Глава 8. По Онежскому озеру

    

 НА ЯХТЕ "BELLCAT".
 В июле 1980 года я смог воспользоваться предложением Славы Ермолаева погулять по Онежскому озеру на его яхте. (Руфа в это время работала в экспедиции в Баренцевом море на нис «Проф. Штокман» в том самом районе, где со временем в результате работ нескольких подобных экспедиций этого судна было открыто ныне широко известное газоносное Штокмановское месторождение.)   

   
 Я взял отпуск, вдвоём с Серёжей собрали пару рюкзаков (весом – не менее двух пудов каждый), заперли квартиру и сели на поезд Новороссийск – Петрозаводск. Кстати, обычный маршрут этого поезда (через Москву), в июле 1980 – го года был изменён.

 Минуя «олимпийскую» Москву, мы вечером приехали в Петрозаводск, переночевали в какой – то удивительно дешёвой гостинице, а утром отправились в порт.

 Там встретились с Ермолаевым, пришедшим из Москвы водным путём (по системе каналов) на своей яхте. В порту Петрозаводска он появился почти одновременно с нами. Со Славой на яхте был матрос Юра, парень лет двадцати пяти.

 Слава рассказал об особенностях устройства его яхты, на три – четыре часа сходил с нами в озеро, где мы попрактиковались в управлении яхтой. Назвал он и несколько мест на озере, которые советовал посетить.

 Перед своим уходом из порта Слава сказал, что яхту он оставляет под мою ответственность, поэтому я могу сам решать: оставлять или не оставлять на яхте пришедшего с ним матроса. Идти по огромному незнакомому озеру вдвоём с 15 – летним сыном я не решился. И взял в наш экипаж Юру, который уже имел некоторый опыт управления этой яхтой и некоторое знакомство с этим озером.

 Поздно вечером  мы начали своё плаванье, взяв от Петрозаводска курс на вход в извилистый фарватер, ведущий через шхеры к острову Кижи. Ветер был слабый, но и при таком ветре яхта бежала довольно резво. И очень скоро огни Петрозаводска  остались за кормой. Утром впереди по курсу яхты появилась жёлтая полоса.

 Мне при моей близорукости показалось, что это – песчаный пляж. Но Серёжа, приглядевшись, закричал: «Да это же брёвна!» Подошли поближе. И перед нами развернулась удивительная картина: береговая полоса острова длиной в несколько сот и шириной 25 – 30 метров была завалена ярко жёлтыми ошкуренными брёвнами. Высота завала достигала не менее 2,0 – 2,5 метров. Почему оставалось бесхозным такое огромное богатство – непонятно! 
 
 Сверившись с картой, определились: находимся несколько западнее входа в фарватер. Наверное, «промахнулись» мимо входа в фарватер потому, что мне было трудно держать яхту строго на заданном курсе вне видимости берегов: миниатюрный компас был расположен для меня очень неудобно. Направились вдоль берега острова на восток.

 Часа через полтора увидели входной бакен. Здесь убрали паруса, пошли по фарватеру на подвесном моторе. Нашим первым «пунктом назначения», по совету Славы Ермолаева, был остров Южный Олений. Когда мы подошли к нему, был полдень ясного солнечного безветренного дня.

 Скалистые берега острова окружала недвижимая, казавшаяся чёрной, вода. Мы высадились на остров. Большую его часть занимал сосновый лес, а в нескольких местах оставались просторные поляны, удобные для жизни и хозяйственной деятельности людей.

 Но было видно, что, по крайней мере, сельским хозяйством уже давно никто здесь не занимается. На одной из полян сохранились въездные ворота, с обеих сторон которых стояли ещё довольно крепкие бревенчатые здания, явно предназначавшиеся для размещения охраны сурового «объекта».

 По периметру поляны местами лежали остатки проволочного ограждения. Здесь был лагерь для заключённых. Бараки не сохранились, но на всей площади, которую лагерь занимал, не было видно  ни единого дерева, ни единого кустика.

 От лагеря в рабочие зоны шли две дороги, плотно утоптанные, без единой травинки, как шрамы врезанные в тело острова. Первая дорога вела в карьер, где добывали камень двух сортов (гранит и известняк), вторая – к огромным сооружённым вблизи берега печам. В них известняк пережигали в известь.

 На берегу сохранились остатки причальных сооружений для баржей, на которые грузилась готовая продукция. От карьера к печам были проложены рельсы, по ним зэки вручную катали вагонетки с камнем, подвозя известняк к печам, а гранит к причалу.

 Состояние рабочих зон создавало впечатление, что лагерь перестал существовать совершенно неожиданно, в чрезвычайных условиях, прервав производственный процесс незавершённым.

