Повелитель вещей 9

                9.
   Перед ними открылась круглая площадка, посреди которой стоял чужой до дрожи, разноцветно-ниточный Балтазар, а по обе стороны от него застыли в коленопреклонённых позах Фестиваль и Арчибальд. Последний выглядел уже не таким несчастным, как при последней встрече. Высохшие белёсо-пепельные волосы аккуратно зачёсаны назад, белая одежда опрятна, с лица ушёл неприятный землистый оттенок, и оно имеет довольно-таки презентабельный вид. Чиба бросал на пришедших короткие, непонятного значения взгляды и тут же отводил глаза. Как будто хотел что-то сказать, но боялся того, кто стоял у него за спиной. Фестиваль же взирала на них широко открытыми глазами. Мэнэррик попытался было ей улыбнуться, но тут же ему стало абсолютно ясно, что Фестиваль его совсем не видит и, скорей всего, находится в некоем подобии  транса.

   Немая сцена длилась пару минут; затем Балтазар едва заметно повернул место, где полагается быть лицу, к Арчибальду. Чиба крепко зажмурился и втянул голову в плечи. Искривились губы, обнажив мученический оскал. Сжатые в кулаки руки взметнулись, крепко стиснув виски. Но Чиба молчал. Тогда Балтазар повернул голову к Фестиваль. Чибу заметно отпустило. Он расслабился, тяжело дыша, как после длительной гонки. Фестиваль заговорила, устремив немигающие глаза в никуда. Голос был её, правда, немного охрипший, только рот открывался странно, как у озвучиваемой куклы, и слова не всегда совпадали с артикуляцией.

   - Я велик и непобедим, - сказал Балтазар устами Фестиваль. – Я повелеваю движением светил, приливами и ураганами. Я направляю течение вулканической лавы и движение песчаных дюн. Я…

   - Для вступления достаточно, - прервал его речь Ксилу, сосредоточенно разглядывающий очередную сигару. – Считай, что впечатлил. Пора переходить к делу.

   В ответ Балтазар испустил маленькую, но очень яркую шаровую молнию, которая целеустремлённо по совершенно прямой линии полетела к Оружейнику. Когда молния была уже совсем близко, Ксилу невозмутимо протянул к ней руку с сигарой; сияющий шар ослепительно вспыхнул и исчез. Сигара дымилась.

   - Ай-я-яй, - Ксилу покачал головой. – Теряешь сноровку, дружок. Туго соображать начал. На кого молнии мечешь? Я – Оружейник. Всё оружие – моё. А оружием я могу посчитать… да практически всё, что угодно. Так что не выпендривайся. Меня спецэффекты не впечатляют. А за огонёк, кстати, спасибо.

   У Балтазара и лица-то не было, но как-то сразу стало понятно, что настроение его заметно испортилось. Мэнэррик подумал, что в подобных случаях говорится, как в воздухе запахло грозой. Или нечто в этом роде.

   - Отпусти людей, - мягко попросил Ксилу.

   - Да-а? – удивился через Фестиваль Балтазар. – Ты тоже уйдёшь?

   - Смотря на каких условиях, - уклончиво ответил Оружейник.

   - Просто разойдёмся. Правда.

   - Расчудесно. Только правда одной на всех не бывает. Моя с твоей не совпадает. Повторяю: отпусти людей. Они неопасны для тебя. Если они не будут под твоим контролем, вреда тебе всё равно не причинят. Они слабы и незаинтересованны. Хочешь – возьми меня в заложники. Тебе спокойнее будет. Уничтожить себя я, естественно, не позволю…

   - Мы не договоримся, - определил Балтазар. – Ситуация безвыходная. Нужны гарантии. И тебе, и мне.

   - Не нужны мне твои гарантии! – возразил Ксилу. – Мне нужно, чтоб ты убрался за пределы теоретически вероятной реальности, вот и всё. Причём безвозвратно.

