Колонизатор

  Шри-Ланка   когда-то была голландской, а позднее британской колонией. Сейчас это «экзотика» для туристов и повседневное выживание для местного населения. Я наблюдала цейлонские будни, поселившись недалеко от Коломбо  в небольшом флигеле дома тех, кто смог вырваться. Дети моих хозяев учились в Канаде,  дом состоял из 7 комнат и пристройки, куда они пускали туристов, двор каждое утро подметал хозяин, или, правильнее сказать – муж хозяйки. Там вся власть сосредоточена в руках женщин- от президентской до семейной, поэтому отношение к женщинам- весьма уважительное, а к белым – почти до обожествления.

Пара недель прошла в изучении острова. За это время я почти привыкла к магнолиям, пальмам и карри. Общения было немного, в основном, с туристами из соседнего отеля и смотрителем пляжа с необыкновенным именем Сильва. Ему было около 80 и он знал уже все об этом мире. А также знал неплохо английский, что являлось важным инструментом  для передачи данных окружающим. Я приставала с вопросами и получала ответы о том, как живет семья из 8 человек под тентом на пляже, как уходят рыбаки в 4 утра в море, и как жаль, когда некому продать рыбу.  Как празднуют день полнолуния – праздник Пойя – раз в месяц – все собираются на пляже, мужчины в плавках оживленно обсуждают новости, женщины в сари  восторженно и наивно резвятся с детьми у кромки воды, все счастливы, едят и пьют, выражают полное согласие с происходящим и с устройством жизни. Также объяснил мне Сильва, почему в 7 вечера на закате весь поселок выстраивается лицом к океану. Они прощаются с солнцем, благодарят его за день, который прошел, говорят «спокойной ночи». На экваторе солнце всегда садится в одно и то же время  и очень быстро становится темно.

Мы, западные, не привыкли спать  по солнцу. Для нас с электрическим светом начинается интрига вечера.  Надо что-то предпринять, надо демонстрировать макияж и плечи.  Надо сказать, что через недели полторы после приезда на остров  я неожиданно   влилась в милую интернациональную компанию, состоящую из Энтони – англичанина, Санджю – местного парня, сына владельца японского автосалона, и Юкко – японки, самой младшей среди нас, никогда не купающейся и всего остерегающейся. Началось все просто волшебно. У входа на пляж красовались две  мужские фигуры. Они без всякого стеснения осмотрели меня с головы до пят и по очереди представились. Знаете, так бывает – то никого, то сразу два. Хотелось в  первые секунд пять выбрать кого-то одного, но я не смогла этого сделать даже после двух дней.  Энтони поведал мне печальную историю своего бегства с холодной родины. «Я не нужен Англии, я не нужен там никому. Все, то я познал там – это бесконечные варианты использования друг друга. Иногда на уровне человек-человек, но чаще в масштабах корпорация – человек, страна- личность. Я считаю, что рабство в Англии процветает. Оно приняло неожиданные формы – оно обрело голоса успешных бизнесменов, надело маски всевозможных формул «процветания», но оно так же равнодушно к свободе человека, к его индивидуальности и внутренним потребностям, как и сотни лет назад. Я решил остаться здесь, на Цейлоне.  Женюсь на  местной,  буду жить простой жизнью и каждый день провожать солнце.»  В его чуть согнутой спине читался груз перелистанных книг и часы раздумий в интерьере типичной английской библиотеки отца с антикварным столом и кожаным креслом. Было в нем что-то от Стинга, попахивало Голсуорси и совсем ничего от Байрона. Я люблю почему-то Байрона с детства.  Не смотря на его нетипичные замыслы, мы прозвали его в шутку  «колонизатором» за его резко отличавшийся слегка пессимистичный  взгляд на жизнь  и британское происхождение.

Энтони был мне понятным, белым и западным. И это неумолимо сокращало дистанцию между нами на фоне наших темноволосых друзей, говорящих на том же английском языке, однако, говорящих о другом.  Санджю имел голландские корни по материнской линии и был ланкийцем  по отцу. Он отличался от местных  тем, что держался непринужденно и явно привык к вниманию со стороны девушек. На побережье он приехал как все мы – к океану, ибо дом родителей находился в глубине острова, а в декабре там очень жарко и ему просто хотелось купаться.  Он вообще  больше напоминал латиноса, чем индуса. Может юыть беззаботностью и легкостью.  Его родиной запросто могла быть Бразилия или Венесуэла.  Благодаря его неиссякаемым историям любой вечер был полон хохота и виски, поскольку каждый его опус сопровождался тостом «Вот за это и предлагаю выпить!»

