Возвращение к истокам. Гл. 2-я. Первые письма

Глава вторая. Первые письма      


       Забыть о вас невозможно, - написал отец в своём первом письме. – Я обо всём помню, и более того – каждый день думаю о вас. Не сомневаюсь, настанет время, когда ты, Тамара, изменишь своё мнение обо мне, и в твоём сердце останется хоть немного места и для меня тоже.
       Надеюсь на встречу, если с твоей стороны будут ответные стремления. Вот уже несколько лет вынашиваю план проведения экскурсии после окончания тобой седьмого или восьмого классов, если по состоянию моего здоровья это будет возможно. А оно понемногу ухудшается: годы, проведённые в госпитале, дают о себе знать, всё-таки из-за фронтовых ранений одиннадцать операций перенёс. Экскурсию, думаю, провести поездкой в Москву, Ленинград и Ригу, если ты согласишься и если твоя мама не будет возражать.
       Пиши подробнее обо всём. Меня интересует всё: учёба, общественная работа, участие в кружках, планы на будущее. Рад, что твои дела успешны. Напиши, пожалуйста, кто из старых учителей работает в школе. Десятый класс я ведь тоже заканчивал в вашей, Кыштовской школе, – это было в 1942 году, – так что она несколько и моя тоже. В этом же году был призван в военное Белоцерковское училище, а оттуда на фронт.

Реминисценция:
       Отец оказался прав: мнение о нём я действительно изменила, и не только изменила, но и осознала, какое огромное, неоценимое влияние он оказал на меня. Время такое пришло, да оно и не уходило никуда – оно всегда было со мной, потому что в детстве, внешне обвиняя отца в своей безотцовщине, внутренне я всегда оправдывала его. Почему – не знаю. Впрочем, и маму тоже не винила. Просто живя с ней, допекала её в том, что у меня нет отца, и оправдывала его. Встречаясь же с отцом (или в переписке с ним), – поступала наоборот. Наверное, эта логика присуща всем детям и подросткам, и я не была исключением.

29 ноября 1958 г.

       Вчера получил твоё письмо. Целый месяц оно шло до меня, хотя давно жду его. Виной тому – плохие условия передвижения в наших северных краях. Летом проще: можно передвигаться водой на катере, мотолодке или обласке (вид лодки, долблёной из дерева – Авт.). Но во время распутицы, – когда река становится, то есть покрывается льдом, – около месяца нет никакого сообщения. Нынче Обь долго не становилась, но теперь почта будет ходить регулярно, но пока что газеты приходят пачками, и читаешь их, как роман с продолжением.
       Ты говоришь, что опоздала в музыкальный кружок, отстала и надо ноты учить. Ну и что же – неужели не догонишь? Зато потом будет огромное удовлетворение от умения читать музыкальное произведение и ещё большее – от умения играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Ноты, Тамара, знать надо и надо любить музыку, нужно научиться слушать её и понимать. Я ноты начал изучать с седьмого класса, с того времени стал играть в духовом оркестре. Сейчас играю на аккордеоне, гармонике, мандолине, немного на баяне и на духовых инструментах. Люблю музыку и с большим удовольствием слушаю её. Бывая в городах, хожу в оперу: был в оперном в Новосибирске и Ленинграде.
       Лето нынче провёл в поездке на Крайний Север. Был у меня в этом году льготный отпуск с бесплатным проездом в любое место СССР, и я выбрал Крайний Север. Но доехал только до Салехарда, дальше нельзя было – на Обской губе лёд стоял, и это в июле! А на юг не поехал, потому что уже бывал там.
       Люблю охоту и рыбалку. Работаю в семилетней школе преподавателем математики и физики, ещё веду пение в пятых-шестых классах. Но какой же я буду математик, если своей дочери не дам пример по алгебре. Только никому не показывай – реши сама,лучше я помогу найти решение, если не сможешь.


       Теперь о фронтовой жизни.

