Педераст

Это была моя первая командировка.

Мы ездили в Гомель с Андреем Муховым, который в то время уходил, и от жены, и от сына, и по причине чего находился в несколько возбужденном, неуравновешенном состоянии. Я его, честно сказать, даже побаивался, поскольку загорался он от малейшей искры по поводу и без повода, а учитывая его феноменальную физическую силу, любая ссора, переросшая в драку, могла закончиться тяжкими телесными или даже убийством. Поэтому я вздохнул свободнее, когда он, севши в поезд, частыми и большими глотками в пять минут напился до положения риз и, слава богу, затих.

Наутро он отпивался холодной водой, протирал глаза, рыгал, но находился в каком-то отупевшее-безразличном состоянии, так что ни на кого не обращал внимания, а, следовательно, ни к кому не задирался. Он обращал внимание только на молодых женщин, которых на этом радозаводе было великое множество. Гомельские девки были высший сорт – глазастые, стройные да ляжкастые. Он пялился на них так откровенно и плотоядно, что многие реагировали на его призывные взоры, но… дальше взглядов у Андрюхи, почему то дело не шло. Видимо сказывался вчерашний перепой.

Руководство нам оплачивало, и плацкартные и купейные билеты. За СВ мы должны были доплачивать из собственного кармана. Конечно мы всегда ездили в дешевой плацкарте, а потом, на конечной, выпрашивали у попутчиков более дорогие билеты, чтобы немного украсть у государства себе на бутылку. Ведь в те годы, несмотря на общую несвободу, билеты на поезд были неименными. 

Мне в жизни неоднократно приходилось видеть, как по вагонам шла целая вереница командировочных, собирающих купейные билетики. Иногда им помогали проводники, которые, за полчаса до прибытия раздавая билеты, спрашивали у пассажиров – нужны ли билеты тем или нет, а если кто-то отказывался, то его билет копеек за пятьдесят, а то и за рубль продавал командировочным.

Из этой командировке Андрей вернулся в Москву на день раньше, чтобы опохмелиться и протрезвиться, войдя в равновесное состояние, перед выходом на работу. Поэтому мы договорились встретиться с ним на следующий день после приезда у платформ, чтобы выпросить у прибывших билеты.

Приехав на вокзал, минут за пять до прибытия гомельского поезда, я увидел пустую платформу – поезд опаздывал на полтора часа. Андрей, конечно, с похмелья вовремя прийти не мог, поэтому мне пришлось коротать время одному и, скуки ради, я, покуривая, стал ходить взад-вперед по длиннющей платформе, на которой никого, кроме меня не было.

Неожиданно я увидел неподалеку какого-то мужичонку – невысокинького, полненького, лет пятидесяти с лишним, неплохо одетого с какой-то толсто-глупой улыбочкой на лице. Я не заметил как он подошел ко мне, а только обратил внимание на его странноватый взгляд – какой-то слишком ласковый, которым обычно мужчины не глядят на собеседников, а смотрят только на маленьких детей.

Не помню, с чего началось, но у нас завязался разговор. Кажется он спросил меня, что я здесь делаю, а я ответил: «Друга жду». Вот это многозначное в нашем богатом и могучем русском языке слово «Друг» и повернуло его в мою сторону. Скажи я, что жду своего коллегу или сотрудника, и он, быть может, не проявил ко мне никакого интереса, а слово «Друг», которым гомосексуалисты именуют своих половых партнеров, стало для него ключевым.

Он начал разговор откуда-то издалека, я сдура поддержал, и он продолжил его, расхваливая свою дачу, при этом как-то невзначай добавив, что там есть отличная сауна. Я ответил, что сауна это хорошо и приятно (поскольку в те годы сауна была редкостью). Услышав такое он сразу стал приглашать меня к себе, приговаривая: «Давай, паренек, попаримся вместе!» Тогда-то до меня стало доходить кто передо мной и зачем. А после того, как он как бы невзначай провел рукою вдоль моих бедер и ягодиц – я точно понял, что ко мне ластится старый педераст!

Как избавиться от столь назойливого и неприятного собеседника? Звертелось у меня в голове. Первая мысль – дать ему в репу! Но в начале платформы у информационного табло маячил милиционер. Можно было повернуться и уйти, но надо было дождаться Мухова, который все не шел и не шел. А старичок, не встречая моего сопротивления, уже начал поглаживать меня по заднице, как бы примериваясь к ней…

…как вдруг, из-за здания вокзала вышел Андрей. Я понял, что это приближается мое спасение и, со словами, «а вот и мой друг», рванулся к нему навстречу, а старичок засеменил за мною. Быть может пораженный и завороженный атлетической фигурой Андрюхи. Поравнявшись с Муховым я услышал в свой адрес нелицеприятную фразу, в которой он как бы спрашивал меня, что я здесь делаю, раз объявили, что гомельский поезд опаздывает теперь уже на три часа, вместо заявленных полутора и почему со мною рядом щерится старый педик? Я только хотел ответить, но, тот выскочил вперед и стал приглашать в сауну нас, теперь уже обоих, «таких милых и очень разноплановых молодых людей».

«И как ты это терпишь» – сказал Андрей, ударяя пидара точно между глаз, после чего тот шлепнулся навзничь, пластом, даже не согнувшись в падении. Затем он толчком в спину направил меня в сторону метро.

– Ждать бесполезно – добавил он – переделаем числа на билетах или сдадим их так – авось не заметят.

– А что с этим? – спросил я, кося глазами на лежащего.

– Подметать будут – уберут – ответил Андрей со своей странной и очень неприятной усмешкой, когда у него кривился только левый уголок рта.

Я обернулся по сторонам и увидел, что мент, маячивший около табло, удаляется в сторону противоположную от нас…