Тайный бастион укрепрайона

(Глава из романа «Беглецы» – заключительной книги фантастической дилогии «Неоконченное следствие»)

…Многое читал Андреи Пущин о начальном периоде войны. Немало разных книжек одолел ещё в той своей – предбольничной жизни. И убедили тогда его официальные советские историки в неизбежности первых поражений, якобы, застигнутой совершенно в расплох, Красной Армии. И тогда же, совершенно всем сумели доказать сталински «подкованные» идеологи победителей неготовность исторически, по различным причинам к нашествию вероломных фашистов. А вот теперь впервые усомнился Андрей в том, чему так долго учили в школе, а потом и в родном университете. Никак не мог взять в толк очевидного.
 – Создателям подобных укреплений и теперь-то, а не только почти полвека назад, сам черт не брат! – с вершины, оконченной им в Университете военной кафедры, заявил он своим спутникам.
На что Кондратюк ответил, сославшись на, то, что время от времени вычитывал из периодической печати, доставляемой ему тайком в больницу завхозом Дьяковым:
 – Даже на переломе века, с развитой военной техникой, изрядно «поковыряешься» тут, немало сил положишь, прежде чем возьмешь этот пригорок приступом!
И объект стоил таких высоких оценок.
Особенно это стало ясно, когда их взорам во всей своей мощи открылся серый, отлитый из высокопрочного бетона, а ныне поросший мхом до самой «макушки», защитный колпак над основной шахтой ДОТа.
И ещё путники только теперь увидели, что найденная ими в лесу долговременная огневая точка совершенно не случайно столько лет оставалась неизвестной сотрудникам заповедника. Вдобавок к, сильно разросшейся и над ней, и вокруг бетонного колпака, растительностью, она была еще и дополнительно замаскирована своими создателями множеством гранитных валунов. При этом каждую из глыб, безымянные ныне, предвоенные советские строители забетонированных таким образом, чтобы те не мешали вести прицельную стрельбу из самого укрепления.
Вот и сейчас, замшелые камни продолжали стоять на страже своего «хозяина», отлично выполняя ту роль, которую отводили им фортификаторы.
Андрей, обойдя вокруг колпака, похожего на естественную скалу, не мог не похвалить задумку создателей укрепрайона, когда в обсуждал находку со своими спутниками, тоже поражёнными стойкостью ДОТа перед влиянием времени.
 – Все рассчитано здесь для внезапности огня, – Пущин обвёл рукой, открывающуюся от амбразуры перспективу. – Ожидать прицельную стрельбу просто не могли чужаки, не знавшие о таком «сюрпризе!
Хотя, всё беглецы понимали и другое чудо, проявившееся в конечной точке их долгого пути.
 – Это же надо? – удивилась Татьяна, хотя мало что понимала в подобных делах. – Столько лет прошло с тех пор, а так никто из местных обитателей и не раскрыл секрет этого укрепления!
Что там было говорить и об охраняемой дороге, чьи заросшие кустарником контуры уже бесследно растворились в заповедной долине, раскинувшейся там, куда выходили бойницы, охранявшего данное направление, бетонного сооружения? Если и с двух шагов не отличишь очаг обороны, откуда можно все вокруг держать под плотным перекрестным огнем со своими выносными стрелковыми точками.
 – Можно было здесь остановть врага, если бы своевременно обеспечили бойцов всем необходимым! – пожалел своих предков Пущин, помня всё то, что уже знал о содержимом военного объекта из своего прежнего расследования. — А так пришлось солдатам разбегаться кто куда, гибнуть при паническом бегстве, да в плен сдаваться.
Фраза получилась риторической, не требовавшей, а потому и не получившей никакого отклика. Но то что случилось более чем полвека назад, уже не им было и поправлять. Новым владельцам ДОТа оставалось только принимать необычное «наследство», доставшееся им из той далекой эпохи. В чём сразу же они почувствовали серьёзные затруднения.
Теперь недоступными и для них самих, оставались всё те же бойницы орудийных расчетов основного купола и пулеметных гнезд, устроенных пониже – в теле взгорка. Ведь, они не только, безнадежно для несведущего наблюдателя, заросли густым ковром из вереска и побегов дикого лесного орешники – лещины, но и были изнутри надёжно закрыты стальными заслонками, как полагалось по законам фортификации, при ведении по укреплению прицельного орудийного огня.
