Хотел бы я стать...

Хотел бы я стать писателем. Чтобы книги мои издавались, люди цитировали мои мысли, переживали мною не пережитое... Но я не писатель. Все писатели уроды. Как и я. Только я - не писатель.

Хотел бы я стать художником. Рисовать, писать картины. Чтобы люди ходили на мои выставки. Задумчиво стояли перед полотном, прислонив указательный палец к губе... Но я - не художник.

Хотел бы я стать музыкантом. Выходить на сцену под шквал аплодисментов. Отклячивая жопу откидывать фалды, садясь за рояль пианино. Чтобы в зале обязательно страдали острым бронхитом. Кто не страдает – вон!... Но я – не музыкант.

Хотел бы я стать поваром. И с интересом наблюдать, как гость с удовольствием отравился приготовленным мною лещом. Порекомендовал подруге, и та тоже с изяществом отравилась... Но я – не повар.

Хотел бы я стать сталеваром. Носить толстую мужественную робу, мужественно прикрывать отрицательным жестом глаза, когда лава кипящая превращается в звонкий рельс... Но я - не сталевар.

Хотел бы я стать строителем. Вкусно и утонченно ругаться матом прилюдно. Пробегающие служащие, мнящие себя интеллигенцией, будут говорить сопливым бессознательным детям, пугая: «Вот вырастишь и станешь строителем», не догадываясь, что ругаясь матом с высоты недоложенной стены, я больше их зарабатываю и вообще пошли они все на *** со своими сопливыми деточками... Но я - не строитель.

Хотел бы я стать таксистом. Невзначай знакомиться с известными личностями. Допустим, тормозит меня известная личность Михалков. Шелестя усами спросит. С недоверием глядит в мою красную, вечно унылую рожу. А я ему, преклоняясь перед его былым кусанием яблока в шляпе на рельсах, что затормозило целый поезд, скажу: «В парк!» И пипец Михалкову. А поезд бы его раздавил к ****е-фене... Но я - не таксист.

Хотел бы я стать космонавтом. Дрожать от ужаса, когда огромную бомбу, где я внутри, выстреливают вверх, в неизведанное. Выходить на связь с Центром Полетов, сообщая подробности. Дрожать от страха в ожидании приземления, помня унылое молчание Комарова перед трагическим взлетом... Но я - не космонавт.

Хотел бы я стать хирургом. Проникать в интимность чужого ливера. Цинично курить над остывающим трупом. Смачно и устало говорить близким усопшего: «Мы сделали все, что смогли», и уходить по коридору, оставляя за спиной ненужную трагедию. Забыть в больном какой-нибудь ланцет... Но я - не хирург.

Хотел бы я стать моим знакомым. Занудствовать по телефону, отрывая меня от работы, не давать возможности отказать в ненужной встрече. Никогда не ровняться с моими друзьями, навсегда провонять мою комнату голубыми носками... Но я не мой знакомый.

Хотел бы я стать моим соседом с дрелью. Жить со мной в одном доме. Просыпаться в восемь утра, завтракать чаем с бутербродами со слезливым сыром или постылой варенной колбасой, и тут же браться за дрель. С удовольствием перфорировать утреннюю стену. Не думать о спящих детях. Будить тех, кому в ночь. Быть желанным всеми. Убитым перфоратором... Но я – не мой сосед.

Хотел бы я стать критиком. Увесисто и томно сказать красноречивым междометием какому-нибудь Гоголю: «Иди в жопу, Пушкин!». Запороть гениальный роман розгами бездарных фраз. Носить скептическую физиономию. Наслаждаться своей значительностью, палачеством, человекоубийством... Но я - не критик.

Я окурок.
Когда я был красивой тугой сигаретой. В процессе курения меня, мой пол поменялся на мужской. Меня обслюнявили. Из всей пачки выбрали именно меня. Раскатили в пальцах, рассказывая банальную сагу о тупости начальника, будучи перманентным никем. Раздавили мой огонь, мой жар об стену, погасили. Бросили. Маленького, смятого, мокрого, к таким как я. Сверху накрыли смачным плевком, чтобы я вдруг не возгорелся.
Я путешествую в мусорной машине. Я познакомился с мусором. Знаете, есть что-то в мусорных баках! Я прожил гораздо более интересную жизнь, будучи именно окурком, а не сигаретой. Спасибо небеса, что выкурили меня!
Я обозначился.