Последняя тайна Титаника

Вместо предисловия:

14 апреля 1912 года в Атлантическом океане произошло крупнейшее в ХХ веке кораблекрушение – в 2 часа 20 минут, через 2 с небольшим часа, прошедшие после столкновения с айсбергом, затонул «Титаник», крупнейший пассажирский пароход того времени. Из 2224 человек, находившихся на его борту, спаслись только 711 человек. Погибло 1513 человек.
Начиная с 1994 года, к затонувшим обломкам корабля было совершено несколько экспедиций с использованием глубоководных аппаратов, базирующихся на российском научно-исследовательском судне «Академик Мстислав Келдыш».

История, которую поведаю вам я, началась с таинственной находки, сделанной во время одного из моих погружений на таком глубоководном аппарате.
Меня, как сотрудника Института океанологии, очень часто включали в состав экипажа батискафа в качестве учёного-наблюдателя. Кроме меня, в состав экипажа входили «пилот» и бортинженер. Чаще всего, когда мы выходили в море, батискафы оснащались различным научным оборудованием - на прошлой неделе, например, мы погружались с приборами биологов, синоптиков и климатологов. Совершили также двенадцать погружений к «Титанику» с киносъемочной аппаратурой голливудского режиссёра Джеймса Кэмерона – мы тогда и не подозревали, что эти короткие ролики (кинокамеры из-за ограничений по весу, габаритам батискафа и мощного давления воды на такой глубине могли работать лишь 15 минут в течение одного погружения) лягут в основу его величайшей кинокартины.

Как раз во время работы с Кэмероном и произошла эта история. Конечно, и она была достойна того, чтобы быть воплощённой на киноэкране – если бы мы уже тогда начали искать обладателя нашей находки – или среди выживших пассажиров, или среди покоящихся на дне океана. Но Кэмерон зафрахтовал «Келдыш» уже тогда, когда основная часть его сценария была уже написана, и короткими дублями вовсю оживала на киноплёнке.
Последнее погружение для Кэмерона мы делали рано утром 11 сентября 2001 года. Достигнув дна, на глубине 3700 метров, мы прошли над развороченной, сплюснутой от удара о дно, носовой оконечностью судна, и, потревожив стайку мелких рыбёшек, остановили аппарат напротив бывшего ходового мостика. За те 90 лет, что провёл «Титаник» на дне океана, он стал выглядеть так, словно сам был огромным сгустком водорослей, кораллов и планктона, по непонятной прихоти принявшего очертания огромного корабля. В серо-коричневой полутьме свисали с лееров грязные лохмотья, вся более-менее гладкая поверхность была похожа на грязный ворсистый ковёр, шевелящийся в потоках воды. В лохматом ходовом мостике прожекторы выхватили такие же лохматые тумбы машинного телеграфа с рукоятками, замершими в положении «самый полный назад» с тех самых пор, как капитан Эдвард Смит отдал соответствующую команду, в надежде повлиять на судьбу обречённого лайнера. Глубоководный аппарат разворачивает суставчатые манипуляторы. Они тянутся к лишённому стекла проёму ходовой рубки, делают робкий пробный удар по раме, отчего вокруг поднимается грязная туча, в лучах прожектора больше всего похожая на взвесь пыли в луче солнечного света. Аппарат продвигается ниже, к ватерлинии, оператор делает простукивания корпуса в районе каким-то чудом уцелевших иллюминаторов. Внезапно одно из стёкол не выдерживает удара – плотный пузырь воздуха, чудом сохранившегося с тех самых лет, возможно, того, которым дышали первые и последние пассажиры «Титаника», вырывается на свободу – в толщу воды, выбивая иллюминатор из сгнившего уплотнителя, словно пробку из бутылки с шампанским. Аппарат испытывает толчок, его сносит в сторону от борта корабля. Вслед за воздушным пузырём из недр корабля выплывает какое-то непонятное глубоководное существо: перебирая многочисленными щупальцами, такими же грязно-серыми, как и всё вокруг, эта штуковина движется прямо к нам и, наткнувшись на манипуляторы, растекается по ним неестественным волосатым блином. На всякий случай, зажав это существо клешнями манипулятора, командир командует к всплытию, и уже через несколько часов кран поднимает наш батискаф на борт «Келдыша». На палубе уже стоят два наших биолога, с прозрачным лабораторным контейнером и аппаратами экспресс-анализа. Они аккуратно снимают с манипуляторов батискафа прилипшее и растёкшееся по ним существо, переносят его в контейнер и скрываются с нашей находкой в помещениях корабля…

