Пуговица

Хмурое осеннее утро настырно просачивалось сквозь плотные шторы и легонько гладило его по небритой щеке. Сон уже давно растаял в утренней московской мгле, но вставать не хотелось. Юрий силился вспомнить, что снилось ему ночью. Какие-то неясные тени мелькали на границе сознания и предчувствия. Что-то важное. Но он не мог вспомнить что. Только одну деталь удалось забрать у сна — глаза. Красивые чёрные как безлунная ночь глаза. Больше ничего.

Он лежал и смотрел на огонёк лампадки перед иконой Богородицы, которая стояла на комоде справа от большого книжного шкафа на который сверху были навалены уже не помещающиеся в него книги, папки с делами и разные другие «дорогие» мелочи. Ему подумалось, что это очень похоже не его жизнь набитую до отказа разной ерундой, а что-то доброе, вечное, важное всегда где-то рядом, но не в нём.
Юрий не был набожным человеком. В церкви он бывал крайне редко. Но он любил живой огонь. А икону доставшуюся ему от бабушки он хранил как память о семье, о детстве, и о всех тех, кого уже нельзя было вернуть. Бабушка рассказывала, что икона единственное что осталось после того, как сгорел их дом. Рамы у иконы не было, а серебряное обложение было в нескольких местах закопчённым. С иконы на Юрия смотрела большими немного печальными, но удивительно выразительными глазами Богородица. Лампада освещала её лицо и от этого то становилось ещё более живым, как будто Святая Дева что-то хотела сказать ему, но он не мог понять что.

Юрий встал и подошёл к окну.  Шёл дождь, обычный холодный московский октябрьский дождь. Низкие тучи не жалели воды для серого города съёжившегося под ними. «Может быть не ходить никуда...», - прищурилась в голове мысль. Эх, валяться бы под пледом в кресле у окна, пить глинтвейн, и грустить под Пастернака, поглаживая чью-нибудь тёплую округлость... Но сегодня это была непозволительная роскошь. Он не хотел ехать в город, но город  хотел и требовал взаимности. Отменить встречу, которую он ждал два месяца было нельзя. От этого зависело всё. Если его проект сегодня одобрят, а уж он постарается, что бы так и было, то как говорится: его желания позавидуют его возможностям.

Пора...

Короткие сборы. Он сразу решил, что сегодня поедет на метро. В такую погоду каждая московская сволочь норовит пользоваться машиной вместо зонтика. В другой день он бы и сам составил им компанию. Но не сегодня. Ставка была слишком велика, что бы позволить себе опоздать.

Он смёл в сумку планшетку с презентацией, три распечатанных экземпляра проекта  и уже собрался выходить, но остановился возле иконы. Внимательные глаза Богородицы смотрели на него с ожиданием. Неожиданно для себя самого Юрий перекрестился прошептав себе под нос «Господи, благослови!» и вышел из квартиры.

Шагая к метро под дождём, перешагивая особенно подозрительные лужи он думал о том, что ТЭО проекта ему не нравится. Он никогда не был силён в экономике, это был не его конёк. Вот коммуникации это да. Тут он был царь и бог. Перевести с русского на русский, обосновать, дать прочувствовать, убедить — в этом ему не было равных. Конечно будет тяжело, если они не удовлетворятся расчётом. Но уж он то постарается, что бы к моменту когда разговор дойдёт до денег, инвесторы были в восторге от ошеломляющих перспектив...

Метро дохнуло в лицо теплом. Юрий спустился по лестнице и заняв позицию на платформе посмотрел в тоннель откуда должен был появиться поезд. Справа от него на перроне стояла девушка в тёмном плаще. С её спутанных и промокших волос стекали настоящие ручьи. Незнакомка зябко куталась в мокрый плащ и от этого ещё больше становилась похожа на брошенного щенка. «Эх, согреть бы такую...», - шепнули Юрию тестостероны.

Он уже больше минуты рассматривал это мокрое существо и не мог понять, что в ней так притягивает его. Она была невысокого роста, тёмные почти чёрные волосы, точёные аристократические черты лица. Глаз он рассмотреть не мог, потому что девушка смотрела прямо перед собой уперевшись взглядом в стену платформы, при этом поминутно чуть заметно вздрагивая. Из под мокрых по колено джинсов выглядывали мужского фасона ботинки в которых судя по всему должна была хлюпать вода.

