не помогают.

         В январе врачи дали ему полгода жизни, и это в лучшем случае, сказали они. Он пытался провернуть хоть какую-то сделку, чтобы расплатиться с долгами и «отбить» хотя бы часть наследства Эдика. Выгодные сделки то и дело подворачивались, но у него не было денег, чтобы пуститься в новую авантюру. Он, как наркоман в поисках дозы или заядлый игрок носился по городу, пытаясь разжиться необходимыми средствами, но он и так был всем должен, а я, с помощью Виктора ознакомившись с его очередным бизнес-планом, ему отказала. В это время я заболела, что-то сердце стало пошаливать, и Болотников на неделю запихнул меня в больницу. Тут Веня и подумал: как было бы хорошо, если бы меня не стало, тогда он с легкостью взял бы кредит под будущее наследство, провернул бы сделку, а там и умирать не страшно.

          Однако через неделю я выписалась из больницы явно поздоровевшей. Тут он и вспомнил о своем химическом прошлом и раздобыл нужный препарат. Куда его подлить, он знал с самого начала, мое пристрастие к Гранд Марнье было всем известно. Довольно долго ему не удавалось осуществить задуманное, вечно Тася мешала, крутясь в гостиной и, по его словам, стреляя глазами и виляя задом, а в гостях у меня он бывал не так уж часто. Однажды всё же удалось, и он с холодной отстраненностью узнавал о моих недомоганиях и с яростным разочарованием о выздоровлении. Веня понял, что применил слишком слабую дозу и решил исправиться.

         Первого мая за обедом он незаметно капнул яду мне в салат, так как напитки мне наливал Кирилл. На мое счастье, салат мне не понравился, и я съела его совсем мало, но к вечеру уже почувствовала слабость. Свое недомогание я скрыла от всех кроме Кати, и Веня ужасно расстроился, решив, что яд более эффективен в жидком виде.
Убийство Таси, присутствие в доме милиции и моя трезвая жизнь изменили его первоначальный план, и он третьего мая попытался пробраться в мою комнату, чтобы подменить пузырек со снотворным. Мы с ним применяли один и тот же препарат, о чем ему было уже давно известно. С ключами проблем не было. Еще два года назад он их раздобыл, чтобы незаметно подложить подарок на юбилей. Помню свое приятное удивление и даже восторг, когда проснувшись, увидела висевшую на воздушных шарах коробочку с браслетом. И ведь это задумал и осуществил тот самый Веня, который спустя два года решил меня отравить!

         Войти в комнату ему не удалось, изнутри дверь была закрыта на засов, и он ретировался. Однако своих замыслов не оставил, решив перед отъездом добавить яд в Гранд Марнье, надеясь, что рано или поздно я к нему приложусь. Удобного случая долго не предоставлялось. В гостиной всё время кто-то крутился, он еле дождался, когда там осталась только Лера. Он знал, что та во время чтения ничего не замечает, но на всякий случай повернулся к ней боком. Ему показалось, что невестка вообще не обратила на него внимания, но он все-таки подошел к ней и предложил выпить с ним водки, чтобы она видела, за чем он подходил к буфету.

           Когда она через день позвонила ему, он не слишком обеспокоился, решив, что дело касается Арнольда, так как Лера особо подчеркнула, чтобы он не говорил сыну об их встрече. Однако дело касалось его самого. Он был так огорошен натиском обычно тихой и покладистой невестки, что во всём ей признался, и с огорчением узнал, что я опять выжила. А вот, что и Катя угодила в больницу, его якобы огорчило, он не хотел лишних жертв. Но ведь он думал, что она не пьет Гранд Марнье. Я сильно сомневалась в его словах.  Веня превратился в маньяка, который идет к своей цели, сметая всех и вся на своем пути.

          - После разговора с Лерой мне пришлось отказаться от этой затеи, - с ноткой сожаления в голосе произнес он и замолчал.

         Во время его откровений Арнольд и Лаура не проронили ни звука, и на этот раз только Эдик решился нарушить молчание:

         - Пап, ты так сильно нас любишь?

         Я удивилась вопросу, но потом поняла, что этот взрывной и непредсказуемый парень очень глубоко чувствует. Он легко отбросил в сторону преступные деяния отца, уловив побудительные мотивы, самую их суть. У Вени на глазах выступили слезы, затем сорвались с ресниц и потекли по морщинистым щекам.

          - Да, сынок, - хрипло сказал он.

          Тамара поднялась и окинула всех пренебрежительным взглядом:

          - Пойду, пожалуй. Не хочу иметь ничего общего с вашей преступной семейкой.

          Она направилась к двери, но Веня ее остановил:

          - Подожди, Тамара, я еще не всё рассказал.

          Я изумленно уставилась на него. Чего еще он не рассказал?! Тамара послушно уселась на диван и закурила. Эдик не спускал с нее глаз, затем голова его поникла, и он сжал ее руками. Остальные уставились на Веню. Он встал, посмотрел на Виктора и дальше говорил, будто обращаясь только к нему.

          Когда он понял, что отныне я не доступна для его козней, то поначалу опустил руки, потратил несколько недель на поиски подходящих партнеров, но это ему опять не удалось. А на горизонте маячили воротниковские миллионы, к которым он никак не мог подобраться. И тогда у него появилась новая идея. Действительно, зачем меня убивать? Рано или поздно деньги, предназначенные его детям, им и достанутся, но как обидно, что львиная доля вожделенных миллионов отойдет этому проклятому самозванцу!  Именно Веня первым дал такое определение Виктору. И он стал думать, как избавиться от моего любимого зятя. От яда он отказался, Лера сразу поймет, в чем дело, и придумал кое-что другое.

          - Виктор, - сказал он, глядя ему в глаза, - попроси Ивана проверить тормоза в твоей машине, он неплохой механик, а то с такими тормозами, как у тебя, вряд ли живым доберешься до города. Да и канистра с бензином в багажнике подтекает…

          На лице Виктора ни один мускул не дрогнул.

          - Я сам всё проверю. Ни к чему впутывать Ивана в наши дела.

           Почти все повскакали с мест и загалдели. Я откинулась в кресле, ощущая сильное головокружение, Вера забилась в рыданиях. Катя уже была возле нас, поднося к носу нашатырь, а к губам стакан с успокоительным.

           - Сделаем десятиминутный перерыв, - объявил Виктор.