-1-
Дневник Кейтлин Джефферс

«Мэри Энн Джефферсон… Интересно, какая она из себя?! И почему её фамилия так созвучна с нашей?! Точнее, с фамилией мужа… Не родственница – это точно, сестёр у него не было. Или, может, мне о них ничего не известно… А письма на имя этой Мэри некоторое время приходили на наш адрес. И в этих письмах некие женщины выражали сильную обеспокоенность задержкой Мэри в Челмсфорде, призывая её «наконец решиться, и перебраться к нам на другую сторону Атлантики». Впрочем, после сообщения о гибели «Титаника» я не получила ни одного такого письма. Очевидно, случилось непоправимое. И почему Эдвард приехал к ней, а она, наоборот, уехала?»
Так начинался дневник Кейтлин Джефферс, британской служащей, матери двоих детей, вдовы известного британского инженера Эдварда Джефферса...

11 апреля во время полуторачасовой стоянки в Куинстауне, борт «Титаника» покинули 15 человек – менеджерами «Белой звезды» список этих «счастливчиков» был опубликован через день после трагедии. На борт были приняты 120 человек и почта. К радости Кейтлин Джефферс, имя её мужа было в списках тех, кто сошёл на берег. Только она никак не могла понять, какая непреодолимая сила толкнула Эда, способного инженера, работающего уже не первый год на «Marconi’s Wireless Telegraph Company», бросить все свои дела, собрать чемодан, саквояж, и отправиться в Ирландию? Ведь для этого нужно было добраться поездом из Челмсфорда, где они жили, до Лондона, и уже там пересесть на поезд до Саутгемптона. Кроме того, Кейтлин никак не могла понять, что Эдвард собирался там делать. Он оформил двухмесячный отпуск, который собирался провести в кругу семьи, но дальше Лондона их семейство никуда выбираться не планировало. Его жалованье, как специалиста в известной и успешной компании, - думала Кейтлин, - позволило бы ему добраться до самого Нью-Йорка. Непонятно, каким образом, но он словно бы знал, какая судьба была уготована и кораблю, и тем людям, рискнувшим отправиться на нём в плаванье.
В расстёгнутом пальто, сидя на табурете подле стойки «Белой Звезды», компании, эксплуатирующей «Титаник» и ещё два корабля этого типа - «Британник» и «Олимпик», Кейтлин уже в третий раз перечитывала списки пассажиров, которые любезно предложил ей молоденький служащий. Слёзы застилали её глаза, она решительно ничего не понимала. В этот момент ей на глаза попалась знакомая фамилия… 15 человек, обладающие этой достаточно распространённой в Великобритании фамилией, входили во второй список – список из ста двадцати человек, попавших на борт «Титаника» в ирландском Куинстауне. Одной из последних, за 4 минуты до отправления, в тринадцать часов пятьдесят шесть минут, на борт корабля поднялась…Мэри Энн Джефферсон!
Следы самого Эдварда терялись в этом ирландском портовом городе...

-2-
«Слышу вас хорошо…»