И только Кондратюк, только что уверенно указавший на это место, еще раз наглядно доказал надежность своей памяти, сохранившей многие подробности и детали той поры, к которой и теперь относился он не без гордости за хорошо исполненное дело.
Как один из участников создания укрепрайона, он заметил своим спутникам, появившимся на свет спустя долгие годы после того, как на этом месте в тайне от всех кипела работа военных строителей:
 – Сам генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Карбышев здесь консультировал бетонщиков, когда я свою машину в шахте отлаживал.
Словно предвидя возможные вопросы со стороны своих спутников, далее Юрий Васильевич заметил:
 – Спросите, ребята, почему же тогда, так и не пригодилось на деле наше укрепление для отпора врагу?
Скривился худым морщинистым лицом, успевшим, как здешние камни – мхом-ягелем, зарости столь же пушистой седой щетиной.
 – Строили на совесть одни, а воевать должны были другие, – с заметной горечью за чужие ошибки, произнёс Кондратюк. – Только виноваты ли они, что сражаться им приказа так и не поступило, да и возможности не дали, ответить огнём на огонь.
Причину оставления ДОТа его последними обитателями – забытой охраной из войск НКВД, Андрей уже знал. Настолько отчётливо и больно врезались в его память детали повествования инженера, ещё во время их долгих больничных разговоров о том, как вместе с Костей Кротовым они монтировали в боевом укреплении установку по чертежам и схемам майора Мурзина.
Всё, что тогда было сказано, воспринималось и теперь, спустя недели, с некоторой долей недоверия, до сих пор полностью так и не исчезнувшей из отношения Пущина к детищу ученого. По его мнению, всё, что было в этих местах с репрессированными НКВД инженером и его помощником – недоучившимся студентом, ставшим секретным сотрудником службы государственной безопасности, осталось исключительно в прошлом.
К тому же теперь стало не до праздного любопытства, не имеющего отношения к плану, задуманному на сей раз «двойными беглецами».
 – Давай-ка, братец, Экскаватор, тряхни стариной, – прервал мысли Андрея сам Кондратюк, не скрывавший своего нетерпения, как и все другие, быстрее попасть внутрь ДОТа, под его защиту от надвигавшегося очередного зимнего вечера.
Приказание было не абстрактным. Он уже прекрасно знал, счего следует начинать на новом месте. В том числе ек ошибался поручая  первое задание бывшему собрату-психохронику, который целых двадцать лет провел под личиной бессловесного раба-землекопа.
 – В нашей с тобой «незабвенной лечебнице», будь она неладна, многие тонны землицы, ты, брат, перелопатил, потому и флаг в руки! — без малейшей доли иронии, совершенно серьёзно велел Юрий Васильевич. – Берись за дело.
Сказанное он подкрепил жестом, указав рукой на, чернеющий между валунами, проем, сплошь пронизанный сухими побегами кустарника и дикого плюща:
 – Вот и фронт работы.
Предельно приученный к исполнительности, как бывало во всем и всегда, Пущин и ныне беспрекословно повиновался. Более того, получив задание, сразу же, без промедления, принялся за выполнение порученного. При этом действовал так решительно и без оглядки на возможные последствия, будто за спиной стояли не сообщники по побегу с поезда, а сам завхоз Дьяков, попыхивал своей неизменной папироской, контролируя работу безумного здоровяка Андрюшки-Экскаватора.
Вроде бы многое с тех пор изменилось. Но и теперь, в пылу азарта, успешно вернувший разум, бывший пациент Пущин, всё так же, словно, не чувствовал за работой ни жары, ни холода. Скинув верхнюю одежду и оставшьсь лишь в брюках, да в рубашке без рукавов, пошедших на «бинты» для перевязывания ран, Андрей приготовился действовать так, чтобы было удобнее.
С лихостью пробравшись вглубь растительной «маскировки», устроенной самой природой и без участия человека, он проник в уже искусственный гранитный грот. Но там и остановился. Потому, что вдруг уперся в рыжую плоскость иного, куда более крепкого, чем гранит, монолита – из толстой броневой стали.
