Студент на пороге открытия

(Глава из фантастического романа «Тайна горного озера»)

Памятный первый поход юных сельских краеведов в горы — на озеро Шавлинское, как оказалось, навсегда определил жизненный выбор многих его участников.
Безоговорочно решил стать географом Мишка Костромин. В биологи собралась Татьяна Комарова. Тогда как их приятели — Владимир Шестаков с Борисом Малининым выбрали точные науки.
Все из компании так рьяно надумали учиться дальше, как будто чтобы самим себе доказать полную ошибочность тех страхов, которые когда-то чуть внушил им, как, впрочем, как и другим туристам сельской школы, их крайне суеверный проводник из поселка Чибит.
— Смешной он просто, ребята, искренне верит в собственные выдумки! — всегда, при упоминании Ивана Карповича, пыталась заступиться за, понравившегося ей, деда лишь Татьяна Комарова.
— Ничего, докажем ему, что обманывать нехорошо, — горячились при этом ее сверстники, не простившие таежнику его «прикола» со страшными, будто бы сила «можжевелового рая».
Но обижались парни на Чепокова, пока окончательно не пропал у них запал энтузиазма, приобретенный в походе.
Сменились жизненные, как говорится, приоритеты под натиском новых, не менее важных дел.
Следующие каникулы ребята частично провели «в строю».
Почти месяц шагали строем, да изучали оружие в военно - спортивном лагере, организованном для сборов призывников.
Где над ними опять вволю, но на этот раз со всеми основаниями, построжился Борис Ефимович Коротун.
Затем наступила осень. Опять стало не до походов:
 — Настала пора готовиться к выпускным экзаменам.
Дабы, как убеждала приятелей, ставшая совсем красавицей, Татьяна:
— Не стыдно было красоваться в аттестатах зрелости настоящим отметкам, а не признакам серости и лени!
Имелись в виду сплошные пятерки, честно поставленными своим любимчикам преподавателем физкультуры Николаем Петровичем Михеевым.
Он больше не ломал ни рук, ни ног.
Но с того памятного случая привык к присказке:
— Вот поправлюсь, по-настоящему, поведу вас, не до самой Шавлинской коровы, а вообще подальше — туда, где Макар телят не пас!
На едином государственном экзамене — ЕГЭ, однако, его постоянное шефство над самодеятельными краеведами уже помочь не могло.
Только Татьяне Комаровой удалось набрать исключительно завидные баллы:
— С которыми можно было поступить куда угодно.
В чем она и приуспела, отправив свои документы в Новосибирский госуниверситет, куда мечтала поступить все свои зрелые годы.
Туда же, за компанию, надумал идти и Мишка Костромин:
— Из-за, уже не скрываемой ни от кого привязаности к девушке, изменивший своим приятелям.
А уже те далеко не замхивались, выбрав для инженерного образования учебное заведение поближе — Бийский технологический институт.
Сроки для сдачи экзаменов в эти высшие учебные заведения были почти одинаковыми, потому выехали из родного райцентра вместе.
Добрались знакомой компанией на одном поезде до Барнаула.
Там Шестаков с Малининым вышли, чтобы пересесть на рейсовый автобус до Бийска.
Тогда как, пожелавшие им :
 — «Ни пуха, ни пера», и получившие в ответ популярное — «К черту!», — Костромин с Комаровой продолжили свой дальнейший путь поездом до столицы Сибири.
Еще у себя дома, в деревне, не очень-то надеясь на удачу с поступлением в «Универ», Михаил все равно, при любом исходе, решил потратить время прибывания в сибирском столичном городе с пользой.
Настоял перед Татьяной, чтобы она отыскала ему:
 — Свой походный «Шавлинский дневник».
Куда успела записать адрес, выведенный хлоркой на подкладке полевой сумки - планшетке бывшего майора Даурова.
