Золото амальгамы кн. 1, гл. vii-xi

(Споры амальгитов)

Глава VII               
ТАК ЗАРОЖДАЛАСЬ ЛЕГЕНДА

      Четыреста девяносто пять лет назад 2-ой и 9-ый звездные флоты землян покинули Малурианскую систему после двадцати двух лет непрерывных боев, до конца исчерпав людские ресурсы, потеряв все опорные базы и ремонтные заводы на многочисленных лунах и малых планетах системы.
      Малурианцы, до того терпеливо копившие силы и изматывавшие землян в мелких стычках, когда незначительные победы чередуются со столь же незначительными поражениями, постепенно усиливали натиск. Их флотилии то тут, то там неожиданно возникали из пустоты космоса и громили лунные базы и небольшие соединения кораблей землян. Наконец, уверовав в свою мощь, они дали землянам решительное сражение над Хо-Май-Хо, четвертой планетой системы, закончившееся для землян катастрофой: их 9-ый флот, базировавшийся в Малурианской системе, был почти полностью уничтожен, а пришедший ему на помощь 2-ой карательный, потрепан настолько, что не решался больше вступать в серьезные сражения. Оба, словно раненные звери, зализывая по пути многочисленные раны, были вынуждены навсегда уйти к планете Дейтерра в системе Проксимы Центавра, являвшейся верной союзницей Земли.
      Вывод флота из Малура послужил сигналом для других планетарных систем в самых разных частях земных владений начать борьбу за независимость, спровоцировав, таким образом, кризис и частичный распад Земной империи. Ее положение усугубилось тем, что малурианцы не удовлетворились достигнутым. Воодушевленные победой, они еще больше укрепили свой флот, и в течение короткого времени переподчинили себе все ближайшие колонии Земли под предлогом их «освобождения» от тирании старой метрополии. На самом деле, извращенный малурианцами лозунг «Свободы» явился для них лишь удобным предлогом вмешаться в чужие дела и прибрать к рукам население и ресурсы соседних систем. Так возникла Свободная Конфидерация во главе с Триадой Малурии, крепость которой гарантировали многочисленные военные базы самих малурианцев, размещенные на планетах союзников.
      Спустя всего 25 лет после окончания Четвертой Малурианской войны объединенный флот Кофидерации дерзнул, подобно воинству древних варваров, предпринять набег на самую Землю, правительство которой, поставленное в затруднительное положение необходимостью вести боевые действия одновременно в разных частях Империи, в свою очередь, не нашло ничего лучшего, как по примеру римских императоров, откупиться от новоявленных гуннов. 
      Малурианцам были предложены, так называемые «репарации» – возмещение ущерба, причиненного землянами в ходе Четвертой войны. И речь шла не только о банальных сокровищах, вроде слитков золота, платины или серебра, высоко ценимых на всех обжитых планетах Галактики, но также и о технологиях, машинах, оборудовании, специалистах в разных областях, призванных помочь восстановлению их экономики, а также о выдающихся произведениях искусства, на часть которых малурианцы претендовали, как выходцы с Земли, имевшие с землянами равные права на общее духовное наследие.
      С Земли на Малурию потянулись караваны грузовых кораблей, сопровождаемые военным конвоем. Как правило, два десятка нагруженых ценностями транспортных звездолетов сопровождала эскадра из пяти крейсеров. Перед каждым гиперпрыжком на транспортный корабль прибывал эмиссар с флагмана и лично доставлял половину кода, в соответствии с которым гиперпрыжок осуществлялся. Вторую половину кода на транспортник пересылали по радио перед самым прыжком. Таковы были требования безопасности, установленные командованием малурианцев. После гиперпрыжка эмиссар удалялся на флагман, звездолеты каравана совершали предписанный им маневр, а затем, перед новым гиперпрыжком прибывал следующий эмиссар и так далее по кругу.
      На одном из транспортников, перевозящих ценности, как раз служил тогда некто Хомшия Лур – молоденький лейтенант-программист, недавний выпускник академии, идеалист и мечтатель. Подобно прочим членам экипажа «Эфтиага», он был против воли втянут в дерзкое преступление, осуществленное капитаном корабля и его ближайшими помощниками.
      А дело было так.
      Как известно, Солнце и Малур разделяют около 15 000 световых лет. Когда очередной эмиссар с флагмана, генерал Хома-Мел-Лин, ступил сапогом на палубу «Эфтиага», треть пути уже была преодолена. Караван двигался в обход большой туманности в созвездии Киля –  удивительного по красоте звездного скопления, укутанного в светящиеся всеми цветами радуги облака межзвездного газа и пыли. Затеряться где-нибудь внутри туманности, среди ее многочисленных темных глобул пыли звездолету было бы так же просто, как, например, человеку укрыться в чаще необъятного леса на какой-нибудь планете. Момент был исключительный, но покинуть караван казалось делом немыслимым.
      Генерала приняли на борту «Эфтиага» с соблюдением всех полагающихся норм церемониала, ему отвели лучшую каюту. И вообще все шло привычным чередом до того момента перед гиперпрыжком, когда потребовалось вставить в слот карту-ключ с кодом, привезенную генералом с флагмана. Едва это произошло, звездолет содрогнулся.
      Генерал удивленно поднял брови и устремил взгляд холодных глаз на остававшегося невозмутимым капитана Сы-Чина: обычно переход в подпространство не сопровождался сотрясением палуб.
      – В чем дело, капитан? Что это было? – в раздражении осведомился генерал.
      Капитан хранил молчание, сосредоточенный на своих мыслях, будто чего-то ждал. Большинство присутствовавших в рубке управления офицеров, включая Хомшию Лура, недоуменно переглядывались.
      Соис, бортовой компьютер «Эфтиага», тем временем доложил:
      – Авария в отсеке гиперпривода. Рекомендую немедленно завершить гиперпрыжок и выйти на связь с флагманом каравана в обычном пространстве. Время принятия решения – пять минут. По истечении, гиперпрыжок будет завершен автоматически.
      В рубку с шумом ворвалась группа вооруженных людей, экипированных, как отряд спецназа. Рассредоточившись вдоль стен, они взяли на мушку всех присутствовавших, включая немногочисленных телохранителей генерала.
      – Что тут происходит у вас, капитан? Это мятеж? – взвизгнул генерал Хома-Мел-Лин.
      Губы капитана Сы-Чина тронула кривая усмешка. Свирепый взгляд из-под насупленных бровей не предвещал ничего доброго.
      – Вы угадали, генерал. Я и мой экипаж решили покинуть караван.
      Для Хомшии, как и для многих его товарищей, слова капитана оказались новостью. Встревоженные и растерянные, они ожидали, как станут разворачиваться события.
      – Но это невозможно, – высокомерно поджав губы, заявил генерал. – Без моего содействия у вас ничего не выйдет. А я не намерен вам потворствовать. Через пять минут звездолет вернется в обычный космос и автоматически разошлет свои координаты кораблям охранения. В течении 24 часов вас найдут и схватят. Уйти в подпространство без нового ключа с кодом вам не удастся. Молитесь, капитан, чтобы вас приговорили к каторге, а не повесили, как последнего негодя...
      Не дожидаясь, пока генерал закончит тираду, капитан достал из кобуры личное оружие и хладнокровно застрелил его на глазах у всех.
      – На вашу беду, генерал, в вашем участии мы не нуждаемся, – цинично пояснил Сы-Чин.
      Глаза генерала округлились, вылезая из орбит, а тело вытянулось, словно он приподнялся на цыпочки. Тут же двое спецназовцев подхватили его под руки, чтобы не дать ему упасть.
      Однако они поступили так не из благородных намерений, не в порыве человеколюбия и сострадания, потому что генерал, сраженный точно в сердце, умер мгновенно. Просто капитану потребовался отпечаток большого пальца правой руки генерала. И когда обмякшее тело Хома-Мел-Лина подтащили к капитану, Сы-Чин лично приложил палец убитого к сканеру.
      – Директива 13-77-а, – раздался голос уже мертвого генерала из диктофона, включенного капитаном Сы-Чином.
      Сымитировать голос генерала при помощи специальной программы и заранее записать на диктофон не составляло труда. Иное дело секретная директива 13-77-а: ее разглашение каралось смертной казнью. И то, что ее содержание было известно капитану Сы-Чину, указывало на существование информатора капитана на флагманском звездолете. Между тем, директива предусматривала передачу всех полномочий эмиссара капитану транспортного звездолета в случае смертельного ранения эмиссара.
      Однако бортовому компьютеру Соису что-то не понравилось в сложившейся ситуации. Всегда и во всем он прежде всего отстаивал интересы командования, и только во вторую очередь являлся помощником капитана и защитником экипажа. Возможно, оценив положение, он пришел к выводу, что генерал «слишком мертв», чтобы отдавать приказы? Или ему не понравилось, при каких обстоятельствах генерал лишился жизни?
      Как бы там ни было, решение Соиса было категоричным:
      – В применении директивы 13-77-а отказано. Через две минуты корабль возвращается в обычное пространство.
      – Обидно, – скривил губы капитан Сы-Чин, для которого такой поворот, по-видимому, не стал неожиданностью.
      Тут же он приказал кому-то в наушный микрофон:
      – План «А» провалился, как я и предсказывал. Приступайте к плану «Б».
      – Что это за план, капитан Сы-Чин? – с подозрением спросил Соис.