           - Разве еще не всё выяснилось? – хмуро спросил Арнольд.

           - Не всё.

           Теперь никто с ним не спорил. Кирилл стал обносить всех напитками, кое-кто удалился в туалет, я же не могла сдвинуться с места, хотя уже вполне пришла в себя. Но каков мерзавец!  Хотел Виктора угробить! Нет, я даже на похороны к нему не пойду, не то что в больницу. Пусть кто-нибудь другой ему грехи отпускает.
Обслужив нас, Катя подошла к Эдику. Он так и сидел, сжав голову руками и не реагируя на окружающее. Я думала, Катя хочет дать ему лекарство, но она что-то шепнула ему на ухо, поначалу он отмахнулся, а потом встал и вслед за ней вышел из гостиной. Вернулись они к концу перерыва, при этом Эдик выглядел несколько бодрее, и рот у него почти не дергался. Что такое могла сказать или сделать Катя, что привело его почти в нормальное состояние?

           Вера с Веней молча сидели рядом со мной, но мы друг на друга не смотрели, и дети к ним не подходили. Им требовалось время, чтобы всё осознать.

           Когда все расселись, Виктор продолжил затянувшееся далеко за полночь собрание:

           - Попробую опять воззвать к вам, к вашей совести. Есть уникальная возможность сознаться в содеянном и получить в некотором роде отпущение грехов. Надеюсь, по-прежнему все согласны не разглашать услышанное в этих стенах?

           Раздались голоса, выражающие согласие.

           - Я не понимаю, что еще рассказывать, - не удержавшись, пробубнил Арнольд. – По-моему и так потрясений достаточно.

           - Потрясений действительно хватает, - согласился Виктор, - но кое-что мы еще не выяснили. Убийство Таси не раскрыто, что бы ни утверждал следователь, да и со смертью Дениса не всё ясно.

          - Кирилл, налей мне коньяку, - попросила Тамара.

          Кирилл сразу устремился к ней, но обычной веселой любезности на его лице не было. Даже его, молодого и крепкого мужчину, сегодняшние откровения загнали в депрессию.

          - Я так понимаю, что желающих высказаться нет, - устало произнес Виктор. – Что ж, придется самому начать разговор. Вы же понимаете, у меня есть козырь в рукаве. – Затем он, совершенно неожиданно для меня, обратился к Кириллу: -  Кирилл, скажи, как ты познакомился с Денисом?

          Моему изумлению не было предела, что уж говорить об остальных. Пожалуй, только Лаура не удивилась и лишь плотнее стиснула зубы. Я прикрыла глаза и сжала кулаки, пытаясь унять дрожь. Неужели и Кирилл в чем-то замешан? А кто еще? Похоже, Тамара была права, назвав нашу семью преступной. Как пережить такой позор?



                Глава тридцать шестая
                (Катя)

                День правды. Продолжение

Наш план успешно развивался, сбрасывая защитные покровы со всевозможных тайн. Мы уже узнали гораздо больше, чем рассчитывали. Никто не мог предположить, что счастливые любовники окажутся братом и сестрой. Тамара еще как-то владела собой, но бедный Эдик был близок к помешательству. Мне стало ужасно жаль его, а его отдельные высказывания вызвали симпатию. Ситуация была просто невыносимой. Даже обычно аккуратный в выражениях Вася прошептал:

          - Вот хрень!

          Я могла бы высказаться и пожестче, едва сдержалась, но предаваться переживаниям было некогда, пожилым дамам то и дело требовалась моя помощь. Мимоходом я восхищалась выдержкой и мужеством Антонины Петровны, сочувствовала бесконечному горю Веры Ивановны, которой сегодня судьба нанесла столько сокрушительных ударов. На Вениамина Михайловича старалась не смотреть, он был мерзок и жалок. И все же, жальче всех мне было Эдика. Он сидел рядом с Лаурой, она его утешала, а он казался потерянным и обреченным. Я то и дело поглядывала на них и вдруг увидела, что они похожи, в них проглядывало фамильное сходство, которого я прежде не замечала, да и с Арнольдом было что-то общее. Тогда я перевела взгляд на Тамару, но, как ни присматривалась, общих черт не находила. Сначала во мне зародилась какая-то смутная догадка, постепенно она сформировалась в предположение, а уж затем во вполне конкретную мысль.

          Едва дождавшись перерыва, я подскочила к Эдику и тронула его за плечо. Он пребывал в прострации и лишь отмахнулся.

          - Надо поговорить, - шепнула я. Он опять отмахнулся. – Насчет Тамары.

          Он очнулся и вслед за мной вышел из гостиной. Мимо нас сновали вышедшие размяться, поэтому я взяла его за руку и потянула за собой. На площадке второго этажа мы остановились.

         - Говори, – мрачно произнес он.

         От возбуждения я путалась в словах, говорила сбивчиво.

         - Возможно, Тамара тебе не сестра, - начала я.

         Эдик встрепенулся, но сразу угас.

         - Думаешь, она врет? Но она бы не отказалась от меня ради денег.

         - Да нет же, она действительно считает себя дочерью Вадима Ивановича, но, возможно, это не так.

         Я рассказала о легкомысленном поведении Тамариной матери, о том, что та имела параллельно несколько любовников и даже если считала, что отцом Тамары был Вадим Иванович, то это еще не значит, что так было на самом деле.

         -  Но как это установить? – простонал он. – Тетя Тоня ни за что не согласится на эксгумацию. Может, мне ночью отправиться на кладбище и самому его откопать?

         - Не дури, - обойдемся без этого.

         Я чуть ли не бегом направилась к комнате Антонины Петровны, ключ от нее у меня был при себе, Эдик едва за мной поспевал, но вопросов не задавал. Я открыла дверь, затем достала из письменного стола другой ключ – ключ от кабинета Вадима Ивановича, где он провел последние недели своей жизни. Эдик смотрел на меня со всё возрастающим интересом. Через минуту мы вошли в кабинет, куда не было доступа никому кроме Антонины Петровны и Нади. Наверное, моя подопечная рассердится, если узнает о нашем визите, но я надеялась, что этот визит поможет двум людям стать счастливыми.
Достав из стола расческу с клоком седых волос, я повернулась к с удивлением на меня взирающему Эдику:

         - Это волосы Вадима Ивановича.

          Он всё понял и порывисто обнял меня.