 Так в одной из печей осталась не выгруженной готовая известь, в другую был загружен известняк, к пережогу которого так и не приступили, третья была заполнена дровами; В карьере валялась вагонетка и проржавевшие инструменты, не были демонтированы рельсы узкоколейки…

 Какова судьба заключённых при такой срочной эвакуации – остаётся только догадываться. Правда, на той части острова, которую мы осмотрели, заметных следов  какого – либо захоронения не было видно. 
       
 На острове было много крупной спелой земляники. Серёжа с удовольствием собирал и ел её. Позже, задумавшись о возможной судьбе заключённых Южного Оленьего острова и объединив с нею неизвестную мне в те годы судьбу моего деда, я написал:   
Сосны и скалы. Остров Олений.
Перед ним преклоняю колени.
Над водой поднимался туман -
Шли в колонах зекА в котлован.
А дорога, что эти колоны вела,
Словно шрам, островок рассекла.
В котловане вручную рубили гранит -
След ударов тех камень поныне хранит...

...Ягод здесь, на Оленьем, не рви:
Земляника здесь - капли крови!
Ведь повсюду, куда не взгляни,
Под землёю - вповалку - Они.
Здесь окончен Их путь. Замкнут круг -
Без друзей, без детей, без подруг...
...Бывший дьякон, художник, мой дед
Брошен здесь, не омыт, не одет... 
 
 (Почти тридцать лет спустя я узнал, что судьба деда была именно такой, как я предполагал, сочиняя эти стихи: выстрел из нагана над рвом в упор, в затылок, и толчок в ров, где уже лежали сотни или тысячи таких, как он. Только произошло это не здесь.)

 Совсем недавно я узнал, что в лагере на Южном Оленьем острове содержались советские солдаты и офицеры, побывавшие в немецком плену и так называемые политзаключённые, и что лагерь перестал существовать в 1953 году. Узнал также о том, что Южный Олений остров известен не только как место каторжных работ. Оказывается, ещё в середине 19 – го века на острове был открыт большой некрополь периода мезолита (около восьми тысячи лет до н.э.) 

 ...Рано утром  мы походили к острову Кижи. Перед восходом солнца из воды перед нами стали медленно подниматься серебряные купола храмов. Как известно, «купола на Руси кроют золотом», но здесь мы видели серебряные купола. Так рассеянный свет от не поднявшегося над горизонтом солнца «под серебро» окрасил осиновые лемехи (пластины), которыми сложена кровля куполов.
 
 Мы осмотрели основные местные достопримечательности – построенную в 1714 году многоглавую Преображенскую церковь и стоящую рядом с ней построенную на 50 лет позже Покровскую церковь.

 Эти весьма вместительные и высокие храмы при взгляде как с большого расстояния, так и рассматриваемые вблизи, производят впечатление архитектурного чуда. Высота 22 – х главой Преображенской церкви составляет 37 метров.

 Обе церкви удивительно красивы. Все элементы строений соразмерны, а их очертания изящны. И ведь речь идёт о деревянных сооружениях, все основные элементы которых  построены без единого гвоздя и без какой – либо другой металлической детали. Причём единственным инструментом, применявшимся строителями, был топор.

 Поражает долговечность этих строений. Так близится 300 – летие сооружения Преображенского храма, находящегося в неплохом, на первый взгляд, состоянии. Недалеко  от двух больших храмов стоит простенькая часовня Архангела Михаила, перевезённая на остров Кижи с какого – то другого острова.

 Эта часовня построена в 1497 году, то есть ей уже более 500 лет. За её многовековое существование у часовни пришлось заменить только два венца – верхний и нижний.

 С большим интересом мы рассматривали типовую избу «крестьянина среднего достатка», На второй, «зимний» этаж этого просторного дома была предусмотрена возможность въезда саней, гружёных стогом сена. Над вторым этажом имелась «светёлка», помещение, предназначенное для «невесты на выданье». Похоже, что очень неплохо жилось семье «крестьянина среднего достатка».


 Ночь после посещения острова Кижи мы провели недалеко от него. Выбрали небольшой островок, прикрывший яхту от волнения, и, подтащив её возможно ближе к берегу, спокойно поспали перед очередным большим переходом. Рано утром покинули тихую заводь, выбрались из шхер и направились к мысу Бесов Нос. Именно на этом переходе, включив транзистор, чтобы узнать последние новости, мы услышали о смерти В.Высоцкого. . . 


 До захода солнца подошли к скалистому мысу Бесов Нос. Хотелось спать, поэтому осмотр петроглифов, которыми знаменит этот мыс, отложили на утро. Ошвартовались для ночёвки в маленькой бухте, как будто специально – для стоянки яхт - вырубленной в прибрежных скалах. Быстро улеглись в постели.