2 апреля 1912 года, через 2 дня после спуска на воду с верфей «Харланд энд Вольф», «Титаник» прибыл в Саутгемптон. Кто-то из создателей корабля решил, что двух дней на ходовые испытания вполне достаточно для того, чтобы судно сразу прибыло в порт на погрузку. А ведь на «Титанике» к этому времени не хватало сигнальных ракет, спасательных принадлежностей и, главное, достаточного количества шлюпок. А помещение телеграфного поста было первозданно пустым и пахло свежей краской. Все эти недочёты предполагалось исправить здесь, в Саутгемптоне, за 8 дней до отхода «Титаника» в свой первый рейс.
И вот, рано утром второго числа, на пристань въехала пара новеньких «Фоденов», паровых грузовиков, более всего походивших на паровозы с автомобильными колёсами. В деревянном кузове первого грузовика высились три огромных деревянных ящика, обтянутые брезентом. На брезенте через трафарет были нанесены надписи «MWTC» - в ящиках были два радиопередатчика, основной и резервный, электрогенератор и коммутатор для обустройства на корабле внутренней телефонной связи от «Маркони», производителя радиооборудования, успевшего к этому времени монополизировать рынки Италии и Великобритании. Из кузова второго грузовика рабочие выкатили деревянную катушку со стальным тросом – будущей антенной, которую затем натянут между мачтами.
Над пристанью заворочался паровой кран, примериваясь к ящикам в кузове грузовика, к которому не спеша подходили трое молодых людей.
– Наше оборудование, - говорил один из них, представительный мужчина лет 30-35, - гарантирует прохождение радиосигнала на расстояние до 250 миль. При благоприятных условиях в океане связь будет возможна на расстоянии до 400 миль, а ночью – до 2000.
- Тем не менее, мы настаиваем на проведении испытаний сразу после монтажа оборудования, - ответил второй, старший помощник Генри Уальд. – Мы ни в коем случае не хотим умалить достоинства вашего оборудования, но поймите и нас! Путь от Саутгемптона до Нью-Йорка составит три с половиной тысячи миль, и займёт несколько дней, а у нас на борту наверняка найдутся желающие за определённую плату сообщить своим знакомым, что они плывут на самом большом корабле в мире!  Или вы думаете, что телеграф изобретён для чего-то другого?! 
- Сэр, в это время года на севере и северо-западе Атлантики существует опасность дрейфующих льдов и айсбергов, - вмешался в разговор третий мужчина, оказавшийся радистом-навигатором «Титаника», - так что нам лучше быть осведомлёнными об этом от других судов…
- Бросьте, Гарольд, - прервал его Уальд. - Вы же знаете политику компании. Никто из известных вам капитанов «Белой звезды» никогда не решится на то, чтобы отклониться от маршрута. И ни на узел не сбавит хода! И это вы тоже прекрасно знаете. Так что не советую вам раньше времени предаваться ненужной панике. К тому же на борту будет сам Брюс Исмей!
Одного упоминания имени Исмея, главного управляющего "Белой звезды", было достаточно для того, чтобы понять: капитан Смит и вся команда, от кочегара до стюарда, будет лезть вон из кожи, стараясь чтобы "Титаник" прибыл в Нью-Йорк раньше намеченного срока, стараясь опередить конкурентов из "Кёнард лайн" - не только по скорости, но и по качеству обслуживания пассажиров... Ведь даже пассажиры третьего класса, среди которых было много таких, которые за билет в Америку продавали свои дома и имущество, на борту лайнеров компании зачастую оказывались в условиях более лучших, чем те, в которых они влачили своё существование до путешествия.
- Разумеется, мы проведём для вас полноценные испытания сразу после монтажа, - ответил представитель компании, и все трое остановились на пристани, между грузовиками и кораблём, наблюдая, как кран поднимает ящики вверх и аккуратно опускает их в недра корабля сквозь поднятые листы обшивки за ходовым мостиком.
– Надо отдать должное сэру Томасу Эндрюсу, это отличная идея – сделать крышу над радиорубкой складной, - произнёс представитель телеграфной компании, глядя, как ящик с радиотелеграфной установкой исчезает внутри. – Не то пришлось бы разбирать передатчик по винтикам, чтобы внести на корабль.
- Тут дело в другом, мистер Джефферс, - возразил Гарольд Брайд, радист-навигатор «Титаника». – Сдвижная крыша над радиорубкой создана для того, чтобы у нас была возможность определить координаты судна методами астронавигации – с помощью секстанта, например. Чтобы не выскакивать каждый раз на палубу, отрываясь от бумаг и передатчика.
Трое мужчин исчезли в распахнутом люке огромного корабля.

