Итак, наши доморощенные историки продолжают пляску на древних фолиантах. Очередной историк, Юрий Фёдоров опубликовал новый опус http://www.proza.ru/2011/02/01/48.
Меня несколько покоробили источники, на которые опирается автор:
{3} Гвидо Руджеро «Границы Эроса».
{6} К. Перуджио «Психоанализ юношеского эротизма. Что могут рассказать письма прошлого», Рим, 1959 г.
{8} Протокол религиозного суда, Йорк, 1233 г.
и пара исторических фильмов.
Началось всё вполне пристойно: « Мир средневековых мужчин и женщин был наполнен сильными и могучими страстями.
В средневековом мире женщин обожали.» Ну кто бы отрицал? Страсти были всегда, а уж любовный рыцарский роман – этому явное подтверждение! Я готов был подписаться под мнением автора. Но дальше начались странные пассажи:
« Это был мир, где епископы богатеют на проституции, а девственницы «выходят замуж» за Христа.» - титул невест Христовых сохранился за монахинями до сих пор. Более того, священник во время богослужения замещает самого Христа. Так что, Средневековье в этом ни чуть не страннее, чем современный мир.
Но эти мелкие огрехи можно было бы списать на живой характер автора. Но, тут пошли огрехи покрупнее, и если обличение католической церкви стало общим местом, то вот такие выводы выдают немного странное отношение к истории:
« В средневековой деревне из 100 домов похороны могли проходить каждые восемь дней. Этому способствовали недоедание, инфекции, болезни, эпидемии и войны». Сколько же жило в средневековом доме? Считаем: 365 делим не 8 получаем 45, с полтиной смертей в год. За 40 лет умирают ВСЕ живущие в деревне. Это 1820 смертей. В итоге с среднем в доме живёт 18 человек. 16 детей. Женщина, выходя в 13 лет замуж, должна была рожать практически каждый год. Но, в той же России это был не такой уж и рекордный урожай. И где тут жуткие эпидемии? Ведь это расчёт на весьма продолжительную СРЕДНЮЮ жизнь. Учитывая высокую детскую смертность, похороны должны были проходить куда чаще. В современной деревне похороны происходят куда реже, но ведь и роды – редкость. Вот и вымирает деревня.
« Жена рассматривалась, как часть этой собственности. Такую собственность предварительно следовало тщательно осмотреть до заключения сделки» Ох уж мне эти феменестические бредни! Да, приданое жены поступало в РАСПОРЯЖЕНИЕ мужа, но не становилось его собственностью. При разводе он был ОБЯЗАН вернуть не только приданое, но и весь приплод! И не надо ссылаться тут на мнение церкви: сам институт венчания имеет довольно позднее происхождение. В связи с чем вспоминают день святого Валентина: ведь вроде бы его казнили за то, что он ВЕЧАЛ римских солдат?
«Говорят, что на самом деле святых Валентинов, умерших в Древнем Риме в 269 (по другим источникам в 270) году и почитаемых в один и тот же день, было два. Деяния их уже давно стали легендой, и теперь уже никто точно не помнит, какому же из них был посвящен праздник. Известно только то, что один из них, более молодой, был в Риме проповедником и врачом. Во время гонения на христиан императора Клавдия он был казнен. Другой Валентин, епископ Тернийский, жил недалеко от Рима и погиб смертью мученика от рук язычников в том же 269 (270) году.
Многое в легендах о Святом Валентине совпадает и переплетается, но каждая из них имеет какой-то свой нюанс, который делает ее отличной от других:
В древнем Риме когда-то жил врач по имени Валентин. Его называли "гастрономическим доктором", т.к. он всегда был озабочен тем, чтобы лекарства, которые он предписывал принимать больным, имели приятный вкус. Для придания восхитительно вкуса лекарствам он смешивал горькие микстуры с вином, молоком или медом. Он промывал раны вином и использовал травы для облегчения боли.
Святой Валентин также был проповедником. И хотя в те времена христиане в Риме преследовались, он стал священником. Валентин жил во времена Клавдия II, славившегося множеством захватнических воин. Когда у Клавдия возникли проблемы с набором новых солдат в армию, он решил, что причина кроется в привязанности солдат к своим женам и семьям. И отменил свадьбы и помолвки.
И Валентин стал не только молиться о здоровье своих пациентов, но и тайно венчать влюбленные пары. Однажды тюремщик римского императора постучал в дверь Валентина. За руку он держал свою слепую дочь. Он узнал о чудесном врачевании Валентина, и умолял Валентина излечить дочь от слепоты. Валентин знал, что недуг девушки практически неизлечим, однако он дал слово, что сделает все возможное, чтобы ее вылечить. Он назначил девушке мазь для глаз, и сказал прийти еще через некоторое время. Прошло несколько недель, но зрение к девушке так и не вернулось. Однако тюремщик и его дочь не сомневались в своей вере в доктора Валентина и продолжали принимать назначенные травы и настои.
А в это время до императора дошли слухи о тайных венчаниях, которые проводил Валентин. И в один из дней римские солдаты ворвались в жилище Валентина, уничтожили лекарства и взяли его под арест.
Когда отец больной девушки узнал об аресте Валентина, он хотел вмешаться, но был не в силах чем-либо помочь. Валентин знал, что скоро его казнят. Он попросил у тюремщика бумагу, ручку и чернила и быстро написал девушке прощальное любовное письмо. Валентина казнили в тот же день, 14 февраля.
Когда тюремщик вернулся домой, его встречала дочь. Девушка открыла записку и обнаружила внутри нее желтый шафран (крокус). В записке было написано "От твоего Валентина". Девушка взяла шафран на ладонь, и его сверкающие цвета озарили ее лицо. Произошло чудо: зрение девушки восстановилось.
Другая легенда рассказывает о священнике Валентине, святом великомученике, родившемся в третьем веке нашей эры в городе Терни Римской империи. В то далекое суровое время император Рима Юлий Клавдий II запретил воинам жениться, дабы не отвлекаться от главных дел. Молодой священник Валентин тайно венчал желающих и за это был приговорен к смерти. В тюрьме он познакомился с дочерью надзирателя Джулией. Перед казнью он оставил девушке письмо с объяснением в любви. Его казнили 14 февраля. Согласно другим представлениям, в него влюбилась слепая дочь тюремщика. Валентин, как священник, давший обет безбрачия, не мог ответить на ее чувства, но в ночь перед казнью (13 февраля) прислал ей трогательное письмо.
Символично, что дата казни св. Валентина совпала с римскими торжествами в честь Юноны, богини любви. Впоследствии Валентин был похоронен в Риме (по другим данным, часть его мощей находится на его родине в г. Терни, а часть - в церкви св. Антония в Мадриде).
Еще одна легенда относится к более раннему времени, когда Рим был языческим. Она рассказывает о том, как христианский проповедник Валентин был посажен в тюрьму за веру и за то, что он на глазах у всех исцелил дочь тюремщика, дал ей зрение. Его приговорили к смерти, и 13 февраля, накануне казни, он послал ей нежное прощальное письмо, в память о котором теперь в День Святого Валентина принято дарить друг другу поздравительные открытки в виде сердечек, так называемые "валентинки".
По другому преданию, Валентин родился в III веке в городе Терни Римской империи. Будучи священником, Валентин занимался медицинской практикой, научными исследованиями. Став епископом, Валентин помогал влюбленным писать письма со словами признания, мирил тех, кто был в ссоре, тайно венчал легионеров, которым римский император Юлий Клавдий II не позволял жениться. За непослушание императору Валентина бросили в тюрьму. Там он влюбился в дочь надзирателя, вернул ей зрение. Но и это не спасло Валентина - он был казнен. Перед смертью Валентин оставил своей любимой записку, подписавшись "Твой Валентин". Трудно теперь сказать, какому богу молилась прозревшая дочь надзирателя, но она первой воскликнула: "Он святой".
Есть еще одна легенда, которая гласит: в те далекие времена в Римской Империи жил-был юноша по имени Святой Валентин. Он очень любил детей и всегда проводил много времени с ними. Дети тоже боготворили его. Они жили дружно, радостно и счастливо. Но когда Римский Император узнал, что Святой Валентин не поклоняется тем богам, которым по его приказу было принято поклоняться в этой стране, его заключили в тюрьму. Дети очень скучали без своего старшего друга, часто приходили к тюрьме, приносили ему записочки с признаниями уважения, о любви и тоски. Но ничего не спасло Святого Валентина. Предположительно, его казнили 14 февраля в 269 или в 270 году до н.э.
Неудивительно, что о Валентине не забыли и избрали покровителем Всех Влюбленных. Как христианский мученик, пострадавший за веру, он был канонизирован католической церковью. И в 496 году римский папа Геласиус объявил 14 февраля днем Святого Валентина.
Как все было на самом деле, мы не знаем и уже никогда не узнаем, но, несомненно, одно - Святой Валентин действительно погиб во имя Любви. И этой Любви было ему отпущено удивительно много на одну его короткую жизнь - любовь к Богу, любовь к прекрасной девушке, любовь к людям вообще, которым он помогал и как священник, и как врач, и как просто прекрасный человек с огромной, творящей добро душой.»
Начнём с того, что римским солдатам было запрещено ИЗДРЕВЛЕ. Так что запрет на свадьбы во времена Валентина как то странно. Тем паче, сам брак как таинство стал появляться только в 4 веке. Заглянем в историю церкви:
«Венчание
До IX столетия Церковь не знала обряда бракосочетания, независимого от Евхаристии на литургии [6] . Обычно христианская пара после регистрации гражданского брака принимала участие в Евхаристии, и приобщение Святых Тайн, согласно Тертуллиану, было печатью брака, которая включала в себя всю меру христианской ответственности, о которой мы говорили выше.
Однако начиная с IV века у восточных христианских авторов находим упоминания о торжественном обряде, сопровождающем это таинство.
Согласно святому Иоанну Златоусту, венцы символизировали победу над страстями, так как христианский брак заключался не "по плоти" только, но был таинством вечной жизни, таинством для вечности.
В послании святого Феодора Студита ( 828 г .) мы читаем, что венчание сопровождалось краткой молитвой епископа или священника "пред всем народом" за воскресной Литургией. Святой Феодор приводит следующий текст молитвы: Сам, о Владыко, ниспосли руку Твою от жилища Святаго Твоего и соедини Твоих рабов и создание Твое. Ниспосли им Твое единое сочетание умов; венчай их в плоть едину; сотвори их брак честен; сохрани их ложе неоскверненным; благоволи, чтобы их совместная жизнь была безупречной (Письма, 1, 22, Р. 99, кол. 973). Литургические книги этой эпохи (например, известный "Кодекс Барберини") содержат несколько кратких молитв, подобных вышеприведенной. Все они предназначались для чтения во время литургии [7].
Однако появление обряда венчания еще не делало его обязательным для всех вступавших в брак христиан. Хорошо известный памятник византийского права - "Эпинагога", автором которого был, вероятно, знаменитый патриарх Фотий (857-867, 877-886), - регулирующий отношения между Церковью и государством, гласит, что христианам предоставляется три пути для заключения брака: "Брак, - пишет Фотий, - является союзом мужа и жены, единением, для достижения ими полноты жизни; он совершается посредством благословения, венчания или договора". (XVI, X). С VI до IX века законодатели империи позаботились об усилении контроля Церкви над браками (см., например, 64-ю новеллу императора Юстиниана), но и это не делало венчание юридически обязательным [28].
Решительный шаг в этом направлении был сделан в начале Х века и совпал с появлением независимого от Евхаристии обряда венчания. Чем же была вызвана эта перемена, основательно видоизменившая если не смысл брака, то по крайней мере понимание этого смысла огромным большинством верующих?
Ответ легко найти в том же императорском указе, который провозглашал это изменение. В своей 89-й новелле византийский император Лев VI ( 912 г .) впервые подверг критике предыдущее законодательство за то, что такие юридические акты, как усыновление и брак, считались чисто гражданскими процедурами. Он провозгласил, что оба этих акта, поскольку они совершаются не рабами, а свободными людьми, должны санкционироваться посредством определенной церковной церемонии. Брак, не получивший благословения Церкви, "не будет считаться браком", а станет незаконным конкубинатом [8] .
