Воз-вращение

ВОЗ – ВРАЩЕНИЕ
Памяти Олега Габуева


Маленький рассказ о больших загадках.

Глава первая . Как всё началось

Сидим мы как-то с приятелем, пиво пьём, ностальгируем понемногу. Возраст уже такой, что в ностальгии по ушедшим временам находишь наслаждение. Даже дочь мне иногда (в последнее время видимся редко) говорит: « тебя послушаешь - ты  в прошлом живешь». Отчасти она права. Но не совсем. Я солидарен с тем, кто сказал: «я живу в хра-ме своего духа». Во как!
И приятель у меня такой же. И возраст у нас одинаковый – дети выросли, а внуков пока нет. И средств  на жизнь хватает. Но чего – то не хватает. Как у Гайдара, не у Егора, а у деда его: « и все хорошо, но что-то нехорошо». Хорошо хоть пива в последнее время – завались. То есть залейся. Вот помню…  Но ладно, речь не об этом. 
И сидим мы, цитатами пикируемся. Это у нас игра такая старинная. Мы ж детства приятели. Оба очки в пятом классе надели. Ведь оба зрение на книгах с детства посадили. Так с детства в очках и ходим. Про таких как мы, так и говорят: «ишь, очки надел!», а иногда и добавляют ещё чего   разного. Чаще матерного. Вероятно, чем -  то такие как мы раздражают народ. А может в лицах у нас что – то…  Но ладно, речь не об этом. 
Пьем пиво, в приличном надо сказать месте , и пиво классное. Но место называть не буду, а то порой, да что там порой, всё чаще и чаще , читаешь  вновь вышедший роман, особенно написанный какой-нибудь оптимисткой или телеведущей и такое впечатление, что  читаешь рекламный проспект. Ладно  - одно дело макароны расхваливать, но лекар-ства! «Пипл» ведь «хавает»! Опять отвлёкся.
Сидим, общаемся. Обсуждаем новинки разные. В основном в области культуры. В основном массовой культуры. Типа «Кода Да Винчи». Причем фильм  мы не видели. Только книгу читали. И как всегда в последнее время, в последние несколько лет, наши оценки не разнятся. А так иногда хочется поспорить «до хрипоты, до драки». Но не полу-чается. Иногда суждения наши похожи до отвращения. Как так могло получиться? По окончанию школы не виделись лет двадцать -  и на тебе! Как близнецы. Нет, не по внеш-нему виду, а по внутреннему миру.  По внутреннему ощущению жизни. Доходит до смешного – начинаем что-нибудь обсуждать и понимаем, что это – как самому с собой разговаривать. Странно, правда?
И тут приносит официантка очередные бокалы. Мне темного захотелось. Знаете, такой легкий привкус карамели… Да что ж такое, никак не начну по сути!
Короче (вот ведь слово-паразит), Дениска приподнимает свой бокал… Кстати, зо-вут его не Денис, приятеля моего. Просто фамилия у него Кораблёв. Помните, была такая суперпопулярная книга «Денискины рассказы»? Вот так и получилось, что мой приятель Антон Кораблёв – Дениска. А я , как ни странно звучит – Плавали – Знаем. Это тоже из книги. «Мореплавание Солнышкина». Кто читал – вспомнит. А вот в армии, на срочной службе, меня дразнили Пьеро. А уж с курсантских времён – Поручик. Впрочем, это со-всем другая история.
Приподнимает Дениска свой бокал и задумчиво так говорит :
- А чем мы хуже?
- Не хуже , - говорю и свой бокал приподнимаю.
- Загадок вокруг полно.- говорит он и держа правой рукой бокал с пивом, левой по-правляет очки.
- Полно,- соглашаюсь я и держа левой рукой бокал с пивом, правой снимаю очки и засовываю дужку в рот. Дурная привычка.
- Так может…, - хитро;, по-ленински  прищурившись , начинает Дениска.
- Дафай ,- это так  из-за дужки очков  во рту, говорю я.
И было сказано : сольются в творческом экстазе друзья давние, и возьмут они за-гадку древнюю, и пронесут тайну эту  сквозь  времена и народы, и сочинят они книгу не-виданную , и будет это им на радость , а людям на удивление. Осенью шестого года  третьего тысячелетия от Рождества Христова, а от сотворения мира – Бог весть. 
Аминь.



