Записки пронизливого Коли Тупонизова

      
                Глава 1

                ПЕРВЫЙ ГОНОРАР.

               Ух! Пролезло, и нет надобности тоскать с собой пилочку для ногтей, или маникюрные ножницы. Простой брелок, из страны «узкоглазых и желтолицых»,- тоже имеющий отношение к маникюрно – перочинной атрибутике, компактный с позолоченной претензией на роскошь. Зато, в тёмное время суток, носится вполне легально, и не возбуждает подозрительности у бдительных ППС, - имеющих привычку пошарить по карманам праздношатающихся ночных пилигримов.
         «Крак»,- чётенько! Фигурное лезвие брелока, под наклоном вверх , хаотично проворачивается , то вправо, то влево примерно на 2/3, и чудо! Желанный щелчок в замке, говорит, что путь к задуманному открыт. Нет, не угон, а, банальная кража часть 2 статьи переименованной в 185ую. Как, ловко открыто! Присяду в салон, прикрыв за собой дверь, и осмотрюсь. Фонарик тускло освещает неказистую панель автолюбителя. Есть, салоны побогаче, на платных стоянках, или с сигнализацией , но зачем пугающие перспективы? Ограничусь ещё одним приветом от узкоглазых: пусть «балалаечка», заурядная, и сбывать их проблематично, но, сотню дадут. А, симпатичное зеркало заднего вида с ручными «командирскими» часами на нём (хозяин авто забыл, наверное) – вполне заштопают материальную брешь моего кармана.
       Сутки протяну, ведь, карман с запросами очень и очень. Умение зарабатывать отсутствует, а, тут, ещё и наркотики:

                Т О Р Г О В К И
Ряды торговок будничных
Воскресных реже
Товар нехитрый уличный –
Замёрз – заснежен.
Носы с глазами бойкими
Из шалей зыркают.
Я из постели, только,
А, мне вслед фыркая:
Изрядное количество
Услуг предложено,
Но, моему «величеству»
Есть не положено.
По религиозным пресностям?
Нет. По призванию.
Я не страдаю трезвостью,
А, наркоманией.
Мне не до вкусных прелестей –
Пирожных, булочек,
А, доползти бы, побыстрей
В свой переулочек,
Где, начинается день мой,
И там торговка,
Но, только, «грязью шприцевой» -
Торгует ловко…
И вот, себя в душе кляня
Иду парадно:
«По чём съедобная стряпня?»
Я жив обратно!
Сожги нечистый спирт
Пустой желудок.
Я пару раз «убит»
В теченьи суток.
И помоги, братан,
Украсть побольше.
Я, просто, наркоман –
Сидел под Польшей.
И вечно прозябать
В помойной яме.
Из лагерей писать
Старушке маме.
Игра со счастьем ветрено
По жестким правилам.
Торгуемся кокетливо
За душу с дьяволом.