Некоторые аспекты этого указа заслуживают особого внимания: например, параллель между браком и усыновлением [9] , а также исключение рабов из сферы действия нового закона. Но наибольшая путаница заключалась в том, что Церковь облекалась ответственностью за юридическое оформление брака. Несмотря на очень тесные отношения Церкви и государства, существовавшие в ту эпоху во всех христианских странах, такая ответственность была не совсем обычной для Церкви.
Перемена была неожиданной. До императора Льва VI любой гражданин мог вступать в брак, не одобряемый Церковью (второй или третий, смешанный и т.п.), не выходя при этом из рамок закона. Если он был христианин, то подобный поступок навлекал на него епитимию и отлучение (о чем ниже), но перед гражданским законом он оставался невиновным. По новому закону Льва VI Церковь должна была придавать юридический статус всем бракам, в том числе и противоречащим христианским нормам. Конечно, теоретически новая обстановка давала Церкви возможность совершенствовать нравственность граждан, но практически эта нравственность была настолько далека от совершенства, что Церковь вынуждена была [29] не только благословлять браки, некоторые она смотрела неодобрительно, но и допускать разводы. Это привело к частичному стиранию различий между "мирским" и "священным", между падшим человеческим обществом и Царством Божиим, между браком как контрактом и бракомтаинством.
Церковь заплатила дорогую цену за взятую на себя ответственность перед обществом: ей пришлось "секуляризировать" до того чисто пастырское отношение к браку и фактически оставить свою строгую покаянную дисциплину. Можно ли было, например, отказать в церковном благословении вновь вступающему в брак вдовцу, когда этот отказ влек за собой лишение его гражданских прав на один или два года? С превращением таинства брака в юридическую формальность избежать компромиссов стало невозможно. Это, в свою очередь, привело к искажению пастырской практики Церкви, а в совести верующих - глубокой идеи о браке как неповторимой и вечной связи людей, таинственно отражающей союз Христа и Церкви. Сам император Лев VI, автор "Новеллы", навязал Церкви свой собственный - четвертый - брак с Зоей Карбонопсиной, заключенный в 903 году.
Но был компромисс, на который Церковь не могла пойти ни при каких обстоятельствах: это умаление святости Евхаристии. Церковь, к примеру, не могла допустить к Святому Причастию неправославного или же брачную пару, вступающую во второй брак. Это приводило к необходимости нового брачного обряда, независимого от Евхаристии. При сложившихся обстоятельствах - укрепления юридического значения церковного брака и ослабления связи между ним и Евхаристией - создание такого обряда сделалось вполне реальным.
Однако даже "Новелла" императора Льва VI оказалась не в состоянии запретить определенной категории христиан вступать в брак посредством обряда чисто литургического характера, т. е. через Евхаристию, без совершения особого (часто очень дорогого) обряда венчания. Новый закон не касался рабов, то есть более половины населения империи. Это противоречие между брачным законодательством для рабов и для свободных было устранено императором Алексеем I Комниным (1081-1118), который издал другой закон, делавший венчание юридической обязанностью и для рабов.
Установив независимый от Евхаристии обряд венчания, Церковь, однако, не забыла глубинной связи между браком и Евхаристией; например, это очевидно из текста святого Симеона Фессалонитского, данного в приложениях. Древние формы венчания включали в себя причащение брачующихся - по выражению церковного канона, "если они достойны". Причащению предшествовал возглас священника: "Преждеосвященная Святая Святым", а само Святое Причащение сопровождалось запричастным стихом: "Чашу Господню прииму" [10] . Брачный обряд, включающий в себя Святое Причащение, бытовал вплоть до XV века; его находят в греческих служебниках XIII века и в славянских рукописях вплоть до XV века [11] .
Если брачные пары не были "достойны", т. е. когда брак не соответствовал церковным канонам, они допускались не к таинству, а лишь к чаше вина, благословенной священником. Этот обычай, схожий с раздачей благословенного хлеба или антидора после литургии "недостойным причаститься", стал повсеместным и бытует до сих пор. Но даже наш современный обряд сохраняет некоторые особенности, свидетельствующие о его первоначальной связи с Евхаристией. Он начинается, как и Литургия, возгласом "Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа" и включает в себя приобщение к общей Чаше, предваряющееся пением молитвы Господней, как перед причастием на Литургии.
Каноническая и обрядовая традиции Церкви отразили и тот факт, что Евхаристия является "истинной печатью" брака. Брак, заключенный до крещения, т. е. вне связи с Литургией, не имеет сакраментального значения [12] . Отсюда новокрещеный мог вступить в повторный брак с христианкой, и тогда только он рассматривался как потенциальный кандидат для возведения в священный сан, причем этот повторный брак рассматривался в данном случае как первый (Апостольское правило 17). С другой стороны, как говорилось выше, нехристианская пара, принятая в Церковь через крещение, миропомазание и причащение, не проходила через повторную брачную церемонию; общее участие супругов в Евхаристии являлось христианским восполнением "естественного" брака, заключенного вне Церкви. Связь между браком и Евхаристией должна быть - а это не так трудно - восстановлена в наши дни. Не является ли такой путь наилучшим для Церкви, желающей показать своим чадам истинное значение того таинства, в котором они участвуют?»
Автор может возразить, что он то описывает западную церковь, но до 1054 года, когда Патриарх и Папа взаимно отлучили друг друга от церкви, история была единой. На Руси обряд венчания до ХV века был прерогативой высших классов и обязательным стал только в XVII веке. К чему сей экскурс? К тому, что церковь так до конца и не стала монополистом в вопросах брака. Брак как заключался, так и регулировался в основной массе ОБЫЧАЕМ, который восходит к языческим временам. А, согласно ему жена была вполне самостоятельной хозяйственной единицей. То, что многие рассматривали жену, как кобылу на ярмарке, тоже нет ничего удивительного: муж жену любит здоровую. Тем более, что это относилось к царствующим особам: она ДОЛЖНА была родить наследника. И именно она. От этого слишком много завесило. Какие уж тут любовные томления – один трезвый расчёт. А для любви есть фаворитки. Да и женщины любили мужчин здоровых, а не умных задохликов. Для чего были все эти молодецкие потехи? От банальных кулачных боёв, до рыцарских турниров? Перед девками хвастались.
Но идём дальше:
«. В Оксфорде в XIV веке доктор Джон Гарсдон выразил общепринятое в средние века убеждение, что менструальная кровь представляет собой на самом деле женское семя. Неудивительно, полагали, что женщинам нужен был секс, чтобы избавиться от этого семени, от менструальной крови.»
А ведь действительно, когда закончилось средневековье? Ответ пошл до неприличия: когда началось Возрождение. И тут возникает вопрос, а когда оно началось? И ответ опять везде разный. Почему? Потому, что вначале Ренессанс был ЧИСТО Итальянским явлением. И начался он когда… Когда турки взяли Константинополь! Массы образованных греков, их библиотеки потекли на Запад. Прежде всего в Италию. Именно тогда возник бешеный интерес к Античности. Ведь Византия – это последнее античное государство! А вот в других местах Возрождение кончается в самые разные времена:
Средневековье, термин возникший в эпоху возрождения, и было негативным, смутным периодом, что отделял новоизбранных от светлой эпохи античности. То есть период между 5 веком новой эры ( 4 сентября 476 года) и до... Тут данные расходятся, тем более, что искусствоведы выделяют проторенессанс и провансальский ренессанс. Но окончанием его считается падение Константинополя - 1453, Открытие Америки - 1492 год, реформация - 1517. английская революция - 1640, окончание тридцатилетней войны 1648 и так далее. Так что, если итальянцы считают начало Возрождения 14 веком, то в России - 17.
Отсюда получается, что это распространённое во всём средневековом обществе (интересно, а кто опросы то проводил?) мнение, для Италии было уже мнением просвещенного Возрождения. Таким образом, вся наша история страстей средневековых, должна уложиться между 476 годом и 1453 годом. Это очень важно, поскольку автор не любит приводить даты.
« Неудивительно, что при таком отношении к женщинам, средневековое ухаживание было довольно неромантичным занятием, на которое решались немногие. В общем, брак в то время отличался от сегодняшнего романтичного идеала. Он имел очень отдалённое отношение к любви, если вообще имел. Это появилось позднее.»
Позволю себе не согласиться с автором: великолепная романтическая, страстная история любви Сигурда, Брунгильды, Крехильды и её братца, была как раз средневековая! Более того, она была чётко на границе крещения северных народов. И не могла произойти иначе, чем при переходе от одного уклада к другому: будь мир языческим, Сигурд просто не стал бы выбирать, а уплыл бы с обеими , а будь он христианским – Брунгильда так бы не отомстила. Заодно это даёт возможность датировать действо: Х-ХIвека. Самое что ни наесть средневековье. Знаменитая Вульгата, тоже написана в средневековье. Все страсти и любовные томления. Могу сослаться на сборники романсейро – средневековых романсов. Более того, романтическое отношение и соответствующие жанры были у самых кондовых язычников! Так, скандинавские судебники рассматривали любовную лирику, как ПРИВОРОТ! И наказывали за это. Что не помешало сохранится приличному количеству стихов. Из всего этого я могу сделать только один вывод: автор глубоко заблуждается в природе отношений людей средневековья.
« Закон часто позволял мужьям обращаться с женами так, как им хочется. Поэтому в первую брачную ночь многие юноши и молодые мужчины изощрённо насиловали своих молоденьких жён, считаясь только со своими желаниями и ощущениями, искренне полагая, что они хотят того же и что им это понравится. Крики лишаемой невинности молодой жены во время первой брачной ночи вызывали восторг у всех гостей, родителей жениха и даже родителей невесты. А на утро молодой муж мог во всеуслышание и в подробностях смаковать, как, в какой позе и сколько раз он овладел своей молодой женой, насколько ему это было приятно, как этого не хотела его дражайшая супруга, каким способом, как он принудил её к совокуплению и как при дефлорации было ей больно.»
Интересно, откуда автор набрался таких подробностей? Как аргумент против, могу привести русский народный обычай: в первую ночь молодым стелили постель в АМБАРЕ – на отдалении от всех жилых помещений и вокруг ходил колдун с саблей. Официально – что ни кто молодых не сглазил. А не официально – чтобы не мешали – получить саблей можно было просто попытавшись подглядеть. И ладно – плашмя. А то лезвием будет очень больно, а потом ещё и колдуном прослывёшь. Мавры тоже молодых старались поселить так, что бы никто не мешал. Интересно, почему Европа должна быть исключением? Они что, были особо извращёнными? Хотя, в защиту европейцев можно привести обычай ЗАПЕЧАТОВАНИЯ брачных покоев! То есть опять та же самая методика – пусть молодым ни кто не помешает.
« В период позднего средневековья и раннего ренессанса жестокость в отношении женщин была проявлением сексуальности молодых людей и в Венеции. Изнасилование считалось серьёзным преступлением, если оно совершалось над детьми, стариками или представителями высшего сословия. Сексуальное насилие, совершаемое в отношении женщин более низкого или равного статуса, не числилось уголовно-преследуемым деянием (если жертва оставалась жива и не получала увечий), а порой даже рассматривалось как часть ритуала ухаживания. Например, некоторые венецианские юноши делали предложение своим избранницам после того, как они несколько раз ими овладевали, чаще всего с применением силы. За редким исключением изнасилование молодой девушки было частью свадебного ритуала. Когда старшее поколение уже обо всём договорилось, родители со своей дочерью (или сыном) приходили в гости к родителям будущего жениха (невесты). Юноша и девушка под каким-нибудь благовидным предлогом уединялись. И, пока родители беседовали друг с другом о погоде и городских новостях, парень за стеной овладевал своей юной гостьей, не считаясь с её желаниями. На крики девушки внимания не обращали. Дети возвращались к родителям: он – довольный, полученными наслаждениями и сексуальной разрядкой, она – познавшая мужскую силу, осеменённая молодым похотливым павианом, в слезах. Родители обоих были удовлетворены прошедшим вечером, парень – тоже. А девушка?.. Кто же её об этом спрашивал? Через некоторое время был ответный визит, при котором девушка уже не так сопротивлялась своему жениху (маман ей всё подробно разъяснила), но ритуал возвращения к родителям его – довольным, а её – в слезах был обязателен. А потом, если ключик подходил к замку, делалось предложение. Либо отыскивался другой жених или невеста. Несколько непонятно, как решался вопрос контрацепции при этом. Однако есть свидетельства того, что у многих венецианцев не было уверенности, что первенец в их семье является отпрыском главы семейства.»