Глава вторая. Настоящая загадка.

Он проснулся ещё до того как начал  розоветь  восток. Роса сияла под звезда-ми, плащ, под которым он спал, стал тяжел и неуютен и коснувшись лежащей рядом с ним трубы он даже вздрогнул – такая она была  холодная и скользкая. Сегодня. Сегодня сила  их народа и их царя потрясет мир, и слава их  народа и их царя будет  носиться по всей земле. Сегодня.
Уже шесть дней, шесть дней подряд они обходят стены этого города. Какая ве-личественная картина  открывается с его стен. Грозная, страшная своими непонят-ными действиями колона священников и воинов каждый день обходит город. Впере-ди колонны семь трубачей с юбилейными трубами,  за ними в плащах из виссона священники несут ковчег завета, за ними воины. И только рев труб и топот ног. То-пот ног, рев труб и бряцанье  мечей. И молчание. Молчание и страх за стенами этого города. Города, которому не быть.
Зашевелилось спящее людское море. Вставали сыны славного народа. Встава-ли в седьмой день.
Не успело ещё солнце явиться миру, а колонна была готова. Он взглянул на ладонь, на которой был знак его ноты, не потому что забыл, как именно дуть, а что-бы убедиться в наличии печати избранности. Царь поднял руку, медленно обвел всех взглядом и с силой махнул рукой, как будто одним махом вогнал гвоздь в доску. Двинулись.
И семь раз в седьмой день, застыв от ужаса, смотрели со стен города.
И взлетел над трубным рёвом звук юбилейного царского рога и закричали воины, идущие за ковчегом завета. И свершилось.
Рухнули стены.
Он стоял и плакал. И слава его народа носилась по всей земле.


- Ишь ты, змеиное молоко! – Дениска отложил листок.
Мы  встретились в той же «пивнице». «Пивница» - это пивная по-чешски. Но пив-ная – название какое – то советское, вызывающая совершенно определённые ассоциации: липкие стойки цвета бывшего завтрака, грязная тырса на полу, плавленый сырок или за-ветренный рыбий хвостик и хриплый гул голосов, обсуждающих, что именно подсыпают в это пиво для увеличения пены. Кто был в «Янтарном» меня поймет. Хотя «Янтарный» было далеко не худшее место.  А «пивница» - и звучит приятней и есть повод вспомнить молодость, проведенную в стране лучшего пива. И, это главное, здесь приятно и вкусно. Здесь и теперь. И можно спокойно поговорить. Совместить, так сказать, одно с другим.
Отложил Дениска листок и задумался. И я молчу. Предварительно мы по телефону наметили  идею. Но только в общих чертах. И вот я принес  одну эту общую черту. А он думает. Об чем думает такой папаша? Об рюмке водки и об дать кому  ни будь в морду? Нет. Оказалось, о нашей идее. Хлебнул он пивка и говорит:
- Довлатова помнишь?
- Лично нет.
- Ну да. Помнишь,  брат его говорит: «ты пишешь роман, и я пишу роман, давай махнем не глядя».
- И?
 - Ключевое слово не глядя.
Тут я ненадолго задумался. И пивка хлебнул задумчиво так. Как бы нехотя. И так, как будто эта мысль только что пришла мне в голову, проникновенно так, даже с пафосом, говорю:
- Понял!
- Уточни!
- Я принёс первую часть. Теперь твоя очередь. Ты продолжаешь, основываясь на мой материал. Пишешь и приносишь. Потом я, имея в виду твой сюжетный ход, продол-жаю. Типа, игра такая.
- Правильно! Это же и есть игра! Что наша жизнь?
Риторический вопрос. Кабы знать … 



 Глава третья. Ну куда ж без Праги.