— Хочется мне попытаться установить истину в этом деле с гибелью топографов и мифическим Кер-балыком, — как мог популярнее объяснил он девушке этот свой интерес к «делам давно ушедших дней».
— Как знаешь, — не стала перечить та. — Только, мне кажется, зря время на поиски потеряешь.
Действительно, с послевоенной поездки в Новосибирс провинциального паренька из Чибита Ванюшки Чепокова, много воды утекло:
— Все могло в корне измениться.
Особенно с семьей репресированного военного.
Однако вышло так, как и надеялся Костромин.
...Накануне экзамена по профилирующему предмету — биологии, он на удачу отправился по заученному, как говорится, «на зубок», адресу.
Не послушался Татьяну, предложившему земляку в этот день совсем иное времяпровождение:
— Давай лучше посидим в читальном зале библиотеки над учебниками!
Ведь, как оказалось, кое - чему их в сельской школе просто не учили:
 — Из-за чего следовало изрядно пополнить имеющийся багаж знаний, прежде чем браться за письменную экзаменационную работу.
Идущую в добавок к отметкам по ЕГЭ.
— Ничего, успею с тобой и учебник почитать! — уверил ее Михаил.
Как оказалось, особо не надеявшийся на положительный исход своего визита к родным, погибшего на озере, картографа Даурова.
Но все оказалось иначе.
Престарелая дочь Сергея Львовича Даурова — Ольга Сергеевна более чем радушно приняла неожиданного гостя.
Познакомила она приезжего парня со своим сыном — Игорем.
Тем более, что тот сохранил в душе самые лучшие чувства к своему деду - бывшему особисту, попавшему в немилость к  руководству излишним рвением в деле поиска клада, спрятанного на Алтае Фердинандом Оссендовским.
Они все были буквально поражены тем, что им поведал молодой человек, неожиданно появившийся, чтобы напомнить о прошлом, сохранившемся только в семейный преданиях.
— Нам именно этих показаний так не хватило, когда пытались добиться реабилитации Сергея Львовича! — заявила старушка.
 — Но, ничего, теперь есть с чем продолжить хлопоты! — горячо поддержал бабушку  Дауров-младший.
Они взяли слово с Костромина в том:
— Что он и сам засвидетельствует рассказ Чепокова.
А заодно и поможет, если, конечно, удасться, свести их непосредственно с самим таежником.
Чтобы тот своими письменными показаниями помог им установить истину.
— И тем самым обелить имя, несправедливо репрессированного чекиста — героя Гражданской войны и фронтовика Великой Отечественной.
Взамен, потомки Даурова разрешили Михаилу подробно познакомиться с семейным архивом.
В том числе и теми документами, что были использованы для их заявления в судебные органы, занимавшиеся реабилитацией граждан, погибших в годы сталинских репрессий.
Костромин не мог не обрадоваться столь большой, хотя и совершенно неожиданной удаче в его поисках истины.
После традиционного чаепития, гостя усадили в зале у окна — за круглым столом под белой кружевной скатертью.
На которую щедро выложили бумаги, когда-то заполненные почерком, уже известным Мишке по той карте, что помогла им сходить в поход до Шавлинского озера.
Сергей Львович, как мог более подробно, живописал все то, что случилось с ним в бурные годы молодости, предшествовавшие оседлой службе в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД-СМЕРШ».
Автобиография оказалась куда более захватывающей и занимательной, чем иные приключенческие творения современных беллетристов...
Как стало теперь известно Костромину, в конно-азиатскую дивизию барона Унгерна проверенного коммуниста Даурова заслали из органов разведки красных с далеко идущей целью:
— Не только сообщать обо всем, что происходит в окружении новоявленного диктарора самопровозглашенной им Хутухты, но и постараться свести с ним счеты — престрелить, как обезумевшего от крови дикого зверя.
Вторую часть задания выполнить было не так-то просто. Учитывая просто  маниакальную бдительность генерала.:
— Окружившего себя плотной охраной.