Как оказалось, входная дверь была, с округлыми краями, на подобие корабельной, какие укрывают экипаж еще и на линкорах. Цвет же ей придавала обшелушенная со временем до самой грунтовки, серая шаровая краска. Во многом, именно благодаря её защите от воздействия окружающей среды, сам металл нисколько не поддался ржавчине, в чем и смог сейчас убедиться исследователь.
Хотя не ускользнуло от его внимания, пусть и запоздало, губительное веяние времени, от которого, что называется, «за всех отстрадал», расчитанный на движение и повороты, штурвал сейфового запора, стоявшего на входе в сооружение.
Изъеденный коррозией за полсотни с лишним послевоенных лет, он легко хрупнул при первой же попытке Андрея повернуть его на себя. И с этой ржавой «баранкой», оставшейся у него в руках наподобие гнилого клыка, обломившегося под щипцами нерадивого зубодера, Андрей виновато выбрался наружу из проделанного им прохода в зарослях.
 – Не поддается проклятая дверь, – огорчённо и с нотками вины за случившееся, произнёс он. – Хоть динамитом ее рви.
На что инженер с полным серьезом напомнил:
 – Про взрывчатку, даже если бы она и была, крепко-накрепко забудь.
И на всякий случай разъяснил причину сказанного:
 – Там внизу — прямо под нами и теперь хранится полный боекомплект, готовый сдетонировать в любую минуту!
Пущин в растерянности посреб себя рукой по ежику волос на непокрытой и вспотевшей от усилия, голове:
 – Что же тогда делать?
На что его наставник последних месяцев расстраиваться, однако, подобным образом не стал. Он напомнил друзьям и о своем прежнем инженерском статусе, и о годах, проведенных по лагерям и ссылкам в компании с уголовниками-медвежатниками, умевшими вскрывать и не такие двери.
 – Для взлома, дорогой Андрей Андреевич, попробуем другое средство, – невозмутимо сказал Кондратюк. – Не столь громобойное, как, обожаемая тобой, взрывчатка.
Тем временем Татьяна Клостер-Фейн, со стороны наблюдала всю эту процедуру, сидя на, постеленной прямо на ближайший валун, куртке Андрея. И уже она не выдержала.
 – Так, давайте же, господа, скорее заберёмся в этот ваш пресловутый, как он там называется, ДОТ, – произнесла она совсем не жеманным голосом, а скорее от простой безысходности положения, в котором очутилась по милости своих спутников. – Ведите под кров, а то совсем продрогла на ветру и холоде!
Хотя ей можно было и не торопить. Мужчины и без того уже готовы были приняться за новую попытку забраться в подземное сооружение. И все же она была права. Путь не только к самому ДОТу оказался сопряжён с трудностями и немалым риском. Но и насущные заботы, по проникновению в его бетонное нутро, отняли у них немало времени.
Так что, неотвратимо наступивший настоящий зимний вечер, уже давал о себе знать и холодным дыханием, и предчувствием, вновь собравшегося над лесом и приближающегося к ним, очередного снегопада.
 – Да-да, конечно, – заторопился старик.
Возможное фиаско, поджидавшее у входной двери, было им, оказывается, чуть ли не заранее предусмотрено. Ещё за долгие годы обдумывания этого своего возвращения в прежнюю – «довоенную жизнь», учёный не мог не учесть влияние коррозии на металл, из которого сооружали вход в огневую точку. И когда главная дверь не поддалась усилиям Пущина, Кондратюк не стал корить того за излишнее усилие, обернувшееся поломкой запорного устройства. Ведь, у них оставался еще и запасной вариант, о котором Юрий Васильевич и вспомнил, обнадёживая озябшую баронессу.
 – Можно попытаться другим способом пробраться под бетонный колпак, – предложил он Андрею. – Через вентиляционный воздухозаборник.
Пущин был готов на всё, но и ему пришлось недоверчиво покрутить головой.
 – Что-то не вижу здесь ни воздухозаборника, ни чего-то на него похожего? – с явным сомнением в голосе, ответил он. – Кругом одни камни!
 – А, Вы, господин Кондратюк, не ошибаетесь, полагая, что есть запасной вход? – в том же духе переспросила Татьяна, начавшая уже мысленно корить себя за то, что связалась с «выжившим из ума» стариком.