   - Нет уж!.. – Фестиваль безжизненно улыбнулась. – Слишком долго я там скитался. Там никак. Я угасаю. Я вяну, как ваши мерзкие листья. Мне нужно движение и превращение энергии…

   - Из живой в неживую?..

   Переговоры текли как-то вяло, напоминая Мэнэррику какой-нибудь посредственный фильм, в котором некий мерзавец собирается убить невинную жертву, предварительно объяснив ей, до какой степени он мерзавец и до чего невинна жертва. Потом жертву, естественно, спасают, мерзавца убивают, все счастливы и смеются, короче, хэппи-энд. Спрашивается только, какого чёрта понадобилось мерзавцу распускать язык? Мочил бы жертву молча. Взять, к примеру, сейчас Балтазара. Зачем разглагольствовать? Не актёр на сцене всё-таки. Он бы ещё временами отворачивался в сторону и, отгородившись ладонью, отпускал реплики с комментариями специально для незадействованных зрителей.

   - Оставь меня, - просил Балтазар. – Разойдёмся с миром. Я уйду далеко и не трону тебя и твои пространства. Только не мешай мне. Тебя ведь ничто не коснётся. Ты даже не услышишь обо мне.

   - Это не вариант. Я услышу всё, что меня интересует, - не уступал Ксилу. – Не слышать о тебе я смогу лишь в том случае, если ты вернёшься туда, откуда тебя угораздило выползти. Я не позволю тебе оставаться в мирах, где есть живое.

   - Чёрт лысый тебя побери, Оружейник Ксилу, - не выдержав, шёпотом вклинился Мэнэррик. – Кто ты такой? Он, видно, понимает, с кем имеет дело. А я? Тебя боится сам Балтазар! И не надо ему к тебе присматриваться. Ты опасен для него?

   Ксилу улыбнулся уголками губ и так же шёпотом ответил:

   - Я опасен для всех. Видишь ли, я живу несколько дольше положенного срока. И не боюсь уже ничего. Смысла не имеет.

   - Я тогда тебе зачем?

   - Пока не знаю. Но для чего-то нужен. Не зря же меня послали за тобой.

   Балтазар молча «смотрел» на них безглазым лицом. Наверно, даже перебить стеснялся. Обнаружилось в нём внезапно некое человекоподобие в эмоциональном плане. Значит, не такой уж он Гудвин, Великий и Ужасный. Даже взять по отдельности: не такой уж великий и не очень уж ужасный, раз присутствие Ксилу его нервирует (при полном отсутствии нервов).

   - Давай-давай, - обратился Ксилу к Балтазару, -  возвращайся домой, в серость и безвременье, раз уж ты не можешь существовать с живыми. Я даже проведу тебя к двери, за которой есть ход. Отпускай людей…

   - Пока они у меня, ты не посмеешь причинить мне вред! Иначе я… - отозвался Балтазар, и Фестиваль вдруг пронзительно закричала от боли.

   - Не усугубляй ситуацию, - сквозь зубы предупредил Оружейник, жестом остановив дёрнувшегося Мэнэррика.

   Фестиваль умолкла, тяжело дыша. Мэнэррик только сейчас заметил, что от Балтазара к Фестиваль и Чибе тянутся две цветные шерстяные нити, через которые, по-видимому, Повелитель вещей и держал под контролем своих пленников. Наверно, Фестиваль оказалась более поддающейся контролю: Арчибальда же Балтазару удалось лишь лишить подвижности. В глазах Чибы, обращённых к девушке, читалось безмерное сострадание.

   - Не приближаться! – совершенно чужим голосом взвизгнула Фестиваль, когда Ксилу двинулся в её сторону.

   Оружейник, не останавливаясь, кивнул с демонстративно-понимающей улыбкой. Балтазар встревоженно зашевелился.