Тем же вечером, закончив сборку и настройку радиоаппаратуры, радисты вышли на связь с береговой радиостанцией Мэлин-Хед на северном побережье Ирландии, затем – с Ливерпулем. На следующий день, третьего апреля, «Титаник» вывели из гавани, и на расстоянии около ста миль от берега установили связь с двумя наиболее удалёнными морскими радиостанциями – в Тенерифе, на Канарских островах, и в Порт-Саиде, на севере Египта. Вернувшись в порт, Джефферс, как полномочный представитель телеграфной компании Маркони, подписал бумаги о присвоении судну радиопозывных, и покинул корабль. Он уже не сомневался, что снова попадёт на борт «Титаника» в день его отхода, но уже в качестве пассажира.

- 3 –
Таинственное «нечто».
Борт научно-исследовательского судна "Академик Мстислав Келдыш", наши дни.

- Что мы с собой приволокли? – спросил я, освобождаясь от гидрокостюма. – Они сами ещё толком не поняли, что это, - ответил Анатолий Сагалевич, наш научный руководитель. – Только что поместили эту хрень в герметичный бокс, хотят провести спектрографический анализ. Скажу от себя, выглядит жутковато.
- Ну, оно хотя бы живое? – глянул я на Сагалевича. – Точнее, оно когда-нибудь было живым? – Что ты имеешь в виду, - спросил он, помогая стаскивать с меня гидрокостюм. – Я имею в виду, животное это или растение? Или, может, это чья-либо меховая шапка, за столько лет поросшая водорослями? – А-а, ты об этом, - протянул Сагалевич. – Романов говорит, что первые результаты экспресс-анализа будут готовы уже к вечеру. Да и не до этого сейчас. Вот проводим Кэмерона, тогда и займёмся находкой вплотную.
       Кэмерон улетел от нас после обеда, забив вертолёт фотографиями и кассетами с отснятой плёнкой. Заодно сделали круг над кораблём – Кэмерону нужны были общие планы «Келдыша» для своего фильма.
К вечеру в кают-компанию зашёл Романов, учёный-биолог. В руках он держал свежую распечатку анализа.
- Я уж не знаю, что и думать! В найденном образце в равной пропорции обнаружены такие белки, как керотин и коллаген, присутствуют аминокислоты, а также – следы целлюлозы и других веществ. После ужина мы собираемся отмыть это.
Поужинав, мы спустились в лабораторный отсек. Доктор Романов с ассистентами поместили находку в лабораторный прозрачный контейнер с циркулирующим в нём физраствором, на нашем языке называемый «аквариумом», а мы столпились возле монитора. Жидкость в «аквариуме» забурлила, сразу став серо-коричневой – пришлось раза три или четыре обновлять физраствор. Обычную воду использовать не рекомендовалось – она могла только разрушить исследуемые предметы. Несмотря на то, что всевозможные находки, поднятые с морского дна, столетиями находились в водной среде, для их очистки приходилось пользоваться нейтральными веществами, после чего, обработав спецсоставом, предотвращающим дальнейшее разрушение, снова на некоторое время помещать в привычную среду. Ведь океанская вода, с определённым минеральным и химическим составом, выступает не только как агрессивный разрушитель, но и как природный консервант.
То, что мы увидели, отмыв находку, превзошло все наши ожидания. Наша таинственная находка оказалась париком ручной работы, из натуральных волос, изготовленным в 1910 году в одной из постижёрных мастерских Лондона – именно так гласил шёлковый ярлык, пришитый изнутри к шапочке. Также на ярлыке стояли инициалы: «K.S.J», дата изготовления и адрес мастерской…

