Как мы это делаем

Не знаю как вы, а мы живущие в мире, вывихнутом задолго до нашего рождения, начинаем пить каждую пятницу поздно вечером  после итогового совещания. Шаги уходящих сотрудников ещё в коридоре. А мы уже подаём на стол.

Долой с него канцелярскую сволочь, даёшь виски и яблочный сок!

Сначала мы по инерции повторяем повестку дня  только что закончившегося совещания: отдача кредитов; не возврат; откаты; угрозы. Потом каждый говорит про своё, и все говорят одновременно.  «Я уволил бригаду рабочих, с которыми начинал десять лет назад». «У меня два филиала ушли в минус». «Наезжают по-полной», «В Нахабино на объекте погиб человек».

Ещё различимы, кажущиеся людскими, слова: «маржа», «тренд», «тендер», но и они уже тонут в каком-то мрачном рокоте и шуме слов, отталкивающих, диких и отчаянных, какими никогда не говорят даже киношные урки.

И вот вдруг после слов, которые ты или расслышал, или просто подсмотрел в глазах напротив, становится страшно: «На работу еду, и постоянно на встречку тянет, мозги в одну сторону, а руки в другую, и газ сбросить не могу, давлю в пол, сейчас руль влево,  думаю, и под черный тягач «Мерседес» без прицепа». Не от этих слов страшно, а от собственных мыслей,  пришедших вслед за ними: «это  не страшно, страшно то, что утром я думал то же самое».

«Эстет, вы батенька, под «Мерседес, захотели, а не желаете в бетонный отбойник».

И потом  всем становится  весело, потому что кто-то рассказал в тысячу первый раз анекдот про Красную шапочку, которая на предупреждение  Волка о том, что ночью в лесу можно заблудиться, там могут ограбить и изнасиловать, отвечает: «Дорогу я знаю, денег у меня нет,  а секс я люблю!»

Нам действительно весело. И теперь желающие могут подраться. Слегка. Типа «до первой крови». Типа «бойцовский клуб». Это особенно интересно, если ты дрался последний раз в середине девяностых, впрягаясь за бизнес, или ещё раньше в армии, за право хоть в чём-то оставаться самим собой, или даже в далёком детстве, в соседнем дворе, куда неосмотрительно занёс  портфель за красивой девчонкой. А ещё, мы деремся потому, что  здесь просто никого нет из тех, кому по-настоящему стоило бы набить морду. Кроме нас, разумеется.

Мы подустали. Мы вернулись за стол. Самое время обниматься и плакать. И горе нам, если среди нас женщины, потому что мы сейчас вспомним, что они женщины, и они будут в азарте и ужасе, ждать, своей очереди, когда им предстоит принять участие в одном до животного трепета диком, унизительном и весёлом деле….

Наконец, мы действительно устали, мы никому больше не хотим делать больно, а наши души всё ещё хотят праздника, но не поэтому мы поедем  к девочкам.

Дежурные Ангелы-хранители ведут через ночь кавалькаду черных хромированных монстров, внутри каждого из которых  кроме нас, найдётся ещё пара стволов, с десяток дипломов, а всё остальное пространство будет заполнено голосом Мары: «Зеркало заклей скотчем. Эй, за рулём, гляди за дорогой точно!»

Мы едем к девочкам, потому что  ни одна жена  добровольно не примет ни одного из нас такими, какие мы есть, а если и примет, то не даст спокойно уснуть рядом с собой, в уютном мороке устроив голову у неё на груди. Только наши девочки могут хранить нам  непорочную верность вплоть до расчетного часа.