   Ксилу подошёл к Фестиваль, нагнулся и точным движением приложил свою дымящуюся сигару к Балтазаровой нити. Фестиваль в мучении завизжала так, что заложило уши. Балтазар заметался, как собака на привязи. Чибу тоже начало корчить, но он стоически молчал. Мэнэррик чувствовал себя дурак дураком и совершенно не представлял, что ему надо делать. Невыносимо воняло горелой шерстью.

   Когда сигара пережгла нить, Фестиваль мгновенно замолчала и села, изумлённо озираясь и ничего не понимая. Балтазар беззвучно втягивал свою подпаленную нитку, как обрубленное щупальце. Ему самому кричать было нечем, а Чиба мужественно держался.

   Бегло оглядев Фестиваль в поисках повреждений и ничего не заметив, Ксилу взял её под мышки и рывком поставил на ноги. Мэнэррик перевёл взгляд на Балтазара. Тот, в свою очередь, стоял на полусогнутых ногах, как дикий зверь, изготовившийся к прыжку, только лицо его было обращено вовсе не на главного противника, а куда-то в сторону, за Чибу. Туда же тянулась и разноцветная рука со скрюченными пальцами. Мэнэррик глянул туда и застыл от ужаса: невесть откуда взявшаяся (а может, просто незамеченная ранее) огромная мраморная колонна величественно и неотвратимо падала прямо на Арчибальда – неподвижного, как изваяние, и абсолютно беззащитного. Мэнэррик в этот растянувшийся, но всё-таки – миг – успел только зажмуриться. Колонна рухнула, вызвав местное землетрясение, в опасной близости от него самого. Фестиваль вновь закричала. Мэнэррик рискнул краем глаза посмотреть на то место, которое никак не мог покинуть невезучий Арчибальд. Его заранее тошнило от ожидаемого зрелища.

   Чиба, совершенно невредимый, валялся в метре от расколовшейся колонны, вращая обезумевшими глазами. А почти под самой колонной лежал Ксилу. Фестиваль уже вовсю бежала к нему, только почему-то на четвереньках. Мэнэррик вышел из ступора и на ватных ногах бросился к Оружейнику. Он уже подумал… Но Ксилу шевельнул рукой и открыл глаза.

   - Живой, - прошептал он. – Опять. Стал медленно бегать. Не успел.

   - Что не успел? – нервно заверещала Фестиваль, суетливо его ощупывая. – Успел! Спас его! Ты его выдернул, как пробку из бутылки! Да тебе бы за скорость все первые места на всех Олимпиадах дали!

   - Как не вовремя, - не слушая её причитаний-восхищений, продолжал Ксилу, глядя в серое небо. Он даже не пытался приподняться, и уже присевший над ним Мэнэррик начал опасаться,  не сломан ли у Оружейника позвоночник. Ксилу, словно в ответ на его мысли, сказал, всё так же ни к кому не обращаясь:

   - Знал, сволочь, как меня на крючок поймать! Не буду же я спокойно смотреть, как на моих глазах глупо погибают невинные недоумки. (При этом дрожащий Чиба даже не обиделся). Только просчитался малость. Живой я. Чёрт, как больно-то, а? Как же я за ним на одной ноге поковыляю?

   Тут Мэнэррик рассмотрел, наконец, что именно случилось с Ксилу: осколок колонны привалил его левую ногу. Мэнэррик, поднатужившись, приподнял мраморную глыбу и сдвинул её на сторону. Нога Оружейника выглядела, мягко говоря, плохо. Пожалуй, простым переломом дело не обошлось: кусок мрамора сильно повредил Ксилу колено. Штанина, разодранная в клочья, уже пропиталась кровью, так что что-либо разобрать оказалось невозможным. Мэнэррик, растерявшись, положительно не знал, что делают в случаях, когда человек получает травму в краях, где медицинскую помощь можно вызвать разве что из другого мира, и как это сделать – неизвестно.

   - Разрезать бы и посмотреть, - неуверенно предложил Мэнэррик.

   - Мне кажется – вдребезги, - совершенно спокойно сообщил Ксилу. – Это правда?