       Был на фронте мало, так что много рассказать не могу, но и то, что было со мной, в одном письме не опишешь. Немцев видел, сражался с ними, сходились очень близко, подползал к ним метров на восемьдесят. Но до Берлина дойти не удалось – фашисты не пустили, ранили около Полтавы. Получил три ранения: в ногу, руку и плечо, на этом и закончилась моя фронтовая жизнь. А после – около трёх лет – пролежал в госпитале: операции и прочее.
       Награждён орденом Отечественной войны за то, что с группой бойцов, которыми я командовал, удерживал в течение нескольких дней до подхода наших подразделений один важный рубеж. В результате наступления наших солдат немцы были отброшены далеко назад. Были разные случаи – расскажу после. Только интересно, Тамара, – ты спрашиваешь, будто ничего не знаешь обо мне. Неужели мама ничего не рассказывала? Впрочем, может, и не рассказывала.
       Есть ли у тебя мечта? Что ты думаешь о будущем, – напиши пожалуйста, меня это очень интересует.
       Ты писала, что в шестом классе классным руководителем была Дарья Ивановна Д.(1). Ошибаюсь или нет, но мне кажется, она училась вместе со мной в десятом классе. Если это так, то у неё должна быть наша классная фотография, на которой снят и я.
       В письме ты благодаришь за приглашение совершить экскурсию, и это «благодарю» звучит как отказ. Расходы меня не пугают, и я всё-таки обдумаю, как лучше её спланировать. Хочется побывать в тех местах, где проходили бои с моим участием, а в Ригу хочется съездить, потому что в Латвийской ССР родилась моя мама(2), и там сейчас много родственников, с которыми надо познакомиться.

Реминисценция:   
       1.Дарья Ивановна Д. действительно училась вместе с папой в Кыштовской средней школе, которую в своё время окончила и я. Позже он прислал фотографию своего выпускного класса, на которой я без труда отыскала обоих.
       2.Маму отца, то есть мою бабушку, звали Степанидой Никитичной Козловой, и была она писаной красавицей. Моя мама, обращаясь ко мне в детстве, часто говорила: «Ты вылитая бабушка Козлова», но тогда я не понимала – комплимент это, или порицание.

6 января 1959 г.

       Твоему приезду был бы очень рад, но добраться в наши края трудно, – боюсь, одна не сможешь. Ведь от Кыштовки надо ехать до Татарска*, оттуда в Томск, а из Томска в Александровское ещё тысяча километров на север, это – либо на лошадях (около месяца), либо самолётом, что не всегда возможно. Летом можно доехать дней за семь-десять, но всё равно – для одной тебя будет сложно, да и мама не позволит. Я летом еду в Томск – будет возможность, приеду и к вам, или продумаю твой приезд ко мне.
       В Александровский район я приехал сразу же после окончания института в Томске. Кстати, Томск – моя родина: там я родился, учился, там же окончил военное училище и оттуда ушёл на фронт. Там же в 1952 году окончил институт – педагогический. В Стрежевом живу с 1953 года, посёлок мне нравится. В Кыштовском районе пришлось пожить во многих местах: в Ново-Шухове, Костомаровке, Ядрышникове, Сергиевке, Крутихе**, а на велосипеде объездил и пешком исходил ещё больше. Многое пришлось пережить…
       У вас в школе есть пианино, и почему бы тебе не попробовать учиться играть на нём? Попроси учить того, кто играет. А здесь, в Стрежевом, я учу одного паренька играть на баяне. Одобряю занятия в гимнастической секции: это полезно для здоровья и развивает осанку, ведь «в человеке всё должно быть прекрасно», – Чехов так говорил.
       В следующем письме, возможно, вышлю фото большего размера, а пока высылаю, где я сфотографирован, когда учился в седьмом классе (1937 год - Авт.). Это было в Чистоозёрном районе*** в одном крупном овцесовхозе, где моя мама работала начальником политотдела****. Подписана фотография в том же возрасте.
       Где Новый год встречали и как? В своей школе я как преподаватель физики установил крутящуюся ёлку с последовательно-мигающими лампочками.