Оплачивалось бы моё писательство, а ещё лучше, стать миллионером. Но, у таких типов, как я, вся жизнь бескопеечная: от укола к уколу, так и сгорю бесследно по тюрьмам и больницам. Ненавижу себя!
          Но, я замечтался, а, ведь, пока сижу в чужом авто. Ну, всё, пошёл: координация нормальная, обошлось без сюрпризов. Ну, обошлось, пора. Би-Бии!!!  Ух, бля, предатель, локтём случайно нажал на сигнал. Сглазил, наверное. Отваливаю «по тихой воде» свет во дворе коробки  многоэтажек  не зажёгся, опять повезло.
          Пока фонари не потушили глаза, пора к базару к провинциальным предпринимателям не брезгующим нажилиться на моём пороке. «Торг, здесь не уместен»! Прямо сюжет Ильфа и Петрова, но великолепный Остап, разочаровался бы, - видя, какую смехотворную цену дают, за товар приобретённый таким бесчестным способом. Треть цены, это хорошо, а, попробуешь возмутиться, то милиция рядом и разъяснит от куда у меня с самого ранку товар не имеющий документов ( Б.У.). В общем, каторга, подруливаю к даме торгующей кексами – пирогами и ряженкой. Даёт самую пристойную цену, желает сделать подарок суженому в виде принесённой мной авто- магнитолы. Хочу оставить часы себе на тяжёлое время, но, взгляд провинциальной маргаритки снимает с меня часы за символическую цену. Предложила ещё четверть пирога «Наполеона» и стакан ряженки, но, куда мне есть, еле стою на ногах, деньгами не дала…
          Бывает, как, гром, среди ясного неба, - встреча со случайными высокоморальными потенциальными покупателями и в свой след приходится выслушивать реплики: «Как тебе не стыдно?!, Отнеси, где взял! Сейчас милицию позовём»!!!... Стыдно, но, не настолько, что б, ждать милицию «ухожу красиво» с  тысячей извинений, мол, ошибся адресом.  Зачем отрывать милицию от более серьёзной работы, меня и так скоро посадят. Дайте, хоть, до весны погулять.
        Ну, всё хорошо. На обратном пути забегу за «бартерной доплатой» в виде булочек и сметаны. Лишь бы, времени хватило и желания. Да, точно забегу тут в киоске хороший выбор вин. О своей семье думаю тоже. Боже, хоть моя принцесса не на игле, а «трофеи» с бутылкой вина,- до утра гарантирует хорошее настроение суженой (имя не помню, давно это было).
         Что ж, это, я так поднапряг читателя, своей,  наркоидилией? Страшно мне за себя, за прошлое беспутное, от которого последствия до сих пор дают о себе знать.
         Возьму себя в руки и отвлекусь, поскольку вспоминается всё с такой болью, что, порвать в клочья хочется эти записки. А, что, ещё делать в тюрьме, если, не писать? Пожалуйста: вспомним, как, было всё до момента первого  ареста в Украине.
            Обилие зеркал в холле и редакционный швейцар, обострили мою неуверенность. Но, я собрался с духом, крепче сжал под мышкой дурацкую папку и двинул к нему: «Здравствуйте, начал я,- во вчерашнем номере «Лика» прочёл о конкурсе…»
-Вы по поводу стихотворного конкурса? «Мотылёк» на третьем этаже,- довольно вежливо перебил швейцар и объяснил, как попасть в кабинет к Петру Сумину, там же в редакционном отделе.
       Я почему то, проникся доверием к тону девушки и уже смелее двинул к цели: «Вот, решил стихи принести на конкурс, но, они на русском написаны и не где раньше не печатались. Можно?»
-Можно- можно. Пётр Павлович, сам, лишь, на русском пишет и заходите к нему для заполнения формы, может он подскажет вам, что, нибудь.  Кстати, а, в «Мотылёк» берут, только, стихи ранее не опубликованные, улыбнулась  секретарша и указала на массивную дверь.
         Поняв, что, вежливость, лишь, по необходимости своей работы и, то, что я отвлёкая её от чтения не дает  повода особенно требовать внимание к своей писанине: отдал – приняла, бегло просмотрела, указала на явные ошибки, и  до свидания! И на том великое «мерси», первый раз посещаю редакцию, а, ещё участие в конкурсе…
      Идя к массивной звукоизоляционной двери, я думал, откуда швейцар с первых слов догадался по какому вопросу я здесь? Может у меня на лбу бегущая строка о поэтическом призвании ( или рифмоплётстве, как угодно)?
     Постучал, захожу. Напротив окна восседает в сером строгом костюме Пётр Павлович и поправив очки, почти, как швейцар выдвинулся из-за стола, поражая чёрной до смоли причёской и бородой, без единого седого волоска, хотя за 50 ему явно. Без вступлений пожал руку и начал: «Я Сумин, провожу стихотворный конкурс среди всех желающих города и области. Есть, условие, что б, стихи ранее не печатались. Ваши публиковались?»
       Я от волнения не мог справиться с предательскими тесёмками папки, но, Палыч, улыбнулся и успокоительным жестом коснувшись моего плеча мягко принял мои «стихотворные шедевры» и вмиг развязав тесёмки  ( как фокусник ), начал изучать содержимое, которое состояло из  десятка форматов поделенных пополам и на каждом по одному стихотворению.
        Воспользовавшись паузой, я не без гордости заметил, что, «Время» и «Снежинка» публиковались  в «Речном сталеваре», но, реакции не последовало.
       Просмотрев всё без критики, и видимо вспомнив, что, за столом у ожидает куча дел, Сумин, вернулся к своей работе, а, мою писанину положил на край стола стоящего рядом ( и выглядящего скромнее) сказал: «Пока Таня,  пошла на обед от руки напишите краткую биографию и оставьте всё, кроме, печатаного ранее».
        Молодец! Подумал я. Оценил моё убогое умение печатать. От руки у меня выйдет гораздо быстрее. Я стал писать и разглядывать бардак на Танином столе. Пугающая, массивная печатная субстанция, ранее замеченная мной, кроме электронных функций обладала множеством тайн и я разглядывая её не знал, что, это обыкновенный комп. С принтером, факсом и процессором.
         Кокетливый букетик мимоз стоял прямо в гранёном стакане и осыпал жёлтой пыльцой, какие то, бумаги. Блюдце, запущенное под пепельницу и стакан с цветами вперемешку с кипами бумаг и вязанка разноколлиберных авторучек, смотрелось, как то не солидно по сравнению с порядком на столе у Сумина.
        Отодвинув телефон без диска и кнопок, который, всё равно сказал при этом «дзинь». Пётр Павлович, угадывая мою неловкость, сказал: «Работы много, а, тут ещё и конкурсанты со стихами. Распологайтесь, и не обращайте внимание на беспорядок. Мы даже отказались от задумки печатать в каждом номере фотографии участников».
        Я сделал сочувствующее лицо и понимающе кивнул.
         Ненужные два стишка я сразу отобрал и сложив пополам засунул под свитер в карман рубашки. И подумал, как замечательно, что, фото не нужно! А, то, что, бы я им предоставил, -лысую рожу со справки об освобождении?
         С биографией, совсем не вышло. Ведь, не напишешь: поступил, учился, отчислен, за неуспеваемость и поведение. Нигде не работал, проблемы с законом… Лечусь  по больницам тюремным и вольным. Бред!
         В общем, абзац выдавил из себя, смазанного и двумысленого прошлого. Ещё раз стал просматривать свои «вирши» перед тем, как отдать на суд профессионалов. Уходить из кабинета не хотелось, так завораживающе успокоительно действовала атмосфера. Запах сигарет, канцелярский «шнэк», и кофе пахло, кажется, или это парфюмы обитателей кабинета?
      Поскрипывало золотое перо Палыча по атласной бумаге и это совсем не раздражало. Поняв, что, я никому не мешаю, я тупо смотрел в свои стихи, а, сам вспоминал последнюю «загранкомандировку» в некогда дружественной республики:

                К ЛАГЕРЮ
   «Закрыть за последним. Камера осмотрена»!
   «Караул, внимание! Строгий режим»…
   В затылок стволы равнодушные смотрят нам,
   И, руки за голову, молча, сидим.
   «Голову вниз! Рука свободная за’ спину»!
   «Не меняться местами, вещи не передавать»!
    О чём разговор? Возможны, ли распри, -
    Когда обещают «на пораженье стрелять»?!
   Обратно присели. «Караул перестроиться».
   Слава Богу, на месте, какой уже раз.
   Но, только, сейчас, почему то, расстроился,-
   Пожалев, что, не стрельнули, крикнув «фас»!

Вот, отдавшись подобным воспоминаниям, не заметил, как, бежит время. Появилась отобедавшая Таня, и, то ли от сытости, или просто хорошего настроения, улыбаясь во все зубы, недоумённо вспорхнула бровями над моим хозяйским видом, с которым я облюбовал её территорию.
      Встаю, извиняюсь, и наконец, то, избавляюсь от ненавистной папки. Пётр Павлович помог: «Танечка, отнесите и пусть отредактируют. В этот номер не получится. Он окинул взглядом меня. Но  в следующий номер,  сказал Петр Павлович, пусть подготовят пару- тройку стихотворений в «Мотылек»».
        Таня, молча, кивнула, включила в розетку кофейник и упорхнула. Типичный представитель клана секретарш. Вряд  ли, они сами пишут, но красивы и проворны, одна улыбка может, поднять не только настроение…Мне 20 лет, и кажется, что все мои желания понятны окружающим. Это, даже не Фрейд.
         Сумин, опять пожал мне руку, пожелал успехов и попрощались: «Смотрите ближайшие номера «Лика», найдёте себя».
         На улицу я вышел совсем в другом настроении. Подмигнул швейцару клевавшему чай. Не знаю, заметил, ли он мой приподнятый дух? Сомневаюсь, очки сидели на лбу, но, мне было всё равно. Рассмешил меня четырёхглазый старик.
        Май пел, как и моя соскучившаяся по воле душонка. Солнце, кроме света дарило тепло. Залазить в такую погоду в транспорт совсем не хотелось, и я пошёл пешком по длинной дамбе, оказавшись единственным пешеходом. Зачем эта толкотня в час пик и соблазн залезть в чужой карман?

