День четвёртый

       Ботинки Лотты забрызганы грязью, глаза её светятся, а на счастливом лице девушка пытается удержать извиняющуюся улыбку. Она стоит в дверях, кутая в свой светло-серый весенний плащ маленький дрожащий пушистый комочек.
- Лотта, это что, ЩЕНОК? - строго уточняет Джен, уперев руки в бока.
       Вместо ответа дымчато- серое существо смешно чихает. Джен поджимает губы и качает головой. 
- Ты ведь собиралась на работу, - говорит она, с едва уловимой улыбкой в голосе.
- Ну не нужна им сегодня пианистка, - смеясь, оправдывается Лотта. - А он посмотри какой милый! Разве можно было не взять его с собой?
-  А почему ты вся в грязи? - не унимается Джен.
- Ну... знаешь, как трудно было его догнать?
- Отлично! - теперь Джен уже не пытается сдерживать смеха. 
- Значит, ты ещё и гонялась по дворам за этой собакой! Но Лотти, что мы будем с ним делать?
- Для начала искупаем, наверное. 

       Щенка после долгих споров решают назвать Бэзилом в честь героя романа Уилки Коллинза. Выкупавшись, он сначала долго спит в корзине для белья, а проснувшись, бегает по дому, задорно и тоненько тяфкая. Джен ворчит, что он вырастет огромной собакой, и съест и обеих, но Лотта знает, что на самом деле она довольна.             
       Джен ещё с утра замечает, что Лотта слегка покашливает, но ближе к вечеру кашель становится сильнее. Выглядит она тоже неважно - слишком бледная, с нездоровым блеском в глазах, совсем не таким весёлым, как утром. 
- Я подогрею тебе вина со специями, - говорит Джен, зайдя вечером в комнату сестры. 
       Лотта сидит на кровати по-турецки, с открытым нетбуком на коленях, а рядом с ней, уютно свернувшись калачиком, посапывает малютка-Бэзил. 
- Зачем? - оторвавшись от монитора, рассеянно спрашивает она.
- Мама всегда делала грог, если мы болели, - пожимает плечами Джен.
- Я не заболела, я просто... - очередной приступ кашля не даёт Лотте закончить.
- Ну конечно. Я очень хорошо вижу, как ты здорова, - саркастически замечает Джен. - Промочила ноги, бегая за этим существом, ещё и сняла плащ... Подожди, это что там, письмо?
- Нет.
       Лотта поспешно захлопывает крышку нетбука, машинальным, уже  привычным жестом гладит дымчато-серую шёрстку Бэзила, и несколько секунд внимательно смотрит на сестру. Джен садится рядом с ней, понимая, что Лотта хочет сказать что-то важное.
- Это не письмо, Дженни, - говорит она наконец. - С письмами покончено, по крайней мере - пока. Я пишу... это вроде какой-то исповеди. Мне нужно высказаться, но я уже знаю - никто не услышит.
- Я тебя слышу, - тихо говорит Джен.
- Знаю, но это... вот, ты помнишь Полли?
- Конечно. Вы с неё очень дружили...
- А потом она решила, что я ей больше не друг - и прощай. Так вот, она мне снилась сегодня под утро. Приходила, садилась на нашем диване в гостиной, объясняла мне что-то, просила просила прощенья, а я - у неё. Не помню за что, но просила. А потом я проснулась и поняла, что этого никогда не случится, и стало так... пусто. Я хочу поговорить с ней - и не могу. 
- А с Дариусом? - осторожно спрашивает Джен.
- А что Дариус? Я вполне заслужила то, что он потерял ко мне интерес.
- А ты уверена, что он его потерял? И в том, что ты - заслужила?
- В последнем - вполне, - отвечает Лотта. - Когда у нас только началась переписка, у Дариуса была девушка, и я это знала. Но ты бы видела, какие письма мы с ним писали друг другу! Я знаю, это нельзя назвать серьёзным, но всё-таки, я должна была это прекратить. 
- Ты не можешь винить себя в этом, - возражает Джен. - Это была только переписка, и ты, образно говоря, не крала чужие конфеты.
- Нет, - неожиданно зло произносит Лотта. - Но я таскала фантики от чужих конфет! Красивые слова - это ведь фантики, в которые должны быть обёрнуты настоящие чувства. Но мне нравились эти украденные красивые слова, и я не спешила возвращать их на место. А значит - кому-то, возможно, доставались конфеты без фантиков, чьё-то счастье было не полным... Потом наши письма, конечно, пошли по другому руслу, мы стали друзьями, но... я виновата, Джен. Я всегда говорила о каких-то принципах, не понимая, что сама следовала им далеко не всегда.