Уж не знаю, откуда автор добыл такие подробности брачных обычаев, но я бы всегда помнил месть Брунгильды – одна оскорблённая женщина уничтожила целое королевство. Другой вариант – это взглянуть на ту же комедию «Труфальдино из Бергамо», точнее «Слуга двух господ» Карло Гольдини. Да, действие происходит в XVIII веке, но там отец поднимает тревогу, а жених просто рвёт и мечет, только от того, что Клариче осталась наедине с мужчиной на пару минут! Да, за мужчиной было подозрение. Что он может попытается это сделать, но ни где нет и намёка, что это его ПРАВО! Тем более, что данный способ ухаживания как то плохо сочетается с обычаем ношения пояса верности. Да, купцы продавали дубликаты ключей, но сам обычай говорит о том, что такое было ЖЕЛАТЕЛЬНО. Ромео как то даже не пытается задрать подол Джульетте, не смотря на то, что она то явно не боится его. Брак случился только после венчания!
Но запомним эту дату – рубеж средневековья и Возрождения, как засилье банд насильников в Венеции. Тем более, что и в веке XXI итальянцы отличаются склонностью к изнасилованиям. И в этом свете обычай ношения поясов верности приобретает функции не насилия над жёнами, а оберегания их от подонков.
«. Групповое изнасилование было распространенным явлением и в позднем средневековье. Любая женщина, гуляющая или идущая вечером по улицам в одиночестве, рисковала быть изнасилованной стаей юных негодяев. Нападающие оповещали о своём приближении криками «Шлюха!», чтобы таким вот образом узаконить свои дальнейшие действия. Зачастую крики насилуемых женщин либо оставались без внимания, либо привлекали к себе тем, что горожанин, даже вооружённый и хорошо владеющий шпагой, присоединялся к насильникам, чтобы в этот расчудесный вечер сорвать своё наслаждение, особенно если жертва была сексуально привлекательной. Описан случай, когда совсем молоденькую девушку-служанку после изнасилования тремя 18-летними юнцами-дворянами продолжили брать силой парни из прибежавшего на крики караула городской стражи. (Вот если бы это был грабёж, тогда бы они вступились и задержали преступников!) Было исключением, если кто-то из прохожих вступался за незнакомую женщину из благородных побуждений. (Ведь в молодости сей муж занимался тем же: подлавливал жертвы и насиловал со своими дружками! Ну и пусть молодёжь порезвится!) Скорее, одна стая парней, угрожая оружием другой банде юнцов, отбивала девушку для того, чтобы стать у неё первыми. Иногда из-за этого на улицах начинались настоящие фехтовльные сражения с ранениями и гибелью молодых людей с обеих сторон. В ходе этих поединков о девицах, бывало, как-то забывали (надо было следить за противником, чтобы не пропустить опасный укол либо удар шпаги!) и тем удавалось ускользнуть. Тогда выходило так: после напряжённого боя соперники ретировались, раненные или даже убитые есть, а приз с хорошенькими глазками, отопыренной попкой и другими свежими аппетиными формами, за обладание которого началась свара, исчез! Но это была редкая удача для девушек: жертва во время стычек всегда тщательно охранялась более молодыми членами шайки. Надо сказать, что порой поединки перед изнасилованием девиц провоцировались парнями постарше специально, ибо получить сексуальную разрядку после жёсткого сражения с сильным противником было экзотическим способом усилить наслаждение от совокупления. Для этого не считались даже с возможностью гибели приятелей. Поэтому юноши с отрочества непрестанно обучались, а затем совершенствовали своё искусство владения шпагой. Это было не только престижно, в то время от реакции и умения фехтовать зависила и жизнь сих недорослей, и количество девиц, которых они смогут отбить у соперников, а затем скопом овладеть теми, кого посчитают шлюхами. Овладеть здесь же, прямо на улице...»
Вот уж пассаж так пассаж. Аж даже не знаю, с чего и начать. Наверное с возмущения за европейцев: их тут такими скотами выставляют! Да, случалось и такое – насильники были всегда и всюду. Но, что бы это воспринималась нормой.. Теперь будем с пристрастием искать нестыковки в эротических фантазиях автора.
Время – позднее средневековье, но прохожий вооружен ШПАГОЙ. Что же такого странного в этом? Для пояснения придётся углубится в историю оружия. Предшественником шпаги была рапира. Теперь требуется уточнить, к какому же оружию относится это размытый термин: она одновременно относится к оружию БРОНЗОВОГО века, в том числе и эпохи расцвета Крита и к современному фехтовальному снаряду. Разбег в тысячи три лет. Нет, предшественницей шпаги была конкретная рапира. Та, что дала имя рапирной науке. И была она так же спортивным или точнее учебным оружием. И обучались с её помощи нанесению колющих ударов мечём. Обычно считают, что средневековым рыцарским мечём только рубили и как аргумент приводят его закруглённый кончик: им, говорят, колоть сложно. Хотя, та же итальянская шпага тоже имеет закруглённый, точнее похожий на плоскую отвертку, кончик, что совершенно не мешает ей колоть. Или ни кто же не сомневается, что удар лезвием топора способен нанести глубокую рану? Почему же нельзя то же сделать клинком, который весит не меньше, а то и больше( до 2 килограмм), ширина лезвия всего то 3-4 см? Или вспомним знаменитую миниатюру, победа добродетели над пороком: там два рыцаря, одетые в кольчуги и горшковые шлемы, ведут очень интересный поединок: один из них блокирует локоть правой руки противника, сам наносит именно колющий удар, с пробиванием врага насквозь. Так что, атакующие колющие удары были давно. Но, рапирами можно было проводить не только атакующие, но и защитные действия! Вот это было новостью: столетиями меч был только атакующим оружием, блоки им НЕ СТАВИЛИ! Точнее, это был редкий и очень опасный приём. Рапирами блоки тоже не ставили, ими учились атаковать с защитой, то есть препятствуя клинком перемещению оружия противника и защищаться с оппозицией – угрожая встречным уколом противнику при попытке сближения. Потом к этом у добавился ВЫПАД. Вот именно эти три элемента создали европейскую школу фехтования, настолько совершенную, что она позволяла обходиться без щита. Хотя, фехтование со щитом, дагой или кинжалом долгое время было весьма эффективным. Именно это перевело рапиру из разряда учебного в разряд боевого оружия. Первоначально вместе со щитом, а потом и самостоятельно. Да, с рапирой очень сложно было бы противостоять рыцарю в доспехах и с мечем, но это был редкий зверь, а во вторых, ничего не мешало от него просто ускакать или убежать. Чести мало, зато шкура целая. А вот со всеми иными супостатами она позволяла разбираться весьма эффективно.
Рапира - относительно тонкий и острый меч, используемый в основном для колющих ударов, распространенный в Европе в 16-17 веках.
Описание рапиры
Рапира имеет относительно длинный клинок с характерным эфесом сложной формы, сконструированным для обеспечения защиты руки, удерживающей меч. В то время как клинок могло быть достаточно широким, чтобы его можно было заточить в некоторой степени (но нигде его ширина не приближалась к ширине клинков несколько более тяжелых мечей, используемых в Средневековье), основное свойство рапиры - это способность наносить колющие удары. Клинок рапиры могло бы быть заточен вдоль всей его длины, мог быть заточен только от центра до острия (как описано у Capoferro), или совсем не иметь заточенных граней, как у эстока Pallavicini, мастера фехтования на рапире, который в 1670 году настоятельно защищал использование обоюдоострых мечей. Типичная рапира весила 1 килограмм и имела относительно длинный и тонкий клинок шириной 2.5 см или меньше, с длиной 1м или больше, который заканчивался острым концом.
История рапиры
Рапира начала развиваться приблизительно в 1500 году как испанский espada ropera, или «меч для платья» (то есть не для доспеха). Espada ropera был гражданским колюще-режущим мечом для самозащиты и дуэлей, в то время как более ранние мечи были в основном предназначены для поля битвы. В течение 16 века появилось множество нового одноручного гражданского оружия, включая немецкий Rappier, другой колюще-режущий меч, используемый для развлекательного/тренировочного фехтования, как это описано в руководстве по фехтованию Joachim Meyer's 1570 года. 1570 год был так же годом, в который итальянский оружейник Signior Rocco Benetti обосновался в Англии, и продвигал использование рапиры для уколов, как альтернативе рубяще-режущим ударам, во время поединка. Однако, английское слово «рапира» вообще относится к прежде всего колющему оружию, получившему развитие в 1600 годах в результате геометрических теорий таких мастеров, как Camillo Agrippa и Ridolfo Capoferro.
Рапира стала чрезвычайно модной всюду в Европе среди богатых слоев общества, но также имела и своих критиков. Некоторые, такие как George Silver, относились неодобрительно к техническому потенциалу рапир, и к их дуэльному предназначению.
Этимология слова «рапира» неясна. Charles du Fresne, сэр du Cange, в его труде «Glossarium mediae и infimae Latinitatis», ссылается на форму «Rapperia» в латинских текстах с 1511 года. Он упоминает этимологию происхождения слова из греческого «чтобы ударить». Однако, Walter William Skeat предположил, что «rapier» может произойти из «raspiere» («кочерга»), и что это мог быть высокомерный термин, введенный старшими фехтовальщиками на рубяще-режущих мечах, для этого нового меча. Самый вероятный корень термина «рапира», однако, вероятно, происходит от испанского «ropera», которое происходит от «изящное платье», таким образом, рапира дословно означала «меч для платья».
Сочетая быструю реакцию с большой досягаемостью, рапира хорошо подходила для гражданских сражений в 16-17 веках. В то время как военные рубяще-режущие мечи продолжали развиваться, чтобы удовлетворить новым потребности на поле боя, рапиры развивались, чтобы удовлетворить потребностям гражданских поединков, в конечном счете, становясь все более легкими и более короткими. В последствие, рапира начала уступать место шпаге.
К 1715 году рапира была в значительной степени заменена более легкой шпагой на большей части Европы, хотя и продолжала использоваться, как следует из трактататов Donald McBane (1728 год), P. J. F. Girard (1736 год) и Domenico Angelo (1787 год).
Как видим, рапира получила хоть какое то распространение в Европе ужа глубоко в новом времени, а шпага, её потомок – ещё позже. Так что, получается, что по всем приметам времени банды насильников бесчинствовали не в средневековье, а в новое время. Ну никак не раньше 16 - 17 века. Запомним эту дату – она очень важна, для понимания странностей этого опуса.
Современная спортивная шпага происходит от французской: французы укоротили клинок. Что сделало шпагу более маневренной, отказалась от щитов, кинжалов, даг, плащей и все фехтовальные элементы стали делать ТОЛЬКО клинком. Так что французская шпага легче и короче рапиры, которая в свою очередь легче так называемых боевых шпаг – облегчённых мечей.
А вот мнение автора, высказанное в комментариях:
«Чтобы читателей не смущали "исторические" изыскания "великого знатока" истории средних веков, криминалистики и фехтования, пытавшийся поучать других и нашкрябавший предыдущий коммент, уточняю: шпага - холодное оружие, которое берёт начало именно в средние века (Испания, Италия, Франция...). Утверждать, что шпага - оружие нового времени - показать полную безграмотность по вопросам, которые он пытался комментировать.
Вместе с тем замечу, что вышеозначенным материалом не писал историю оружия вообще и холодного в частности. Здесь рассматривались другие, совсем другие вопросы.
Юрий Фёдоров 03.12.2011 03:48 Заявить о нарушении правил / Удалить»
И вот автор выводит нас к крещендо:
« И вдруг внезапно в обществе, которое так низко ставило женщин, произошла революция, вывернувшая всё наизнанку. Она началась в южной Франции в XII веке. Трубадуры, бродячие поэты и музыканты стали совершенно по-другому говорить о женщинах и о любви. Они пели о глубокой, идеализированной сексуальной страсти. Их стихи достигли ушей одной из самых влиятельных женщин того времени дочери короля Франции Людовика VII Мари де Шампань. Двор Мари был приютом для певцов, писателей и поэтов. Вскоре он прославился захватывающими идеями трубадуров.
•>> «Когда я ложусь, всю ночь и на следующий день
Всё думаю: как мне услужить вашей милости.
Моё тело ликует и полно радости оттого, что думаю о вас!
Моё сердце принадлежит вам!..»