НЕ ЗАХОДИ ЗА МНОЙ, Я НЕ ЖЕЛАЮ,
КАК, КАЖДЫЙ ДЕНЬ НА ТРАССУ ВЫХОДИТЬ.
И В ЕЖЕДНЕВНОЙ ТОЛКОТНЕ ТРАМВАЯ –
КАРМАНЫ ЧЕСТНЫХ ГРАЖДАН ТЕРЕБИТЬ…

       Обдумывая свои перспективы, я зашагал по двухкилометровой дамбе. Легко дышалось и хотелось петь. Даже на пыль гонимую со скоростью дороги не обращал никакого внимания. Свобода – дыши! Весь мир у моих ног, а, грязный ворот рубашки постираю по прибытии домой.
      У подножья дамбы толпились домики. В основном, одноэтажные и свежеокрашенные. Фруктовые деревца красовались стройностью и белизной стволов. Всё выглядело игрушечным, но, тут кроме дамбовой высоты я сам был охреневший от мании величия! Знал точно в тот момент, что, жизнь удалась и хуже никогда не будет.*******************************
       То ли по капризу организма, то ли, время пришло и печень издерганная тюремными голодовками, нестерильной наркоманией, и прелестями вольной пищи, стала остро болеть. Пожелтел я здорово! Обратно гепатит С – обострение, начальная стадия цирроза.
       Только пришёл домой и забрала «скорая». В детстве мама разговаривала с врачами, а, теперь я сам откровенничал или бредил из-за высокой температуры. Всё беспокоил меня вопрос нестиранного воротника рубашки.
      В мед. карте, до тюремных записей хватило для госпитализации. Первый раз увидел маму в растерянности. В детстве, когда педиатр приходил на дом, они общались сообща находили причину и способ лечения болезни, а теперь…
       Врач, лишь узнав от куда я недавно появился ближе, чем на метр ко мне не подходила. Марлевой повязки не оказалось, и туберкулёз в те годы буйствовал в МЛС. Хотелось сказать: «Мамочка, ты ни в чём не виновата! Брось эту ненужную угодливость перед  докторами брезгующими мной! Носи свою преждевременно поседевшую голову гордо перед всем миром! Ты самая лучшая мать, у самого никчемного сына»!

           К  МАМЕ
Мама, извини, но, я виновен
В этих обвинительных листах.
Мой порок, увы, не узаконен,
И его не выразишь в словах.
В голову запал твой светлый образ
Дарящий заботу и покой.
Ты была благополучья сторож,
Ты была надежнейший конвой-
Сохранив частицы злого счастья,
Подарив надежду и любовь.
Уводила от судьбы ненастья,
А, сама страдала вновь и вновь.

В «желтушном» отделении лежали в основном наркоманы. Целый корпус народу до 30 лет, и если сами гробим себя, то и отношение мед. персонала было соответственное. Ни кто не лечился как следует, но наркотики принимали постоянно. «Это были 90 ые – выживали как могли».Врачи брали взятки, наркотики привозились  на чёрной «Волге» прямо к центральному входу отделения.
      Даже от передозировок умирали пациенты прямо в палате. За шоколадку мед. сестра уколит в любую вену. А за 5 долларов ставился подключичный доступ и, хоть литрами вливай в себя что угодно!
        Да, было и такое время.
         На третей неделе госпитализации, когда желтизна спала (билирубин пришёл в норму) я сидел в больничном дворике и дремал от эйфории. Курю и сасыпаю то больничный халат пропалю, то пальцы обожгу. В себя пришёл от лёгкой встряски. Открыл глаза и увидел папу пришедшего меня проведать. Плохо, конечно, что, он застал меня в таком состоянии, но поздно. Удивительно, что, обошлось без поучительных речей?
        Поставив пакет с принесёнными мне диетическими продуктами на лавочку и присев рядом со мной, отец торжественно начал: «Ну, как здоровье? Уколы ещё колят?»
         «Нормально»ответил я и подумал какой я мерзавец! Продал давно эти уколы и приобрёл другие: «опий сырец» называются он же неочищенный героин.
           «Знаешь, Николай, я сначала за повестку в военкомат принял или в милицию, а, это корешок с перевода денег из редакции «Лика». Да, напечатали твои «Углы» и «К другу».
        «Очень хорошо»-, и инстинктивно протянул грабли к заветному почтовому переводу, в предвкушении новой инъекции.
        Сожалея, что с собой у меня нет паспорта, а, значит наркотизацию придётся отложить. Я глянул на сумму перевода: 167 тыс. купонов. Ух, ты! 16 долларов для моих нужд вполне хватит.
        Скупо поговорив с папой и попросив, что б в следующее посещение прихватили мой паспорт.
         Сейчас я не могу на них сердиться. Только хочется вспылить вспоминаю, как был не брошен ими на произвол судьбы, когда был безмозглым зомбированным придурком.