Но тот, и не подумал обижаться на проявленное недоверие. Обследовав еще несколько скальных выступов на склонах позади укрепления, инженер отыскал именно то, что им сейчас было нужно – неприметную выпуклость под ковром травы и опавших листьев, как и всё вокруг, плотно присыпанных снегом.
Это действительно оказался ещё один вход в систему жизнеобеспечения оборонительного сооружения. И хотя был он, наглухо заделан сейчас в рамках, судя по всему, всё той же консервации объекта, Юрий Васильевич обрадовался ему, как старому другу.
Не дожидаясь, когда на помощь придет более молодой и физически гораздо более сильный спутник, он сам взялся за работу. Сначала разгрёб ногами снег с этой рукотворной «кочки». После чего, присев на корточки, пожилой ученый принялся прямо руками, как мог, выбирать промерзшие куски дерна. Так что, к появлению там остальных, немного проявилась из-под снега небольшая, относительно ровная площадка.
И все же получалось у него, с распухшими от старческой падагры руками не очень здорово. Пока к нему не присоединился Андрей Пущин, так и пышущий своим неуёмным энтузиазмом. Подкрепленным ещё и желанием скорее найти кров для обогрева и приюта, любимой им женщины.
Только он не стал уповать на голые руки. Осмотревшись по сторонам вокруг себя, он довольно быстро отыскал то, что было ему нужно. И лишь тогда, вооружившись куском плоского камня, он так азартно взялся за дело, что только подмерзшая земля полетела от него в разные стороны.
Под снятым грунтом оказался круглый чугунный люк. Совсем такой, на какие обычно никто и внимание не обращает, беспечно идя себе по любой городской улице. Зато здесь он сулил последнюю надежду на спасение, затерявшимся в лесной чаще, беглецам.
Приподняв с помощью того же камня и откатив чугунный «блин» в сторону, искатели входа в ДОТ обнаружили то, что и ожидали по рассказу Кондратюка – узкую бетонную трубу, с вделанными в стену стальными скобами для ног.
Пущин едва не издал, было, настоящий  вопль восторга, но тут его очень смутила частая железная решетка поверх лаза. Только и с ней оба разделались весьма престо – выбив несколько прутьев, чтобы получился лаз, другим гранитным валуном – гораздо большего размера, пригодившимся в качестве своеобразного тарана.
 – Самое слабое место в постройке, на случай осады – не устоял от соответствующего пояснения инженер. – Да только пришлось пойти и на это, ведь, без вентиляции все одно не обойтись
Не тратя больше слов, он первым проскользнул сквозь изогнутые прутья лаза и начал путь вниз по скобам.
На самом дне шахты трубы в сторону вел еще один ход – но уже гораздо покороче. И он также упирался в округлую по краям броневую дверь, наподобие только что уже виденной Пущиным. Правда, на этот раз, не доверяя никому, инженер сам осторожно взялся за круглый штурвал запора.
 – Его состояние, наверняка, лучше, чем у наружного собрата, – даже со стороны заметил Пущин, придя на помощь к Юрию Васильевичу.
Как стало ясно из последовавшего несколько позднее, объяснения Кондратюка, в приемлемом состоянии этого дверного замка заслугой была аккуратность последних обитателей укрепления.
Оставленный ими густой слой, окаменевшего к этой поре, солидола здесь никто прежде не вытирал, как было с основным входом, которым, довольно часто, пользовались, а потому сняли защитную смазку, собираясь быстро вернутъся назад, Кондратюк и Кротов далекой осенью сорок первогогода. Потому пусть и не без, усилия, но этот замок немного поддался усилию людей.
Но вдвоём было не очень удобно крутить штурвал в этом, несколько стеснённом пространстве, тёмной шахты. Потому Пущин решил взяться за дело в одиночку, чтобы ненароком не задеть локтем своего престарелого помощника.
 – Вот теперь и один попробую, – обратился Андрей к инженеру, создававшему это могучее сооружение. – Немного посторонитесь!
Тот не заставил повторять указание дважды, отступил назад, оставив «разбираться2 с проблемой здоровяка, получившего за свою силу не столько обидное, сколько уважительное прозвище «Экскаватор».
Оставшись один, Пущин напряг мускулы, но уже более осторожно, чем было наверху, прилагая усилия, крутнул «штурвал» входного запора в ту сторону, в какую ему указал один из авторов проекта поземного сооружения. И всё у Андрея получилось. Мягко уйдя а сторону, ригель замка позволил визитерам, наконец-то открыть на себя толстую стальную дверь.