Зато все то, что требовалось узнать про численность «армии» барона, ее вооружении и даже иных тактических с стратегических планах унгерновского командования, успевало уйти «к своим» с многочисленными и весьма подробными посланиями разведчика.
В том числе, как большую удачу, посчитал он личное приглашение генеральского приближенного Оссендовского:
— Принять участие в операции по тайной транспортировке особо - секретного каравана.
Вначале хорунжий Дауров сам считал:
— Везут они оружие для специального боевого отряда, действующего в глубоком тылу «Советов».
Но потом, когда, нарвавшись на стойбище погибшей семьи арата, радом с пещерой, полной костей доисторических чудовищь, тоже потеряли от заразной болезни тягловую силу, убедился в ином предназначении их каравана.
Ведь тогда, получив для обмена на лошадей золотую реликвию — статуэтку «Танцующего Будды», реально узнал:
— В многочисленных тюках находится вовсе не оружие, а совсем иное - сокровища, вывезенные Унгерном из хранилища дворца Богдо-гэгэна.
Сергей Львович и до этого уже вел кое - какую работу по агитации казаков против выполнения приказа барона.
Тут же ему представилась отличная возможность настроить всех на срыв замыслов Унгерна по эвакуации ценностей.
Причем:
 — Без того, чтобы назвать себя тем, кем он был на самом деле — чекистом.
И все уже, казалось бы, удалось сделать:
— Захлопнули, как следует, «капкан» на речной стремнине.
Но совершенно неожиданно, словно по воле злого рока, сопутствовавшего поляку, упустили при этом самого Оссендовского.
От взрыва, брошенной Фердинандом, гранаты погибли тогда не все заговорщики из числа людей Даурова.
В наибольшем удалении от плота оказался тогда, самый преданный Сергею Львовичу человек из его компании — рядовой казак Егор Титов.
Он то и вынес, посеченного осколками, командара в ближайшее село — Иня.
Там, на счастье раненому, нашелся опытный сельскийфельдшер, сумевший спасти хорунжего от, казалось бы, неминуемой смерти.
Потом, подлечившись под надзором медика, Дауров уговорил - таки Титова поехать с ним до Горно — Алтайска. Где лично привел Егора в местное отделение ЧК, как свидетеля гибели «золотого» обоза.
Даурова тогда простили. Сделали скидку за грехи, как кадровому разведчику, а вот белобандита — Титова расстреляли.
Не взяв в расчет даже искреннего содействия казака чекисту.
— Жаль беляка, но что поделаешь. Такова правда жизни! — угрызения совести вовсе не мучили потом Даурова.
Всего себя в остальные годы он посвятил поискам сокровищ, с которыми уплыл на последнем плоту Оссендовский.
Для чего Сергей Львович проделал титаническую работу, собирая сведения обо всем необыкновенном в Горном Алтае.
Надеясь по этим крупицам выйти на место, где мог зарыть свой клад поляк, скрывшийся, явно, налегке...
Костромин, вчитываясь в дневник Даурова, теперь, как и тот когда — то, нынче сам тоже крепко уверовал:
— Сокровища остались именно на Алтае!
Недаром подтверждалось это и официальными данными.
Ведь, как теперь стало известно, про след порученца барона Унгерна чекисты прознали после разгрома банды Семенека:
— Тогда оказавшей Оссендовскому неоценимую помощь в добыче необходимых документов, понадобившихся человеку из свиты диктатора Хутухты, чтобы скрыться за рубеж.
Где его так и не успел настичь даже столь рьяный преследователь, каким был несколько десятков лет майор Дауров...
Глубоко за полночь засиделся над его бумагами Костромин.
Мог бы и еще потратить на это сколько угодно времени, но Ольга Сергеевна извиняюще сообщила:
 — Это все, что у нас осталось.
Костромин заинтересованно переспросил:
 — Так, выходит, было и еще что-то подобное?