Поэты возвели женщину на пьедестал. Ей поклонялись как далёкому и недоступному объекту. Они были её страдающими любовниками.
•>> «Я потерял волю и перестал быть самим собой
С того момента, когда ты позволила взглянуть в свои глаза!»
Так родилась идея о влюблённости.»
Он как то забыл Гиома IХ и Элеанору Аквитанскую - короля и королеву трубадуров. Но суть не в том, просто до этого действия происходили в позднем средневековье ми раннем Возрождении, где по мнению автора действовали в Венеции банды насильников! Х это просто по определению 14 век), вооружённые шпагами! (16-17 века) и тут на тебе! Приплыли, после всего этого РЕВОЛЮЦИЯ! В 12 веке! Вот как это понять то? По Фоменко, время просто растянули, а тут прямо таки циклическое…. Я не против того, что трубадуры внесли в огромный вклад в культуру вообще, так и средневековья вчастности, но кто мне объяснит, как они сумели быть после Возрождения?
Идём дальше.
« Так родилась идея о влюблённости.
Конечно, люди говорили о любви и до этого времени. Но это была больше похотливая любовь. Поэзия, которая поразила воображение придворных дам, таких, как Мари де Шампань, была чем-то особенным. Это был идеализированный вид сексуальной страсти, а секс являлся как бы наградой за страстные желания и поклонения предмету своего обожания. Иногда эту любовь называют куртуазной или придворной любовью. Её горячие идеи распространялись от двора ко двору во всей Европе. И новые поколения писателей и поэтов начали воспевать новые взгляды на любовь.
Один из самых известных – Этьен де Труа, автор рассказа о страсти и супружеской неверности. Его знаменитая история любви Ланселота и Джениверы, великого рыцаря при дворе короля Артура и королевы, перемежаются захватывающими событиями настоящей любви. Для его богатого патрона и придворных дам это был стандарт, которым можно было измерить поведение мужчин и составить представление о собственной сексуальной значимости. Для куртуазных любовников такие чувства были изысканной любовью. «
Что автор предлагает делать со всем предыдущим культурным опытом, где влюблённость лезла во все щели, непонятно, меня покорил БОГАТЫ ПАТРОН Этьена де Труа. Кто же этот нищий, что так покорил мир?
Читаем:
«Этьен II де Труа (ум. ок. 1048) — граф Труа, Мо и Бри (с 1037), сын Эда II, графа де Блуа и Эрменгарды Овернской.
В браке с Адель имел одного сына, Эда III, графа Труа и Мо, затем графа Омальского.»
А что такое Труа? Небось какое ни будь захолустье?
«Графы Шампани условное название для всех правителей, управлявших Шампанским регионом с 950 по 1316. Собственно графство Шампань образовалось из графства Труа[1] в конце XI столетия и Гуго I Шампанский был первым, кто официально использовал титул "Графа Шампани". Когда Людовик X стал королём Франции в 1314 году, Шампань стала частью коронных владений. Титулярные графы Шампани также унаследовали звание сенешаля Франции.»
Ну совсем нищий парень! Интересно, как он мог служить при дворе Марии Шампаньской??!! Та, как бы по приличней, немного позже него жила то. Он бывало жевал шнурки своих сабо, сочиняя великий СТИХОТВОРНЫЙ роман Артур и священный Грааль. Тот самый, что породил несравненную Вульгату и стал источником бесчисленного числа романов о Артуре. И свести это произведение только к адюльтеру, ну как то странно. Но, он был просто тем, кто обработал огромное число легенд, многие из которых были ещё языческими. Например прекрасная легенда Преследование Грайне и Диармайда, или Тристан и Изольда. Европейцам было нужно оправдание супружеской измены? У них перед глазами был пример Страны Учёных – Ирландии. Где двоеженство было в ходу до XVI века и обосновывалось примерами жизни библейских патриархов. Так что просто не надо было чего то изобретать.
Видимо он путает его с Кретьеном де Труа. Вот тут то всё встаёт на свои места:
«Кретьен де Труа, Крестьен из Тройе (Chr;tien de Troyes) — выдающийся средневековый французский мастер куртуазного романа. О жизни Кретьена де Труа известно мало. Сюжеты и стиль его романов свидетельствуют о его хорошем образовании, свойственного клирикам того времени, а намёки и посвящения указывают на связи Кретьена де Труа с двором графини Марии Шампанской (с 1164), по указанию которой Кретьен де Труа написал роман о Ланселоте, и с двором графа Филиппа Фландрского (1169—1188), по заказу которого был написан роман о Персевале, оставшийся незаконченным из-за смерти автора.»
Я понимаю, что сложно понять разницу между Этьеном графом Труа и Кретьеном из Тройе, но тот Кретьен оставил не только пять романов, но также образцы лирики, поэму «Филомена» и памятник житийной литературы — агиографическую поэму (её иногда неточно называют «романом») «Вильгельм Английский».
Очевидно юношеское увлечение Кретьена Овидием. Следы этого увлечения обнаруживаются не только в сохранившейся «Филомене» и в названиях других, не дошедших до нас, обработок ряда Овидиевых сюжетов, не только в прямом указании на увлечение древнеримским поэтом (с этого начинается, как известно, «Клижес»), но и в выявленных исследователями реминисценциях из Овидия в ряде романов.
До нашего времени дошло несколько куртуазных романов Кретьена де Труа: «Эрек», повествующий о победе любви над рыцарской доблестью, «Клижес», обработанная в соответствии с требованиями куртуазного стиля история Тристана и Изольды, «Рыцарь в тележке» о любви Ланселота к королеве Джиневре, «Ивейн, или рыцарь со львом» о конфликте любви и рыцарской доблести, «Сказание о Граале, или Персеваль», объединившее историю простеца Персеваля с мистическими мотивами христианских апокрифов.
В настоящее время устанавливается следующая датировка произведений Кретьена: «Эрек и Энида» датируется приблизительно 1170 г., «Клижес», также весьма приблизительно,— 1176 г., «Ивейн» и «Ланселот» — 1176—1181 гг., «Персеваль» — 1181—1191 гг.[1]
Министериал незнатного происхождения, основоположник куртуазного стиля в северо-французской литературе, Кретьен де Труа в выборе сюжетов и в описании любовных отношений находится ещё на стыке двух эпох.
Кретьен де Труа вслед за Васом вводит в куртуазную литературу бретонские мотивы: романы «Эрек», «Ивейн», «Ланселот», «Персиваль» разыгрываются при дворе короля Артура. В то же время в «Эреке» прослеживается античное и византийское влияние, однако «греховный и постыдный» любовный сюжет о Тристане и Изольде, прославляющий силу любви, вызывает в Кретьене де Труа протест.
Неоднозначность взглядов Кретьена де Труа прослеживается и в его отношении к женщине. В ранних романах де Труа подвергает своих героинь суровым испытаниям, например, в романе «Эрек» супругу Эрека Энид за отсутствие приличествующего супруге смирения. А в других песнях Кретьен де Труа развивает одно из основных положений нового понимания любви как куртуазного служения замужней даме, считая его наиболее совершенной и достойной формой страсти.
Кретьен де Труа колеблется между старым феодально-церковным и новым светско-куртуазным мировоззрением. В его творчестве ясно обнаруживаются черты, позволяющие сблизить куртуазность с ренессансным рационализмом и внимательным отношением к переживаниям человека. В своём творчестве Кретьен де Труа пытается соответствовать идеалу ясной и разумной гармонии, свойственному куртуазной поэзии.
Но он был не из Прованса, а с севера. И опирался на другие мотивы. Он был менестрелем – наследником трубадуров, а не их основоположником.
Ведь были ещё труверы и менезингеры – не стоит всё смешивать в кучу.
Первым трубадуром считается Гиом IX. Но, его поэзия говорит о уже сложившимся стили, так что, поэзия трубадуров началась до эпохи Крестовых походов! А чем был народ вооружён в эпоху крестовых походов надо напоминать?
История Абеляра и Элоизы всё же не столь трагична, как считает автор:
« Одна из самых замечательных средневековых историй – страстный, драматический и, похоже, правдивый рассказ о любви Аделярда и Алоизы.
Молодой учёный Питер Аделярд приехал в Париж в 1100 году, когда изысканная любовь уже охватила Европу. В Париже он встретил молодую и красивую Алоизу. Она жила со своим дядей, бывшим каноником в соборе Парижской богоматери.
«Я горю огнём желаний к этой девушке. И я решил: она будет единственной в моей постели!», — записал Питер Аделярд.
Питер Аделярд стал домашним учителем, наставником совсем юной девушки Алоизы.
«Если бы дядя моей страсти доверил бы ягнёнка хищному волку, меня бы это меньше удивило! Наши книги лежали между нами, но слов любви прошло у нас больше, чем чтение. У нас было больше поцелуев, чем учения. Мои руки чаще прикасались к её груди и её персику под платьями, чем к страницам. Наши желания не оставили не опробованным ни одну позу и степень любви. Я научил её отдаваться мужчине так, как это хотелось нам обоим. И ни одна девичья полость не осталась не лишённой невинности...»
Вскоре от этой необузданной страсти молодого ненасытного учителя девушка забеременела. Дядя юной наставницы был в гневе! И Абелер сделал своей возлюбленной предложение. Однако замуж за своего соблазнителя выйти она долго не соглашалась. У Алоизы были свои, довольно нетрадиционные представления. По её словам, только любовь свободно-данная имела значение и право на существование, а не то, что она называла «цепями брака». Да и Питер записывал:»
А вот его биография, записанная им самим.
«Пьер Абеляр родился в деревушке Пале близ Нанта, в провинции Бретань. Первоначально предназначен был для военной службы, но непреодолимая любознательность и в особенности стремление к схоластической диалектике побудили его посвятить себя изучению наук. В юном возрасте слушал лекции Иоанна Росцелина, основателя номинализма. В 1099 году прибыл в Париж, чтобы учиться у представителя реализма — Гийома де Шампо, который привлекал слушателей со всех концов Европы.
Однако вскоре стал соперником и противником своего учителя: с 1102 года Абеляр уже сам учил в Мелюне, Корбеле и Сен-Женевьеве, и число его учеников все более и более возрастало. В итоге, он приобрёл себе непримиримого врага в лице Гийома из Шампо. После того как последний был возведён в звание шалонского епископа, Абеляр в 1113 году принял управление училищем при церкви Богоматери и в это время достиг апогея своей славы. Он был учителем многих знаменитых впоследствии людей, из которых наиболее известны: Папа Римский Целестин II, Пётр Ломбардский и Арнольд Брешианский.
Абеляр был всеми признанный глава диалектиков и ясностью и красотой своего изложения превзошёл прочих учителей Парижа, тогдашнего средоточия философии и богословия. В то время в Париже жила 17-летняя племянница каноника Фульбера Элоиза, славившаяся красотой, умом и познаниями. Абеляр воспылал страстью к Элоизе, ответившей ему полной взаимностью. Благодаря Фульберу Абеляр стал учителем и домашним человеком у Элоизы, и оба влюблённых наслаждались полным счастьем, пока об этой связи не узнал Фульбер. Попытка последнего разлучить любовников привела к тому, что Абеляр увёз Элоизу в Бретань, где она родила ему сына и втайне повенчалась с ним, на что Фульбер дал потом своё согласие. Вскоре, однако, Элоиза вернулась в дом дяди и отказалась от брака, не желая препятствовать Абеляру в получении им духовных званий. Фульбер же из мести приказал оскопить Абеляра, дабы таким образом по каноническим законам ему преграждён был путь к высоким церковным должностям. После этого Абеляр удалился простым монахом в монастырь в Сен-Дени, а 18-летняя Элоиза постриглась в Аржантейле.
Недовольный монастырскими порядками, Абеляр по совету друзей возобновил чтение лекций в Мезонвильском приорстве; но враги вновь стали возбуждать против него преследования. Его сочинение «Introductio in theologiam» было предано в 1121 году сожжению на соборе в Суассоне, а он сам осуждён на заточение в монастыре св. Медарда. С трудом получив разрешение проживать вне монастырских стен, Абеляр покинул Сен-Дени.