          - Катя, ты замечательная девчонка! Прости меня! Я хотел приударить за тобой для конспирации, чтобы никто не удивлялся моим частым визитам сюда. Раньше я здесь появлялся от случая к случаю, да и то с какой-нибудь девицей.

          Я отмахнулась:

          - Я сразу поняла, что у тебя ко мне не было никаких чувств.

          Положив примерно половину волос в пакетик, я передала их ему:
- Думаю, этого хватит для анализа. Всё забирать нельзя, вдруг потребуется повторная экспертиза.

          Он кивнул, и мы тихонько вышли из кабинета, затем я вернула ключ от него на место.

         - Я скажу Тамаре…

         - Нет, не обнадеживай ее раньше времени, вдруг я ошиблась.

         - А откуда я возьму ее генетический материал?

         - Придумай что-нибудь.

         Сказав это, я чуть не затряслась от возбуждения и схватила Эдика за плечо.

          - Какая же я дура! Всё можно сделать гораздо проще. Вы с Тамарой оба сдаете ваши анализы, и если вы родственники, то это вмиг установят, а если нет – то совет вам да любовь!

          В глазах Эдика вспыхнула надежда и, когда мы вернулись в гостиную, он выглядел вполне адекватным.

          Началось второе отделение нашего бесконечного собрания.

          - Кирилл, скажи, как ты познакомился с Денисом? - будто выстрел прозвучал вопрос Виктора.

          Кирилл, побледнев, встал с кресла.

          - Нашли мою визитную карточку? – полувопросительно-полуутвердительно произнес он.

          - Точно, - подтвердил председатель собрания.

          Кирилл повернулся к жене:

          - Ну, что я говорил? Всё тайное когда-нибудь становится явным. Что ж, расскажу всё, как было. Придется коснуться моего небезупречного прошлого. Я бы давно всё рассказал, но Лаура не хотела, чтобы родственники узнали. Как же, они такие респектабельные! Но, послушав сегодня всех выступающих, решил, что я еще не из худших.

          Будучи студентом, Кирилл, чтобы свести концы с концами, устроился барменом в ресторан элитной гостиницы.  Ему нравилась и эта работа, и атмосфера постоянного праздника, сопутствующая ей. Однако учебу он не забрасывал, успешно перебираясь с курса на курс, и в положенное время окончил ВУЗ. Он подыскал работу по специальности, но решил приступить к ней с осени, а летом, в разгар туристического сезона, подзаработать на прежнем месте.

          Однажды во время его смены между двумя солидными посетителями завязалась драка. Охранник куда-то отлучился, и Кирилл взялся разнимать дерущихся. Это ему не удавалось, он крепко схлопотал по лицу, разозлился и врезал со всей силы одному, особенно мерзкому на его взгляд типу, выбив у него несколько зубов. Тот оказался какой-то шишкой, к тому же, очень мстительной, и довел дело до суда. По всему выходило, что Кирилл должен был получить условный срок, но в последний момент, Кирилл считал, что не обошлось без взятки со стороны потерпевшего, ему впаяли два года строгого режима. Апелляцию отклонили, так что он и глазом не успел моргнуть, как оказался на зоне.

         То, с чем там пришлось столкнуться, оказалось еще хуже, чем он предполагал. Он был молодым и симпатичным и, если бы не заступничество Дениса, то всё могло оказаться просто ужасным. Денис просто спас его. Сам он угодил за решетку за поножовщину с тяжкими телесными повреждениями и был осужден на пять лет, которые и провел на зоне в полном объеме, так как примерным поведением не отличался и никому спуску не давал. Физически очень сильный, с жестким характером, он пользовался уважением даже у воров в законе. Благодаря тому, что Денис взял его под свое крыло, жизнь Кирилла на зоне была вполне сносной. Через год он попал под амнистию и вышел на волю, а Денису предстояло еще два года отсидки.

           С подпорченной репутацией устроиться на работу было непросто, лишь через несколько месяцев это удалось, да и то благодаря давнему знакомому.

           Он работал в модном ресторанчике в центре города, когда туда вместе с компанией пришла Лаура отмечать день рождения подруги. Они как-то сразу понравились друг другу, стали встречаться, и вскоре он сделал ей предложение. Лаура его приняла, но с условием, что он сменит место работы. Она боялась, что родственники воспримут в штыки зятя-бармена. Выполнить условие невесты оказалось непросто, но Кирилл его все-таки выполнил, хотя работа в офисе никогда ему не нравилась, да и до сих пор не нравится.

          Поначалу Кирилл посылал Денису передачи, но потом жизнь его закрутила, в общем, они потеряли друг друга из вида.

         Приехав на майские праздники в усадьбу, Кирилл неожиданно встретил своего бывшего заступника. Тот сворачивал за угол дома, когда он с сыновьями подошел к крыльцу. Они узнали друг друга, но обошлись лишь легкими кивками. Кирилл чувствовал себя просто ужасно. Он постеснялся признаться в знакомстве с человеком, который когда-то здорово ему помог! Но в это время усадьбу сотрясали события, связанные с убийством Таси, и совсем не хотелось выставлять на показ свое прошлое. Кирилл весь день мучился от угрызений совести и к вечеру не выдержал. Он уже успел узнать от Ивана, что Денис работает в усадьбе истопником и, когда все увлеклись бильярдом, он, прихватив из бара бутылку водки, незаметно выскользнул через пожарный выход.

        - Я тебя видела, - подала голос Тамара, - помню, еще подумала, что за тайная пьянка?

         Выходит, всегда и всему есть свидетели, просто одни не хотят говорить, а другие не придают увиденному должного значения.

         Дверь в котельную была закрыта, и Кирилл постучал. Денис открыл не сразу, а, увидев, кто пришел, усмехнулся:

         - Значит, не забыл?

         Кирилл обнял его, осыпая благодарностями, и пояснил, что сразу к нему не признался потому, что никто не знает о его отсидке, а придумать какую-нибудь историю, иначе объясняющую их знакомство, не сумел.

         - Давай как-нибудь встретимся в Питере, - предложил он, - посидим в баре, вспомним былое, - и протянул ему свою визитную карточку.

         Денис выглядел хмурым и от его слов не растаял, только пробурчал: «Проходи». Вслед за ним Кирилл вошел в каморку и увидел на стене огромную, написанную углем, надпись «Шлюха!»

         - Это ты о ком? – удивился он. – Неужели о  Тасе?

         - О ней.

