Русская фольклерная Библия

Почему у нас так не любят собирателей? Всегда задавал себе этот вопрос  и никогда не находил на него ответа. Казалось бы, что может быть полезнее и уж во всяком случае, безобиднее, чем собирание сказок. Однако и на Афанасьева, собравшего четыре тома  набросились синод и полиция. В первых трех томах усмотрели расхождения
текстов анонимных сказочников с каноническими житиями святых. Можно подумать, что не сказки собирал Афанасьев, а документальные  свидетельства.  А уж четвертый том про всякие смешные истории с попами и поподьями и вовсе запретили. Не каждому такое выпадало быть запрещенным и в девятнадцатом и в двадцатом веке. В первом году после отмены крепостного права у Афанасьева на квартире обыск. В тюрьму не посадили, по судам не затаскали, а любимой работы лишился навсегда.
В советскую эпоху его труды невзлюбили за идеализм, религиозность и еще, что-то -все не упомнишь и не перечислишь. Заветные же сказки почему-то причислили к порнографии. Неужели поп, родивший теленка столь эротичен?
 А тут еще этот трудолюбивейший собиратель  сказок, а потому и фантазер изрядный издал дилетантский псевдонаучный труд «Поэтические воззрения славян на природу», ныне справедливо признанный гениальным. Не благодаря научности, а благодаря поэтичности.
 В те времена господствовала мифологическая школа, согласно которой все народы в древности только и делали, что поклонялись Солнцу и Луне.  Афанасьев прибавил к этому еще и облака и, можно сказать придумал целую фольклорную религию славян, которой никогда не было. Во всяком случае, в таком виде, в каком вообразил ее Афанасьев. Зато в век, нарастающего рационализма и материализма ему удалось напомнить всем, читающим и говорящим по-русски, что кроме мира денег, есть мир фантазии, мифологии, полета воображения, в котором и пребывала всегда душа создателя этой прекрасной книги. А вот тексты трех томов, так называемых русских народных сказок, до сих пор толком не изучены и не осмыслены нами во всей их фантастической мощи и полноте.  Это все равно, как открыть атомную энергию и не знать, что с ней делать.
Загадок тут больше, чем отгадок. Та же знаменитая Царевна-лягушка. Ведь она «вывернулась из звездного кожуха» и давай молоть на звездной мельнице звездную муку и печь из не звездный хлеб. А из лунных лучей наткала звездное полотно. А потом родились от не дети, у которых на лбу солнце, позади месяц, а по бокам звезды частые. Здесь мы дейстивительно соприкосаемся с какой-то космической тайной, но представить, что все это сочиняли не- грамотные крестьяне довольно трудно. Вызывает восторг и недоумение литературное совершенство многих текстов, представленных , как безымянные и народные. Кто же на самом деле их автор. По языку и стилю это несомненно синтементализм с элементами, нарождающегося романтизма, но не крестьяне же все это сочинили и сберегли. Собрал несомненно  сам Афанасьев, а вот его авторское участие в литературной обработке текстов, на выходе часто гениальных, нам неизвестно.
 Скорей всего все четыря тома афанасьевский сказок это грандиозный литературный проект, в котором на протяжении полувека задействованы многие и многие талантливые и гениальные литераторы, пожелавшие оставаться за ширмой русского народного фольклора. Само понятие фольклор- рожденное в эпоху романтизма сегодня справедливо подвергается сомнению. Ведь никакого коллективного  литературного творчества быть не может, как не бвает коллективного деторождение. Можно собрать талантливых авторов в одну книгу, типа знаменитого Козьмы Пруткова. Но ведь это Алексей Константинович Толстой и братья Жемчужниковы. А вот, кто написал сказку «Во лбу солнце, на затылке месяц, а по бокам звезды частые» мы до сих пор не знаем. Если это обработка самого Афанасьева, то он не только гениальный собиратель, но и, как я подозреваю, гениальный писатель. Своего рода русский, якобы чисто фольклорный Гомер. Полицейско-синодальная, а затем советская цензура вытолкнула этого гения, куда-то на задворки литературы, отведя ему скромную роль собирателя. В этом же качестве его принялись восхвалять во второй половине прошлого века.
Ни того , ни другого делать было не надо.
 В любом случае четыре афанасьевских тома-это  литературный шедевр, где за ширмой не очень понятного термина « народные сказки» кроется еще далеко не открытая и не очень-то осмысленная нами литературная мифология двух веков, восемнадцатого и девятнадцатого. То, что образы и архетипы этой мифологии, несмотря на все запреты. благополучно перекочевали в два последуюших столетия и живут по сей день-наилучшее доказательство гениальности Афанасьева.