Огни большого города или ночь в стиле Фрэнки

Этот мини рассказ случился всего за полтора часа, хорошим поздним, почти что зимним  вечером, в тихой комнате. Я воощето не собирался писать тогда, но, запел Фрэнки и... поплыли какието обрывки и образы. Может поэтому слог несколько рубленный.
P.S. в руке у меня был совсем не Джекки, а всего лишь яблочный сидр.


Бархатистый голос Фрэнки стлался мягким покрывалом и уносился в ночь.
Огни ночного города кружили, куда-то мчались, перемигивались, или просто светили, замерев – запертые в плафонах фонарных столбов или окнах бетонных исполинов.
Я был одним из таких огоньков, а вернее мой номер, на 37м этаже.
Сверкающий, янтарный поток устремился в стакан, заиграл, застучал кубиками льда. Я поднял наполовину полный стакан и посмотрел сквозь него на свет, льющийся из комнаты, через проем между штор.
Холодный ночной ветер ерошил волосы и остужал раскрасневшиеся щеки. Я закрыл глаза и улыбнулся. Отличный вечер, именно так я и собирался его провести, именно так. Я пил Джекки и слушал Фрэнки.
Поднявшись с кресла, я начал прохаживаться из стороны в сторону. Ну что же, балкон  в этом номере действительно, что надо! Круглый, полированный журнальный столик, вазоны с цветами, весьма удобное креслице – и, однако ж просторно.
Опять огни захватили меня. Огни ночного города околдовывали, гипнотизировали  –то ли они меня, то ли я их, и так было всегда. И под Новый год, когда их становилось много больше, я чувствовал себя особенно хорошо. А сейчас, какое-то особое очарование было в их безмолвии. Здесь и сейчас, это было важно. Сигналы клаксонов, звон бьющегося стекла или хохот из подворотни – разрушили бы очарование, как если бы в старом любимом немом прорезались бы голоса. Я видел и внимал сейчас другой город, а может просто внимал по-другому.
Вновь опустошив стакан, и запихнув в рот жменю оливок, я простер руки в стороны, они были заняты  (в одной, снова наполненный стакан, в другой бутылка Джек Дэниелс), но я все равно собирался обнять этот город. Мне вдруг подумалось, что в моих глазах сейчас отражаются все эти огни. Я опорожнил стакан и зарычал, орошая холодный ветер золотыми каплями. Коварный кусочек льда, чуть было не заскочил мне в горло – вот это было бы поэтично, хотя нет, просто по идиотски.
Я вдруг словил себя на том, что в голос подпеваю Френки и дирижирую стаканом. Я хохотнул, и запел еще громче и дурнее: - So softly-y-y, as I leave you-u-u! Закружившись в танце, я врезался в стол и выронил стакан. Ваза с оливками завертелась и чудом устояла.
Ветер усилился, похоже, ему не понравилось мое пение. Но мне было все равно, что думает ветер. Он раздувал мою рубашку, словно парус.
- Белый парус! Плывет сквозь ночь! Йо Хо- хо!
Последний куплет песни Фрэнка Синатры некрасиво забулькал и пролился виски на бороду и грудь. Я расхохотался и рухнул в кресло.

Яркий комнатный свет ударил по глазам. «Великолепный номер, просто великолепный», промелькнуло в моей заполненной Джекки и Фрэнки голове. Я обошел роскошную кровать, с золотыми набалдашниками и замер, будто впервые увидел картину, представшую моим глазам. Перед дверью в ванную, на полу, лежала красивая блондинка в красном вечернем платье. Ее приоткрытые губы были алыми, волосы разлились по полу и замерли, а глаза в густых кругах туши, смотрели куда-то очень далеко. Слева на груди большое пятно, оно было темнее платья. Пошатываясь, я смотрел на нее, чуть склонив голову.
- Похоже, я разбил тебе сердце дорогая.

Скадовск, 28е Ноября 2011