- В таком случае, я ещё хуже.
- Это ещё почему?
       Джен тяжело вздыхает, откладывает в сторону нетбук и  устраивается на кровати, положив голову на колени Лотты. 
- Я врала Сэту, - говорит она. - Я с самого начала знала, какой он, я знала, что ему нравятся парни, но я ничего не могла поделать с тем, что полюбила его. Я стала делать вид, что он нужен мне только как друг или брат, я сама познакомила его с Артуром, с которым у нас всё тогда было в порядке... Но страшно не это. Ты помнишь, что я тогда говорила Сэту?
       Лотте страшно от того, как Джен сухо и зло смеётся, вспоминая об этом. Она помнит. Помнит, что её сестра говорила, будто она хочет спасти Сэта, наставить его на истинный путь...
- Я ходила в церковь каждое воскресение, - продолжает Джен. - Я знала, что говорит Библия о таких, как он, я знала, что с точки зрения христианства всё это грех, пусть даже все и считают иначе. Да и сама я всегда думала, что это - не здОрово и не здорОво. Но я врала. Я хотела переделать его не поэтому, в глубине души я просто хотела, чтобы Сэт был со мной.А он грубил мне, говорил жуткие вещи, а потом...
- Потом ты застала его с Артуром.
- И я это заслужила.
       Лотта знает, что она не права, но возразить не может: она поднимет, что чувствует Джен. В каком-то смысле, все мы заслужили наши беды своими ошибками. Но она снова думает о том, как вышло так, что они стали такими. Как вышло, что девочки, которые сидели  когда-то под ивой в объятиях золотисто-зелёных лучей, проникавших сквозь листья, и, весело смеясь, мечтали, как изменят мир к лучшему и непременно кого-то спасут, стали вдруг теми, кто обо всём сожалеет. Теми, кто знает, что всё на свете сделал неправильно, но понятия не имеет, как это изменить. Разве что, снова усесться под ивой и помечтать? Ведь это именно тогда к ним приходили правильные мысли.               
        К тому же - у них теперь есть собака.
- Знаешь, Джен, - говорит Лотта с внезапным вдохновением. Рука её снова тянется к спящему Бэзилу, его тёплая шерсть приятно успокаивает, греет. - Это ведь я у нас вечно драматизирую и с трудом принимаю решения. А ты не такая, ты сильнее. И если ты считаешь, что в чём-то виновата, ты завтра позвонишь Сэту и поговоришь с ним. Всё это не может так кончится.
       Джен поднимается с кровати, качает головой, грустно, но как-то светло улыбнувшись:
- Нет, это лишнее, всё уже в прошлом. Я всё-таки принесу тебе грог.
      Ложатся спать ещё до полуночи. Лотта всё ещё кашляет, и Джен решает остаться с ней. Она засыпает, обняв сестру и чувствуя под боком пушистого,  тёплого Бэзила, которого - успевает подумать Джен, засыпая - она всё-таки уже успела полюбить.

       Телефонный звонок заставляет Лотту проснуться сразу и окончательно. Она рывком садится на кровати и понимает, что за окнами всё ещё темно. Часы на тумбочке показывают третий час ночи. Джен ворочается и что-то бормочет, но всё ещё спит, и Лотта произносит в трубку как можно тише:
- Алло.
- Шарлотт?
       Сердце Лотты тяжёлым камнем падает вниз. Так её называл лишь один человек, и этот человек не стал бы звонить им  без важной причины. Артур... Лотта замечает, что голос у него какой-то серый, неестественно-спокойный, с горьковатым металлическим призвуком.
- Что случилось? - выдыхает она.
- Прости, что в такое время, Шарлотт... Я знаю, это не слишком уместно, но я вдруг подумал... вы должны знать. Сэт разбился на центральном шоссе час назад.
- Он...?
- Насмерть.         
       Телефонные гудки бесстрастно отсчитывают секунды. Лотта смотрит на Джен, которой вот-вот придётся проснуться. Но не сейчас. Ещё через несколько телефонных гудков. 
       Один... Два...

Музыка: Depeche Mode , «Wrong!»