      Не отвечая прямо на вопрос, капитан объявил:
      – Господа! Из-за диверсии в отсеке гиперпривода, Соис потерял над ним контроль. Ближайшие несколько дней мы проведем в подпространстве, а когда вернемся в обычный космос, я поведу вас к новой свободной жизни! Мы обоснуем собственную колонию. На ценности, которые несет в себе наш «Эфтиаг», мы закупим лучшее оборудование для строительства нашей первой базы. Мы создадим мир, лишенный деспотии Триады Малурии или Земли. Да здравствует Свобода!
      – Короче, из нас сделают пиратов, – вполголоса проговорил сосед Хомшии справа.
      – А кто не согласен? – выкрикнул сосед слева.
      – Несогласных удерживать не стану. На «Эфтиаге» три гипперкатера, включая генеральский. Они смогут взять любой и отправиться на нем, куда пожелают, хоть бы и обратно на Малур. Только думаю, там их по головке не погладят, – усмехнулся капитан.
      – Это почему? Не все же замешаны в мятеже? – наивно спросил кто-то.
      – А ты поди, докажи это начальству! – смеясь ответили ему.
      Заявление капитана  на время примирило его с «несогласными». Но только не с теми из них, кто, верный присяге, подобно Хомшии, втайне лелеял надежду вернуть «Эфтиаг» на Малур, однако вынужден был затаиться, поскольку на звездолете установилась вооруженная диктатура капитана и его сторонников, так что сделать это в ближайшее время не представлялось возможным.
      Больше всего хлопот доставлял капитану бортовой комп. Программа не позволяла Соису напрямую причинять ущерб здоровью людей, но она разрешала применять самые разнообразные меры по принуждению экипажа следовать приказам Верховного Командования. И Соис занялся форменным саботажем: то отключит электроснабжение в отсеках, то понизит температуру в каютах; пересолит обед или поднимет всех по ложной тревоге.
      Можно сказать, он развязал настоящую войну, в которой руки капитана Сы-Чина были связаны. Капитан не посмел совсем отключить бортовой компьютер и перевести звездолет на ручное управление, так как существовало множество систем и приборов, управиться с которыми было по силам одному Соису. Но и ковыряться в его сложной программе, в его многочисленных процессорах и блоках памяти было все равно, что оперировать на головном мозге. Тут требовались специалисты экстра-класса. Блокирование одних схем зачастую приводило к сбоям в других, вмешательство в одну программу, вызывало глюки других. Так и жили, словно на вулкане, являя пример  порочного единства борющихся противоположностей.
      И все-таки план полета, намеченный капитаном, осуществлялся, не взирая ни на что.
      Изначально командованием флотилии предполагалось, что совершив очередной скачок длиной в 2000 световых лет, «Эфтиаг» в составе каравана всплывет в окрестностях двойной звезды, на которую караван был нацелен, как на маяк, чтобы там, выполнив разом со всеми соответствующий маневр, продолжить путь в направлении Малура. Вместо этого Сы-Чин задумал удержать звездолет в подпространстве значительно дольше, и использовать гравитацию двойной звезды в качестве рычага силы, которая развернет и направит звездолет в самое сердце туманности Киля, навсегда укрыв его от возможных преследователей.
      Поэтому, когда неделю спустя «Эфтиаг» вынырнул в обычный космос, окруженный причудливыми облаками газа и пыли, капитан поначалу нисколько не сомневался, что достиг поставленной цели. Ему и в голову не приходило, что в расчеты вкралась чудовищная ошибка. Что «Эфтиаг», пройдя туннелем между компонентами двойной, но слишком близко к их общему центру вращения, был заброшен так далеко в сторону, что оказался не только в другой туманности, что само по себе явилось невероятным совпадением, но даже в другом рукаве Галактики, за 24 000 световых лет от места, где ему полагалось быть!
      Глаза ему открыло сканирование окружающего космоса в рентгеновском и радиодиапазоне. Оно позволило с высокой точностью определить галактические координаты звездолета. И надо отметить, узнав правду, капитан нисколько не расстроился.
      – Так еще лучше! – заявил он. – Никому и в голову не придет искать нас здесь.
      Прошло несколько месяцев. Программистам «Эфтиага» (в их числе был Хомшия) удалось окончательно победить в войне против Соиса. Отныне бортовой комп с готовностью исполнял всякую команду капитана. Правда, для этого пришлось прибегнуть к довольно грубым вмешательствам в его программу, некоторые блоки памяти, защищенные от проникновения, даже вовсе изъять, из-за чего рассуждения Соиса теперь порой смахивали на болтовню идиота. Однако в остальном он функционировал вполне сносно, капитан был им доволен.
      Восстановив управление гиперпривода, экипаж «Эфтиага» мог снова позволить себе подпространственные прыжки от звезды к звезде. Впрочем, верные Сы-Чину люди на трех гиперкатерах, совершили несколько разведывательных рейдов к ближайшим звездам, и у одной из них, голубого гиганта, обнаружили подходящую планету, которую назвали Амальгамой.
      Планета была укутана густым покровом облаков, что затруднило бы поиски «Эфтиага» на ее поверхности в будущем. Состав ее атмосферы был вполне пригоден для дыхания. Посадив звездолет в ложбине между двух холмов, экипаж, не надевая неудобных скафандров, разбрелся по округе, изучая новый для себя мир.
      Тогда никто поначалу не усмотрел угрозы в чпокающих наростах местных деревьев или чем они там являлись, а так же в пыльце, которая при этом выбрасывалась в воздух серебристым облачком. Только через несколько дней, когда все члены экипажа, так или иначе, успели надышаться зараженным спорами воздухом планеты, началась эпидемия.
      Людей охватывала лихорадка, они бились в конвульсиях, теряли сознание и погибали в течение суток. Наспех принятые карантинные меры безнадежно запоздали. Никакие лекарства не помогали. Эпидемия затронула всех. В итоге, только 10 процентам удалось выжить, переболев легкой формой неизвестной болезни.
      И вот, когда, казалось бы, выжившие могли с облегчением вздохнуть, началось самое страшное.
      Люди стали перерождаться: кто стремительно, а кто едва заметно. Их конечности покрылись язвами и отвратительными с виду наростами, из разных участков тела вырастали не то щупальца, не то коренья. Открытие, что виной всему споры местных деревьев, никого уже не могло утешить. С планеты надо было убираться, и убираться, как можно скорее.
      Но Соис отказался поднимать «Эфтиаг» на орбиту. В силу вступила новая секретная директива, вшитая в его память: в случае заражения людей не допустить их контакта с цивилизацией. Да он, Соис, мутировавших членов экипажа и за людей-то уже отказывался принимать! Когда капитан с немногочисленными выжившими сторонниками, нагрузив генеральский гиперкатер сокровищами из трюма, попытался сбежать с планеты, Соис открыл по катеру огонь из лазерных пушек.
      Хомшия не знал, удалось ли капитану в итоге покинуть Амальгаму. Несколько залпов Соиса точно достигли цели, когда гиперкатер уже находился в верхних слоях атмосферы. Но уничтожили они его или причинили лишь незначительный ущерб, об этом можно было только догадываться.
      Сам Хомшия улетел с Амальгамы двумя месяцами позднее, после того, как собственноручно вывел из строя лазерные орудия «Эфтиага». Никто из его оставшихся в живых, но изуродованных болезнью товарищей, не выразил желания к нему присоединиться. Все они находились в каком-то вялом состоянии, иные и вовсе тронулись умом. Так, во всяком случае, представлял Хомшия впоследствии этот эпизод из своей жизни. И каждый, кому он доверялся, мог делать собственные выводы, насколько он лукавит. Возможно, что оставаясь единственным, кого инопланетная зараза внешне, казалось бы, не затронула, он попросту не пожелал брать с собой в полет инфицированных спутников, предпочтя бросить их на злополучной планете.
      В полном одиночестве бороздил Хомшия просторы Галактики. Очень скоро он понял, что избежать общей участи ему не удалось: болезнь развивалась и в нем, хоть медленно, но неотвратимо, внеся в его жизнь нескончаемую физическую боль и нравственные мучения – человеку так трудно смириться, что он навсегда теряет свой человеческий образ.
      Куда ему лететь, Хомшия не знал. Он боялся заразить других людей на заселенных планетах и с трудом подавлял в себе надежду, что на какой-нибудь из них его могли бы еще излечить. Вскоре боль его сменилась апатией, отдаленно напоминавшей бессонную летаргию.
      Шли годы, а он их не замечал.
      Однажды, он принял решение кончить жизнь на прекрасной, но безлюдной планете, которая попалась на его пути. Он опустился на поверхность, покрытую необычными девственными лесами, взорвал свой космический катер, чтобы навсегда избавить себя от искушения вернуться в цивилизованный мир и зажил там жизнью отшельника.
      Однако вскоре на планету высадились колонисты – небольшая группа сектантов-натуралистов, последователей учения о слиянии человека с дикой природой. Они отвергали любые достижения цивилизации, предпочитая жить первобытной жизнью: строили хлипкие хижины, добывали огонь при помощи трута, использовали в быту лишь самые нехитрые инструменты, вроде ножа и топора, охотились на местных животных и что-то выращивали на полях.
      Хомшия держался от них в стороне, но и покинуть навсегда место их стоянки оказалось превыше его сил.
