Новый год накануне революции. псевдоисторическое в

Комната освещена ровным сумеречным светом знаменитого абажюра. Тикают старые ходики. За окном воет снежная буря и измождённые царизмом пролетарии.
А в комнате тепло. До Нового Года осталось полчаса.
Ильич, по привычке беспокойной, меряет комнату шагами в такт ходикам. Феликс Эдмундович мрачно курит в креслах, читая "Искру". Надежда Константиновна и галантный Свердлов хлопочут по столу. Прислуга распущена на улицу.
Ильич нетерпеливо смотрит на часы.
- Промедление смерти подобно!- ударяет кулаком по столу, посуда взвякивает, все вздрагивают.
- Володенька, имей такт. Гости ожидают, и ты обожди.
- Когда под окном в морозную ночь слышен стон голодного пролетариата, а у меня горят трубы, не время ждать!
Дзержинский, поверх газеты:
- Действительно, Надежда Константиновна, херня получается и контрреволюция...
Надежда Константиновна укоризненно смотрит поверх пенсне:
- Мальчики, что за моветон?! Осталось пятнадцать минут, тогда все и чокнемся.
 Свердлов игриво расставляет приборы и бутылки, с иронией посматривая на соратников. Ленин вдруг замирает посреди комнаты.
- Тогда я иду работать! Работать! Каждая минута теперь дорога! Товарищи, я в кабинете!
Удаляется в кабинет, закрывает плотно дверь, прислушивается. За дверью звон посуды, шелест газеты. Всё своим чередом.
Ленин быстро встаёт на четвереньки и шарит под диваном. Нащупывает, откупоривает, припадает, запрокидывает и видит прямо перед собой сапоги Дзержинского. Замирает, глотает судорожно. Не вкусно. Прошло трудно.
- Революция, Владимир Ильич, в одно рыло не делается!
Дзердинский берёт у Ленина чекушку и прикладывается. Ленин поднимается и быстро отряхивает брюки.
В комнате Надежда Константиновна заводила рояль. Свердлов сладострастно вскрывал бутылки.