         Денис выглядел крепким мужиком, Кириллу и в голову не пришло, что он алкоголик в завязке, поэтому он ловко извлек из кармана бутылку и поставил на стол рядом с открытой книгой. При виде бутылки глаза у Дениса заблестели, он убрал книгу и достал стаканы. Они выпили буквально по глотку, а Дениса сразу развезло. Как вскоре выяснилось, Денис в последнее время жил очень замкнуто, почти ни с кем не общался, а тут откровения полились из него бурным потоком. Он рассказал о неудачной женитьбе, о потере работы, о своем беспробудном пьянстве, о двух инфарктах и о том, что уже почти год в завязке, и ищет смысл бытия в книгах и медитации.

         - Понимаешь, она всё испортила, внесла в мою жизнь соблазн, а потом… выбросила, как ненужное вещь!

         Оказывается, с некоторых пор у Дениса с женщинами ничего не получалось, он уже смирился с этим, но в середине апреля появилась Тася, и всё получилось, он опять почувствовал себя мужчиной. Он с нетерпением ждал ее приезда на майские праздники. Первого мая они провели прекрасную ночь, и второго он поджидал ее у бокового входа, когда она появилась с пледом в руках. Он пригласил ее в гости, но она отмахнулась: «Может завтра» и побежала к беседке. Он не мог так долго ждать и пошел следом, чтобы поговорить еще раз, когда она выполнит поручение хозяйки. Нечаянно подвернув ногу, он отошел в кусты, чтобы никто его не заметил. Его и не заметили. Сторож Коля остановил эту вертихвостку, и Денис слышал их разговор. Ковыляя, он вернулся в свою каморку, охваченный гневом и униженный. Так появилась надпись на стене.

         На следующий день Денис узнал о смерти Таси, потом поползли слухи, что ее убили. Он даже изменил своим правилам и посудачил с садовниками. Те испытывали классическую классовую ненависть к хозяевам и считали, что в Тасиной смерти виноват кто-то из них, а наверняка попытаются свалить вину на кого-нибудь из обслуги, а то и вовсе несчастный случай изобразят.

         - Может, помянем ее? – предложил один из садовников.

         - Нет, домой поеду, - отказался Денис, - у меня выходной.

         У него и впрямь был выходной, но домой он ехать не хотел, боясь сорваться и уйти в запой. Он заперся в котельной, надеясь за чтением и медитацией забыть обо всем. Но это никак не удавалось, мысли все время возвращались к Тасе, в голове звучали слова садовников и с каждой минутой они казались всё более обоснованными.

         - Нет, я не допущу, чтобы расследование ее гибели спустили на тормозах, - решил он и, найдя в стопке газет «Светское обозрение», позвонил в редакцию, решив, что журналисты никому спуска не дадут.

         К тому моменту, когда он рассказывал о своем звонке в редакцию, язык у него уже еле ворочался. Кирилл понял, какую ужасную ошибку совершил, придя к нему с бутылкой, но сделанного не воротишь. Голова Дениса свесилась на грудь, и Кирилл подумал, что приятель уснул. Он хотел переложить его на топчан, но тут понял, что тот не дышит. Он похлопал его по щекам – никакой реакции, тогда метнулся к двери, чтобы позвать на помощь, но в голове уже бились трусливые мыслишки. Как он объяснит свое присутствие в каморке истопника? Именно сейчас, когда в доме постоянно топчется милиция, ох как не хотелось привлекать внимание к своему прошлому. Да еще убийство Таси…

        Он вернулся к Денису, достал из кармана никелированную зажигалку и поднес к его губам. Идеальная блестящая поверхность не запотела. Денису уже ничем нельзя было помочь, и Кирилл решил исчезнуть. Он прихватил свой стакан, который потом выбросил с обрыва, и подошел к двери. Ключ был вставлен в замочную скважину. Он вышел и закрыл за собой дверь, а затем бросил ключ в окно, он приземлился посередине котельной, где его и обнаружили.

          - Вот и вся моя история, - проговорил Кирилл, садясь на свое место. – Хотите верьте, хотите нет. Лауре я сразу всё рассказал, и мы решили на эту тему не распространяться.

          Наступившее молчание просто оглушало. Столько откровений и разоблачений за один день – это слишком для кого угодно. Я с ужасом подумала, что ведь это еще не конец, и нам почти наверняка придется услышать еще одну леденящую душу историю.

         - Оказывается, в этой преступной семейке и трусливые уголовнички имеются, - подала голос Тамара.

         На ее высказывание никто не откликнулся, ни у кого сил не осталось. Даже Виктор не спешил продолжать собрание. Неожиданно заговорила Антонина Петровна:

         - Сегодня мы столько всего узнали, что будет неправильным, если останется эта зловещая тайна. – И без всякого перехода задала вопрос: - Кто убил Тасю?

         Было около трех часов ночи, все устали, много выпили и пережили массу потрясений, поэтому на прямой вопрос Антонины Петровны последовал  такой же прямой ответ:

         - Тасю убил я, - сказал Эдик, поднимаясь.

         Лаура схватила его за плечо, но он стряхнул руку сестры и вытянулся по стойке смирно. Вера Ивановна закатила глаза, обмякнув в кресле, и я подбежала к ней с нашатырем. Эдик смотрел прямо перед собой, ни на кого конкретно не глядя, рот у него подергивался, но голос не срывался:

          - Вот, решил признаться, раз сегодня День Правды и всеобщая амнистия. Само собой я убил ее случайно, я бы сразу и сознался, если бы не обстоятельства, но теперь всё равно. Моя история будет короткой.

          Вера Ивановна уже пришла в себя и с ужасом взирала на приемного сына. Тамара покраснела и отпила большой глоток коньяку. Вася схватил меня за руку, будто меня еще можно чем-то удивить. Я вспомнила бурную реакцию Эдика на мое шутливое предположение, что именно он убил Тасю, и усмехнулась. Оказывается, выстрел наугад попал в яблочко. Все вокруг зашевелились, но выразить свои чувства словами уже не могли. Виктор тоже не задавал наводящих вопросов.

          История у Эдика и впрямь оказалась короткой. Излагая ее, он то и дело криво усмехался, будто подсмеиваясь над кем-то, но, возможно, это были неконтролируемые гримасы.

          В тот вечер они с Тамарой, стоя за сараем в углу парка, целовались, когда из кустов раздался какой-то шорох. Они посмотрели в ту сторону, но было темно, и они ничего не заметили.