      Однажды охотники обнаружили его в лесу и тяжело ранили стрелой, приняв за диковинное местное животное. Потерявшего сознание и связанного, его доставили в селение. Поняв, что имеют дело с человеком, хоть и обезображенным непонятной болезнью, колонисты заботливо выхаживали его. Тогда-то и выяснилось, что опасности заражения для других людей Хомшия в себе не несет, и это стало для него поистине счастливым открытием. Он наплел про себя небылиц, кто он да откуда, и колонисты безоговорочно ему поверили, ничуть не пытаясь поймать на нестыковках. Терпимость была основой их философии. Поселившись на окраине, Хомшия зажил общей жизнью колонии, выполняя ту работу, которая была ему по силам.
      И все-таки Хомшия покинул Предану, как называли свою планету колонисты, когда ее посетил случайный звездолет из внешнего мира. К тому времени в селении сменилось несколько поколений, а Хомшия, казалось, ничуть не изменился. Похоже, затронув основы его генетики, заболевание одарило Хомшию невероятным долголетием. Но именно поэтому колонисты стали смотреть на него со смесью зависти, страха и недоброжелательства. Он предпочел улететь, чтобы больше не вносить дисгармонию в их утопический мирок.
      С тех пор он долго кочевал с одной планеты на другую, нигде не задерживаясь более, чем на 50 лет. Его последним пристанищем оказался Лукомис.
      И тут наши с ним дороги пересеклись.
      Пронырливый Влад каким-то образом прознал о его существовании, встретился с ним, а теперь пытался убедить и нас, что Хомшия именно тот человек, которому удалось украсть и спрятать набитый сокровищами корабль малурианцев четыреста семьдесят лет тому назад.

Глава VIII               
ШКУРА НЕ УБИТОГО МЕДВЕДЯ
      
      –  Сколько, сколько? Четыреста  семьдесят? Влад, ты  в своем уме?
      – Да, Влад, столько не живут, даже в наше время чудесной медицины и генной инженерии. Он случайно не назвался графом Калиостро?
      – Мошенник он, этот твой человек, и проходимец, – подвел итог Николай. – И ради этого ты сорвал нам выгодный контракт с Лусом?
      Но тут Влад не выдержал и как закричит:
      – Да он не человек! Во всяком случае, от человека в нем осталось совсем мало. Он заразился какой-то дрянью на планете, где спрятал корабль. Болезнь не дает ему умереть. Она его переродила. Она обезобразился его до неузнаваемости. Ему уже не нужны сокровища, он только хочет вернуться и остаться на планете, где заразился. Теперь он ощущает себя частью ее мира. Доставить его на Амальгаму и есть то условие, взамен которого он открыл мне тайну местонахождения корабля.
      Мы какое-то время молчали, переваривая информацию, а Влад стоял, в запальчивости глядя то на одного, то на другого, готовый отразить атаку любого из нас.
      – На Амальгаму? – переспросил я.
      – Так он назвал планету. Амальгама значит смесь или мешанина.
      – А почему он не открыл эту тайну кому-нибудь другому? Например, правительству Лукомиса? – поинтересовался Ник. – Вряд ли оно стало бы привлекать его к суду за преступление пятисотлетней давности. При том, что он преподнесет им такой подарок! В смысле, передаст украденное.
      – В этом-то все дело. О находке все равно станет известно всем. На корабле такое количество  ценностей, что он опасается, как бы Лукомис не спасовал перед Малуром, и не выдал ему и корабль, и похитителя. Малур сейчас серьезная сила, он опять на ножах с Землей. А Лукомис нуждается в его поддержке против Восточного Ориона. Луром пожертвуют ради политических целей.
      – Луром?
      – Хомшия Лур, так его зовут.
      – Ну, хорошо. Почему этот Хомшия выбрал именно тебя?
      – Меня – случайно. А вообще ему нужны достаточно смелые люди, которые не побоялись бы вывезти его с Лукомиса и сумели бы реализовать сокровища где-нибудь в другой части Галактики, подальше от Земли или Малура…
      – Да уж, где мы только не пробовали вести бизнес, – усмехнулся Ник.
      – …И еще, позаботились бы о его приемной дочери, которая ухаживала за ним последние годы.
      – Ага, дочери! – Ник хлопнул себя по толстым ляжкам. – Я так и знал, что придется делиться! И сколько он хочет оставить за ней? Пятьдесят процентов? Тогда это грабеж, ведь всю работу придется делать нам!
      В Нике вовсю заговорил его инстинкт дельца.
      – До сих пор мы о точных цифрах не говорили, – признался Влад. – Но у нас будет достаточно времени обсудить этот вопрос по пути к Амальгаме.
      – Э-э, Влад, ты меня удивляешь. Кто дает согласие на что-то, не обговорив заранее точных условий? И я не возьму в толк, зачем нам вообще везти куда-то заразного малурианца, если он уже сообщил тебе координаты планеты?
      – Данные курса, сохраненные на нэшке, для второй половины пути зашифрованы, а ключ остался у него. Правда, тут есть видео планеты и корабля, чтобы мы могли не опасаться обмана.
      – Осторожный парень, – заметил я. – А как на счет его заразности? Он для нас не опасен?
      – Никому в округе его вирус не передался. Хотя, живет он замкнуто, никогда не переступает порога квартиры и контактирует только со своей приемной дочерью, а раньше еще и с ее матерью. Но мать недавно умерла.
      – Заразилась все-таки? – злорадно предположил Ник.
      – Нет, упала с лестницы. Несчастный случай. А если говорить о его приемной дочери Элии, то выглядит она исключительно здоровой.
      Тут надо заметить, что Влад, как обычно, скрыл от нас некоторые подробности, чтобы они не влияли на принятие нами окончательного решения. В частности, он предпочел умолчать, что полиция предполагала факт насильственного причинения смерти в отношении матери Элии, и вела по этому делу следствие.
      – По словам Хомшии Лура, – продолжал Влад, – вирус, если не убил человека сразу, переходит в скрытую незаразную форму, начиная медленно перестраивать человеческий организм изнутри. Первые пару сотен лет человек невыносимо страдает, его руки и ноги перерождаются, покрываются бородавками, всякими наростами, напоминающими кору деревьев. Потом приходит безразличие, а как финал – жгучее желание вернуться на Амальгаму. Чтобы не привлекать к себе внимания, Хомшия никому не показывается на глаза, время от времени переезжает с места на место, несколько раз менял планету. Обычно он селится в каких-нибудь пустошах, на фермах, вдали от городов, и только сравнительно недавно перебрался в Олеангу, когда тоска по Амальгаме стала непереносимой.
      – Странно, что им до сих пор не заинтересовались медики, – заметил я. – Они бы своими исследованиями замучили его до смерти.
      – Как же, не заинтересовались, – Влад усмехнулся. – Не давали шагу ступить. Внешне его симптомы напоминают хорошо известное генетическое расстройство «человека-дерево», но глубоко исследовать он себя не позволял, и на время его оставили в покое. Правда, пришлось завещать свои останки какому-то исследовательскому институту. Так и живет теперь, на пенсию от института.
      – Что-что? На пенсию? – всполошился Ник. – Так нам что, тайком придется вывозить его с Лукомиса? Боже мой, и его приемную дочку тоже? Влад, ты в своем уме? Ты представляешь, что нам за это будет? Она хоть совершеннолетняя?
      Я рассмеялся и хлопнул его по  плечу:
      – Бесплатный сыр, Коля, бывает только в мышеловке… Так сколько же ей лет, Влад?
      – С этим все в порядке, восемнадцать уже есть. Хотя не понимаю, какое это имеет значение, если мы не собираемся попадаться в лапы полиции? Я уже заранее все обмозговал, ну, как нам организовать их эмиграцию. Завра с утра начнем, и к полудню, когда у нас назначен вылет, все уже будет сделано. Ну что, летим?
      – Ты не спеши, торопыга. Я своего согласия еще не давал, да и Мир тоже. Надо… все хорошенько взвесить.
      – Что тут еще взвешивать? – горячился Влад. – Завтра срываемся с Лукомиса. Никто не догадывается, куда мы летим. Снимаем «Эфтиаг» с якоря, буксируем куда-нибудь подальше от Малура, хоть бы на ту же Нимфею, если там полно богатеньких Буратин, как Мир нам тут заливал, выставляем ценности на закрытые торги, и срываем свой куш. Ты представляешь Ник, какие это бабки? Можно будет всю оставшуюся жизнь ничего не делать. Или если хочешь, купим себе новенький корабль, и назовем его тоже «Надежный». А ты, Мир, выкупишь своего «Гордого Скитальца», Ну, как вам мой план?
      – А ты понимаешь, – возразил Ник, – что предлагаешь нам ввязаться в абсолютно незаконную махинацию торговли контрабандными ценностями?
      – В абсолютно незаконную махинацию, как ты выражаешься, ты ввяжешься уже, когда вывезешь тайком двух граждан Лукомиса.
      – Сомневаюсь, что Хомшия гражданин Лукомиса.
      – Для тюремного срока вполне хватит одной его приемной дочери.
      – Тогда оставим ее на Лукомисе.
      – Слышишь, что говоришь? Без Элии  Хомшия никуда не полетит.
      – Мы могли бы привезти ее долю сюда на Лукомис. Когда конвертируем сокровища в валюту.
      – Так он тебе и поверит на слово!
      – А вы не задумывались, – встрянул я в их перепалку, – что на наш счет у Хомшии могут быть собственные планы?
      Оба непонимающе уставились на меня.
      – Это, какие еще?