Его размышления прервал поезд. Собравшаяся толпа подхватила их и внесла в пустой ещё на конечной станции вагон. Юрий проскочил на свободное место. И уже сев снова увидел мокрую незнакомку. Девушка вжалась в угол между дверьми и креслами, и старательно изучала пол под ногами.

Конечно Юрий и раньше бывал в метро и видел в нём самых разных персонажей. Он знал, что самый верный способ узнать чем живут люди, это спуститься в метро. Метро как огромный рентгеновский аппарат всегда расскажет всю правду о жизни. «Следующая станция Динамо», - прервал его размышления мужской голос. «А правда, интересно, динамо или не динамо?», - снова проснулись юрины тестостероны. «Наверное разругалась со своим... или роднёй, и пошла мстить миру. При таком раскладе, мы вполне можем отомстить вместе...», - нашёптывал Юрию возбуждённый внезапной перспективой мозг.

«Станция Маяковская», - пробубнил метрошный диктор. От этой простой фразы девушка вздрогнула, как будто проснувшись от кошмара. На мгновение её взгляд скользнул по людям и он впервые встретился с ней глазами. Юрия словно обожгло. Он мог поклясться, что уже видел эти чёрные бездонные глаза. Девушка рванулась через толпу к выходу. И вместе с ней рванулось время подхватывая своим ураганом события. Незнакомка зацепилась плащём за рюкзак стоящего рядом парня. Она с силой рванула полу плаща и одна из пуговиц оторвалась и снайперски ударила Юрия в грудь. Девушка же не заметив потери вырвалась из вагона. Юрий зажал в руке пуговицу и бросился вслед. Уже начавшие входить в вагон люди швыряли в него полные возмущения фразы про «надо на выход заранее готовиться». Но он не слышал их.

Чёрный плащ мелькал между людей. Юрий ловко лавировал между ними словно заправский горнолыжник. Вправо, влево, вправо, влево... Он догнал её где-то под «чайками». «Девушка!», - крикнул он и схватил её за рукав. Она обернулась на него. Из её чёрных глаз на него обрушилась волна ужаса, злости, растерянности и боли. Юрий забыл зачем бежал. «ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ! ПУСТИИИ!», - донёсся до ошеломлённого слуха срывающийся на визг крик. Она вырвала рукав из его ладони и попятилась назад. Её глаза метались по Юрию. А он стаял остолбенев от такого неожиданного разворота. Прохожие стали оглядываться с осуждением на «ссорящуюся парочку». «Стыдно выяснять отношения посреди метро», читалось в их глазах.  Девушка пятилась.
- Я... Тут... вот... Пуговица..., - промямлил Юрий и разжал ладонь на которой лежала большая круглая пуговица с остатками нитки. Девушка продолжала одновременно пятиться и таращить глаза то на Юрия, то на его протянутую ладонь. Происходящее дальше стало разворачиваться как в замедленной съёмке: она делает шаг разворачивается, спотыкается о чью-то сумку, неуклюже взмахивает руками и начинает падать с перрона на рельсы. Он видит её глаза полные растерянности...

Юрий не помнил, как он смог прыгнуть вперёд и в последний момент буквально выдернуть её уже падающую под колёса приближающегося поезда. Сознание медленно возвращалось к нему. Где-то далеко причитала какая-то старушка, другая женщина что-то кричала ему, двое парней снимали происходящие на камеры мобильных телефонов. А он стоял крепко держа её перед собой в руках. Она смотрела сквозь него остекленевшим взглядом.

«Накурятся всякой дряни, а потом под поезда бросаются», - долетела до него речь седеющего гражданина в сером пальто. Юрий оглянулся. «Простите, извините нас...», - зачастил он. «Пойдём!», - шепнул он спасённой незнакомке, взял за руку и повёл за собой словно куклу. Она шла механически переставляя ноги, смотря перед собой тем же немигающим взглядом.

- Молодые люди!, - услышал он оклик подходя к эскалатору. «Лейтенант», - быстро отметил для себя Юрий.
- Предъявите документы, - потребовал лейтенант. Юрий скользнул рукой за пазуху и достал красные корочки, предъявлять которые ему приходилось второй раз в жизни. Лейтенант переменился в лице.
- Юрий Михайлович, почему хулиганите в общественном месте?
- Простите. Жена немного перебрала на приёме у префекта, - соврал он мгновенно вживаясь в роль. Лейтенант перевёл взгляд на спутницу. Девушка стояла с тем же отсутствующим взглядом.
- У вас всё в порядке?, - уже совсем участливо поинтересовался молодой полицейский.
- Да, да, спасибо... Всё хорошо... Извините, что всех напугали.
- Всего доброго, - сказал лейтенант и вернул удостоверение. Юрий приобнял девушку за плечо и громко, что бы все услышали, произнёс:
- Ну вот, дорогая, я же тебе говорил, не наседай на мартини, - и потащил её к эскалатору.