          - Наверное, кошка, - предположила Тамара.

          Они продолжили свое занятие, но вскоре к шорохам добавилось какое-то пыхтение.

          - Я не люблю, когда мне мешают, - кривя рот, сказал Эдик. – Я поднял с земли камень и изо всех сил швырнул в кусты. Тут раздался то ли стон, то ли всхлип. Мы с Тамарой метнулись туда, тучки как раз разошлись, и мы увидели Тасю с проломленной головой. Я рванул за помощью, но Тамара меня остановила, сказав, что Тася умерла. Мы подумали, что будет трудно объяснить наше присутствие в такое время в столь укромном месте, да и в тюрьму не хотелось. В общем, решили инсценировать несчастный случай.

         Около Таси валялся плед, они ее в него завернули, чтобы не запачкаться кровью, затем Тамара проводила Эдика с тяжелой ношей до калитки, а сама вернулась в дом. Эдик сбросил тело Таси с лестницы, а окровавленный плед спрятал в лесу, где его вскоре обнаружили неутомимые племянники. В тот же вечер он утопил его в небольшом болотце по другую сторону от дороги.

          - Вот и всё, - закончил Эдик и, ни на кого не глядя, сел.

           Повестка собрания была исчерпана, но все сидели, не шевелясь.

           - Еще есть вопросы? – спросил Виктор.

           Никто не отозвался, и один за другим стали подниматься со своих мест. Раздался властный голос Антоны Петровны:

           - Завтрак будет подан в столовой, как обычно, но чтобы к обеду здесь никого не было. Разумеется, Виктора и Кати это не касается.

           Ни обсуждений, ни извинений не последовало, все разошлись молча. Мы поднимались на второй этаж, когда нас догнали Виктор с Васей и пожелали спокойной ночи.

           - Завтра поговорим, - устало сказала Антонина Петровна.

            Виктор чмокнул ее в щеку, по мне скользнул тоскливым взглядом и вместе с Васей повернул налево, а мы с Антониной Петровной направо.
День Правды закончился.

          Наутро я проснулась с тревожным предчувствием, не зная, чего ожидать. Все загадки разгаданы, виновники несчастий изгнаны из дома, казалось бы, надо радоваться, но почему-то не получалось.

         Эту ночь я провела в комнате Антонины Петровны, боясь оставить ее без присмотра после стольких волнений, но она держалась молодцом. Я вспомнила задорновскую классификацию возрастов: детство, юность, «вы прекрасно выглядите», и «вы отлично держитесь». Так вот, Антонина Петровна действительно держалась отлично, а я выглядела всего лишь неплохо. Накануне мы обе моментально уснули и проснулись около одиннадцати. Дверь в комнату я не запирала, и Настя заглянула к нам, а уже через пять минут принесла завтрак, сообщив, что Виктор с Васей уже позавтракали и отправились играть в теннис.

         - Я просто не верю, что больше не надо никого подозревать и всего бояться! - едва открыв глаза, воскликнула Антонина Петровна.

         Я после вчерашней ночи чувствовала лишь опустошение, удивляясь ее неистребимому оптимизму. Ведь ей столько всего пришлось узнать о своем любимом муже!
Но она даже в этом нашла положительный момент.

         - Мой Вадик был знатным кобелем, - сказала она, - а детишки у него получались красивые и умные, пусть живут. Только Эдика жалко, не должна была Тамара связываться с мальчишкой, тогда и не было бы такой беды. – Она немного помолчала, выпила глоток чая с молоком, потом с улыбкой посмотрела на меня. – Зато теперь буду меньше по Вадику тосковать, помер – и ладно, пусть земля ему будет пухом. - Ее высказывание в очередной раз убедило меня, что она женщина непредсказуемая.

         После завтрака мы отправились на прогулку, немного прошлись по парку, потом подошли к корту. С Виктора пот лил градом, Вася совсем его загонял, а сам юный сыщик выглядел свежим и бодрым. Увидев нас, они прервали игру.

         - Катя, когда пойдем в ресторан? - сходу поинтересовался Вася.

         - Не сегодня. На днях созвонимся и договоримся.

         Антонина Петровна с неудовольствием посмотрела на нас, а Виктор отвел ее к скамейке и сел рядом. Они о чем-то переговаривались, а мы продолжали стоять возле корта.

         - Наверное, мне пора уехать? – спросил Вася.

         - Пожалуй, - отозвалась я. – Теперь все тайны раскрыты,  им наверняка хочется поделиться впечатлениями и эмоциями. Я тоже постараюсь не мешать.

         Антонина Петровна настояла на том, чтобы Вася остался к обеду, так что до очередной трапезы мужчины задержались на корте, а мы, прогулявшись по берегу, устроились в беседке.

         - Думаю, сегодня Виктор с тобой объяснится, - предположила Антонина Петровна. – Видела, какой он напряженный? Даже беготня  с мячиком не помогла расслабиться.

         Его напряженность я заметила, но заметила и кое-что другое: он старался на меня смотреть, а если наши взгляды встречались, то отводил свой сторону. Это не предвещало ничего хорошего. Он же не подросток, чтобы так смущаться, значит, дело в другом. Неужели опять тараканы в его голове закопошились?

         Я ничего не ответила Антонине Петровне, но на душе заскребли кошки. А ведь совсем недавно я думала, что буду плясать от радости, когда мы разоблачим преступника, но так много горя и грязи вытрясли вчера, что даже те, кто не был причастен к темным делам, чувствовали себя испачканными и униженными. Виктору еще тяжелее, зря я ему раньше не рассказала об измене Тамары, да еще Вениамин Михайлович со своим дурацким покушением... Тут с ума можно сойти.

          За обедом был какой-то пустой никчемный разговор. Услышанного накануне, будто сговорившись, не касались, а всё остальное на фоне вчерашних разоблачений казалось мелким и неинтересным. Виктор поблагодарил Васю за хорошую работу, мы с Антониной Петровной добавили кое-что от себя, и Вася впервые при этом почти не покраснел.