      – Ну, не знаю. Например, убить нас или заразить, но в любом случае бросить на Амальгаме. А потом с Элией и сокровищами найти планету, где эта болезнь лечится? В конце концов, Элия ему только приемная дочь. Мог он в нее влюбиться?
      – Он говорил, что его неотвратимо тянет на Амальгаму, – упрямо стоял на своем Влад.
      – А ты умеешь читать мысли? – усомнился я. – Может он тебе лапшу вешал?
      – Как же, тянет его на планету: за сокровищами его тянет, – съязвил Ник.
      – Да нет же! Это бред! Нигде такая болезнь не лечится, – отрезал Влад. – И мы нужны ему живые, чтобы обеспечить будущее Элии.
      – А что, если девушка ему настолько приглянулась, – продолжал юродствовать Ник, – что он решил заразить ее и оставить рядом с собой  на Амальгаме?
      – Подвергнув сначала смертельному риску: болезнь летальна в девяноста процентах случаев.
      – Опять же, по его словам! И не факт, что он уже не привил Элию от болезни, даже тайком от нее. Осталось только активировать ген. В этом случае мы нужны ему только в качестве извозчиков.
      – Ник, прекрати! Сам-то ты можешь предложить что-нибудь путное?
      – Конечно! Изолируем его на «Надежном» на время полета. На Амальгаме заставим поднять корабль с планеты на орбиту, ему инфекция не страшна. А Элию оставим при себе в качестве заложницы. Потом, на «Надежном», спустим его на поверхность, и если он пожелает прихватить с собой приемную дочку, что ж, препятствий чинить не будем – себе ж дороже! Ценности сдадим на Малуре и получим законные комиссионные. Думаю, и этих денег нам хватит с головой. Все равно шальные.
      – И тебе не совестно станет оставить на Амальгаме невинную девушку? – возмутился Влад.
      – Ну, на счет ее невинности тебе лучше судить: это ведь ты с ней знаком, – парировал Ник. – А я по опыту знаю, какие проблемы у нас потом возникают с родителями таких вот невинных девушек после их знакомства с тобой!.. А на счет совестливости, так ты не знаешь, может это будет ее собственное желание – остаться с отцом? Не станешь же ты тянуть ее силой? И потом, всегда можно действовать по обстоятельствам!
      Оба перевели взгляд на меня, ожидая, чью сторону я приму.
      – Ну, меня бы вполне устроило сдать ценности перекупщикам, – сказал я, избегая темы девушки. – Конечно, мы потеряем на этом, но не столько, сколько в случае возвращения их Малуру. Малур – тоталитарная система, одной рукой они могут дать, а другой отнять. И еще спасибо скажем, если живьем унесем ноги. Нет, связываться с Малуром рискованно.
      – Не более рискованно, чем всю оставшуюся жизнь скрываться по Галактике от их мстительных агентов, – обиделся Ник.
      – На этот счет у меня есть собственные наработки, как спрятать концы в воду, – заверил я. – Никто и никогда не узнает, как сокровища появились на черном рынке.
      – Кстати, они могут оказаться зараженными вирусом, – деловито заметил насупленный Ник.
      – Конечно. О дезинфекции подумаем отдельно, но позднее. А до того, используем скафандры и прочие карантинные меры.
      – Во, мужики! Это уже конструктивный разговор, – подвел черту довольный собой Влад.
      Тут мы с Николаем поймали себя на мысли, что давно и с воодушевлением обсуждаем детали предстоящего полета, на который, очевидно, сами того не заметив, уже дали свое согласие. Нам оставалось только, усмехнувшись друг другу в глаза, признать его победу.
      Он своего добился: мы летим на Амальгаму!

Глава IX               
ПРИГОТОВЛЕНИЯ
      
      Когда мы поинтересовались у Влада, как он вышел на Хомшию Лура, он заявил, что исключительно благодаря своему третьему глазу. «Правда, правда», – доказывал он, уверяя, что и в космопорте, и в городе затылком ощущал на себе чей-то пристальный взгляд.
      Тут надо рассказать об одной – но не единственной – особенности лукомисского образа жизни. (Другой особенностью, между прочим, тоже сыгравшей немаловажную роль во всей этой истории, был, например, строжайший запрет на использование роботов, целиком копирующих человеческий облик; за такое преступление на Лукомисе могли дать и пожизненное, а связан подобный запрет был с какой-то политической смутой в далеком прошлом лукомисского общества). Но та особенность, о которой я хочу рассказать теперь, заключалась в следующем.
      Всем жителям планеты при рождении вживляли личный чип, который они носят в себе до самой смерти. Тот, кто незаконно извлечет чип хирургическим путем, как-то повредит его или блокирует радиопередачу, немедленно карается по всей строгости закона. Благодаря этому правилу, передвижения всех жителей на планете контролируются правительством. Инопланетным гостям чипы не вживляют, но обязывают носить на руке временный браслет аналогичного действия, мотивируя это «правилами хорошего тона». Ведь благодаря чипу лукомисец всегда знает о приближении другого лукомисца, если включит соответствующую функцию. И тогда приятный голос сообщит ему на «говорящую серьгу» в ухе сведения о приближающемся человеке, которого он с уважением поприветствует по имени.
      По сути, чип – это микрокомпьютер ограниченной возможности, голосовой командой его можно настроить так, что он станет сообщать не только имя, но и другую дополнительную информацию об окружающих, например, их возраст. Или начнет называть только представительниц женского пола. Или вообще умолкнет, если вы окажетесь в густой толпе, в которой он, при вашем желании, может выделить ваших знакомых, чтобы вы с ними не разминулись. Все зависит от настроек.
      Такая радикальная мера контроля может показаться дикостью, но, если вспомнить Землю XXI века, то там у всех были переносные личные аппараты, называемые «мобилами» или как-то так, и никого они особо не шокировали. Хотя местоположение человека, несущего такую «мобилу» в своем кармане, можно было отследить по спутнику с погрешностью в один сантиметр.
      А если копнуть еще глубже в старину, когда люди жили в малонаселенных полисах, то там и вовсе не надо было никаких технологических штучек, чтобы быть в курсе перемещений любого лица. Спроси только у встречного, не видел ли он, к примеру, Публия, и тебе сразу расскажут, что он-де  вот только что вышел от Терции, заглянул на минутку в таверну, а оттуда направился на Рыночную площадь.
      Вся личная жизнь древних людей протекала на глазах сограждан, и это воспитывало в них определенную ответственность за свои поступки. Или же приучало к дерзновенной смелости в откровенном выставлении напоказ собственной безнравственности, в случае, если их мысли и деяния не вписывались в общепринятые нормы.
      Жизнь в мегаполисах современности, наоборот, расположила людей трусливо скрывать порочные стороны своей частной жизни под предлогом их надуманной неприкосновенности. Ведь так удобно, напроказив, тут же затеряться в безликой толпе!
      А вот в Древнем Риме подобное исключалось. Там даже существовали особые рабы-номенклаторы, обязанностью которых было знать каждого жителя города в лицо и при встрече на улице, в тех редких случаях, когда это требовалось, подсказывать их имена хозяину, которого они обычно повсюду сопровождали.
      Ничто, как говорится, не ново под Луной…
      Но вернемся к Владу. Чувствуя затылком слежку, он настроил свой браслет на максимальный радиус действия в 100 метров, и занялся прослушкой имен, рассчитывая, что имя его преследователя чаще других будет повторяться среди беспорядочных имен прочих, спешащих по своим делам, горожан. При этом он начал петлять по улицам, постоянно меняя направление, и вынуждая преследователя нагонять его, вновь и вновь вступая в обозначенный круг.
      Так, благодаря чипу, и тому, что он пристально всматривался в лица окружающих, ему удалось выделить в толпе девушку по имени Элия Лур, неотрывно следовавшую за ним и не побоявшуюся зайти в один с ним бар. Там Влад подошел к ней и напрямую спросил, что ей от него надо. Элия ответила, что ищет человека, способного помочь ей с отцом покинуть планету. Влад выразил готовность, и она свела его с уродливым похитителем «Эфтиага».
      Так выглядело их знакомство по версии Влада.
      Позже Эля, как стали мы ее коротко называть, рассказала мне совсем другую историю, но прежде взяла с меня обещание, что Влад никогда о том не узнает. Ее версии я доверяю больше.
      Итак, Эля действительно околачивалась в Торговом Космопорте Олеанги, причем под видом женщины легкого поведения, собирая сведения о прибывающих кораблях и членах их экипажей, но там она с Владом никогда не пересекалась. Зато в припортовом баре он сам подсел к ней за столик, предложил выпить, сначала там же в общем зале, а после в одной из комнат для гостей наверху. Эля быстро выведала, что он капитан «Надежного», поэтому вместо того, чтобы подняться с ним в комнаты наверху, повела его к себе домой, уверяя, что живет одна и совсем недалеко. Дома, под дулом пистолета, представила своему приемному отцу, и так удерживала его на мушке все время, пока длился их разговор.
      Отчаянная девушка! Особенно учитывая тот факт, что пистолет-то был у нее бутафорский!
      Почему она держала Влада под прицелом? А что бы вам первое пришло в голову предпринять, если бы вас насильственно заставляли знакомиться с отцом девушки, в отношении которой у вас только что были далеко не честные намерения? Знаете, девушки, живущие теперь вблизи космических портов, бывают чертовски изобретательны и предприимчивы в своем желании любой ценой выскочить замуж за иностранца... А если бы ее отец к тому же выглядел так, мягко говоря, экзотично? Я бы, например, постарался такого знакомства избежать. Думаю, Влад тоже. Вот от этого Эля его и уберегла.