* Город в Новосибирской области
** Все перечисленные деревни, кроме Крутихи, в настоящее время в современной  России не существует.
*** Юго-запад Новосибирской области в Кулундинской степной зоне.
**** Районного комитета КПСС.

13 февраля 1959 г.

       Не ожидал от тебя, Тамара, такого письма(1) – оно меня очень огорчило. Почему ты не хочешь правильно понять меня? Я ведь указал на трудности твоего приезда ко мне не потому, что не хочу его, – наоборот, очень этого желаю и буду только рад встрече с тобой, но дорога действительно для тебя одной трудновата. А так, – как ты говоришь: мама увезёт, – я не хочу, потому что приезд твоей мамы для меня нежелателен. Всего, что произошло между нами, описать не могу – не поймёшь сейчас и не разберёшься, да и звучать это будет оправданием, чего не хочу.
       Ты нагрубила мне, Тамара, но грубить я не позволю. Если ты убеждена, что я плохой человек и во всём виноват, то лучше забыть обо мне и не писать вовсе. Но я этого не хочу, и мне будет несказанно больно, если так случится.
       Пишешь, что будешь заканчивать десятилетку, – это неплохо, но надо сделать то, что лучше. Поговори с мамой – пусть она точно узнает, какого типа будет ваша десятилетка, тогда легче будет решить вопрос о твоей дальнейшей учёбе. Дело в том, что ввиду перестройки образования, средние школы примут различные уклоны, например: некоторые будут общеобразовательными, другие с производственным уклоном, третьи с сельскохозяйственным. После окончания первых можно будет поступить в ВУЗ, после окончания вторых и третьих нужно будет отработать либо на производстве, либо в колхозе.
       Я всего лишь советую, а это не значит, что настаиваю, ибо на это не имею права, так как не признан тобой и начинаю сомневаться в признании, судя по последнему письму. Но поверь, я желаю тебе только хорошего и о будущем твоём много думаю. Правда, мама твоя, – когда ты должна была идти в первый класс, – написала, чтобы я не заботился о тебе, но для меня такое запрещение – не закон. Сам я сожалею о том, что не стал учиться в техникуме: ушёл из него со второго курса (Новосибирского авиастроительного). Теперь давно бы строил самолёты и окончил авиастроительный институт.
       Всё обдумай, посоветуйся с мамой и напиши мне, если считаешь нужным со мной разговаривать. В твои годы я примерно также осуждал своего отца, но со временем мнение в корне изменилось. Ведь я совершенно ничего не знал о нём и его отношениях с мамой. Я никогда не видел его, только в зрелые годы всё узнал – всю эту историю – и начало и конец, причём, печальный(2).
Тебе и Валерию.
Не нравится мне, что говорите о подарках. Кто внушает вам такое неверное представление о них? Дело не в том, что мне жалко что-либо прислать, а в том, что подарки не просят – это действия дурного тона. Подарки дарят(3).

Реминисценция:
       1.Я действительно обиделась на папу, когда прочла его строки о том, что не смогу одна приехать к нему. И конечно мне сразу же взбрело в голову, что таким образом отец не только не хочет встречи со мной, но и напрочь отрекается от меня, и конечно в ответном письме нагрубила ему. Кроме того, – хотя и на маму я была обижена точно также (за то, что мы с братом остались без отца), – но нападки на неё с его стороны мне ужасно не понравились. И везти меня к папе она вовсе не собиралась, это я всё придумала.
       2.Здесь отец говорит об отношениях своих родителей, то есть дедушки с бабушкой. По рассказам родственников знаю, что однажды дедушка изменил бабушке и сколько потом ни просил прощения, – она так и не простила. Их брак распался. Упоминает отец и о каком-то печальном конце, связанном с дедом Александром, возможно, имел в виду его арест в 1937 году с последующим этапированием в Дальлаг и после некоторого пребывания там – переводом в другой, неизвестный.
       3.К проблеме подарков отец подошёл с точки зрения взрослого человека, хотя внушений о подарках нам никто не делал. Я ведь никогда не показывала маме переписку с ним, просто нам с братом никто никогда не дарил подарков, а так хотелось… как и всем детям, наверное.