   - Правда, - подтвердила Фестиваль. Она быстро взяла себя в руки и казалась страшно деловой. – Так, не стой над душой! – приказала она Мэнэррику, и тот испуганно-послушно отступил. – Слушай, уйди куда-нибудь! Сама разберусь! – не успокоилась Фестиваль.

   - Слушайся её, - нашёл в себе силы улыбнуться Ксилу. – Она разберётся. Ты знаешь, какая она… Наседка!.. Я не держу плохого… оружия…

   Фестиваль бросила на него быстрый колкий взгляд и вновь склонилась над искалеченным коленом.

   - Вот… Хотел отвязаться по-человечески. Опять не вышло. И что за день-то сегодня такой?.. Больно… Зря я, наверно, взял себе за правило не употреблять ненормативную лексику. Может, была бы отдушина… - он помолчал. На побелевшем лице выступили крупные капли пота. – Я живу слишком долго для того, чтоб запоминать сленг, модный в то или иное время. Не стой со скорбным выражением! Терпеть не могу, когда меня жалеют!.. Твоя миссия не завершена. Не думаю, что Балтазар стал ждать развязки. Останови его!..

   - Но как?! – сопротивлялся Мэнэррик. Перспектива тащиться одному за жутковатым Повелителем вещей что-то ему совсем не улыбалась. Идти без руководства Ксилу, да ещё за кем?!

   - Я не прошу тебя, - жёстко сказал Ксилу, оторвавшись от созерцания неба и прямо взглянув Мэнэррику в глаза. – Ты должен. Кроме тебя, некому.

   - Оставить тебя в таком состоянии? – Мэнэррик посчитал, что это будет весомым аргументом в пользу отказа от преследования несущества.

   - Со мной Фестиваль. Если есть она – больше никто не нужен. Справится. Всё. Иди. Дальше его отпустишь – больше придётся пробираться по небезопасным местам.

   - Нет, правда, - внезапно робко подал голос Чиба. Он всё ещё сидел там, куда упал, отброшенный Оружейником, и не делал попыток подняться. – Как тебя… Мэнэррик… Если он говорит, что ты должен, ты и вправду должен. Даже если бы не был должен… Он совсем не должен был меня спасать, а ведь спас же, рискуя собой, хотя я ему совсем ни к чему, и без меня мир не развалился бы. Никто бы даже обо мне не вспомнил… - похоже, Чиба раздумывал, не завернуть ли на второй круг темы о том, кто кому должен и чего не должен, но передумал и выдал совсем неожиданное:

   - Хочешь, я пойду с тобой, и мы вместе что-нибудь сделаем с этим ублюдком?

   Даже Ксилу посмотрел на него с интересом. Фестиваль, услышав это, даже не оглянулась, но сгорбилась, не отрываясь от своего занятия. Конечно, снова возникла ситуация, при которой ей хоть порвись.

   - Может, тебя куда-то перенести? – участливо спросил Мэнэррик у Ксилу, чувствуя себя лишним, ненужным и почему-то очень виноватым.

   - Оставь меня в покое, - попросил Ксилу. – На обратном пути подберёшь. Я тебе не попутчик и не советчик. Всё, пока! – Ксилу закрыл потемневшие от боли глаза, не намереваясь продолжать беседу.

   Мэнэррик неловко пожал плечами и неуверенно потоптался рядом с Фестиваль, успевшей уже чем-то разрезать штанину и даже обработать рану. Раздробленное колено выглядело ужасно. Фестиваль нахмурила брови и раздражённо отмахнулась. Мэнэррик попятился и тут же наступил на тихо подошедшего Чибу. В общем, ему ясно дали понять, что его присутствие здесь излишне. Так что пришлось ему настраиваться на продолжение пути.

   - Ну, тогда… до свидания? – с надеждой попрощался Мэнэррик.

   - Иди уже! – рявкнула Фестиваль. – Он сказал: иди! Значит, иди!

   И Мэнэррик пошёл. Чиба молча потащился следом.