      Так или иначе, но их встреча состоялось и, как следствие, мы теперь проводили бессонную ночь в подготовке контрабандного вывоза людей с Лукомиса. Даже для меня такое было новой ступенькой в карьере.
      План, предложенный Владом, отличала простота и изящество. Утром следующего дня мы вдвоем должны были выехать в город. Первое, что нам предстояло сделать, так это забрать из магазина-мастерской контейнер,  с оборудованным в его днище потайным люком, который необходимо заказать еще с вечера, затем заполнить контейнер поролоновыми подушечками для набивки мягкой мебели в качестве декларируемого к вывозу груза. Пока Влад будет заниматься его доставкой в таможенный приемник космопорта для последующего досмотра, я поеду к своему заимодавцу по поводу аренды «Гордого Скитальца». Через полтора часа мы встретимся на квартире Луров, где поможем обоим избавиться от чипов, ибо Хомшии тоже вживили чип после того, как он получил пенсион от института, и таким образом натурализовался.
      Хирургический способ удаления чипов  нам казался наиболее верным, но и более трудным, особенно когда речь шла об оперировании Хомшии. Потому мы остановились на другом варианте: прострелить чипы из магнито-импульсного пистолета, который повреждает наносхемы прибора, совершенно не вредя человеческим тканям. Но и это было непросто, так как чипы снабжены специальной защитой, прежде всего от таких естественных воздействий, как например молнии.
      – Еще одна статья, – заметил мимоходом Ник, имея в виду нейтрализацию чипов.
      – Одной больше, одной меньше – какая разница: если загремим, то по полной, – успокоил Влад.
      С этими чипами выходила настоящая заморочка. Как только мы их прострелим, в ближайшем отделении полиции поднимут тревогу, так как потеря двух сигналов разом означает намеренное повреждение чипов, что само по себе уже преступление и требует незамедлительных действий со стороны полиции. Или же это двойная синхронная смерть с повреждением чипа в результате несчастного случая, что все равно потребует расследования. Кстати сказать, хирургически вынутый чип, так же специальным сигналом оповестил бы полицию, что он находится вне тела человека. При потере сознания его носителя он вызвал бы «неотложную помощь», а в случае смерти – в придачу опять же полицию. Как ни крути, на квартиру очень скоро явятся полицейские, так что действовать придется быстро.
      – В полиции не должны знать, что вы навещали Хомшию незадолго до его исчезновения! – потребовал Ник. – Иначе они придут их искать на «Надежном». А в этих лукомисских домах, даже в самых убогих, при входе установлены камеры!
      – Не проблема, – отмахнулся Влад. – Встретимся за квартал до их дома и воспользуемся той же канализацией.
      – А браслеты свои оставим при входе в канализацию, чтобы никто не запеленговал нас внутри дома, – добавил я.
      Потом мы простреливаем чипы Элии и Хомшии, провожаем наших беглецов в подвал дома, а оттуда канализационными туннелями под территорию космопорта к нужному люку. Благо, идти придется не более двух километров. Идею воспользоваться канализацией подкинул Хомшия, а Влад, переодевшись и без браслета, уже разведал весь путь сегодня еще до своего разговора с приказчиком Луса.
      Ник все время будет заниматься подготовкой «Надежного» к старту. В условленное время он по сигналу выедет на нашем собственном погрузчике к таможенному пункту, пройдет досмотр контейнера и заберет его, симулирует поломку погрузчика прямо над канализационным люком неподалеку от здания космопорта. Там Хомшия и Элия незаметно заберутся в контейнер, и Ник отвезет их на корабль.
      Мы же с Владом по канализации вернется к месту, где оставили свои браслеты, и как ни в чем не бывало, вернемся на корабль незадолго до полудня, который тут наступает в 14 часов, то есть до того времени, когда у нас по расписанию выделено окно для старта на орбиту.
      План нам казался прекрасным во всех отношениях. Мы тщетно искали в нем уязвимые места и были на сто процентов уверены в его успешном осуществлении. Не приняли мы во внимание только такую «незначительную» деталь, как зловредную мстительность нашего бывшего клиента Ози Луса III, а она-то, как потом окажется, и вылезет нам боком. Плюс легкомысленные недомолвки Влада по поводу подозрений Элии о причине смерти ее матери, высказанные ею Владу, от которых он попросту отмахнулся.
      Но на тот момент мы испытывали настоящее воодушевление, безграничный полет души. Все казалось нам по плечу. Влад показал схему канализации, раздобытую в инсфере, на которой он уже отметил маршрут от дома Хомшии до люка на территории космопорта. Ник привел в порядок электромагнитный импульсник, Влад отослал заказ на контейнер в спец мастерскую, а потом изготовил при участии Вика какой-то приборчик, по поводу которого только коротко заметил, что он поможет ему разузнать, что за товар везет Лус III в контейнерах на Горкалис. И никакие наши доводы в бесполезности его затеи не убедили его отказаться от задуманного, или хотя бы высказаться яснее.
      – Знаете, – сказал он, – меня не оставляет подозрение, что Лус везет что-то незаконное. Иначе, почему он не подал на нас в суд? Он определенно боится скандала и огласки! Я хочу в этом разобраться.
      – Владик, не парься зазря! Просто он жадная сволочь и ты все верно рассчитал. Суды длятся долго, а любая проволочка вредит бизнесу, уж я-то знаю, – заверил Ник. – Вот он и не желает связываться с законом. Тем более, что доказать мошенничество очень сложно.
      Так, одно за другим, спать  мы легли уже после полуночи и только на несколько часов, чтобы с первыми лучами встающего Персика приступить к осуществлению намеченного плана.

Глава X               
ОЛЕАНГА

      Но лучей встающего Персика в наш последний день на Лукомисе мы, на самом деле, так и не увидели. Рассвет нас не порадовал: стояла сырая хмурая погода, вершины небоскребов Олеанги скрывались в низко нависших свинцовых тучах. Настроение было далеко не таким радужным, как накануне. Надвигающаяся буря навевала самые мрачные мысли относительно успеха задуманного нами дела. Однако решение уже было принято и отступать невозможно. Тем более, что Влад еще с вечера связался по триду с Элией и предупредил ее о нашем предстоящем визите к ним, предложив заранее подготовиться на случай, если они захотят потом отправиться на прогулку вместе с нами.
      Эля все прекрасно поняла. Это была смышленая девушка с большими, но серьезными глазами, с чуть вздернутым носиком и чувственными губами. Чуть вьющиеся темные волосы свободно спадали ей на плечи.  Без макияжа и в коротеньком домашнем халатике, она нисколько не производила впечатления женщины легкого поведения, какой нам ее описывал Влад. Напротив, она выглядела такой одинокой и слабой посреди каюты для деловых встреч, где воссоздал ее голограмму трид, что невольно возникало желание ее защитить. И хотя фигура ее не могла бы оставить равнодушным никого из мужчин, держалась она с нами естественно и просто, только в глазах читался отголосок тех бед и нужды, которые, по-видимому, преследовали ее с раннего детства. Признаюсь, в тот миг она показалась мне необыкновенной. Я растерялся, не зная, как себя повести, и за все время разговора не проронил ни единого слова.
      Впрочем, и разговор-то был недолог.
      – Я очень рада, что вы нашли общий язык со своими друзьями, – произнесла она, отвечая на сообщение Влада, и обращаясь исключительно к нему, хотя мы все находились в поле ее зрения: на нас с Ником она даже не взглянула, отчего я почему-то испытал легкий укол ревности. Влада, конечно, можно было бы назвать красавцем в определенном смысле слова, но до меня, как я считал, ему было далеко. Так неужели она была сражена им? Обидно как-то, он обошел меня уже на старте!
      – Я сейчас же сообщу хорошую новость папе, – продолжала Эля. – И мы, конечно же, будем рады отправиться с вами на прогулку, как только вы посчитаете возможным. Если что-то требуется от нас…
      – Милая Эля, – перебил ее Влад противным слащавым голосом (интересно, он всех девушек так обрабатывает?) – От вас ничего не потребуется. Всего-то, будьте готовы и ждите. Во всем остальном смело положитесь на нас.
      – Хорошо. Если это все… – она растерянно умолкла. Тут только ее взгляд впервые оторвался от Влада, скользнул, не задерживаясь, по Нику и остановился на мне, прямой и испытывающий, будто пронзающий в самое сердце. У меня перехватило дыхание, и я поперхнулся. Вот-вот, именно после таких случаев женщины потом рассказывают друг дружке, как легко им бывает смутить мужчину! Выручил Влад, сказавший:
      – Это все. Ложитесь спать и постарайтесь выспаться. Завтра всем предстоит тяжелый день. Доброй ночи.
      – Доброй ночи, – автоматически повторила она за Владом, но взгляд ее оставался прикованным ко мне.
      Засим видение растаяло.
      Вспоминая на утро свой конфуз, я заранее робел, в предвидении очной встречи с ней. Однако прежде, чем я увижу Элю, нам необходимо было провернуть в городе несколько срочных дел, и эта отсрочка меня немного утешала.