Абеляр стал отшельником в Ножан-сюр-Сэн и в 1125 году выстроил себе в Ножане на Сене часовню и келью, названные Параклетом, где поселились после назначения его аббатом в Сен-Жильдас-де-Рюж в Бретани Элоиза и её благочестивые сестры по монашеству. Освобождённый, наконец, папой от затрудняемого ему кознями монахов управления монастырём, Абеляр наставшее время спокойствия посвятил пересмотру всех своих сочинений и преподаванию в Мон-Сен-Женевьев. Его противники с Бернаром Клервоским и Норбертом Ксантенским во главе достигли, наконец, того, что в 1141 году на соборе в Сансе его учение было осуждено и приговор этот утверждён папой с приказанием подвергнуть Абеляра заточению. Однако аббату в Клюни, преподобному Петру Достопочтенному, удалось примирить Абеляра с его врагами и с папским престолом.
Абеляр удалился в Клюни, где умер в монастыре Сен-Марсель-сюр-Сон в 1142 году в Жак-Марине.
Тело Абеляра перевезли в Параклет, а затем похоронили на кладбище Пер-Лашез в Париже. Рядом с ним затем была похоронена его возлюбленная Элоиза, которая умерла в 1164 году.
История жизни Абеляра описана в его автобиографии Historia Calamitatum («История моих бедствий»).
« Идеи, которые начались с трубадуров, преобразовали нашу культуру. Родился язык романтики, сексуальной тоски, безответной любви и необузданных желаний. Принципы, созданные в средние века, сохраняются и по сей день.»
Но, как же это сочетается с бесчинствами , творимыми БОГАТЫМИ и ЗНАТНЫМИ уродами в Венеции, спустя СТОЛЕТИЯ?
« Однако для средневековой церкви ничего не могло быть более оскорбительным, чем идея сексуального удовольствия человека. В XIII веке в Англии было около 40 тыс. представителей духовенства, 17 тыс. монахов, 10 тыс. приходских священников, и они должны были вмешиваться в сексуальную жизнь верующих. Разумеется, взгляды церкви на плотские удовольствия паствы (а не свои собственные) значительно отличались от взглядов трубадуров.» Итого 70 тысяч священников. Много это или мало? Да там рыцарей было едва пара тысяч. А сколько было всего населения?
«Однако мы можем предложить несколько приблизительных подсчетов, заимствованных нами в основном у американского историка Дж. К Рассела [?]. Около 1200 года население Европы, видимо, составляло приблизительно 60 миллионов жителей, а всего мира – 350-400 миллионов. Франция была наименее населенным королевством Западной Европы: в границах того времени – 420 000 кв. километров– ее население составляло примерно 7 миллионов человек; в пределах современной территории – 551 000 кв. километров – оно не сильно превышало цифру в 10 миллионов человек. Еще менее населенные Британские острова насчитывали всего лишь 2,8 миллиона жителей, из которых 1,9 приходилось на одну только Англию. Впрочем, разница в плотности населения между двумя королевствами незначительна: 16 жителей на один квадратный километр во Франции против 14 в Англии.
Для сравнения приведем еще несколько цифр: в начале XIII века на Иберийском полуострове (на христианских и мусульманских территориях вместе взятых) насчитывалось 8 миллионов человек, в Италии – немногим меньше; в германских областях (Германия, Австрия и Швейцария) – 7 миллионов, в Венгрии – 2 миллиона, в Польше – 1,2 миллиона, а в Византийской империи количество жителей колебалось между 10 и 12 миллионами.»
То есть один священник на 30 человек? Не многовато ли?
А что такое Англия в 13 веке? А это Большая часть Франции. Вот краткиц перечень событий в 13 век:
«1202.
Объявление Филиппом II Августом о конфискации владений Иоанна Безземельного во Франции. Начало войны на северо-западе Франции.
1204.
Завершение завоевания Францией Нормандии и Пуату.
1205.
Присоединение к Франции Турени и Анжу.
1205.
Конфликт Иоанна Безземельного с папой Иннокентием из-за выборов архиепископа Кентерберийского.
1206.
Англо-французский договор. Иоанн Безземельный уступает Нормандию, Мэн, Турень и Анжу.
1207.
Избрание епископа Кентерберийского по указанию папы Иннокентия III.
1208.
Наложение папой интердикта на Англию.
1209.
Отлучение короля Иоанна Безземельного от церкви.
1212.
Вторичное отлучение короля Иоанна Безземельного от церкви и освобождение его подданных от присяги.
1213.
Капитуляция короля и его примирение с папой; признание вассальной зависимости Англии от папы.
1214.
Победа французов в Ларош-о-Муане; разгром союзников Иоанна Безземельного в битве при Бувине.
1214.
Англо-французский договор в Шеноне. Отказ Англии от Анжу, Мана, Турени, Пуату, сохранение Аквитании.
1215.
Восстание баронов, их вступление в Лондон; "Великая хартия вольностей".
1235.
"Мертонский статут", позволяющий лордам ограждать общинные земли.
1258.06.
"Бешеный парламент" в Оксфорде, выдвинувший требование реформ в интересах баронов. Ограничение власти короля, совет пятнадцати баронов.
1259.
"Вестминстерские провизии" - выступление рыцарства против баронской олигархии.
1259.
Парижский договор. Генрих III дает клятву верности французскому королю Людовику IX и получает обратно Сантонж, Ожене, часть Лимузена, Керси и Перигор.
1263 – 67.
Гражданская война.
1264.
Поражение королевских войск при Льюисе.
1265.
Начало парламента. Победа короля при Ившеме.
1266.
Восстановление власти короля, амнистия мятежников.
1267.
Парламент в Марлборо, конец гражданской войны.
1270.
Поход англичан в Ирландию.
1272. Английские магнаты присягнули новому королю Эдуарду I Плантагенету, хотя последний находился на Сицилии и не спешил возвращаться в Англию.
1274–1275.
Расследование посягательств крупных феодалов на права короны.
1275.
"Первый Вестминстерский статут".
1278. "Глостерский статут"
1279
Договор в Амьене. Ожене возвращается в королевский домен; Сантонж - Генриху III.
1282-1283
Завершение покорения Уэльса.
1283.
"Статут о купцах" - судебная защита кредиторов.
1285.
"Второй Вестминстерский статут". "Винчестерский статут" - меры для борьбы с уголовными преступниками и нарушениями "королевского мира".
1290. Третий Вестминстерский статут или Статут Quia emptores
1291.
Сюзеренитет английских королей над Шотландией.
1294 – 97.
Англо-французская война. Завоевание французами части Гиени.
1295.
"Образцовый парламент", установление состава парламента.
1296-1314.
Война Шотландии за независимость.
1294.06.11
11 июня 1294 г. в Оксфорде умер Роджер Бэкон, английский ученый, который первым в Европе описал технологию изготовления пороха.
1297.
Подтверждение Эдуардом I "Великой хартии вольностей" и "Лесной хартии".
1298.
Победа англичан при Фолкирке. Начало оккупации Шотландии.
У английских священников было куда более интересные занятия, чем следить за сексуальностью подданных, тем более, что историки свидетельствуют:
«Люди XII века не боялись жизни и соблюдали библейскую заповедь: «плодитесь и размножайтесь». Ежегодная норма рождаемости составляла около 35 человек на тысячу. Многодетная семья считалась нормальным явлением для всех слоев общества. Впрочем, королевские пары подавали здесь пример: Людовик VI и Алике Савойекая, Генрих II и Алиенора Аквитанская, Людовик VII и Бланка Кастильская, произвели на свет по восемь детей каждая.
В течение исследуемого нами периода рождаемость, похоже, даже возрастала. Так, в Пиккардии, как показывает исследование, количество «многодетных» (от 8 до 15 детей) семей в аристократических кругах составляло 12% в 1150 году, 30% в 1180 году и 42% в 1210 году. Таким образом, речь идет уже о значительном росте.
Вопреки многолетним утверждениям историков, детородный период у женщин в XII и XIII веках был практически таким же, как у современных матерей. Если его считали коротким, то лишь потому, что зачастую его прерывала смерть во время родов или кончина супруга, который мог быть намного старше жены. А молодые вдовы, за исключением женщин аристократического происхождения, редко выходили замуж во второй раз. Первый ребенок нередко рождался относительно поздно, из-за чего довольно велик разрыв между поколениями. Но он не чувствовался так заметно, как сейчас, из-за распространенной возрастной разницы между супругами или между первым и последним ребенком.
В этом отношении показателен пример Алиеноры Аквитанской. Она родилась в 1122 году и в 15 лет (1137) вышла замуж за наследника французского трона, будущего Людовика VII, которому родила двух дочерей: Марию (1145) и Алике (1150). В 1152 году, после пятнадцати лет замужества, она развелась и вскоре вышла замуж за Генриха Плантагенета, моложе ее на десять лет. От этого нового союза родилось восемь детей: Гийом (1153), Генрих (1155), Матильда (1156), Ричард (1157), Жоффруа (1158), Элеонора (1161), Джоанна (1165) и Джон (1167). Таким образом, рождение ее детей относится, с одной стороны, к периоду между 23 и 28 годами, а с другой – оно происходило в возрасте 31, 33, 34, 35, 36, 39, 43 и 45 лет. Между рождением первого и последнего ребенка прошло 22 года.»
Как видим, стремление священников вряд ли было направлено на ограничения рождаемости, скорее всего дело было как раз наоборот: плодитесь и размножайтесь! Вот собственно призыв церкви в Средневековье: ведь, то войны, то чума, то Великая Распашка! К концу открыли Америку…. Одним словом: дерзайте. А не занимайтесь ерундой. Вполне возможно, даже гонения на ведьм было вызвано в том числе и изготовлением ими противозачаточных средств. Если до крестовых походов Европа была перенаселенена. То после население почти всегда не хватало.
« Тогда безнравственности секса церковь выдвинула свою альтернативу.
«Девственность – это самое высокое достоинство, великолепная красота, источник жизни, несравненная песня, корона веры, опора для надежды. Зеркало чистоты, близость к ангелам, пища и поддержка для наиболее устойчивой любви».
В монастырях девственность была сокровищем, которая будет посвящена только божественному жениху. Здесь молодая женщина становилась «невестой Христа». Девственность этих юных дам была сокровищем, которое будет посвящено Иисусу»
«Храните свою деву в девстве», точнее, приведу пример поучений отцов, которые были даны ещё апостолами, то есть во времена Античности:
«2. О безбрачии (1Кор.7:25–40)
Сначала Апостол предлагает а) общие о сем положения (1Кор.7:25–35); затем б) пишет правила о приложении к делу сих положений (1Кор.7:36–40).
а) Общие положения (1Кор.7:25–35)
В общих положениях Апостол говорит, что аа) лучше быть в безбрачии, хотя не грешат и те, которые брачатся (1Кор.7:25–28), поставляя бб) в основание тому с одной стороны ;) прискорбности и скоротечность жизни (1Кор.7:29–31), с другой – ;) большее удобство к угождению Господу, в безбрачии (1Кор.7:32–35).
аа) Лучше быть в безбрачии (1Кор.7:25–28)
1Кор.7:25. «О девах же повеления Господня не имам: совет же даю, яко помилован от Господа верен быти».
«О девах» – ;;;;;;;;, – идет и к мужчине, и к женщине, означает и девственника, и девственницу. И нижеследующая речь обращается то к тому, то к той. Потому, поставляя сие слово, Апостол, вероятно, разумел девство вообще. Доселе говорил о воздержании в брачном состоянии, теперь переходит к девству. «Продолжая речь, постепенно доходит наконец и до девства; научив и вразумив коринфян беседою о воздержании, он переходит к высшему предмету» (святой Златоуст).
«Повеления Господня не имам». Говоря это, Апостол разумеет или личные ему откровения Господа, бывавшие по временам, когда требовалось, или слова Господа, изреченные Им, когда пребывал на земле. И Господь решал этот вопрос, когда, по случаю закона о нерасторжимости брака, ученики сказали: если так, то лучше не жениться. Господь ответил им на это: «не вси вмещают словесе сего», и потом, указав на разных скопцов и в числе их на произвольных скопцов царствия ради небесного, присовокупил: «могий вместити до вместит» (Мф.19:10–12). Это значит: девственником и девственницею не все могут быть, а кто может вместить. То же постановляет и Апостол. Что же значат слова: «повеления не имам»? – Не имею сделать об этом определенных обязательных постановлений. «Не ввожу закона, но предлагаю совет. Ибо и Господь, узаконив сообразное с естеством, только как совет предлагает то, что выше естества» (Феодорит). «Не дерзаю и я законополагать, ибо это дело великое и большими трудностями и опасностями окружено» (Феофилакт).