          Минут через пятнадцать после обеда он появился на крыльце с сумкой в руках, из которой торчала ракетка, и в шикарном светлом костюме. Мы уже ждали его. Виктор с Антониной Петровной сразу с ним распрощались, а я решила проводить  до машины. Идя с ним по парку, я чувствовала легкую дрожь, предвкушая разговор с Виктором. Он не посылал мне обнадеживающих сигналов, так что рассчитывать на объяснение в любви не приходилось, и всё же я на что-то надеялась. В конце концов, пусть хоть что-то скажет, я так устала от бесконечной неопределенности. Я едва помнила, как проводила сыщика, а на обратном пути к дому замедлила шаг, чтобы оттянуть встречу. А может он уже ушел в свою комнату? Но он вместе с Антониной Петровной стоял на крыльце. Я боялась на него смотреть, поэтому поинтересовалась у Антонины Петровны:

           - Вы хотите отдохнуть или немного прогуляемся?

           - Отдохну, а вы с Витей прогуляйтесь. Такая замечательная погода стоит! Завтра ведь дождь обещают.

           Последовала пауза, которую вскоре нарушил Виктор:

           - Увы, Антонина Петровна, мне сегодня не до прогулок. Вечером деловой ужин, наши партнеры из Новосибирска приехали, да  и еще кое-какие дела надо уладить, так что пора в дорогу.

           - Но ведь твоя машина испорчена! – воскликнула Антонина Петровна.

           - Попрошу Ивана подбросить меня до города, а за машиной пришлю техслужбу.

           Она была растеряна, у нее даже губы затряслись, а я просто окаменела, и, едва шевеля губами, произнесла:

           - Пожалуй, тоже отдохну, - и, еле сдерживаясь, чтобы не бежать, направилась в свою комнату, успев услышать вопрос Антонины Петровны:

           - Но ведь ты завтра приедешь?

           И его ответ:

           - Постараюсь, но ничего не могу обещать.

           Я сидела в своей комнате, застыв от горя, я ощущала именно горе, когда ко мне в комнату зашла Антонина Петровна.

           - Катюша, у него действительно неотложные дела, да и вчера он получил хорошую встряску, (ведь его хотели убить!), но завтра, в крайнем случае послезавтра, он приедет, и всё будет хорошо. Я уверена.

           - Не надо ни в чем меня убеждать, - попросила я. – Мы обе напридумывали себе бог знает что, чего никогда не было.

           - Нет, не говори так! – противилась она. – Ему просто требуется время, чтобы переварить вчерашнее. Всё наладится, вот увидишь!

           Когда она, наконец, ушла, я разрыдалась и рыдала долго и со вкусом, так что к ужину появилась с опухшим и будто перекошенным лицом. Антонина Петровна на этот счет никак не высказалась, была предупредительной и, поняв, что я хочу побыть одна, заявила, что собирается пораньше лечь спать. Я сделала ей укол, разложила на тумбочке нужные лекарства, после чего удалилась к себе. Жизнь будто потеряла смысл. Опять нужно начинать всё заново. Но где набраться сил? Будущее казалось беспросветным.

           Именно в этот момент позвонил Артем. В последние дни я забыла о его существовании, но восприняла  этот звонок так, будто только и делала, что ждала его. Однако когда он поинтересовался, как дела, я в ответ разрыдалась. Он пытался выяснить, в чем дело, но я не объясняла, и тогда он сказал, что сейчас приедет за мной. Я вспомнила его уютный дом, маленькую терраску и наши разговоры, потом поцелуи. Да, я должна быть с ним, там мое место.

          - Приезжай, - согласилась я, - остановись, немного не доезжая до усадьбы. Я подойду к тебе, когда позвонишь.

          Я лихорадочно собирала вещи, писала записку Антонине Петровне, потом опять собирала вещи, понимая, что так обросла ими, что сразу всё не забрать, тогда решила обойтись минимумом. Остальное заберу потом, когда успокоюсь, а если и не заберу, не беда – новые куплю, пусть и не такие шикарные.

          Около полуночи Артем позвонил, сообщив, что ждет в условленном месте. Я тихонько выскользнула из комнаты с маленькой сумочкой на плече и с большой сумкой в руке, затем через боковую дверь вышла из дома. На улице было мрачновато, тучи сгущались, скоро и впрямь пойдет дождь, но фонари горели и, чтобы никто меня не заметил, я пошла по узкой тропинке вдоль обрыва. Всё внутри дрожало от страха, рука, держащая сумку, так тряслась, что просто удивительно, что сумка из нее не выпала. Когда я, наконец, добралась до калитки, ко мне подбежала сторожевая собака, немецкая овчарка по кличке Соня. Хорошо, что мы с ней давно подружились. Она повизгивала и виляла хвостом, я потрепала ее по загривку, после чего покинула усадьбу, скорее всего, навсегда.

          Артем с нетерпением ждал меня, но, увидев, в каком я состоянии, не стал ни о чем расспрашивать, а велел прилечь на заднем сидении. Я послушно выполнила указание и очнулась уже в Дерюгино. Когда машина остановилась, я кое-как сползла с сиденья и просто вывалилась наружу. Сирень уже отцветала, но ее аромат еще чувствовался и, смешиваясь с запахом хвои, делал окружающий воздух густым и терпким. Я вдохнула его полной грудью.

          - Иди первой, - сказал Артем.

          - Опять стесняешься? Почему? – понемногу я пришла в себя.

          - Иди первой, - повторил он.

          Оказавшись в его доме, я не почувствовала облегчения, на которое втайне надеялась. От себя не убежишь. Прошлое крепко держало меня в своих объятиях. Оставив сумку в прихожей, я прошла в комнату и села на диван. Было три часа ночи или утра, кому как больше нравится, но сна -  ни в одном глазу. Ровно сутки назад в роскошной гостиной Антонины Петровны бушевали шекспировские страсти, разнося в клочья человеческие судьбы, и сейчас я чувствовала себя осколком некогда цельной картины, именовавшейся Семьей. Да, я была не просто служащей, а членом Семьи, так уж получилось, даже если это кому-то не нравилось. Теперь же я опять одна, одна на всем белом свете. Зачем я явилась сюда? Сейчас это выглядело бессмысленным, но в тот момент, когда Артем позвонил, мне показалось, что это единственно верное решение. Я даже написала в записке, адресованной Антонине Петровне, что постараюсь начать новую жизнь с Артемом. Поскольку злодеи обнаружены и ее жизни больше ничто не угрожает, я могу располагать собой, как заблагорассудится, а по понятным ей причинам оставаться в ее доме больше не могу. Чтобы смягчить удар, упомянула о том, что очень к ней привязалась, буду скучать и всё в таком духе. В общем, обычная сентиментальная чушь.