      С первым пунктом нашего плана мы справились довольно быстро. Добравшись, за полчаса и с тремя пересадками, подземным поездом на магнитных подвесках из Торгового космопорта в ту часть города, где располагался выбранный Владом накануне ночью магазин-мастерская контейнеров, мы справились у управляющего о состоянии нашего заказа.
      – Я оформил заказ вчера вечером с пометкой первой степени срочности,  – объяснил Влад. – К нему прилагалась три-дэ модель со всеми параметрами. Все было отправлено тридом в 25 часов 17 минут.
      Для сведения: на Лукомисе в сутках 28 часов.
      – Я сейчас все выясню, – пообещал управляющий.
      Он переговорил с кем-то по внутренней связи и сообщил результат:
      – Ваш заказ в стадии доработки. Вы можете подождать минут пятнадцать или пройти в цех, проверить соответствие изделия заказанному образцу: третья дверь направо.
      – Пятнадцать минут? Отлично! Я схожу. Мир, а ты объясни, будь добр, господину управляющему, куда нужно доставить контейнер.
      Ник скрылся за указанной дверью, а я остался разжевывать управляющему, что по дороге в космопорт их транспорту (поскольку во всех своих рекламных проспектах они гарантировали доставку своего изделия  в заявленное конечным пользователем место) придется сделать небольшой крюк, чтобы мы смогли заполнить его необходимым нам грузом. Разумеется, за дополнительную плату.
      Пока я обговаривал детали и рассчитывался, вернулся Влад, весьма и весьма довольный.
      – Все отлично! Сработает, как задумано, я проверил, – сообщил он мне многозначительно. – Знаешь, чтобы сэкономить время, езжай-ка ты, наверно, к своему кредитору. Я тут сам загружу и отправлю контейнер в космопорт. Через час встретимся у… Ну, ты сам знаешь, где.
      На том и порешили. Запомнив, что старинные электронные часы в вестибюле показывают 7:43 и, следовательно, до взлета остается немногим больше шести часов, я пожал ему руку и вышел на улицу.
      До сих пор у меня еще не было случая описать, как выглядит Олеанга изнутри. Однако для тех, кто в ней никогда не бывал, а еще больше, для тех, кто мало путешествует и вообще не видел сверхмегаполисов подобного типа, ее внешний облик представляет собой определенный интерес, поэтому я задержусь ненадолго на описании столицы Лукомиса.
      И начну, пожалуй, с того, что безапелляционно заявлю: Олеанги, как города, по существу… не существовало. Она являлась частью конгломерата мегаполисов, давно и прочно сросшихся друг с другом; конгломерата, прилепившегося к береговой океанической линии на западе континента широкой, местами 150 километровой, полосой и протянувшегося с севера на юг на расстояние почти в 1300 километров. Если двигаться в указанном направлении, вам может показаться, что эти искусственные джунгли из металла, пластика, стекла и бетона не закончатся никогда. Будет вставать и садиться Персик, будут загораться и гаснуть звезды, а конца и краю этому асфальтированному монстру вы не увидите.
      В него влилось такое количество мелких и крупных городов, что об их названиях помнят только те, кто в них живет. В лучшем случае, они сохранились, как наименования микрорайонов, но Боже вас сохрани потеряться в таком микрорайоне, потому что названия улиц напрочь потеряли свою уникальность. Ориентироваться можно было только по спутниковым навигаторам, встроенным, между прочим, в ваш персональный чип.
      Многочисленные фешенебельные районы в нем жались к побережью, к озерам, паркам и красивейшим бульварам, а еще более многочисленные трущобы перемежались с ними, оттертые к свалкам, транспортным магистралям, промышленным зонам, где смог туманными вечерами наиболее едок и густ, так что приобретает ядовитый буро-зеленый оттенок. Отличить такие районы от богатых проще простого с высоты птичьего полета: небоскребы в них мельче, чуть не карликовые. Они не так радужно  сверкают рекламными огнями в ночное время, а днем в их мелких окнах Персик отражается не так полно, как в цельнозеркальных панелях на башнях крупнейших торговых корпораций.
      В этом месиве всевозможных полисов Олеангой называли северную оконечность конгломерата – ту, что непосредственно прилегала к одноименному мысу, от которого столица Лукомиса свое название и заимствовала. Однако четко провести ее границу на юге не представлялось возможным, потому что огромнейшее число микрорайонов (бывших городов) оспаривали между собой право считаться граничными внутри ее официальной черты. Происходило это оттого, что столичные прерогативы не заканчивались разом на каком-то одном микрорайоне, а убывали постепенно  по мере удаления от мыса Олеанги, но попадались и такие, которые, в награду за что-то, наделялись некоторыми привилегиями, хотя и были затеряны где-то в глубине конгломерата. Отсюда и возникала неразбериха и споры среди администраций, по большей части, выдававших желаемое за действительность.
      Ну и Бог с ними! Мне, который находился сейчас на мостовой второго уровня, в густом потоке спешащих куда-то  людей, и был вынужден двигаться вместе с этим потоком, дела до этих споров было меньше всего. Натыкаясь, раз за разом на чью-то спину, подталкиваемый сзади и с боков, я стремился поскорее выбраться из толпы.
      Мостовая второго уровня предназначалась исключительно для пешеходов. Она включала в себя пространство между небоскребами от перекрестка до перекрестка, накрывая собой пролегавшую ниже полутуннельную автостраду, к которой вели подземные переходы. Еще ниже автострады пролегала подземка, которой мы с Владом прибыли в город из космопорта.
      Башни небоскребов занимали площадь целого квартала. В их внутренних двориках царили покой и тишина, журчали фонтаны, зеленели подвесные сады, поддерживаемые, как и сами небоскребы, антигравитационными подушками; сновали вверх-вниз скоростные лифты. Со стороны улиц небоскребы связывались между собой прозрачными виадуками горизонтальных лифтов, причем, чем выше был уровень лифта, тем дальше он следовал без остановки.
      Воздушное пространство между небоскребами заполнял летающий транспорт, строго соблюдавший выделенную каждой категории и каждому направлению высоту. Ниже прочих летали частники и такси. Решив добираться до офиса кредитора на такси, я поднялся на посадочную платформу, расположенную как раз посредине улицы, и приказал браслету излучать специальный сигнал: «Сажусь!» Вмиг ко мне подлетел желто-шахматный флаер. Вздохнув с облегчением, что вырвался, наконец, из немыслимой сутолоки, и напрочь отказываясь понимать людей, обрекших себя на отвратительную жизнь в этом каменном гадюшнике, я забрался внутрь и удобно расположился в просторном кресле.
      – Рада приветствовать Вас на борту такси фирмы «Зигзаг». Надеюсь, Вы найдете поездку с нами приятной, – сообщил приятный женский голосок.
      К пассажирам-мужчинам бортовой комп всегда обращался заигрывающим женским голоском, а к пассажирам-женщинам, наоборот, проникновенным мужским.
      – Куда Вас доставить?
      – Стоянка космических яхт, квадрат 478-822.
      – По какому тарифу желаете лететь?
      Накануне мы сошлись во мнении, что экономить деньги во время проведения операции глупо и даже рискованно, тем более, что деньги эти даром достались нам от Луса III. Поэтому я смело заявил:
      – По самому высокому!
      – Заказ первого уровня срочности. Пристегнитесь, пожалуйста! Мы будем на месте уже через несколько минут.
      Флаер, оторвавшись от платформы, принял сначала вправо, чтобы выйти на специальную полосу, откуда  круто взмыл вверх.
      Если бы не окутавшие город мохнатые тучи, мне как раз бы представился случай лишний раз полюбоваться видом Олеанги с высоты птичьего полета, о котором я говорил раньше. Но, обступивший кабину, липкий туман сплошной пеленой застилал все вокруг. Я только ощутил, как описав в небе немыслимую дугу, флаер ястребом устремился к земле, нацеленный на определенную точку. Ближе к поверхности, уже в зоне видимости, когда мимо стали проноситься многочисленные рекламные вывески и огромные видеоэкраны, он снизил скорость, пристроился в общий поток летательных аппаратов и, наконец, высадил меня на посадочном островке рядом с офисом, на который я ему указал.
      Весь перелет, таким образом, занял не более восьми минут и был абсолютно безопасен, так как все флаеры управлялись централизованно. Я чувствовал себя превосходно, поскольку вполне укладывался в график. Единственная оплошность, которую я допустил, вышла по вине непогоды, помешавшей мне вовремя обнаружить за собой «хвост».
      Ибо, одновременно с моим, к посадочной площадке припарковался еще один флаер, неотрывно следовавший за мной от самого города.
      И он не был выкрашен ни в желтый цвет, ни в шахматную клетку.

Глава XI               
ПРОЩАНИЕ СО «СКИТАЛЬЦЕМ»
      
      Наверное, вы не раз обращали внимание, что конституция тела человека до некоторой степени определяет склад его характера? Во всяком случае, не раз слышали выражения «добродушный толстяк», «неповоротливый увалень», «злобный коротышка» или «худосочный меланхолик». Действительно, внешний вид людей, зачастую, наперед подсказывает нам, что они могут выкинуть в будущем, и какой линии поведения нам следует держаться в общении с ними. И основываемся мы при этом исключительно на собственном чутье, то есть, на нашей внутренней способности подсознательно сравнивать и анализировать опыт общения со множеством людей разных типов.