3 апреля 1959 г.

       В начале или середине июня поеду в Томск, возможно там и встретимся, – во всяком случае, постараюсь организовать встречу. Кто его знает, может случиться так, что после и не придётся: непредвиденных случаев в жизни ведь много. За последние три-четыре года я, например, четырежды чуть не погиб. 
       Напиши пожалуйста, как решается вопрос с твоей дальнейшей учёбой, ещё напиши, где будешь летом.

Реминисценция:
       Едва не погиб отец на охоте в тайге или во время рыбной ловле на Оби, – папа очень любил охоту и рыбалку. В одном из писем он написал: «Охотник без происшествий – это не охотник». Но тут, на мой взгляд, прослеживается и другая мысль – о его предчувствии скорого ухода из жизни.

29 сентября 1959 г.

       Давно жду от тебя писем и не могу дождаться. Не знаю, в чём дело. В июне-июле был в Тюмени, оттуда писал письмо вашей маме, в котором спрашивал, где ты находишься в данное время лета, но ответа не получил, поэтому не поехал в Кыштовку. А задумка такая была, даже специально делал остановку в Татарске, и многие детали этой поездки были продуманы.
       Твоё молчание меня беспокоит, хочу надеяться, что ничего особенного не случилось. С нетерпением жду письма.

15 декабря 1959 г.

       Общественной работы не бойся, старайся преодолевать трудности – всё это только на пользу.
       О вашем новом адресе узнал только летом этого года, а ты об этом не захотела сообщить и, вообще, не хочешь делиться своими мыслями, а зря – я пожелаю только хорошего.
Жду писем, которым рад.

2 марта 1960 г.

       У вас в Кыштовке оказывается теплее, чем у нас в Стрежевом. Сейчас у нас стоят морозы до минус тридцати пяти градусов и более, теплеть будет только в конце марта, а то и в середине апреля. На реке лёд обычно трогается в середине мая, так что разница в климате большая. Пшеница здесь не созревает и рожь не всегда, зато весной, летом и осенью в наших краях много дичи и рыбы.
       Преподаю я математику, всю физику, черчение и так как некому вести пение – нет музыкантов – веду и пение. Почему это тебя интересует?
       Молодец, что участвуешь в общественной работе, всё это пригодится тебе в жизни; одобряю переписку с немецкой девушкой Гизеллой Виттиг. Кстати, как ты с ней познакомилась?
       Ещё раз поздравляю с вступлением в комсомол. Я вступал в комсомол в Кыштовской школе, в восемнадцать лет комсомольцем ушёл в армию, а в девятнадцать на фронте уже водил в бой бойцов. Через бои пронёс и комсомольский билет, только при ранении его немного залило кровью, а меня ведь тяжело ранило, даже очень тяжело.

Реминисценция:
       С немецкой девочкой Гизеллой я переписывалась с седьмого по десятый класс. Её адрес дала наша преподавательница немецкого языка Людмила Викторовна Керберг – тоже немка, – но откуда она взяла его, я не знаю. Переписка наша носила довольно оживлённый характер, причём Гизелла писала исключительно на немецком языке, я же отвечала ей… тоже на немецком, поскольку неплохо знала его тогда. Переписку прекратила я, но по какой причине, тоже не помню. А жаль: не исключено, что по прошествии времени, могли бы и встретиться. Её письма с подарочным почтовым набором хранятся у меня до сих пор.


http://www.proza.ru/2011/12/05/110