Собиравшая в тот момент документы обратно по своим, пожелтевшим от времени, канцелярским папкам «с завязками», старушка утвердительно ответила:
— Разумеется, молодой человек. И это вовсе не секрет.
И тут же добавила, не полагаясь на достаточную осведомленность гостя:
— Но все, что касалось Горного Алтая, моя мама, как и просил ее в своей записке отец, передала Ванятке Чепокову.
Она вновь напомнила Костромину как раз о том, с чем и пожаловал на этот адрес новый визитер с Алтая:
— Многое передала пареньку, когда тот после войны приезжал из Чибита за картой и всеми материалами.
И как не передать, коли они действительно могли помочь таежным изыскателям в выполнение задания топографической экспедиции:
— А значит и в досрочном освобождении Сергея Львовича!
Михаил, при этих словах, не мог не возмутиться прижимистым стариком из тайги.
Хотя и сделал это лишь мысленно, стараясь не разочаровать хозяйку в ее надеждах на столь важного свидетеля:
— Закурковал, выходит, дед Иван остальные-то бумаги!
Да и как было не возмущаться Костромину.
Вспомнил Мишка теперь о том, как нехотя и по капле делился с ними Иван Карпович и в походе, да и в своем аиле:
 — Сокровенными сведениями, выдаваемыми в качестве, якобы, лично собранных, легенд и старинных мифов.
Только вовремя одумался парень от заочных укоров. Вошел в положение охотника, невольно поставив себя на его место:
— Все же не школьникам же сопливым, какими мы тогда были, следовало расскрывать столь сокравенное.
И сам себе, у множества папок с документами даурова поклялся:
— Зато теперь обязательно розыщу старика и узнаю все — как на духу.
Тем более, что и полномочия уже имелись самые настоящие.
В виде, хотя бы, просьбы к Чепокову со стороны семьи Даурова помочь им с посмертной реабилитацией замечетельного предка - невинно осужденного героя Гражданской и Великой Отечественной войн.
...Глубокой ночью и пешком, из - за того, что уже давно не ходил по улицам городской общественный транспорт, добрался Костромин до университетского общежития. Где были поселены абитуриенты.
Пары-другой, оставшихся ему теперь часов на сон явно не хватило абитуриенту на то, чтобы просто выспаться.
Не говоря уже о том, что не успел «соискатель студенческого билета», как следует, подготовиться к экзамену.
— Получил только четверку! — извиняюще показал результат Татьяне Комаровой ее незадачливый земляк — Это не твоя пятерка с «железобетонным» поступлением.
Заодно, чтобы оправдаться перед землячкой о потеряном вечере, подробно рассказал ей обо всем, что сумел узнать в гостях у семьи Дауровых.
Особенно девушку заинтересовал тот момент из воспоминаний бывшего хорунжего, когда тот с отрядом казаков наткнулись на скопище древних скелетов ящеров, собранных неведомой силой в одной, чуть ли не рукотворной пещере, на берегу пересохшего озера.
— Совсем, как на Шавло, — восхитилась заступница мифотворца Чепокова.
После чего устыдилась своего порыва в тот момент, когда так не повезло Костромину с поступлением в Университет.
Забыв на время о его открытиях, она , как могла, пыталась утешить Мишку, но тот уже был переполнен другими планами:
— Прямо отсюда поеду в Бийск. Следом за ребятами. Там попытаюсь поступить!— заявил он Татьяне перед расставанием.
Зато с того момента все у него стало получаться намного лучше.
И баллы по ЕГЭ, и четверка на вступительном экзамене в Новосибирский «Универ» были благосклонно приняты в Бийском педагогическом.
Где Михаила Костромина зачислили студентом на дневное отделение Естественно-географического факультета.
С чем его от всей души и первыми поздравили друзья — Шестаков с Малининым, ставшие к той поре уже, как и мечталось, студентами Бийского технологического института.