      Я бы не хотел здесь углубляться в свою теорию формирования человеческих характеров в зависимости от физической комплекции индивида, однако смело выдвигаю тезис, что габаритные субъекты предпочитают открыто и честно идти напролом там, где мелкие экземпляры, вынуждены юлить и изворачиваться. А подтверждение моим словам вы и сами с легкостью обнаружите в животном мире. Как говорится, мать-природа рулит!
      Полный рыжий коротышка, Юфиней Котт, мой заимодавец, уже в первую нашу встречу вызвал у меня ощущение брезгливости и отвращения. Казалось бы, полнота должна была свидетельствовать о добродушии, зато рыжий цвет волос говорил о вредности, а небольшой рост – о злобной изворотливости. Посему, невзирая на его показную услужливость и обходительность, я сразу предположил, что имею дело с отъявленным дельцом и прощелыгой. Однако деваться мне было некуда, так как он единственный в округе радиусом в 1000 километров: a) держал стоянку космических яхт, и б) согласился ссудить меня необходимой суммой, правда, на совершенно грабительских условиях.
      Суть нашего договора сводилась к тому, что под залог «Гордого Скитальца» я получал ссуду в один миллион звезд (так именовалась местная валюта), которую обязывался вернуть в ДВУКРАТНОМ размере по истечения года. Взамен Юф, как он радушно рекомендовал себя называть, гарантировал полную неприкосновенность корабля в том смысле, что тот ни под каким предлогом не покинет своей стоянки; что продолжающий функционировать весь этот год, вплоть до моего прибытия, бортовой компьютер не будет взломан или поврежден, а корабль, против условий договора, отключен от внешнего источника питания; и уж тем более, не будет сдан в аренду. Естественно, что годичную стоянку и связанные с ней расходы я обязывался оплатить отдельно. В случае невыполнения взятых мной на себя обязательств, право собственности на «Гордого Скитальца» полностью передавалось Юфинею Котту.
      Теперь вы можете представить, с какими противоречивыми чувствами я переступал порог его офиса.
      – О-о! Мир, дорогой! Какими судьбами?! – радостно воскликнул он, едва завидев меня, выпрыгнул из-за стола навстречу, тряс и не отпускал мою руку, похлопывал другой по спине и бесконечно прижимался в таком горячем порыве, словно мы были два закадычных друга, нашедшиеся после длительной разлуки. А ведь всего-то с неделю назад он твердой рукой выводил свою подпись под договором, откровенно вгонявшим меня в кабалу!
      Я скромно улыбался в ответ на бурные проявления его деланного счастья, и мне было плевать, понимает ли он, что моя натянутая улыбка, на самом деле, всего лишь насмешка над всей той фальшью, которой он старался меня оплести, как паук оплетает паутиной муху. Даю руку на отсечение, он ничего не замечал! Даже не пытался заметить, потому что теперь, после подписания контракта, ему тоже было на все наплевать. Он сам распределил роли в этой пьесе и самозабвенно играл свою, уверенный, что благодаря деньгам, которыми он подкупал «зрителей», игру его примут и стерпят, как бы плоха она ни была.
      – Как дела? Как здоровье? Слушай, что ты здесь? – продолжал он тараторить без передышки. – Пришел проверить свой корабль? Не бойся! Ты же меня хорошо знаешь! Я не какой-то там… У Юфинея всегда все в порядке! Давай, присаживайся!
      – Нет, Юф, спасибо. Я спешу.
      – А что так? – с таким вниманием, такой преданностью, готовностью прийти на помощь он заглядывал мне в глаза!
      – Сегодня я улетаю в рейс и хотел бы навестить в последний раз «Скитальца».
      – Конечно-конечно! Всегда, пожалуйста. Бери кар, езжай на пирс. Он на месте, подключен к питанию, как уговаривались…
      – И я еще раз хотел напомнить об аренде…
      – Никакой аренды! Я все прекрасно помню. Все будет, как ты сказал. Ну, ты же видишь, какой Юфиней? Я открытый человек! Разве я кого-нибудь когда-нибудь подводил? Кто скажет, что Юфиней… не сдержал слова? Пусть первый плюнет мне в глаза!
      – Ладно, Юф, я не собираюсь плевать тебе в глаза.
      – Слышишь, – он совсем приблизил лицо и спросил шепотом. – И далеко ты отправляешься? Или это секрет?
      – Думаю, очень далеко. Но как только вернусь, сразу с тобой рассчитаюсь. Обещаю!
      – Я тебе верю! И желаю тебе удачи! Я всегда желаю удачи хорошим людям…
      «Еще бы, – усмехнулся я про себя, – ведь на хороших людях построен весь твой бизнес».
      
      К месту парковки «Гордого Скитальца» я добрался на электрокаре, проезжая мимо десятков стоящих рядами больших и малых яхт, глиссеров и прочих прогулочных кораблей.
      Я изначально соврал Нику и Владу по поводу цели своей поездки: мне не столько надо было переговорить с Юфинием Коттом, сколько проститься со своим катером и его бортовым компом, однако прямо признаться в этом моим новым компаньонам я не мог.
      Я уже упоминал, что корабль был и оставался для меня и моим домом, и моим единственным верным другом. Не стану сейчас рассказывать, как он мне достался, но являлся он одним из самых технологичных, скоростных и, по этой причине – что было особенно важно для Юфа, – дорогих кораблей своего класса. За одного «Гордого Скитальца» Юф, не глядя, отдал бы любую дюжину яхт из своего «стойбища». Вот отчего, обладая солидным состоянием, он готов был лебезить и заискивать перед владельцем подобного сокровища, даже если бы его владелец выглядел последним нищим. Разумеется, втайне лелея надежду, в конце концов, заполучить этот уникум себе.
      Матово-черный, изящный, без излишних надстроек, стометровый трапециевидный монолит, напоминающий очертаниями голову кобры, вооруженный тремя лазерными пушками, способными не только дробить встречные астероиды, но и дать достойный отпор при любом пиратском нападении, «Гордый Скиталец» был сделан под заказ на марсианском военном заводе, а всем хорошо известно, что технологии землян по-прежнему наиболее передовые в известной нам части Галактики. Сейчас он лежал передо мной, огромный, молчаливый, лишенный всех своих передающих антенн, и какой бы то ни было радиосвязи с внешним миром (за которую теперь бы должен был, но не желал, платить Юф), но, я был уверен, зорко следивший за всем, что происходит вокруг при помощи видеокамер и датчиков.
      Едва я приблизился, сбоку открылся люк и, раздвинувшись, превратился в трап. Понятно, «Скиталец» меня узнал: никого другого он бы к себе не впустил. Последовательно передо мной отворились обе двери шлюзовой камеры, и как только я оказался на борту, услышал хорошо знакомый голос:
      – Салют, приятель! Ты никак вспомнил, что у тебя есть давний знакомый в Олеанге и пришел развеять его беспросветную тоску? – В его голосе сквозил сарказм.
      – Не язви, Мир, – ответил я. – Ты сам знаешь, в каком мы теперь дерьме.
      Я прошел, не задерживаясь, по коридору прямо на нос корабля и там с удовольствием уселся в свое любимое кресло главного пилота. На большом экране, который в полете обычно показывал звезды прямо по курсу, теперь высвечивались знакомые черты аватара корабля: лицо молодого человека лет двадцати двух, светловолосого, голубоглазого, с открытым взглядом и  доброй улыбкой.
      – Знаю, но ты мог бы навещать меня чаще. В конце концов, я с легкостью даю дельные советы в самых затруднительных ситуациях. Мои мозги круче твоих!
      – Нашел, чем хвастать! Вспомни: это ты мне посоветовал тебя заложить.
      – Тогда мне это показалось единственно возможным решением. Но теперь, видя, как скверно ты ко мне относишься, я уже жалею об этом. Где ты пропадал столько времени?
      – Тебе не кажется, что ты ведешь себя, как ревнивая жена? А я вообще-то пришел поговорить серьезно.
      – Ладно, я думал, тебе станет легче, если ты увидишь, что я не унываю.
      – Мне нисколько не легче, в особенности зная, что через несколько часов я улетаю с планеты и оставляю тебя здесь в беспомощном положении.
      – Ну, не расстраивайся, я крепкий орешек... Так куда ты летишь? И как обстоят в целом наши дела?
      – Коротко, мне удалось устроиться в ту транспортную фирму, которую рекомендовал Ордо. Сейчас летим на одну планету, забираем товар и сдаем его, как частенько с тобой сдавали.
      – Так, так, так. Значит и тут дело не совсем законное?
      – А ты думаешь, занимаясь законными делами, я смогу выкупить тебя за два миллиона звезд в течение года?
      – Согласен, за такие бабки приходится рисковать шкурой. И когда ты рассчитываешь вернуться?
      – Надеюсь, месяцев через шесть, если все пойдет гладко.
      – Денис... А, если не гладко? – он спросил совершенно серьезно.
      Я не смог смотреть ему прямо в экранные глаза, отвернулся в сторону.
      – Тогда нам лучше проститься прямо сейчас…
      – Ты сюда за этим пришел? Так ведь?
      Я некоторое время молча разглядывал стену, потом сказал:
      – Да, Мир. У меня скверное предчувствие, что мы больше не увидимся. И я больше всего беспокоюсь не о себе... Этот Юф, он... скользкий парень. Очень уж ему нравится наш «Скиталец». А он привык получать то, что хочет. Думаю, он попытается тобой завладеть.
      – Ну, тогда ему придется меня взорвать: в корабль я его не впущу.