…«Очередной сенсацией завершилась вчера вечером одна из экспедиций российских подводников к затонувшему более девяноста лет назад легендарному лайнеру «Титаник». Во время исследования состояния судна, на глубине более трёх километров в одном из отсеков «Титаника» был обнаружен чудом сохранившийся парик ручной работы из натуральных волос, изготовленный в Лондоне в самом начале прошлого века. В настоящее время находка передана английским историкам, которые собираются выяснить происхождение парика и судьбу его владельцев. Мы будем следить за новостями из Лондона…» - так начинался утренний выпуск новостей одного из российских телеканалов осенью 2001 года. Хотя, конечно же, эта новость меркла по сравнению с новостью о атаке террористов "Аль-Кайды" на Нью-Йорк, произошедшей в тот момент, когда наши батискафы с гражданами США на борту - режиссёром Джеймсом Кэмероном и актёром Биллом Пэкстоном, находились на дне океана у останков "Титаника".
К зиме две тысячи первого британские архивисты передали исследователям объёмный фолиант, с пожелтевшими от времени страницами, обтянутый коричневым дерматином – книгу заказов единственной в то время в Лондоне мастерской по изготовлению париков.
Из записи, датированной 18 марта 1910 года, следовало, что мастером-постижёром Джонатаном Бейкерсфилдом был принят заказ на изготовление парика от Кейтлин Джефферс, дочери Смита Шермана, промышленника, поставлявшего на паровозостроительные заводы Британии высококачественную сталь для котлов, и его супруги, светской дамы и театрального критика Натали Шерман. Сама же Кейтлин Джефферс была супругой инженера телеграфной компании «Маркони» Эдварда Джефферса, пропавшего без вести в Ирландии весной 1912 года. В архивах полиции исследователями было найдено дело о розыске пропавшего инженера крупной фирмы – единственным, что смогли установить в те годы следователи Скотланд-Ярда, было то, что Эдвард Джефферс, оформив двухмесячный отпуск, приобрёл несколько железнодорожных билетов, до Лондона и до Саутгемптона, а также – билет до Ирландского порта Куинстаун на пароход «Титаник». Причём, что явно не соответствовало положению самого Джефферса в обществе, это был билет «третьего класса» - до Куинстауна Джефферс добирался в обществе эмигрантов и отчаянных путешественников, в четырёхместной каюте на самой нижней палубе этого плавучего царства роскоши. Логическая цепочка, выстроенная историками, разбивалась волнами о каменные стены порта Куинстаун – отправившись в путешествие, кроме личных вещей, Джефферс взял с собой принадлежавший жене парик, который почему-то не «покинул» судно вслед за хозяином, а оставался на «Титанике» вплоть до его гибели в Атлантике.

- 4 -

Дневники Кейтлин Джефферс:

«Всеми силами задержать уходящую молодость, или даже вернуть её? Никогда не понимала таких людей, и моя мать – не исключение. С юности наблюдала я её выходы в свет – на мой взгляд, достаточно скучные, но, тем не менее, доставляющие ей и её коллегами какое-то необъяснимое удовольствие. Однообразные приёмы, одни и те же люди, похожие друг на друга спектакли, в которых хоть и играют труппы разных театров, да только вся их игра происходит по какому-то установленному шаблону. И нудные обсуждения в кулуарах – мол, гастроли русской балерины Павловой сильно повлияли на английский балет, а американский балет – слепо скопирован с английского, скопированного с русского. И все эти театральные встречи тоже совершенно однообразны: начинаются с обсуждения последних театральных новинок, затем переходят на моду, а под конец вечера благородные дамы рыдают, перемывая косточки нерадивым мужьям за их равнодушие к искусству. Спасибо Эдварду за терпение – он ни разу не пропустил ни одного мероприятия, настоятельно рекомендованного мамой, как бы ни был он занят. Закулисные склоки его интересуют мало, а вот в вопросах последней моды, как оказалось, он очень даже разбирается. Однажды я случайно увидела его рисунки с эскизами дамских вечерних платьев и мужских костюмов. Эдварда не было дома, его портфель лежал полураскрытым, и из него вывалились несколько листов. Я присела на диван и стала аккуратно укладывать высыпавшиеся листы бумаги обратно в портфель, когда увидела на них эти рисунки, подписанные рукой Эдварда. А когда их увидела мама, то сказала, что Эдвард, не будь он инженером, с лёгкостью составил бы конкуренцию Шанель или Пуаре…"