...Учиться в одном городе с друзьями детства оказалось очень даже неплохо.
То один, то другой, выезжали «с продразверсткой» в родное село, чтобы вернуться обратно не только с припасами частного хозяйства для себя, но и с гостинцами товарищам от их родных.
Да и на досуге они привыкли время проводить сообща.
Бывали или в походе с Костроминым, или он сам приходил к ним в Центр технического творчества, где не только технически подкованным друзьям удавалось набираться ума - разума по точным наукам, но находилось много интересного даже такому скучному «гуманитарию», как Мишка Костромин.
Во всем он делился с земляками. Кроме, разве что, неразделенного, пока, чувства к Татьяне.
Она же совсем и с головой ушла в науку.
Редко отвечала на письма Михаила. И только однажды вновь потребовала от него полного отчета о том:
 — Какие мысли пришли к нему после посещения Дауровых?
— К которым, — по ее словам. — Самой пришлось сходить, чтобы подробнее узнать о могильнике ящеров.
Оказавшихся, судя по всему, простыми динозаврами. Изучение чьих останков превратилось для Комаровой почти что в навязчивую идею.
Только и приятели не очень-то вдавались в сферу сокровенных тайн. Полностью обременив себя заботами друга, да и свои нещадно взвалив на него в часы досуга.
Правда, на «трудовом семестре» пути - дорожки приятелей расходились.
Володя с Борисом стали завзятыми трудоголиками студенческих строительных отрядов, тогда как Мишку тянуло в горы.
...Только и на него, как на ту старуху, раз случилась поруха.
Вот и на это  лето Михаил Костромин фактически совсем остался без работы, а значит и заработка.
Раньше-то он и мыслей таких не знал:
— Чем занять себя на каникулах?
Лишь останутся позади экзамены за семестр, шлепнут в деканате печать в зачетной книжке о переводе на очередной курс Педагогического университета, как он спешил на турбазу.
Коих немало стало в последнее время в окрестностях той же туристической зоны «Бирюзовая Катунь».
Там, в отделе кадров, его - опытного инструктора-перворазрядника, прежде без лишних слов ставили во главе очередной группы на плановый маршрут.
А вот нынче - от ворот поворот.
— Сам понимаешь, Михаил, сезон особенный. У нас почти все походы отменили, —  словно извиняясь, отказал немалый чин в штатной иерархии турбазы Иван Андреевич Курлепин. — Куда вас — сторонних девать, коли собственным штатным работникам делать нечего.
Глянув в окно, где слонялись без дела какие - то личности, он добавил:
— Едва придумали, чем каждого занять.
Он нисколько не приувиличивал.
Причина, действительно, была - великая сибирская стройка.
Впрочем, так ее могли называть раньше - в незабвенном социалистическом прошлом. Когда было модным:
— Поднимать народ на эпохальные свершения!
С тех же пор, как на войну с предполагаемой Катунской гидроэлектростанцией всем миром приверженцы борьбы за экологию поднялись, особо хвалиться ее фактическим осуществлением мало кому хотелось.
Просто свыклись с мыслью, что нужна электроэнергия и все тут:
— Не мощный каскад ГЭС, так хоть одну станцию все же следует поставить.
Десяток лет с гаком прошло с тех митинговых времен, как оттрубили споры. И вот мало-помалу пошла вверх плотина у Еланды.
И вот теперь — этим летом настал черед ее заполнения.
— Ну а раз так, какие же походы и том районе или сплавы по Катуни? Вдруг, что случится, кто отвечать будет?— рассудили руководители местной уристической индустрии.
И так - то не по душе Михаилу это творение гидроэнергетиков, а тут совсем из — за них, выходит, сезон пропал.
И какой:
— Можно сказать, предпоследний для него — студенческий.
А там уже ожидают защита диплома и распределение на место будущей трудовой деятельности в качестве специалиста — биолога-географа:
— Не до тайги будет!