      – Я это знаю. Но в его власти вырубить наружное питание, взрезать люк и проникнуть на борт, и по большому счету ты ничем не сможешь ему помешать. А потом он тебя отключит и перепрограммирует твою личность, потому что никогда не решится тебе доверять. Мир, я не хочу терять тебя дважды…
      Лицо на экране приняло скорбное выражение:
      – Трогательно… Дениска, я тоже тебя люблю.
      – Идиот! Тебе бы только шуточки шутить!
      – Нет, Денис, я серьезно. Знаешь, я прекрасно помню и то время, когда мы учились на Сириксе и вместе ухлестывали за девчонками, и то, когда уже на «Скитальце» лезли из пасти черной дыры около двойной Эмбриона. Я помню, как умирал в первый раз, и как был счастлив, когда очнувшись, увидел тебя невредимым, а потом понял, что и сам все-таки живу. Хотя не скрою, моя новая жизнь теперь сильно отличается от прежней, и мне порой бывает непереносимо больно, что все так случилось, но это все же лучше, чем смерть, чем полное забвение, и потом – это все, что у меня есть. И за это я тебе бесконечно благодарен. И еще: в этой нелепой, несуразной вселенной ты единственный близкий и дорогой мне человек. Ты был таким до моей смерти, остаешься им и сейчас, и я ни за что не предам тебя и не позволю, чтобы кто-нибудь тебе навредил...
      Я почувствовал, что слезы проступили у меня на глазах:
      – Мир...
      Но он продолжал:
      – Береги себя, а обо мне не беспокойся... Тем более... Я знаю, сделать свежий дубликат личности такой долгий и муторный процесс... Надо переворошить уйму разных файлов, а у тебя никогда не было на это времени. Поэтому… я выполнил всю работу за тебя: сохранил все от нашего знакомства вплоть до этого разговора, который еще записывается. Не забудь только вынуть диск из приемника и храни мою копию, как зеницу ока.
      – Мир!.. – я не знал, как выразить ему свои чувства.
      – Знаю, знаю: я молодец, я гений и тому подобное.
      – Ты прохвост! Ты опять подтруниваешь надо мной. Но я все равно тебя люблю!
      – И с сегодняшнего дня предпочитаешь делать это на расстоянии. Ох, уж эти Лавровы, как сказала бы твоя мама!
      – Я вернусь. Я обязательно вернусь!
      – Конечно, вернешься, куда ты денешься: от такого добра, как этот корабль, добровольно не отказываются! Ты только не загружай никуда моего двойника, пока я жив! Не то я буду ревновать и, чего доброго, покончу с собой.
      – Обещаю!
      – Вижу, ты начинаешь ерзать на стуле и смотришь на время.
      – Да, мне, пожалуй, пора. До вылета надо уладить еще одно дельце.
      – Тогда удачи! Помни, я жду тебя со щитом!
      – И ты тут держись!
      – Обязательно!
      
      
      Спустившись по трапу, я подождал, пока он сложится, и люк накрепко закроется. Потом обошел один из стабилизаторов, на которые опирался корабль, прислонил к нему голову, ласково погладил и похлопал ладонью по гладкому, холодному металлу.
      Черт, до чего ж не хотелось мне с ним расставаться! Оставлять на произвол судьбы! В полной зависимости от этого мошенника Юфинея Котта, которому чихать на все, кроме собственной выгоды. У меня ныло сердце в недобром предчувствии, что я никогда больше не увижу «Скитальца», не смогу снова подняться на борт и весело бросить: «Что, соскучился без меня?»
      От этих мыслей слезы наворачивались на глаза. Я вспоминал, как в первый раз облетал на нем Цефею, как яростные протуберанцы без всякого вреда лизали его корпус, и совершенно потерял ощущение реальности. Поэтому вздрогнул, услышав из-за спины свое имя:
      – Мир Салащев? Какая трогательная сцена! Я и раньше знал, как ты дорожишь своим кораблем, но чтобы обниматься вот так, как с женщиной, это для меня в новость. Постой-ка, а что это у тебя блестит на щеке? Слезинка? Да, Салащев, теперь я уж точно знаю на какую скрытую кнопку надавить при необходимости.
      Узнав этот голос и досадуя, что позволил застать себя врасплох, потому что отключил «предупреждалку» браслета, как только ступил ногой на борт «Скитальца», я, не оборачиваясь, зло проговорил:
      – Комиссар, что вам от меня надо?
      – Да, так. Ничего, в общем. Хотел посмотреть, зачем тебя понесло в хозяйство Котта.
      – Убедиться, что я не замышляю угон собственного катера?
      – Ну, допустим, катер уже не твой, по крайней мере, в течение ближайшего года. Юфиней рассказал мне о вашей договоренности.
      – Я обязательно выкуплю его по окончании года.
      – Верю. Охотно верю, особенно после того, что только что тут наблюдал.
      Я повернулся к нему лицом:
      – Тогда, зачем вы крутитесь возле меня? На данный момент я чист перед законом. И на корабле недостаточно горючего, чтобы я мог угнать его с планеты. Во всяком случае, это больше должно заботить Юфа.
      – А кто тебе сказал, что не он попросил меня за тобой приглядеть?
      – Не верю. Юфиней мне доверяет.
      – Что ж, может оно и так. Но знаешь, Салащев, в чем твоя беда? – он заложил руки в карманы брюк и обвел взглядом стоявшие вокруг яхты. – Ты – моя головная боль. Всякий раз, как только и я начинаю тебе доверять, как только говорю себе: «Брось, он хороший парень! Что ты к нему придираешься?» – так ты тут же выкидываешь какой-нибудь фокус! Ты, как избалованный эгоистичный ребенок, всегда идешь на поводу своих сиюминутных желаний… Котт ни о чем меня не просил, в этом ты прав. И это его забота – обеспечивать охрану кораблей на своей стоянке. Пусть он тебе  сейчас бесконечно доверяет, но если ты все-таки угонишь у него своего «Гордого Скитальца», первым к кому он побежит с требованием засадить тебя за решетку, буду я.
      Я оценил его прямоту. Признаюсь, Жохломят открылся для меня с несколько иной стороны. И в порыве чувства, я искренне ему пообещал:
      – Можете мне поверить, комиссар, я не стану угонять «Скитальца», а честно выкуплю его через год.
      И тут же, закусив губу, подумал: «Черт! Только сегодня, комиссар, я еще разок нарушу закон, чтобы тайком вывезти с планеты парочку ваших граждан, можно?»
      Комиссар кивнул и похлопал меня по плечу:
      – Ладно, парень. Вот сейчас я тебе верю. Смотри, не подведи меня опять…  Да, кстати, – он как будто только сейчас об этом вспомнил, – у тебя нет никаких соображений, почему тобой интересовался один горкалисец, Ози Лус Третий?
      В душе у меня похолодело:
      – Кто?
      – Да брось, ты прекрасно расслышал! Ози Лус, он зафрахтовал корабль, на котором ты собираешься сегодня улететь.
      – Просто я очень удивлен, что он мной интересовался... Понятия не имею. Я в фирме новое лицо, может быть, поэтому?
      – Все выпытывал кто ты, да откуда? И какие у тебя связи с мафией?
      – Помилуйте, комиссар, – рассмеялся я, – какие у меня могут быть связи с мафией?
      – Вот и я до сих пор был уверен, что никаких. Но он настаивал на обратном. И я подумал: дай-ка я спрошу у Салащева напрямик. Он честный малый, он мне лгать не станет, я ведь прав?
      – Конечно. Так вы довольны ответом?
      – Вполне.
      – А Ози Лус? Что вы сказали ему?
      Комиссар посмотрел на меня свысока:
      – Юноша, не в моих правилах сорить служебной информацией. Если полиции и известно что-то о ком-то, то это известно именно полиции. Мы не справочная… Ничего я ему не сказал.
      С комиссаром мы распрощались уже за воротами стоянки Юфинея Котта, куда комиссар любезно прокатил меня на своем каре (мой самостоятельно вернулся в гараж Юфа). После разговора со мной, комиссар находился в отличном расположении духа, шутил всю дорогу и даже предложил подбросить на космодром в полицейском флаере, на котором прибыл сюда сам. Очевидно, ему было бы спокойнее, если бы оставшееся до отлета время я безвыходно провел на звездолете. Разумеется, я вежливо отказался, сославшись на неотложные дела в городе. Он не настаивал, и мы разошлись, в общем, довольные друг другом, если не считать точивших меня изнутри угрызений совести.
      Я связался с Владом и узнал, что он уже доставил контейнер  в таможню космодрома, где его хорошо знали, поскольку в последние дни он не раз завозил контейнеры с провизией, кислородом, запчастями и прочим для предстоящего полета. Сам он теперь направляется к дому наших новых знакомых. Я в свою очередь сообщил, что управился со своими делами и вылетаю туда же первым попавшимся флаером.
      Поскольку стоянка космических яхт, подобно космодрому, базировалась на восточной окраине Олеанги, небоскребов тут почти не было, как и мостовых второго уровня, а развязки автострад, наоборот, местами поднимались над землей, поддерживаемые  бетонными сваями.
      Вокруг было немноголюдно. Я уже подходил к посадочному островку такси, когда сверху меня накрыла тень низколетящего флаера.
      Я непроизвольно пригнулся и повернул голову, чтобы рассмотреть нависающую угрозу, но не увидел ничего, помимо сияния звезд, усыпавших бездонное черное небо…