           Артем тем временем сел рядом и подтянул к себе журнальный столик, на котором стояла знакомая мне бутыль с кавказским вином, бокалы и виноград. Он вел себя очень чутко, молча наполнил бокалы, и мы чокнулись. После второго бокала стали целоваться. А что, вдруг подумала я, сейчас отброшу все условности, и будь что будет! Хватит рефлексировать, надо жить дальше. Вино стремительно убывало, наши поцелуи становились всё жарче, а на улице уже рассвело. Артем стал расстегивать на мне блузку, я не противилась, но слезы вдруг полились непрерывным потоком. Когда он их заметил, то отшатнулся и неуловимым движением переместился в инвалидное кресло. Я схватила его за руку и всхлипнула:

          - Не обращай внимания, это пройдет.

          Мне было страшно сейчас, в эту минуту, остаться одной. Хотелось забыться в его объятиях и, может быть, отрезать себе пути к отступлению.

         - Нет, я ТАК не хочу, - хрипло сказал он. – Не хочу, чтобы ты потом жалела. Я подожду, когда ты о Нем забудешь.

         Через пятнадцать минут я уже спала в «своей» комнате. Сон был беспокойным и недолгим, но, проснувшись, я продолжала лежать, размышляя о том, что делать дальше. Похоже, к совместной жизни с Артемом я не готова. Мне он нравится, но я его не люблю, и он это понимает и не хочет довольствоваться малым. Но что же мне делать? Пожалуй, пора возвращаться в Заполье. Там мой дом, там могила матери, на которой я так давно не была, там друзья, с которыми легко и просто. Когда решение было принято, я поднялась и вышла из комнаты.

          За завтраком, который Артем устроил на террасе, мы долго молчали. Он был чисто выбрит, хорошо одет, но, похоже, в отличие от меня, не спал, под глазами залегли темные тени.

          - Что ты надумала? – наконец, спросил он.

          - Вернусь в Заполье.

          - Свой адрес оставишь?

          - У тебя есть номер моего телефона, я не собираюсь его менять. Завтра включу его, созвонимся.

         Он кивнул.

         - Я довезу тебя до Питера.

         Я воспротивилась:

         - Нет, ты плохо спал, да еще пил…

         - Когда уходит твой автобус?

         - Вечером.

         - Я просплюсь.

         Но я не могла сидеть на месте и ждать, мне нужно было действовать. Через пять минут я уже вызвала такси, так как у электричек был большой перерыв. Жизнь в поместье сильно меня изменила. Несколько месяцев назад я бы осталась ждать электричку, чтобы сэкономить, а теперь была готова с легкостью  расстаться с несколькими тысячами, тем более, что на днях получила первую зарплату.

         Мы попрощались с Артемом довольно сдержанно, без поцелуев и объятий, он лишь бросил на меня раненый взгляд, отчего сердце у меня защемило от жалости. Но ему не нужна моя жалость.

         Мы уже подъезжали к Питеру, когда я с ужасом вспомнила, что оставила диски с рассказами в своей комнате в поместье. В Заполье у меня не было компьютера, так что других копий нет! Что ж, значит, придется пережить еще одно испытание. Впрочем, если Виктор и приедет туда сегодня, то вечером. К этому времени я уже буду в автобусе на пути в Заполье. А что встречусь с Антониной Петровной, даже хорошо, а то скрылась, не попрощавшись, это как-то не по-человечески. Ничего, она меня поймет.
Когда такси подъехало к усадьбе, Коля сразу открыл ворота, а я бросила взгляд на стоянку – ни машины Виктора, ни кремового «Мерседеса» на ней не было, тогда решила доехать до крыльца. Нет худа без добра, хоть вещи свои заберу, а то не успеешь оглянуться, как наступит осень, а носить будет нечего.

           В поместье было безлюдно, никто мне навстречу не вышел, и я одним махом взлетела на второй этаж. Зашла в свою комнату, немного посидела в кресле, будто прощаясь, потом собрала вещи, диски положила в сумочку. Набрав в грудь побольше воздуха, постучала в приоткрытую дверь Антонины Петровны, она не отозвалась, тогда я распахнула дверь, но своей подопечной, своей БЫВШЕЙ подопечной, в комнате не обнаружила. Решив, что она курит на террасе, отправилась туда.

          Похоже, сегодня в доме был день открытых дверей, так как и дверь на террасу была приоткрыта. Остановившись, чтобы собраться с духом, я вдруг услышала голос Антонины Петровны:

         -  Витя, объясни мне, старой дуре, что происходит. Неужели ты ее не любишь?

         - Люблю, - последовал незамедлительный ответ.

         У меня сердце забилось где-то в горле, кровь прилила к лицу, и я, затаив дыхание, прислонилась к стене.

         - Тогда почему…? Неужели из-за того, что Тамара…

         - Тамара здесь ни при чем. Я просто не хочу сделать Катю несчастной, а именно так и будет, если она свяжется со мной.

         - Да что за чушь! – возмутилась Антонина Петровна. – Прости, но ты ведешь себя, как идиот! Она написала, что попытается начать новую жизнь с Артемом. Этот парень инвалид, она бросилась к нему от горя. Ты должен немедленно поехать в Дерюгино и забрать ее. Он живет где-то неподалеку от Тамариной тетки.

         - Никуда я не поеду, - хмуро отозвался Виктор, - а если она найдет свое счастье, буду только рад.

         У меня в голове билось только одно слово, сказанное четко и ясно: «Люблю!» Мне хотелось броситься к нему и потребовать объяснений, но я боялась, что он уйдет от ответа. Затаившись, я ждала развития событий. Натиск Антонины Петровны не ослабевал, и Виктор вдруг устало сказал:

        - Вы хотите Правды?

        - Да, хочу.

        - Боюсь, моя Правда вам не понравится.

        После небольшой паузы Антонина Петровна сказала:

        - Не думаю, что после субботней ночи что-то может сбить меня с ног или хотя бы удивить.

        Я будто воочию увидела, как на мрачном лице Виктора появилась кривая усмешка:

        - День Правды продолжается. Пожалуй, и мне пришла пора пооткровенничать. Чем я лучше других?

        Я дрожала от напряжения и возбуждения, уловив в его голосе зловещие нотки. Какая тайна сейчас откроется? Эта семья просто напичкана ими, и одна тайна страшнее другой. А как Антонина Петровна перенесет очередной удар?