 Но не прошло и нескольких минут, как все трое, не сговариваясь, вскочили на ноги и начали готовить яхту к выходу из такой, как казалось, удобной для ночлега бухты. Один отдавал швартовы, второй выбирал якорный конец, третий освобождал зарифленный парус. Заснуть в этой тихой бухточке оказалось делом, совершенно немыслимым.

 Комаров на яхту слетелось так много, что отбиться от них не было никакой возможности. Мы отошли от берега всего метров на 50, и опять почувствовали себя свободными личностями, а не бессильной добычей для тьмы летающих кровососов. Так далеко от берега они не залетали. Здесь мы встали на якорь, и прекрасно поспали.

 Утром осмотрели петроглифы, рисунки, вырубленные на отполированных ледником поверхностях прибрежных серых и красноватых гранитных скал людьми, жившими здесь во времена неолита. Эти люди явно были охотниками.

 На их рисунках изображены сцены охоты, разные звери, люди в лодках, геометрические фигуры, непонятно что символизирующие. И вообще тематика этих рисунков весьма разнообразна. Очень жаль, но  многие из рисунков уже попорчены современными вандалами. 
    
 Сразу же за широкой полосой прибрежных скал начинался густой ковёр черничника со спелыми ягодами. Но стоило протянуть руку к ягоде, как от этого привлекательного ковра с угрожающим гулом плотной серой пеленой поднимались неисчислимые полчища комаров. Попробовать онежскую чернику нам так и не удалось.

 На Онежском озере осталось ещё несколько интересных мест, которые Слава Ермолаев советовал посетить и в которых мы не успели побывать. Но на продолжение плаванья по озеру уже  не было времени, так как Серёжа и я хотели к последним числам июля приехать в Мурманск для встречи с Руфой.  (По плану её экспедиции в последних числах июля нис «Проф. Штокман» должен был на короткий срок зайти в Мурманск.)

 Примерно в полдень мы направились в Петрозаводск. В дневное время на всём нашем маршруте (Петрозаводск – Кижские шхеры – остров Южный Олений – остров Кижи – Бесов Нос – Петрозаводск) стояла прекрасная тёплая погода с очень длинными днями и очень короткими ночами - в соответствии с географической широтой места. И в полном соответствии со стихами Пушкина: «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса».

 Ветер днём обычно был довольно слабым, но «Звонкая кошка», «приученная» своим создателем Ермолаевым именно к такому ветру, и при этом ветре бежала очень резво. Было тепло. Поэтому весь экипаж к середине дня разоблачался до трусов.

 Воздух затем постепенно охлаждался, и мы часа через три – четыре после обеда надевали тельняшки и тренировочные брюки, Ветер свежел, появлялось волнение, яхта шла всё быстрее, летели брызги – и экипаж, поверх тельняшек и тренировочных брюк, «упаковывался» в более тёплую одежду и «непромоканцы» - прорезиненные штаны и такие же куртки с капюшоном.

 Иногда ветер становился таким свежим, что очень лёгкая «Звонкая кошка» начинала опасно, на мой взгляд, крениться. Тогда мы уменьшали площадь паруса, беря рифы. А работавшие на палубе поверх «непромоканцев» натягивали спасательные жилеты. Спасательный жилет при таком ветре, постоянно лежал и рядом со спавшим членом экипажа (под рукой).

 Правда, такая ситуация возникала всего раза два – три за всё плаванье. Несмотря на неопытность экипажа, плаванье прошло без чрезвычайных происшествий. (Если не считать за таковое двойное поражение, понесённое нами от комаров в районе мыса Бесов Нос).

 Пришли в Петрозаводск. Юра остался сторожить яхту в порту Петрозаводска до приезда очередной запланированной группы любителей прогулок на яхте Славы Ермолаева, а Серёжа и я сели на поезд Петрозаводск – Мурманск.

 Поездка в Мурманск оказалась безрезультатной. Мы побывали в Рыбном и в Торговом портах. Ни в одном, ни в другом диспетчеры не имели информации о возможных сроках захода нис «Профессор Штокман».Разыскали береговую базу экспедиции, расположенную, как оказалось, довольно далеко за городом.

 Здесь нам сообщили, что «Штокман» в ближайшие дни, действительно, должен был зайти в Мурманск. Но:«планы руководства экспедиции изменились, и вопрос о сроках захода судна в порт Мурманск до настоящего времени не решён». Нам ничего не оставалось, как отправиться восвояси. Домой! Очень жаль, что в 1980 году у нас не было мобильных телефонов. .