Они вышли из метро через вестибюль где на потолке красовалась радуга и большая  надпись «Хорошо!». Дождь кончился. По небу ползли низкие тучи.
- Ты откуда такая дурёха?, - спросил он заглядывая ей в лицо. Она молчала.
Пойдём надо тебе согреться и успокоиться, - сказал он. Они зашли в кафе прямо на площади. Он посадил её за стол. Хотел помочь раздеться, но она вцепилась в плащ, будто была под ним голая. «Совсем девка расстроилась. Ладно, согреется и оттает». Он взял им кофе по турецки и тирамису. Поставил перед ней, - «Ешь!». Она вынула руки из карманов и взяла чашку. Юрий пил кофе и смотрел на своё внезапное приключение, которое тихонько прихлёбывало из чашки и сверлила взглядом стол.

Юрий взглянул на часы. «Опоздал», - пронеслось в голове. «Интересно поверят мне, что я человека спас, или не будут разговаривать?», - размышлял он доедая свой десерт.
- Ну что, пойдём походим, что ли?
Молчок. Он встал. Снова взял за руку. Они шли по Тверской. Юрий звонил, объяснял, приносил извинения, что-то обещал и клялся. А она безропотно шла, позволяя вести себя за руку. Они свернули на бульвар. В МакДональдсе Юрий купил горячий чай. Так они и шли молча по бульвару прихлёбывая из бумажных стаканов. Юрий не сдавался в попытках разговорить свою странную находку, всё таки он был профессионал. Он пустился в длинный рассказ про Никитский бульвар по которому они шли, про Суворова и Белый город, про музей Востока и Рериха. Они перешли через Арбат. И дальше по когда-то Пречистенскому бульвару, мимо памятника Гоголю к Храму Христа Спасителя.

Они сидели на скамейках, снова шли. Он заглядывал ей в лицо и силился вспомнить где видел эти удивительные глаза. На Патриаршем мосту они остановились у ограды. Никто из них не заметил как наступил вечер. В лучах заходящего солнца белел Василий Великий в окружении своих золотоглавых братьев. Они стояли и молчали. Внезапно Юрий вспомнил строчки, которые накануне вечером прочёл у своего любимого Тарковского, и он начал вслух:

«То были капли дождевые,
Летящие из света в тень.
По воле случая впервые
Мы встретились в ненастный день,

И только радуги в тумане 
Вокруг неярких фонарей 
Поведали тебе заране 
0 близости любви моей,

0 том, что лето миновало, 
Что жизнь тревожна и светла 
И как ты ни жила, но мало, 
Так мало на земле жила.

Как слезы, капли дождевые 
Светились на лице твоём, 
А я ещё не знал, какие 
Безумства мы переживём.

Я голос твой далёкий слышу, 
Друг другу нам нельзя помочь, 
И дождь всю ночь стучит о крышу, 
Как и тогда стучал всю ночь».

Он оглянулся на неё. По щекам девушки ручьём текли слёзы. Сердце Юрия сжалось, к горлу подкатил комок:
- Ну что ты, дурочка! Это же всего навсего стихи...
Он обнял её и крепко прижал.
- Меня Эля зовут, - услышал он шёпот.
- Ну вот и хорошо, - улыбнулся он, - поехали ко мне.

Они сели на Кропоткинской. Пересели на Охотном ряду. И долго ехали молча. Она прижималась к нему и теребила тонкими пальцами рукав его куртки.

В коридоре она долго стояла обняв его, а он гладил её по голове.
- Эля, всё проходит.
Она подняла к нему свои удивительно чёрные глаза и в этот момент он вспомнил где видел её раньше. Сон на глазах превратился в реальность стоящую перед ним. Он улыбнулся и стал расстёгивать пуговицы её плаща. Последней пуговицы не было. Он потянул её плащ с плеч, под ним вдоль всего пояса из ровно простроченных брезентовых кармашков выглядывали шашки тротила соединённые проводами в белой  изоляции...

Утром он долго смотрел как она безмятежно спит в его кровати. Со старинной иконы на них смотрела Мать Бога и кажется немного улыбалась. А рядом с лампадой лежала большая круглая пуговица.