«Яко помилован от Господа верен быти». – «Яко помилован», – ;;;;;;;;;, как ту милость от Господа получивший, или как той милости от Него сподобившийся, чтобы быть верным, – верным Ему, верным истолкователем воли Его, быть лицом, которому поверено всем открывать волю Его. Апостол говорит как бы: хоть я совет только даю, но совет сей такой, что он не чужд намерений Господа. «Поелику некоторые, как вероятно, могли противоречить совету сему, как нововведению, то Апостол и присовокупил эти слова. С обычною скромностию и указал он в них на апостольское достоинство: достойный внимания я советник, говорит он, по великой милости Владыки призванный и поставленный проповедни¬ком» (Феодорит). «Так как, по великой милости Божией, сподобился я того, чтобы быть своим у Господа, достойным того, чтоб Он вверил мне тайны Свои» (Феофилакт).
1Кор.7:26. «Мню убо сие добро быти за настоящую нужду, яко добро человеку тако быти».
«Что же советуешь ты нам? «Мню убо сие добро быти... человеку тако быти». Говорит: «мню», не потому, что сомневается, что девство добро и наилучшее из благ, но чтобы совет не обратился в закон, выразил будто сомнение. Ибо закон сопровождается хранением, и преступлением, и наказанием преступающих: потому не узаконяет великого, но предлагает сие в виде совета» (Феодорит).
«За настоящую нужду», или за нужду, которая есть уже, тяготит, или нужду, которая настоит, еще нет ее, но она готова пасть на головы наши. В первом случае это будут или нужды от стечения стеснительных обстоятельств, или нужды самого брачного состояния. В этом последнем смысле понимают эти слова Экумений и Феофилакт: «Хорошо, и очень хорошо человеку воздержаться от брака, но не потому, чтобы брак был нечист, а по причине трудностей и прискорбностей брачного состояния» (Феофилакт). Что в порядке толкования послания сказал на сие место святой Златоуст, не замечено; но один толковник приводит его слова из его слова о девстве, где он под «настоящею нуждою» разумеет вообще тяготу земной жизни, обременяемой заботами, лишениями, столкновениями, бедами и скорбями. Во втором случае это будут беды, готовые обрушиться на головы коринфян по причине веры. Церковь Коринфская наслаждалась покоем, но Апостол провидел, что скоро коринфяне подвергнутся бедствиям за веру, которые легче переносить безбрачным, чем брачным. Ибо тогда ни одна Церковь не была свободна от этого. Потому говорит: не брачьтесь лучше. Так блаженный Фотий у Экумения: «Под «настоящею нуждою», полагаю, разумеет здесь Апостол гонение, направляемое неверными против верующих, и всякие с их стороны преследования и озлобления. Постановляя столь возвышенное правило, Апостол счел неизлишним и на них основаться, давая вид, что постановляет это будто вынужденный обстоятельствами. Он говорит как бы: девство, хорошее очень и само по себе, хорошо и по причине готовых настать искушений: одинокому не так трудно их переносить, как связанному женою и детьми. Душа при этом как бы на части разрывается, – и самому тесно, и тех жаль, и человек загружается невыносимою тяготою зла; а одинокому, не поражаемому страданиями столь близких себе лиц, удобнее выдерживать треволнения бедствий». Как же понимать сии слова? Во всякое другое время к избранию безбрачной жизни располагают более тяготы самого брачного состояния и преизбыток горестей вообще в настоящей жизни; а в ту пору, может быть, Апостол имел в виду более тесное положение, в котором повсюду почти находились христиане по причине неприязни к ним неверных. Так вот, говорит, мой совет: за настоящую нужду лучше «человеку быти тако». – «Быти тако», то есть не вступать в брак, а оставаться одинокому. «Человеку» вообще, мужчина ли то, или женщина.
1Кор.7:27. «Привязался ли еси жене? не ищи разрешения; отрешился ли еси жены? не ищи жены».
«Привязался ли жене», – разумеется посредством брака, то же что вступил ли в брак, женился ли. – «Не ищи разрешения», – не того временного, по взаимному согласию, себя-лишения, о коем говорилось прежде (1Кор.7:5), но развода, того, чтобы бросить жену. Опять подтверждает нерасторжимость брака. Прежде вступления в брак ищи свободы от жены; а когда вступил, неси тяготу ее и не бросай, как бы тяжело ни было. – «Отрешился ли еси жены», – ;;;;;;;, можно и так: отрешился ли ты от жены, с которою был сочетан браком, по причине ее смерти; и можно так: отрешен ли еси от жены, то есть совсем не вступал в брак. В том и другом случае «не ищи жены», то есть не вступай в брак. Выражено в форме решительного повеления; между тем как везде тут предлагается это как совет, то есть если можешь, если чувствуешь себя довольно сильным к тому. Итак, или надобно доразумевать это условие, или объяснять эту решительную форму таким образом: выше сказал, что за настоящую нужду лучше «человеку быти тако», то есть не иметь жены. Женатые могли подумать или предложить вопрос: так что же? Нам бросить жен? – Нет, отвечал Апостол; моя мысль вот какая: если ты отрешен, не связан браком с женою, не ищи жены; а если связан, то не ищи разрешения, – того, чтобы ее бросить. Так Фотий у Экумения.
1Кор.7:28. «Аще ли же и оженишися, не согрешил еси; и аще посягнет дева, не согрешила есть. Скорбь же плоти имети будут таковии; аз же вы щажду».
Продолжает смягчать ту решительную форму выражения: «не ищи жены», и вместе точнее определяет смысл своего совета, ограждая его от всех недоумений. Я сказал, говорит, «не ищи жены», не запрещая тебе жениться, а совет предлагая. Если и женишься, не согрешишь; равно и дева, если выйдет замуж, не согрешит. Я предлагаю совет о безбрачии не ради того, чтобы в браке было что грешное: никакого нет греха вступать в брак. Но вступившие в брак будут иметь скорбь плоти, «аз же вы щажду», – а мне вас жаль. «И отеческую любовь свою обнаружил Апостол, и показал пользу безбрачной жизни. Надобно притом знать, что это Апостол сказал не о тех, которые однажды навсегда отреклись от мира, но о тех, которые еще не избрали ни того, ни другого, стоят же на общем пределе жизни брачной и безбрачной» (Феодорит).
Что значит «скорбь плоти»? – Экумений пишет: «Брачащиеся, говорит, будут иметь скорбь, по причине печалей, связанных с браком; а я щажу вас, как чад своих, и желаю, чтобы вы были свободны от скорбей и беспечальны. В браке находясь, вы будто в узах; и над собою-то никто из вас власти не имеет». Феофилакт под печалию плоти разумеет заботы и попечения, неизбежные в брачном состоянии. «Скорбь плоти» – ;; ;;;;;, для плоти или во плоти. Апостол указывает на скорбь, которая ближе, чем внешние скорбные обстоятельства, на такую скорбь, которая в самой плоти. Почему не разумел здесь прежде всего болезней деторождения? И муж и жена одинаково страдают в это время: тот душою, эта телом. И затем уже разуметь здесь скорбные заботы содержания дома, воспитания детей, поддержание внешних отношений, лишения, неудачи, превратности, нападки, разорения. Все это неизбежно вынесть, между тем как безбрачные свободны от всего этого и пребывают властителями и своего тела, и своих занятий, и всего своего внешнего положения. Так как по ходу речи, слова: «скорбь плоти» стоят в соотношении с словами: «за настоящую нужду», то, может быть, Апостол и то имел здесь в мысли, что блаженный Фотий видел в «настоящей нужде», то есть, готовые всегда восстать гонения и притеснения за веру, которые безбрачному легче переносить, или от которых удобнее ему укрываться.
бб) Основания, по которым предпочтительнее безбрачность (1Кор.7:29–35)
На первом месте ставит Апостол прискорбности жизни. Эту мысль вставил он, говоря вообще о предпочтительности безбрачия брачной жизни, в словах: «за настоящую нужду», и: «скорбь имети будут таковии»; здесь «он ссылался на обстоятельства, угрожающую нужду, тесноту времени и скорбь, и указывал, что брак сопряжен со многими затруднениями» (святой Златоуст). Теперь особенно останавливается ;) на скоротечности времени, жизни и благ мира (1Кор.7:29–31); и затем выставляет ;) большую удобность благоугодить Богу в безбрачной жизни (1Кор.7:32–35).
;) Время прекращено есть (1Кор.7:29–31)
1Кор.7:29. «Сие же глаголю, братие, яко время прекращено есть прочее, да имущии жены, якоже не имущии будут».
«Сие же глаголю». Этими словами и внимания особого требует, и вместе показывает, что приступает к объяснению пункта, не совсем ясно высказанного, знать который, однако же, необходимо. Объясняет, что за скорбь и что за нужда. Чем? – Тем, что, говорит – «время прекращено... преходит образ мира сего». Что же из того? Пусть время прекращается, пусть преходит образ мира, нам-то что? – То, что с этим будет сопряжено такое всех поражение, что все про все забудут: мужья про жен, жены про мужей, радостные про радость, печальные про печаль, и все пользующиеся какими-либо благами мира про эти блага. Как во время испуга все вытесняется из сознания и все его обнимает один испуг, так что испуганные, видя, не видят, слыша, – не слышат: так будет в это время. А оно – вот-вот, на дворе уже почти. Так когда тут до женитьбы?! Когда тут до утех каких и удовольствий! Не лучше ли наперед так себя расположить и подготовить, чтоб время то меньше нас поразило?
Что значит: «время прекращено»? – «Здешняя жизнь стремится к концу, близко окончание настоящего века» (Феофилакт). «Чтоб на предыдущие слова: «скорбь имети будут таковии», не сказал кто: но будут иметь и удовольствия, Апостол отсекает чаяние удовольствия тем, что представляет время прекращенным. Все идет к разложению, царство Христово приблизилось, в него предлежит нам преселяться, так что если и возможно какое удовольствие, то оно мгновенно и только увеличит скорбь» (Феофилакт). «Нам заповедано уже идти отсюда и готовиться к исходу, а ты стремишься внутрь (то есть глубже в жизнь сию входишь). Если бы брак не сопровождался никакими скорбями, и в таком случае надлежало бы стремиться к будущему; если же он сопровождается скорбями, то какая нужда налагать на себя бремя? Какая необходимость налагать на себя такое бремя, которое и приняв, должно нести так, как бы не приняв?» (святой Златоуст). Таким образом, словами: «время прекращено», Апостол поставляет в такое же настроение, в какое поставляет и Господь, говоря: «бдите, яко не весте, в кий час Господь ваш приидет. Сие же ведите, яко аще бе ведал дому владыка, в кую стражу тать приидет, бдел убо бы, и не бы дал подкопать храма своего. Сего ради и вы будите готови; яко, в оньже час не мните, Сын Человеческий приидет» (Мф.24:42–44). «Блюдите, бдите, молитеся; не весте бо, когда время будет. Якоже человек, отходя оставль дом свой, и дав рабом своим власть, и комуждо дело свое, вратарю повеле, да бдит. Бдите убо; не весте бо, когда Господь дому приидет, вечер, или полунощи, или в петлоглашение, или утро; да не пришед внезапу обрящет вы спяща» (Мк.13:33–36). Память об этом, укоренившись и объяв сознание, паче же падши на чувство, изменяет взгляд на все сущее и бывающее до противоположности. Кто восчувствует, что есть сей час Господень, тот уже не остановится ни на чем земном, а весь перейдет в иной мир, в тот, где ни женятся, ни посягают, где упразднены будут и чрево, и брашна. Выбивает из памяти этот решительный момент то, что ждем-ждем, и все нет его. Но ведь, все же он будет, и будет так, как сказал Господь – внезапно. К тому же все одно – не он, так смерть вот-вот настанет; решение же для нас и при этом такое же, как и при том. Итак, все одно – нечто в каждое мгновение готово постигнуть нас такое, при чем решится участь наша на вечные веки. – «Время прекращено есть прочее». Нечего тебе его растягивать на годы и десятки годов. Сократи его на одно мгновение, и с этою мыслию переходи от мгновения к мгновению, так до конца жизни. Стань в такое настроение, – тогда, и имея жену, будешь как не имеющий, то есть забудешь про все брачное, – а не только не станешь загадывать жениться, если не имеешь жены. «Что значит: «яко неимущии»? – То есть забудут про брачное ложе и не будут внимать женам, когда пристают с требованиями исполнить их безумные мирские желания» (Экумений). «Не будут к ним привязаны, не всю заботу будут обращать только на брачное и на жен» (Феофилакт).