"…Очередной театральный вечер. Сегодня моя драгоценная мама, видимо, отчаявшись сохранить следы увядающей красоты и молодости, попросила меня сходить с ней к Бейкерсфилду, парикмахеру-универсалу, владеющему Лондонским «Салоном причёсок». Оказалось, она решила заказать себе парик из натуральных волос, оформив заказ через меня. Хотя чего, казалось бы, стесняться? Многие пользуются париками. Правда, её имя весьма известно в лондонских театральных кругах, и она, видимо, не хотела попасть на первые полосы «Таймс» с заголовком под фотографией: «Театральный критик Натали Шерман в новом парике»…»

«…Уже прошло полгода, как не стало мамы. Решили продать её дом. Сегодня попросила Эдварда нанять кэбмена с грузовой повозкой и забрать оттуда некоторые вещи…»

Кейтлин Джефферс не догадывалась, что Эдвард был частым гостем её покойной матери, и именно здесь рождались все его рисунки. Более того, некоторые платья миссис Шерман, в которых она выходила в свет, были созданы по эскизам её зятя, одну из тайн которого она унесла с собой в могилу.

- 5 -
Холодные воды Атлантики. 14 апреля 1912 г. 23.00.

- Мэри Энн, вы превосходно танцуете! Знай я вас раньше, непременно брала бы у вас уроки! - восторженно воскликнула одна из дочерей миссис Вествуд, как только стихла музыка. Миссис Вествуд, закончив аккомпанировать, расслабленно откинулась на спинку стула: - Дамы, сейчас стюард принесёт чай. Поэтому немного отдохнём. И обитательницы салона, заняв места вокруг ломберного столика, вернулись к прерванной партии в бридж.
Мэри Энн и Сандра Льюис направились к выходу на прогулочную палубу, захватив с собой пальто, а Сандра - ещё и меховую горжетку - термометр в круглой бронзовой рамке возле окна показывал ноль по Цельсию.
Помимо того, что Мэри и Сандра жили в одной каюте, их объединяло нечто большее - они были давно знакомы. Сандра была дочерью одной из подруг недавно скончавшейся Натали Шерман, известного театрального критика, к тому же приходящейся тёщей одному из инженеров-связистов, участвовавших в создании "Титаника". А Мэри Энн, как малоизвестный, но весьма и весьма талантливый, по заявлениям покойной миссис Шерман, модельер, должна была отправиться вместе с Сандрой в Нью-Йорк - там Сандра представила бы на дефиле коллекцию платьев, созданных по эскизам Мэри. Да, к великому сожалению, миссис Шерман так и не дождалась запланированной на апрель поездки Сандры и Мэри в Нью-Йорк - полгода назад она скоропостижно скончалась от пневмонии. 
Самой Сандре безумно нравилась эта забавная игра с костюмированным представлением, которое подруги начали разыгрывать с того момента, как поднялись на борт "Титаника" - Сандра - в Саутгемптоне, а Мэри Энн - чуть позже, в шотландском Куинстауне. А уж самую главную тайну, которую скрывала под своей персоной Мэри Энн Джефферсон, Сандра не выдала бы даже под пытками, так она сама говорила.

Встречный холодный ветер слегка трепал волосы, с каждой минутой становилось прохладнее. На палубе, опершись на перила, стояли две девушки и вели непринужденную светскую беседу. - Не угодно ли юным леди чаю? - прервал их разговор невысокий вышколенный стюард с громадным подносом в руках, сервированным к чайной церемонии. Дамы развернулись и вошли в помещение салона вслед за стюардом. Женщины рассаживались за столом, кто-то уже успел, в виду позднего часа, покинуть салон, им на смену пришли и новые гости. В ночной тишине, сдобренной негромкими голосами, три раза ударил колокол, но на него никто из собравшихся в салоне женщин внимания не обратил. Лишь Мэри Энн прислушалась, и поглядела куда-то вперёд, в сторону носа корабля, но не увидев за окнами ничего, кроме ночной черноты и бликов от электрического освещения, вернулась к общению с подругами. Часы на стене салона показывали 23 часа 39 минут.