Изнутри прямо в довольные лица людей пахнуло тошнотворным густым запахом, давно не проветриваемого склепа.
 – А теперь, молодой человек, слуйте прямо за мной! – совсем повеселев, будто и не было совсем недавней всеобщей растерянности перед разрушительным могуществом времени, сказал Юрий Васильевич. – Этот путь я помню так хорошо, как будто был здесь только вчера!
В сплошной темноте, можно было бы ориентироваться по шероховатым на ощупь бетонным стенам, чтобы добраться ко выходу, где рычаги внутренних запоров сохранились получше, чем снаружи и могли позволить разобраться с ними не так безнадёжно, как получилось у невольного «зубодера».
Но нашелся иной способ продвижения до цели. В преодолении мрака, неплохо поспособстововала им сначала газовая зажигалка, предусмотрительно взятая накануне у Татьяны. А потом в одной из неглубоких нишь, строенных прямо в бетонной стене, исследователи нашли сильно поржавевшую керосиновую лампу «Летучая мышь» в проводосной оплетке вокруг стеклянного колпака.
Внутри ее еще плескался керосин, да и фитиль охотно загорелся, едва к нему поднесли источник открытого пламени. Так что теперь уже все препятствия казались обоим вполне преодолимыми. И хотя не так легко, как у входа и вентиляционную шахту, но все же двое мужчин уверенно справились с дверью. Тем более, что по тому же пути, пройденному в подземелье, инженеру попала в руки не только «керосинка», но и компактная  разноска со слесарным инструментом.
В ней, среди прочего, нашелся и разводной ключ, пригодившийся ему для того, чтобы ослабить болты, мешающие открыванию дверного замка. Оказалось, что о ней, случайно оставленной ими с Костей Кротовым когда-то в проходе, крепко-накрепко помнил Кондратюк, .мечтая в тягостном цинготном бреду на лагерных нарах – рано или поздно пройти до конца, предначертанный ему, путь, не законченный когда-то исключительно по злой воле фашистов.
Баронесса, проводив в шахту мужчин, не стала там же дожидаться их возвращения. Спустилась на прежнее место, где было удобнее находиться на уже привычном месте возле траншеи, ведущей к заблокированному входу. Откуда, на радость ей, донеслись скрежет винтовых соединений и звяканье металла, с которыми одолели последнюю преграду ее спутники. И эти обнадеживающие звуки заставили баронессу спуститься с ее места на камне вниз к двери, за завесу из лохматых сухих стеблей орешника и дикого плюща.
Тем более, что сильно сгустившиеся ночные уже сумерки отняли былое преимущество в освещенности того места, где она ждала исхода путешествия спутников, сидя на валуне в окружении, облетевшего лиственного стланника, загодя наломанного ей для удобного сидения, заботливым Пущиным.
Встреча оказалась для нее весьма выразительной, когда, отодвинутая с прежнего места железная махина  не препятствовала больше обретению всем беглецами без исключения их заслуженного пристанища!
Темнота, наступившая после того, как полностью выгорело всё содержимое бачка «Летучей мыши», воцарила, как оказалось, совсем не надолго в их поздемелье. Вскоре былой мрак уже не мешал им осваиваться на новом месте. Так как и с этой бедой помог справиться Кондратюк. Вполне уверенно ориентируясь даже в отдалённых уголках оборонительного сооружения, он быстро отыскал по запаху нефтепродуктов здешний склад горючего. Откуда вернулся к своим спутникам уже с полной канистрой топлива, нацеженной из бочки аварийного запаса.
Когда дрожжащий огонек зажигалки, снова позаимствованный Пущиным у Татьяны, возродил к жизни фитиль под, выпуклым стеклом керосинового фонаря, то из темноты перед баронессой проявились лица совсем иных, чем еще вчера, людей. Не былых неудачников, а вполне уверенных в достижении своей, пусть и неведомой пока ей цели! И к тому же, очень довольных близостью ее осуществления.