1Кор.7:30–31. «И плачущиися, якоже не плачущии; и радующиися, якоже не радующеся; и купующии, яко не содержаще; и требующии мира сего, яко не требующе. Преходит бо образ мира сего».
Чтобы делом оправдать, что точно так есть и так должно быть, стоит только поставить себя мысленно в состояние умирающего, готового оставить мир сей. Сделай так, и тотчас, – о чем бы из текущих вещей и следовало поплакать, или о чем уже плакал ты, – перестанешь плакать; о чем радовался, перестанешь радоваться; если купил что, будешь так равнодушен к тому, как бы ничего нового не притяжал; да и вообще какими бы благами мира ни пользовался, подсечешь всякое от того удовольствие и всякое к тому сочувствие. Но если мысленное представление о сем такое оказывает действие, что должно быть, когда будет совершаться самое дело? Апостол же хочет, чтоб мы сердцем были так, как бы уже исходим отсюда, как бы уже настал час Господень, – хочет то есть, чтобы были от всего отрешены совершенным отрешением, чтоб не только на сердце, но на уме ничего не держали из преходящего, с смущающею заботою. «Настоящее чуждо для нас, – говорит Апостол, – потому что преходим отсюда весьма скоро» (Феодорит). «И не только о женах, но и ни о чем другом не должно нам слишком много заботиться, прискорбно ли то, или утешительно, или прибыль какую доставляет по случаю выгодных сделок. Да и что, говорит, я перечисляю то и то? Одним словом скажу: «пользующиеся миром да будут как не пользующиеся», как будто бы ничего не имели. Ибо пристрастие иметь к мирскому и томить себя о том заботою – не есть пользование миром (употребление его), а злоупотребление им» (Феофилакт). «Поелику время сокращено, то все, что есть у кого, должно считать как бы не сущим. Если смерть близ, то зачем пристращаться к здешним вещам? Кто предается мирским утехам, величается богатством, высится от почетов и похвал, тот не как должно пользуется миром. Надо на все сие смотреть, как на мимоходящее и нас не касающееся. Не за этим вступаем мы в мир сей, а за тем, чтобы преуспевать в делах благих и быть всегда готовым к исходу. Кто забывает эту цель и предается миру так, как бы здесь его была вечная жизнь, тот не как должно употребляет мир, а злоупотребляет им» (Экумений).
«Преходит бо образ мира сего». Все в мире так изменчиво, что течет, как река. Как свеча зажженная горит и горением сама себя уничтожает, так мир изменчивостию своею разлагается и спешит к концу. «Апостол показывает этим скоротечность настоящего» (Феодорит). Преходит – разлагается. Что же привязываться к тому, что ничего существенного не представляет? Ибо, сказавши «преходит», да еще – «образ», Апостол дал разуметь, что все блага мира таковы только по видимости, сами же в себе ничего прочного и существенного не содержат. Или, преходит, обречен на то, чтобы престать, и вот-вот престанет, так что после ничто в нем не останется в том виде, как оно теперь есть. Зачем же ко всему этому привязываться, или обо всем этом заботиться? «Не будет более ни земледелия и мореходства, ни царств и военачалий, ни рабства и господства, ни искусств и наук, ни нищеты и богатства, ибо из всего этого и подобного сему состоит настоящий век, – а он преходит. В будущей жизни иначе все будет устроено, иной примет образ» (Феодорит).
;) В безбрачии удобнее угождать Богу (1Кор.7:32–35)
1Кор.7:32–33. «Хощу же вас беспечальных быти. Не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви; а оженивыйся печется о мирских, како угодити жене».
«Хощу же». Начинается новое наставление: хочу также, притом хочу, чтоб вы были беспечальны, то есть беспопечительны, чтобы не были томимы злою заботою. Забота, печаль, многопопечительность – отличительная черта жизни по духу мира и ее двигатель. Ни одна страсть не представляется такою благовидною, как эта; и ни одна не делает столько зла человеку в его христианской жизни, как она. Она кружит и мрачит ум, крушит и сушит сердце, и одуматься не дает, гоня от одного дела к другому, и конца их видеть не давая. Между тем как кружимый, крушимый и гонимый, на вид не представляет ничего худого, если не употребляет открыто худых средств для своих целей и если притом поддерживает должные отношения с другими. Таким образом, у него душа разбита, а думать о себе он думает, как об исправном человеке, и живет в призрачном обмане самого себя. О спасении, о вечности, об угождении Господу ему и подумать некогда. Он весь в житейском и мирском; а духовная сторона, обращаемая к Богу и вечности, совсем у него закрыта. Апостол, говоря: «хощу, чтоб вы безпечальны были», требует, чтоб не томили себя исключительно мирскими и житейскими заботами и печаль века сего переменили на печаль о веке оном. «Как же можем мы сделаться беспечальными? – Если пребудем безбрачными» (Феофилакт).
Ибо «неоженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви». И безбрачный может не иметь попечения о Господних; но брачный, хотя бы и хотел попещись о сем, не может, как бы хотел, ибо мешает жена, дети, дом, кои все требуют забот и попечения. «А оженивыйся печется о мирских, како угодити жене». Где жена, там семья и дом: и тут поприще забот. У самой жены и необходимых нужд немало; а если к этому привьется суетность и желание идти в уровень с требованиями века, то их и перечислить нельзя. От всех таких забот безбрачие делает свободным и развязывает человеку руки на дела богоугождения, – разумеется, если он хочет того. Если хочешь, говорит, угождать Господу, то безбрачное состояние есть самое к тому пригожее. Свои потребности удовлетворить легко, и затем все время может он посвящать Господу. А у брачного большую половину времени отнимают заботы, суета и мир, даже при лучших направлениях брачной жизни. Оттого брачные никогда не могут дойти до такой степени совершенства духовного, как безбрачные. «Сам Апостол указал на цель девства; ибо у девственника душа свободна от излишних и неразумных забот, и он, сколько возможно, подражает будущей жизни» (Феодорит). «Но как же это святой Павел, желая нас сделать беспечальными и для того советуя безбрачие, опять говорит: «неоженивыйся печется о Господних»? – Се – опять попечение! Но, говорит, это попечение совсем не такое, какое навязывается браком. Попечение о Господнем, как угодить Господу, спасительно и сладостно питательно, а попечения житейские и мирские по причине брака разорительны для души и томительны» (Феофилакт). Это очень замечательно, что одно и то же будто психологически действие такие противоположные имеет следствия. Это от разности предметов. В Господе – цель наша. Исключительное Ему себя посвящение в ближайшее вводит с Ним общение и, поставляя у цели, доставляет благобытие. К тому же Господь един и тех, кои Ему себя предают, объединяет, целость и крепость дает, а мирское многосложно: оно разлагает душу на саму себя и, целость жизни ее нарушая, истощает ее, томит и сушит.
1Кор.7:34. «Разделися жена и дева: непосягшая печется о Господних, како угодити Господеви, да будет свята и телом и духом; а посягшая печется о мирских, како угодити мужу».
«Разделися жена и дева», то есть такое же различие и у замужней женщины с девственницею. Эта последняя заботится только о том, как угодить Господу, храня в святости и тело, и душу, а та заботится только о том, как угодить мужу, с соприкосновенными с этим и другими заботами. Апостол различает, чт; во внимании, в цели и в сердце у той и другой: у одной Господь и все Господнее, у другой – муж с другими суетностями. Сколько отстоит небо от земли и Творец от твари, настолько отстоит душевное состояние первой от второй. – При этом очевидно, что Апостол противополагает деву, исключительно себя посвятившую Господу, жене осуетившейся. Но если и эта станет иметь заботу об угождении и Господу, то насколько потрудится в сем угождении, настолько вкусит и благобытия, свойственного первой. Только то несомненно, что ей никак нельзя дойти до совершенства первой, потому что и время тратит на неизбежные хлопоты, и сердце приобщает плотским сластям, которые в своей мере умаляют всегда вкушение благ духовных. Семейные знают, как совершенно чистыми от плотяности им быть нельзя. Если это нельзя, то и совершенства духовного полного достигнуть им нельзя.
Хорошо заметил Апостол: «да будет свята и телом и духом». «Не довольно быть святою телом, надо быть святою и духом. Ибо истинное девство есть чистота души. Но есть много таких дев, которые телом чисты и непорочны, а душою запятнаны. И на то еще обрати внимание, что та уже не девственница, которою владеют попечения мирские. Посему, когда увидишь, что какая-либо дева, девство восприявшая, вдается в мирские попечения, знай, что ничем не разнится она от замужней. Павел точно определил черты, по которым их различать должно, – это не брак только и безбрачие, но многопопечительность и беспопечение, так что многопопечительная уже не девственница: ибо чем тогда разнится она от замужней, многопекущейся о том, как угодить мужу и другим суетностям?» (Феофилакт).
1Кор.7:35. «Сие же на пользу вам самем глаголю: не да сило вам наложу, но к благообразию и благоприступанию Господеви безмолвну».
«Не нуждою, говорит он, привлекаю вас к этому богатству, как бы наложив на вас сило и уловляя насильно, но показываю проистекающую отсюда выгоду. Ибо не иначе возможно нам пребывать постоянно в служении Богу, как избежав житейских уз» (Феодорит).
Уже не раз говорил он, что не заповедь дает, а совет; но тем самым, что так часто повторяет это, дает разуметь, как бы желательно, чтоб совет его добровольно сколько можно большим числом лиц был исполнен. Это видно из того, чего ради вводит девство. К «благообразию», говорит, «и благоприступанию Господеви безмолвну».
«К благообразию» «желая воззвать вас в благообразнейшее состояние; и точно, что благообразнее девства?» (Экумений, Феофилакт). Во втором послании он и о всей Церкви Коринфской говорит, что ревностию возревновал – представить ее Господу девою чистою (2Кор.11:2); а здесь ревнует каждую душу представить Господу благообразнейшею, употребляя средством к тому разумное и строго ведомое девство. Девственник и девственница благообразнее пред Господом. Почему так? – Потому, конечно, что черты Богоподобия скорее и полнее могут отпечатлеться на девственной душе, нежели на познавшей сласть брака.
«К благоприступанию Господеви безмолвну». «Благоприступание» – ;;;;;;;;;; – непрестанное приседение Господу свободное, удобное, легкое. «Безмолвну» – ;;;;;;;;;;;;; – неразвлеченно. Потому, говорит, во-вторых, советую вам так настойчиво, хоть без принуждения, девство, что оно дает возможность, удобство и легкость – непрестанно приседеть Господу без всякого развлечения. Никакие заботы, никакие помыслы не развлекают его; внимание его всецелостно приковано к Господу, и ничто не отторгает его от Него. Так оно всегда с Господом и Господь с ним, та как невеста, Сей как жених. Се духовный брак – неразлучимый. Какое следствие отсюда, всякий видит сам. Слово Апостола очень решительно.
б) Приложение данных наставлений к делу (1Кор.7:36–40)
аа) сначала к девам (1Кор.7:36–38); бб) потом ко вдовам (1Кор.7:39–40)
аа) Наставления девам (1Кор.7:36–38)
1Кор.7:36. «Аще ли же кто безобразити о деве своей непщует, аще есть превозрастна, и тако должна есть быти, еже хощет, да творит: не согрешает, аще посягнет».
Если кто, не понимая высокого благообразия девства, думает, что ему будет стыдно оставить дочь свою в девах, по каким-либо житейским уважениям, или думает, что для дочери его будет почему-либо это не так удобно и в мнении людей неодобрительно, – а между тем она уже в летах и стала переходить за полный возраст, – так, если думает, что для него некрасиво не выдать дочь свою замуж, некрасиво, если она так должна быть, то есть незамужнею, – пусть делает, как хочет: греха нет. Пусть брачится, то есть пусть для таких устрояется брак.
Апостол не поминает о расположениях самих дочерей, вероятно имея во внимании такие случаи, что и они одинаковых мыслей с родителями. Ибо хотя в те времена дети состояли в полном почти распоряжении отцов, но в таком деле, каково безбрачие, самое недалекое благоразумие должно было брать во внимание – намерение и решения самих дочерей.