И подаваться в бойцы стройотрядов, так горячо любимых приятелями, Костромин не особый охотник. Не по нему эта романтика:
— На жаре возиться с глиной, да кирпичами. Гнуть спину от темна до темна.
То ли дело:
— В горы с рюкзачком сходить! В хорошей компании! Да еще — с любимой девушкой!
 Но жизнь есть жизнь и она дает свои осложнения. В том числе — сразу со всех сторон, заставляя смиряться с капризами судьбы:
— Придется видно, обойтись ничегонеделанием.
Ведь не только с путешествиями не повезло на этих каникулах Костромину.
Не удастся, по видимому, целых полгода встретиться и с Татьяной Комаровой, получившей неожиданно, лестное предложение — пройти полевую практику в той науке, которой она решила посвятить себя с головой — Тафономии.
Как-то, при встрече, объясняя Михаилу смысл исследований, она свела их к простому определению:
— Наша ученая дисциплина основывается на поисках останков ископаемых животных.
— Динозавров, например? — заинтересовался Мишка.
— И динозавров — горячо высказалась та, — более того — их в основном.
Выяснилось, что первым шагом в этом направлении для Татьяны и стал как раз тот самый их первый горный поход на Шавлинское озеро.
Не забыв удивительную историю с Кер-балыком, поведанную проводником, она уже на первом курсе Университета всерьез занялась выяснением реальности подобных легенд
— Ну не верится, что все исполины, просуществовали только в мезозое и полностью вымерли еще миллионы лет назад — в конце мелового периода!
Особенным импульсом к новым исследованиям стала неожиданная находка, сделанная архиологами в девяностых годах двадцатого века в Сибири.
Тогда, под городом Мариинском удалось отыскать кости динозавров, датированных, согласно анализу всего — то десятью веками.
— Выходит эти ящеры — чуть ли не наши современники?!
Только редкостность подобного открытия заключалась в том, что в обычной таежной глуши, практически невозможно вести планомерный поиск костей динозавров, покрытых не просто толщей поздних наслоений грунта, но и обильной растительности.
Не то, что в степной или пустынной зоне, где все на виду еще и благодаря выветриванию породы.
Тафономия так увлекла Татьяну, что даже в горы с Костроминым и остальными друзьями она за все эти студенческие годы выравалась только пару раз, да и то, лишь на младших университетских курсах.
А вот теперь она в студенческтй экспедиции.
А там, на последнем курсе, по словам девушки, почти шесть месяцев Михаил и вообще не сможет увидеть девушку.
— Обещают направить, по обмену в международную экспедицию, которой предстояло работать в пустыне Гоби, где и зародилась самы их наука, благодаря открытиям знаменитого ученого Ивана Ефремова.
— И знаменитого фантаста! — подковырнул тогда, при разговори Костромин.
— Ну и что же?
— Как что? — не сдавался скептик. — Он, ведь тоже писал про Шавлинское озеро.
— Только не в связи с Кер-былыком, — парировала нападки на своего знаменитого коллегу будущее светило Тафономии.
Теперь же вот, их споры:
— Что важнее — живая, современная природа гор или окаменелая? — разрешились поездкой Татьяны с другими искателями костей доисторических — ископаемых животных.
Тогда как Мишка оставался при своих:
— Ни походов, ни других интересных занятий.
Однако, не садиться же на шею старикам-родителям ему — здоровому парню?
Нужно что-то придумать:
— Найти дело, подзаработать хотя бы на новую одежду к занятиям в Университете!.
Каждый день уже с утра «обрывает» он телефон на общежитской вахте.
Названивает куда только может – насчет временного трудоустройства.
Так надоел своим трезвоном вахтерше, что та и посоветовала:
— Подавайся - ка ты, милок пустопорожний, к себе в деревню. И стариков своих порадуешь, и на природе доброе занятие они тебе подыщут. Мало ли там фермеров? И каждому рабочие руки требуются на сезон.
