Предмет восхищения миллионов

'Кхы-кхы-кхы!'- тишину его тёмной комнаты нарушил дикий раскат кашля. 'Уже без крови',- сказал он, посмотрев под светом серого окна на руку. Хотел было включить свет, но вмешалось три обыденных обстоятельства:
*не хотелось вставать с тёплой, но уже давно не свежой постели;
*не хотелось нарушать гармонию звуков с запотевшего, как и он сам, окна и этой навеевающей дивные мысли темноты;
*ему отключили электричество. Ему никогда не нравились те серые, прозаические бумажки, приходящие с ЖЭК-а, которые так и пахли каким-то долгом.
А кому он должен? Он- известный поэт, литературный критик. Человек, который играл в карты с артистами, ездил на охоту с министрами. И о каком долге может идти речь? Это они обязаны ему. Его фейлетоны рвали пупы политически настроеным людям, его попурри так трепетно ожидала Она...
Но вставать надо было. Дикий сквозняк потушил огонь в печке. 'Чирк-чирк...' Спичка не слушалась его. 'Да хрен с ней!'- разозлился, и полез в шкаф. Обитающая там мышь даже не пошевелилась, когда его рука потянулась за шубой. Он ценил меха. 'Мой плюшевый мишка'- говорили ему толпы его пасий. Мысль о любовницах согрела 60-тилетнюю душу. Где они? Как они? Лида, как он знает, умерла. Мария находится в психиатрической больнице. Ольга... Она поддерживала его, давала взаймы, помогла ему вылечиться от алкоголизма, но он не устоял перед чарами молоденькой балерины Насти. 'Николай Второй тоже ''поддерживал балет''- саркастически помышлял он, во время интимных сцен.
Но вернёмся к шубе. Пропахнутую нафталином, он накинул её поверх пижамы. Туча насекомых начала судорожно бежать, проверяя его на боязнь щекотки, а из воротника выскочила мышь. 'Почему я не додумался их есть'- подумал старик, и представил хрупкое тельце маленькой твари на вертеле. Засосало под ложечкой. Подошёл к столу, открыл коробку из-под обуви, что служила ему хлебницей. Из неё повеяло запахом плесени. Но при этом он не обнаружил там ни крошки хлеба. 'Хех, так-с, что завтра понести в ломбард'- сказал он сам себе, как-то мерзко улыбаясь. Снял кольцо. Последнее. Подарок от известной писательницы, с которой он крутил шуры-муры в Кисловодске в 69 году, когда ещё был горячим и молодым журналистом, недавно окончившим жур-фак. Писательнице было 40, и кроме незабываемых ночей в её номере, она дала билет в жизнь- познакомила с кем-надо. Она вскоре бросила своего мужа, и ушла... К нему. А он её не просил об этом. 'Пошла вон, старуха!'
Зажёг свечу. На столе валялись рукописи. Это- его гордость, которую он, унижаясь, носил по местным газетам. 'Не формат'- говорили одни. 'Понимаете, у нас есть определённая смета'- смущаясь пред его небритым лицом твердили одни. А раньше журналы в очередь становились, чтоб напечатать его произведения.
'Кхы-кхы-кхы!' Он уже привык к этим приступам кашля, и, кажется, ему будет скучно без него. Он- единственный, кто слушает его, но часто перебивает его для входа в диспут. 'Открытая форма туберкулёза. Срочно надо лечится'- говорила женщина-врач. О, ещё двадцать лет назад она бы его лечила бесплатно, проводя с ним реабилитационный период в постеле. А сейчас...
Хотя... Это слишком прозаическая смерть. Лучше напиться абсента, или стать жертвой режима. 'Чёртова демократия... Не даст нормально сдохнуть'- смеясь сказал он, и принялся за написание очередного шедевра, которого никто не увидит...