Если, говорит, думает отец, что некрасиво держать дочь в девах, пусть выдаст ее замуж. Что это, – дело Божие предается в жертву мнению людскому или еще что? Может быть, и это имел во внимании Апостол, ради младенчества духовной жизни в тех, кому писал, а может быть, словами «безобразити непщует» – он внушал: если отец видит, что дочь его не удержит как следует девственной жизни, то пусть лучше устроить ей брак. Но и недостаток убеждения в превосходстве девства в лице отца, на руках которого оставалась бы дочь, не мог не быть взят во внимание. Апостол писал начала, предоставляя времени и духовному возрасту христиан установлять по ним самые порядки жизни. Особенно такое новое дело, каково девство, не могло быть организовано вдруг, без недоумений, при разнообразии соотношений житейских.
1Кор.7:37. «А иже стоит твердо сердцем, не имый нужды, власть же имать о своей воли, и се разсудил есть в сердце своем, блюсти деву свою, добре творит».
«Иже стоит твердо сердцем», твердое имеет убеждение в превосходстве девства и мужественно противостоит гнету людских мнений (Экумений); «не имый нужды», – нужды выдавать дочь замуж не имеет, ни по семейным делам (например, для поддержания семьи), ни по внешним отношениям (например, если состоялись сговоры о браке и дело зашло далеко), но по нежеланию дочери и опасениям за нее; «власть же имать о своей воли», совершенно свободен, никакого стеснения ни с какой стороны не встречает, чтоб действовать по своей власти: и «се разсудил есть в сердце своем», – все обдумал, рассмотрел дело со всех сторон и убедился, что оно и хорошо, и удобоисполнимо и ничего не обещает, кроме существенного добра и ему, и дочери, – сложился всем сердцем «блюсти деву свою», то есть дочь свою в девстве «добре творит» – хорошо делает. Таков должен быть нравственный строй и при всяком деле, чтобы действовать с полным убеждением в правоте дела, его уместности и многосторонней пользе. Когда есть такое убеждение, тогда никакие внешние, сторонние делу уважения не сильны колебать решений воли. Рычаг, движущий деятельностию, – сердце: там слагаются убеждения и сочувствия, определяющие волю и крепость ей дающие.
1Кор.7:38. «Темже и вдаяй браку свою деву, добре творит; и не вдаяй, лучше творит».
Отношение брака к безбрачию, – как «хорошо и лучше». «Апостол показал, что одно хорошо, а другое прекрасно, и тем наложил узы на язык еретикам, осуждающим брак» (Феодорит); и не этим только, но паче тем, которые осуждают безбрачие. «Смотри, как он этим сравнением убеждает к безбрачию» (Экумений). Выдать деву замуж есть дело благоразумия житейского, а не выдать, в видах совершеннейшего угождения Господу, есть подвиг и добродетель. Если отцу такое одобрение, сколь большего одобрения достойна сама решающаяся девствовать!
бб) Наставление вдовам (1Кор.7:39–40)
1Кор.7:39. «Жена привязана есть законом в елико время живет муж ея; аще же умрет муж ея, свободна есть, за негоже хощет посягнути, точию о Господе».
Вышедшая замуж «привязана законом» к мужу, чтоб его только одного знать, и к брачному состоянию, чтоб не бросать его по произволу. Прежде вступления в брак обдумывай, вступить или не вступить; а когда брак совершен, живи с мужем, пока он жив. А когда он умрет, тогда ты свободна, за кого хочешь выходи, только «о Господе». «О Господе» значит: «выходи за верного, благочестивого, целомудренно, законно» (Феодорит). «С целомудрием, с чистотою, ибо эти добродетели везде нужны, и о них всегда должно заботиться: иначе невозможно узреть Бога» (святой Златоуст). «Для деторождения и воспитания чад в страхе Божием, а не по страсти похотной» (Экумений). «И этого достаточно к обличению последователей Новата, которые осуждают второй брак как блудодеяние, прямо вопреки апостольским законам» (Феодорит).
1Кор.7:40. «Блаженнейша же есть, аще тако пребудет, по моему совету; мнюся бо и аз Духа Божия имети».
Снисходит на второй брак, но «блаженнейшею почитает ту, которая не вступает во второй брак. Ибо как девство лучше первобрачия, так первобрачие, или однобрачие – второбрачия» (Феофилакт). «По моему совету», так я думаю, предлагаю, убеждаю, не закон налагая, а свободе предоставляя выбор лучшего. «Потом, чтобы не сказал кто: если это не законоположение, какая нужда поступать когда-либо по этому совету? – Апостол присовокупил, что советует это по внушению Духа Святого. Хотя по немощи вашей не возводится этот совет в закон, но предложение его идет свыше. «Мнюся бо и аз Духа Божия имети». Не думайте, что эти советы – мои, человеческие; нет, они суть законоположения Духа Утешителя» (Экумений). Он законоположил, чтоб такие дела предлагаемы были в Церкви как совет, и чтобы делающие их делали по полному своему произволу; но то самое, что Он внушил дать такой совет, заставляет быть убежденными, что Ему желательно, чтобы он был исполняем. Неузаконение сего не есть умаление достоинства девства, а его возвышение. Его приносят как жертву и дар, а не как иго закона несут.»
Вот примерно такие рассуждения и лежат в основе христианского монашества, а отнюдь не злобные рассуждения клира. Как пример злобности христиан автор приводит такую цитатку:
«Сгорая от вожделения, не без помощи близких девицы, парень ворвался в спальню, чтобы изнасиловать свою будущую жену. Но она каким-то чудесным образом скрылась от него в глубинах дома. Упорство и глупость Кристины приводили её родителей в бешенство. Отец угрожал выгнать её из дома, а мать схватила девушку за волосы и избила её. Только видения девы Марии поддерживали её в испытаниях. Чтобы избежать гнева семьи и половых сношений с женихом, Кристина сбежала из дома и стала отшельницей. Через два года Вепрод сдался и освободил её от брачных обязательств, и вскоре женился на другой девушке, у которой был не столь вздорный характер.»
Феменисток на него нет: ещё не женился, а уже насиловать! Удивляет его манеры крестьян:
« Вот описание крестьянской свадьбы, данное свидетелем в судебном деле в Ётте:
«В третьем часу после девяти Джон Биг Шорни, сев на скамейку, подозвал к себе Марджерет и сказал ей: «— Будешь моей женой?» И она ответила: «— Да, буду, если ты хочешь!» И, взяв правую руку упомянутой Марджерет, Джон сказал: «— Марджерет, я беру тебя в жёны! И в радости, и в горе я буду с тобой до конца дней моих!»
Такой обыденный подход ужасал церковные власти. В 1218 году в устав епархии Солсбери были внесены уточнения. Было узаконено, что браки должны праздноваться с почтением и честью, а не со смехом и шутками в таверне или на общественных попойках. Никто не имеет право одевать кольцо на палец, сделанное из тростника или из другого материала, дешёвого или драгоценного на руку девушки для того, чтобы свободно прелюбодействовать с нею, поскольку он может потом сказать, что пошутил, хотя на самом деле связал себя супружескими обязанностями».
«Брак, — утверждала церковь, — это не контракт, а религиозное событие».»
О венчании я рассказывал ранее. Но, прошу заметить, тут церковь выступает защитницей прав женщины: фиксация брака церковью хоть как то защищало её прав, а то прибегут граждане и заорут:»шлюха!», И возразить будет нечем: «муженёк» скажет, что он просто пошутил.
« Но даже в браке половые отношения были непростым вопросом. Чтобы избежать греха, у церкви был контрольный список, с которым муж должен предварительно ознакомиться, прежде чем поиметь свою жену:
«У вашей жены – менструация?»
«Ваша жена беременна?»
«Ваша жена кормит грудью ребёнка?»
«Сейчас великий пост?»
«Сейчас второе пришествие Христа?»
«Сегодня воскресенье?»
«Сейчас неделя после троицы?»
«Пасхальная неделя?»
«Сегодня – среда или пятница?»
«Сегодня постный день? Праздничный день?»
«Вы раздеты?»
«Вы в церкви?»
«Вы проснулись сегодня утром с одеревеневшим пенисом?»
Если вы ответили «нет» на все эти вопросы, то церковь, так и быть, в этот день разрешала заниматься сексом женатым парам один раз в неделю и ни разом больше! Но только в миссионерской позиции, в темноте, с закрытыми глазами, без стонов, даже если хочется кричать от удовольствия и не показывая своей второй половине, что вам было приятно! Иначе вас ждёт божья немилость и ад!»
Да, да, всё это было. Вот только у меня на уме вертится цитата из Декамерона:
«Так дама и мессер Риччьярдо одни отправились в
комнату, и когда уселись, мессер Риччьярдо начал говорить: "Сердце ты мое,
душенька ты моя, надежда моя, неужели не узнаешь ты своего Риччьярдо,
который любит тебя более себя самого? Как это возможно? Разве я так
изменился? Посмотри ты на меня немножко, глазок ты мой милый!" Жена
принялась смеяться и, не дав ему говорить далее, сказала: "Вы хорошо
понимаете, что я не настолько забывчива, чтобы не признать, что вы мессер
Риччьярдо да Кинзика, муж мой; но вы, пока я была с вами, показали, что
очень дурно меня знаете, ибо если бы вы были, или еще оказываетесь, мудрым,
за какового вы желаете, чтобы вас принимали, у вас было бы настолько
разумения, чтобы видеть, что я молода, свежа и здорова, а следовательно,
должны были бы понимать, что потребно молодым женщинам, помимо одежды и
пищи, хотя они, по стыдливости, о том и не говорят. Как вы это делали - вы
знаете сами. Если занятия законами были вам приятнее занятий с женою, вам не
надо было брать ее; хотя мне никогда не казалось, что вы судья, а
представлялись вы мне скорее глашатаем святых действ и праздников, так
отлично вы их знали, равно как посты и навечерия. И я говорю вам, что если
бы вы дали столько праздничных дней работникам, что работают в ваших
поместьях, сколько давали тому, кто обязан был обрабатывать мое маленькое
поле, вы никогда не собрали бы ни зерна жита. На этого человека я напала,
так хотел господь, милостиво воззревший на мою молодость; с ним я живу в
этой комнате, где не знают, что такое праздник (я говорю о праздниках,
которые вы, более преданный богу, чем служению женщинам, соблюдали в таком
количестве), и никогда в эту дверь не входили ни субботы, ни пятницы, ни
навечерия, ни четыре поста, ни великий пост, столь продолжительный;
напротив, здесь днем и ночью работают, теребя шерсть; я знаю, как пошло дело
с одного раза и далее, с тех пор как ночью ударили к заутрене. Потому с этим
человеком я желаю остаться и работать, пока молода, а праздники,
индульгенции и посты предоставлю себе отбывать, когда буду стара; а вы
уходите с богом, как можно скорее, и празднуйте без меня сколько угодно".»
Боккаччо, Декамерон, новелла десятая.
Вот примерно так выполнялись все эти предписания.
Кроме того, в защиту европейцев могу привести два чисто материальных факта:
1. Кровати многих средневековых замков фактически кресла: спать в них можно было только полусидя, обложившись подушками. Для чего это было сделано, я не знаю - исследователи говорят о страхе умереть лёжа. Но, не важно. Кто нибудь может объяснить, как в такой кровати можно принять миссионерскую позу? Чисто технически. Значит детей они строили в куда более разнообразных позициях.
2. Камин был принадлежностью ЖЕНСКИХ покоев. Это говорит о том. что о женщине проявляли куда больше заботы, чем о себе любимых. Ну и как это совмещается с тем, что отец позволит насиловать свою дочь за стенкой в своём же собственном доме?
Ну и надо помнить, что такое Англия в Средневековье. ЭТО ЗАХОЛУСТЬЕ. Причём самое занюханое. С таким же успехом можно приписывать мысли жителя глухого аула всей России.
Разбирать его инсинуации про гомосексуальные эксцессы я не хочу: и так всем понятно, что маразм полный.
Секс и последователи Фоменко
© Copyright: Виларен 2, 2011
Свидетельство о публикации №211120501699
Свидетельство о публикации №211120501699
Рецензии
А где отражение роли ислама в просвещении этих дикарей из Европы? Тут они совсем дикие. Хуже зверей. Я схожу к источнику - вдруг немного привираете?
Исмаил 2 24.03.2012 10:24 • Заявить о нарушении
Исмаил 2 24.03.2012 10:24 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.