— Ведь, верно она говорит, — задумавшись, Мишка запустил пятерню в свою лохматую .шевелюру.
Вздохнул облегченно от столь неожиданного и в то же время простого решения всех проблем, да и пошел на верх - в свою комнату за вещами.
 — Сегодня и поеду вечерним же поездом, — обернувшись с лестницы, бросил ондоброхотливой тетке. — Спасибо за совет!
Что за сборы у студента?
Поскидал в сумку брюки с рубашками, сдал комендантше постель и готов в дорогу:
 — На все четыре стороны.
Ну а пока есть время до отправления поезда, подался Мишка в кино:
— Чтобы сразу после сеанса ехать на вокзал.
Только не успел осуществить задуманное.
Уже на улице внимание студента — старшекурсника привлек, тормознувшая рядом с крыльцом, желтая «Газель» с броской разнгоцветной эмблемой «Бирюзовой Катуни» на пыльном боку.
 — Вот хорошо, Михаил, что тебя застали, —  из распахнувшейся двери выскочил навстречу парню сам Курлепин, увидеть которого Костромин в обозримом будущем больше не ожидал. — Весь телефон разбил, пытаясь до твоей общаги дозвониться, вот и пришлось самому нагрянуть.
И впрямь — затурканный вид его подтверждал слова о запарке, наступившей после известного провала туристического сезона.
 — Что за спешка, Иван Андреевич? — удивился Костромин взволнованности туроператора.
— «ЧП» у нас на .турбазе, — ответил тот.— Выручай!
— Неужели спасательные работы? — воспрянул духом Мишка. — Так я хоть сейчас готов!
— Да нет, — улыбнулся Курлепин непонятливости парня. — Иное у нас...
Что ни говори, а на турбазе, судя по дальнейшему рассказу Курлепина, действительно, произошло нечто из ряда вон выходящее:
— Серьезный интурист пожаловал.
И хотя бы был из тех, кто по разряду «матрасников» проходит - не из люда все больше просто отдыхающего.
— Этому-то сплав подавай по самой Катуни.
— Но ведь плотину ГЭС заполняют. Потому запрещено по реке спускаться, — не удержался Михаил. — Сами мне об этом рассказывали!
После чего пришел черед смешаться “завирущему» представителю турбазы.
Но не надолго:
— Запрета, впрочем, особенно строгого нет. Да и деньги он хорошие предложил. А кто же от валюты откажется.
Курлепин хитровато улыбнулся:
— Вот срочно инструктора ищем.
Он вопрошающе уставился прямо в лицо Костромину:
— Может, согласишься?
После чего опять пустился на уговоры:
— И по времени все ладно выходит.
Словно в подтверждении своих доводов, даже продемонстрировал календарь на личных и весьма дорогих наручных часах:
 — Успеете закончить сплав до заполнения долины Еланда.
Тут у Курлепина, вдобавок, нашелся мощный союзник.
 — Соглашайся, парень, — буркнул со своего места водитель автобуса. — Маршрут-то этот необычный еще и тем, что последний такой.
И Костромина осенило недосказанное:
— Там уже не река, а море будет.
Время раздумий закончилось, так и не начавшись как следует.
— Была не была, — махнул рукой Костромин, —  поехали.
— А вещи? — обрадовался туроператор.
— У меня все с собой. Снаряжение же у вас подберем.
— Конечно, конечно, — расплылся в улыбке Курлепин. — Ни в чем отказа не будет.
Тут же скомандовал водителю:
 — Заводи. Поехали.
Этому разговору Костромина с Курлепиным у крыльца университетского общежития предшествовал целый ряд событий.
Как раз и взвинтивших настроение туроператора до отчаянности, с какой он пытался, правда,  не без успеха, уговорить Мишку на безрассудство:
— Провести каникулы на дне будущего моря.