 Для Юкко все было «невероятным и замечательным». Ее платья  имели форму футляров и никогда не отворялись. Ее идеальная кожа лица светилась  и днем и в свете свечки ночного ресторанчика на берегу, а зубы вызывали зависть  и комплексы.   Юкко пила колу без виски потому что боялась потерять контроль в компании мужчин, как поведала мне по секрету на пляже, истекая пОтом в одном их  своих футляров.  Однако, она была очень ценным членом нашего экипажа, потому что в моменты, когда Санджю слишком концентрировался на моих плечах, взглядом снимая бретельку топа, Энтони начинал уходить в себя и грустнеть еще больше, и Юкко Шехерезадой начинала солировать пересказом какого-то очередного учебника географии или истории. У нее не было личных историй в отличие от  бразильянского ланкийца, но были безупречные голос и дикция и, что самое главное, трезвый, не разбавленный флиртом, мозг.

Сколько вечеров могло это длиться? Напряжение росло, не спрашивая нас, что мы выбрали. Вернее, кого я выбрала. Энтони молил взглядом, Санджю жег темпераментом. А Юкко была просто предателем! Все бы устроилось само собой, сними она свой водолазный костюм и превратись в нормальную девчонку! У Индийского океана, где тепло и сыро,  и жизнь естественна как в утробе матери, не хочется ничего решать. Энтони вызывал все мои культурные рефлексии, мой мозг выдавал реакцию соответствия со всеми «положительными» героями, когда –либо зафиксированными в человеческой истории. Санджю отключал мозг, лазером своих черных глаз проникая прямо к природе моего  существа, виртуозно нажимая  на кнопки желаний и чувств. 

«Я хотел бы рассказать  тебе одну вещь…» -Энтони начал почти не глядя на меня. «Я думаю, как раз ТЫ  поймешь это…» В его лице не было ничего, намекающего на интимное продолжение вечера.  Как же я любила его благородный профиль  в тот момент. Конечно же он. Он должен быть.  Не только зов природы должен быть в основе любых отношений, а это нечто бОльшее, понятное только нам. И сейчас он мне раскроет тайну… И… Простой гостиничный номер  за 10$. Таких частных отелей полно на побережье. Они не имеют никакой звездности и невероятно уютные.  Чувствуешь себя как дома с первого дня.  Все, что поведал мне Энтони,  было очередным куском его печально – пафосной биографии и на деле  было не более чем примитивнейшей манипуляцией отличника западного мышления для достижения конкретных, незамысловатых целей.  Его цели были до такой степени  незамысловатыми, что через две минуты с небольшим при попытках как-то это продолжить, я была награждена титулом нимфоманки и одарена высокомерным и очень по-английски холодным  презрительным взглядом.  Он смотрел в раскрытое окно, скрестив руки на груди. Эта поза говорила:" Можешь идти.  Больше ты не нужна."  Меня уже, кажется, не существовало в этой комнате.

В холле сидел Санджю и переключал программы телевизора. Они что-то негромко обсуждали с хозяином отеля на сингальском языке.   «Провал!»- мой мозг ничего не придумывал, кроме спасения бегством сразу от всех и всего. «Я не умею выбирать!» Плети самобичевания  как змеи шипели что-то самоуничижительное. Он встал и направился ко мне. «Позор!!!» Если я вышла из номера Энтони, то  все так понятно! Все так… неромантично и блекло. А могло случиться сотнями других способов! Я выскочила из отеля  и почти побежала вдоль океана.  Было темно. Луна выдавала минимум света для ориентации.  Он пытался остановить меня, но на свое имя я не реагировала.  Тогда он закричал: « Крабы! Смотри под ноги! Крабы повсюду!» У меня отлично поставленный голос и крик,  который слышала ланкийская деревня в ту ночь, уверена, разбудил немало младенцев.  Нет, не то, чтобы я боюсь крабов. Просто, приглядевшись, я увидела такое количество существ, ползущих из океана  бочком по песку, что это выглядело атакой против человечества или отдельных его представителей.   В общем, в конце любой  нормальной истории, герой должен спасти героиню от чего-то или кого-то. Или от всего сразу – как в этом случае… И желательно , знать  места на пляже, куда никакие морские и сухопутные чудовища не доползают. Ни на  больших кораблях, ни пешком, неуклюже переставляя клешни.   И где песок до утра остается теплым…
4.12.2011

Опубликовано в журнале "Настроение", г. Архангельск  issuu.com/nastroenie29/docs/nastroenie  на стр. 60-62