        - Я люблю Катю, влюбился с первого взгляда, как мальчишка. – Его слова пульсировали во мне, проникая в каждую клеточку. – Думал, что уже никогда такого не испытаю, но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Она больше, чем кто-либо другой, заслуживает счастья, но я не могу ей его дать.

        Я слышала, как бьется мое сердце, думаю, и Антонина Петровна пребывала в смятении, но она нашла в себе силы задать вопрос:

        - Почему не можешь?

        - Катя молодая цветущая женщина и, естественно, хочет иметь детей. Вы слышали, что она сказала, когда мы вместе смотрели телевизор в гостиной? «Любая нормальная женщина хочет стать матерью, без этого ее жизнь неполноценна».

        - Ты хочешь сказать, что…, - промямлила Антонина Петровна.

        - Да, я бесплоден. Знаете, почему я женился именно на Тамаре? – Антонина Петровна потрясенно молчала. - Случайно узнал, что она не может иметь детей, на вечеринке подслушал, как сплетничали две сотрудницы. Тогда я присмотрелся к ней повнимательнее и решил, что мы два сапога пара. Никогда не заводил интрижек на работе, а тут сделал исключение.

         - Но это какая-то ошибка, - лепетала Антонина Петровна, - ведь Маргошка…

         - Никакой ошибки, - опять перебил Виктор. – Когда мы с Маргошкой захотели ребенка, а это никак не получалось, то оба прошли обследование. Я был в себе уверен, мне и в голову не приходило, что со мной что-то не так, никогда никаких проблем по этой части не было. Я пошел к врачу просто для очистки совести, а когда узнал ответ, то не поверил. – Я услышала щелчок зажигалки, потом второй, видимо, оба закурили, затем Виктор продолжил: - Я посетил еще трех врачей, и все сказали одно и то же: бесплоден, и это неизлечимо. Скорее всего, последствия перенесенного в детстве заболевания.

          Сердце у меня защемило. Я представила, какие муки он испытывал и как страдает сейчас. Мне хотелось обнять его и утешить, но я сдержалась. Антонина Петровна молчала, переваривая услышанное. Виктор опять закурил.

          - Конечно, я должен был сказать жене правду, но всё не решался, к тому же, у нее тоже какие-то проблемы обнаружились, и она усердно лечилась.

          - Но ведь Маргошка…, - опять подала голос Антонина Петровна.

          - Как раз к этому подхожу.

          В тот роковой день Маргошка явилась к нему на работу, сияя от счастья, и сообщила, что беременна. Виктор знал, что не может быть отцом ее ребенка, поэтому просто взбесился, чуть не ударил, накричал на нее и заявил, что завтра же подаст на развод.

          - Я все четыре года супружества был верен ей, - тихо сказал он, - и в ней был уверен на сто процентов, поэтому ее известие меня просто убило. Наверное, надо было порадоваться вместе с ней и принять случившееся, хотя бы для одного из нас ребенок был родным. Но я не смог! Она выскочила от меня в невменяемом состоянии, а я заперся в кабинете, кипя от горя и гнева.

         Через несколько часов он узнал о гибели жены, понимая, что невольно приложил руку к ее смерти. Ему очень хотелось облегчить душу и обо всем рассказать ее родителям, но они были в таком отчаянии, так нуждались в его помощи, что он решил отложить разговор до лучших времен. Эту часть истории я от него уже слышала. Лучшие времена всё не наступали. Состояние Вадима Ивановича день от дня ухудшалось, а Антонина Петровна едва держалась. Незадолго до смерти Вадим Иванович вызвал его к себе и в лоб спросил: «Маргошкин ребенок от тебя?», и Виктор так же прямо ответил: «Нет». Больше этой темы они не касались.

         - Откуда он мог знать? – раздался слабый голос Антонины Петровны.

         - Он умел хорошо считать. В заключении был указан срок беременности, как раз в период зачатия Маргошка лечилась в Чехии, а мне ни разу не удалось к ней вырваться, так как Вадим Иванович навесил на меня кучу дел.

         - Но Маргошка не могла…, - прошелестела Антонина Петровна, - она тебя любила.

         Я опять почувствовала его кривую усмешку:

         - Наверное, любила, но блуд у нее был в крови.

         Он рассказал, как потом, спустя некоторое время после ее гибели, у него будто глаза открылись. Он вспомнил кучу подробностей, свидетельствующих о неверности жены, намеки приятелей, пытавшихся его предостеречь. Но он был влюблен и слеп.
Наступило молчание. Я боялась, что сейчас Антонина Петровна набросится на него с упреками и обвинениями, но она, как всегда, вела себя непредсказуемо.

         - Бедный ты мой! – ласково сказала она. – Как же ты мучился! Почему мне ничего не рассказал? Мы бы вместе погоревали. Я знала, что моя дочь не разборчива в связях, но мне казалось, ты ее изменил. Теперь понимаю, что никого нельзя изменить. Вадик ведь тоже меня любил, а вел себя…, впрочем, ты это не хуже меня знаешь.

         Она шептала ласковые слова, наверное, гладила его по голове. Мне тоже захотелось прикоснуться к нему и сказать, что всё будет хорошо, но я не могла сдвинуться с места.

         - Будем вдвоем свой век коротать, - хрипло сказал он.

         В голосе Антонины Петровны появились прежние властные нотки:

         - Нет! Ты объяснишься с Катей!

         - Не могу! – простонал он. - Я пытался, но не смог. Ну, не могу я сказать любимой женщине, что я неполноценный урод! И обманывать не хочу. Рано или поздно она захочет ребенка, и что тогда?

         Я и не заметила, как оказалась на террасе.

         - Но ведь ребенка можно усыновить! В мире столько несчастных брошенных детей!

         Виктор в ужасе вскочил:

         - Катя, ты всё слышала?! – он впервые обратился ко мне на ты.

         - Да.

         - И тебя это не пугает, не отталкивает?

         - Нет.

         Он схватил меня в охапку и, как пишут в любовных романах, мы слились в страстном поцелуе. Сквозь сладкую пелену я услышала довольный голос Антонины Петровны:

        - Вот и славно. Катюша, ты на чем приехала, на такси? Я сейчас его отпущу.



        УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! Прошу оставить свои комментарии и пожелания. СПАСИБО.