И все же зима даже здесь, в глубине ДОТа давала о себе знать промозглой холодной сыростью. Да и продуктовые припасы из числа тех, что случайно удалось найти в блиндаже у взорванной ракетной позиции, давно закончились. Потому Кондратюк – если уже не на правах хозяина, так в качестве первостроителя «недвижимости» недолго держал Андрея и Татьяну на старом месте.
С керосиновой «Летучей мышью» в руках, он повел их за собой в то ответвление лабиринта из многочисленных коридоров, где по его мнению должны были храниться провиант и аммуниция. Ещё по пути туда долгими гулкими коридорами делясь надеждами на положительный исход и этих поисков:
Все, что было им нужно, они, действительно, нашли на складе, причём «затарились» там  без всяких проблем. В каптерке каждому, даже баронессе, достались по их собственному размеру, простроченные ватные костюмы. Они, хотя и сильно пропитались за годы хранения вездесущими запахами сырости и тлена, но были достаточно сухими и вполне годными для носки.
Новые радостные сюрпризы поджидали их и на продовольственном складе. Где отыскался немалый запас консервов. В том числе и запаяных и густо покрытых солидолом ведерные жестяные емкости с галетами и загустевшим яблочным джемом. Ими н утолили, наконец, путники многодневное чувство голода.
Потом, когда настало время хорошенько оглядеться и освоиться, Пущин убедился собственными глазами, что в ДОТе, рассчитанном на долговременную оборону доброй сотни бойцов, имелось все, чтобы как следует встретить врага. Были предусмотрены даже мастерские для ремонта оружия. Хранились и запасы как орудийных снарядов, так и патронов к стрелковому оружию. А ещё имелась, к общей радости, ни сколько не потерявшая – «от старости» свой «моторессурс», дизельзлектростанция с достаточным количеством к ней железных бочек с соляркой.
Эти, увиденные Андреем помещения со стеллажами одежды и продовольствия говорили ему о том, что интенданские власти выполнили свои обязательства перед гарнизоном будущей оборонительной точки, где не хватало только самих служивых людей, чтобы немедленно встать на боевое дежурство.
И еще одного, самого, пожалуй, существенного не нашел Пущин, из конца в конец обойдя все бетонированные хоромы. Ни на центральной позиции, ни в отводах к пулеметным ячейкам вообще не было никакого оружия. Задвинутые ещё самими строителями и никогда больше, ие раздвигавшиеся броневые заслонки амбразур не хранил за собой ничего, кроме самих безобидных пушечных станин и пулеметных турелей.
Всё было точно так, как рассказывал Кондратюк – орудия и все остальное еще только следовало получить по приказу о формировании боевого расчета огневой точки, а вот его то и не последовало! Сам Андрей, не упустил и еще одну возможную версию, мол, людей и оружие просто не успели завезти к нужному часу.
Все эти размышления завершились исчерпывающим комментарием непосредственного очевидца и участника тех давних событий.
 – Немцы очень быстро, в течение нескольких суток прорвались к самому Львову и уже ни к чему оказались прежние приготовления укрепрайона, – коротко прояснил былую безалаберность местного советского командования Кондратюк.
И еще одно обстоятельство, как оказалось, поставило тогдв жирный крест на замыслах фортификаторов оборонительного комплекса.
 – Да и некому здесь было воевать кроме разбежавшейся охраны подразделения войск НКВД, – вспомнил Юрий Васильевич. – Армейские же чины сами не были ознакомлены подробно со всеми секретами недостроенного укрепрайона.
...Тогда, еще при своем первом появлении в ДОТе, бежавшие из-под бомбежки Кондратюк и Кротов, сделали все от них возможное, чтобы замаскировать место монтажа своей установки. К тому же, на руку им был и сам ореол некоей таинственности, созданный силами НКВД вокруг строительства укрепления, снабженного экспериментальной энергетической установкой Кондратюка. И во время прошлой войны, и теперь никто не мог поэтому помешать инженеру осуществить задуманное.
Хотя, на этот раз, он с новым помощником – Пущиным инженер не забыл принять дополнительные меры безопасности. По просьбе ученого, Андрей сначала поднялся наверх, чтобы вернуть на свое место люк воздухозаборника. А потом уже прочно заблокировал изнутри обе входные двери. И, таким образом, полностью обезопасили себя от нежелательных гостей.
Тем более, что снег не обманул со своим очередныи приходом, заметя следы, оставленные в лесу тремя уставшими путниками.