Через минуту все почувствовали вдруг, как пол под ногами мелко задрожал, и зазвенела посуда на круглом столике. Где-то в недрах корабля раздался глухой, рокочущий звук, который, впрочем, несколькими секундами позднее стих. И тут же  раздались несколько тяжёлых ударов по палубе. Одна из стеклянных стен разлетелась вдребезги, и в салон ввалилась немалых размеров ледяная глыба, перепугав обитателей салона. Все выбежали на палубу, и остолбенели от увиденного - мимо правого борта корабля проплывала громадная, высотой с трёхэтажный дом, ледяная скала. Она находилась настолько близко к корпусу лайнера, что до неё, казалось, можно было дотронуться рукой. Острыми выступающими краями она цепляла обшивку, распарывала фальшборты и обрывала леера, оставляя на палубе щедрые куски льда. Сам корабль трясло, как в лихорадке. Через мгновение всё стихло. Айсберг прошёл справа по борту и скрылся за кормой, растворившись в лёгкой дымке полночного океана.
- Я, конечно, заказывал лёд для шампанского, но не в таком количестве! - раздался мужской голос где-то рядом. В ответ раздался дружный смех его компаньонов, ещё не догадывающихся о масштабах произошедшего.
Женщины зашли обратно в салон - за тёплыми вещами, и тут Мэри обратила внимание на чайный сервиз. После чего отозвала Сандру в сторону. Убедившись, что их никто не слышит, она прошептала: - Сэнди, боюсь, у меня плохие новости. Посмотри на чай в чашках. Ты видишь?
Сандра послушно кивнула - корабль через пять минут после столкновения уже имел ощутимый дифферент на нос, и чай в одной из переполненных чашек медленно переливался через край в блюдце. Это означало только одно - трюмы "Титаника" заполняла вода, и даже водонепроницаемые отсеки уже не могли бы спасти судно.  - Сэнди, сейчас мы спустимся в каюту, - продолжила Мэри. - Заберём оттуда свои вещи и наш чемодан, и я проведу тебя к шлюпочной палубе. Ты должна добраться до Нью-Йорка... В этот момент дверь в салон распахнулась, и молодой стюард, едва отдышавшись, крикнул: - Дамы, корабль тонет! Пройдите на шлюпочную палубу, это ниже, прямо под нами! - и тут же понёсся дальше.
 
- 6 -
Последнее письмо.

Последнее сообщение с «Титаника», содержащее точные координаты гибнущего судна, было принято радистами парохода «Карпатия» в два часа десять минут. Уже через восемь минут корабль,  стремительно погружаясь с чудовищным дифферентом на нос, разломился на две части, обрушив многотонную корму на множество людей в спасательных жилетах, в мгновение ока оказавшихся в ледяных водах Атлантики. А в два часа тридцать минут затопленная носовая часть корабля, утаскивая за собой корму, врезалась в морское дно на глубине трёх с половиной километров.
Сообщение, принятое на «Карпатии», кроме координат, оканчивалось следующими словами: «Сандра, во имя покойной матери моей жены - сделай то, что мы все втроём планировали. Кейтлин, прости меня, и скажи детям, что я люблю их…Я собирался вернуться через месяц. Простите меня и вы, мои милые американские подруги…"

Как скажет впоследствии Маргарет Браун, одна из выживших,  известная также как «Непотопляемая Молли Браун», светская дама и филантроп, создавшая знаменитый «Фонд спасшихся с «Титаника» и лично руководившая созданием и установкой в Нью-Йорке мемориала погибшим (того самого, в виде белого маяка), «все мы обязаны своим спасением капитану «Карпатии» Артуру Рострону, и – прежде всего – таинственной Мэри, этой смелой и отважной женщине…  Когда выяснилось, что «Карпатия», ближайший к нам корабль не знает точно, где мы находимся, нос «Титаника» уже полностью погрузился в воду. За несколько минут до того, как корабль встал почти вертикально, она, категорически отказавшись садиться с нами в шлюпку, сказала, что доберётся до радиостанции и сама передаст координаты судна. Удивительная женщина! Мне очень жаль, что я не могу поблагодарить её лично. Но она сделала всё, и даже больше, чтобы выжили мы!»