Прага . Район Браник. Март 1580 г. Р.Х.
 
Сцена первая.
Практически ночь. По улице, сгибаясь под тяжестью рогожного мешка идут Якоб Соссон  и Ицхак Кац-Коэн. У Ицхака в руке фонарь. Останавливаются передохнуть. Якоб смотрит на звезды.

Якоб. Семь дней уже прошло с того момента
Как звезды в вечности передвиженья
Смогли занять присущее им место
На небе начертав чудесное знаменье.

Ицхак. Поэтому одежда наша в глине.
И волосы и руки. И конца не видно
Сегодняшнему беспокойству.

Якоб.   Молчи, Ицхак .Порою слушать тошно
Твоё нытьё.
Как мог  учитель выбрать
В ближайшие помощники тебя?
Воистину: флегматик -  это флегма,
Что означает слизь.

Ицхак. Как слизь важна для жизни!
Не находишь?
Хотя бы для того , чтоб притушить
Бушующий огонь. Уравновесить
Кипение страстей. Шараханье
Рассудка от истины одной к другой.
Что вам, холерикам, присуще.


Якоб. Так мы с тобой как древние стихии:
Огонь. Вода . Еще нам не хватает
Земли и воздуха.

Ицхак.(приподнимает мешок)
Земли у нас в достатке.
А если руки обтереть и расчесать нам  бороды и пейсы –
Будет больше!

Якоб. А сколько воздуха!

Ицхак. И как он пахнет!

Якоб. Уймись в стремленьи стать
Сарказма олицетвореньем.
Почти пришли мы.
Подними фонарь повыше.
Пускай Учитель знает.
Что близко мы.
Вот и крыльцо.

Открывается дверь , на пороге раввин Лев Бен Бецалель с фонарем в руке.

Якоб. Мы прибыли, Учитель!



Сцена вторая.
 Помещение напоминающее алхимическую лабораторию и библиотеку одно-временно. В помещении раввин Лев Бен Бецалель, ученики Якоб и Ицхак, на полу ро-гожный мешок с глиной.

Лев. Условье первое соблюдено.

Ицхак. О чем ты рабби?

Якоб(в сторону)
Я знал, я чувствовал,
 недаром,
Дождавшись звезд особого расположенья
Мы приступили к совершенью плана!

Ицхак. Я что – то пропустил?

Лев. Ты просто невнимателен. Не скрою
Сия черта характера противна мне.
Но ты умен и предан.

Якоб. Как же я?

Лев. Ты тоже. Главное не в этом.
Нас четверо. Вот главное условье.

Ицхак. Нас четверо?
 Троих я только вижу.
Пересчитать могу:
Вот первый – рабби Лев,
Мудрей и  маг. Сам император
Советуется с ним , чтоб избежать
Броженье недовольства средь евреев.
Вот Якоб Соссон. Он второй.
Он ученик раввина. Как и я. Ицхак Кац-Коэн.
Где ж четвертый?

Лев.(показывая на мешок)
Вот он!

Ицхак. Эта глина!!!

Якоб. Рабби, я знал!!!

Лев. Помолчите вы! И это лучшие!
Что за народ евреи!
Как только больше двух – уже толпа.
Молчать и слушать!
Да, вот эта глина, пройдя магический обряд,
Жизнь обретет.
Не мешкая приступим
И вылепим подобье человека.

Якоб( все время шепчет)
Я знал , ч чувствовал…

Ицхак. И имя будет Йозеф этому созданью.

Лев. Я голову и торс леплю.
Ты, Якоб – руки.
Ицхак же ноги.

Некоторое время, слышен только шёпот Якоба, сосредоточенно лепят.


Ицхак. Учитель, будет торс подробным?

Лев. Тьфу на тебя! Серьёзнейшее дело,
А ты все шутишь.
Что, готово?

Якоб и Ицхак( одновременно)
Да!

Лев. Вот теперь вниманье!
Нас четверо. Вот этот голем,
Назвал Ицхак Иозефом его,
Пусть так и будет, суть земля.
Одна стихия. Он же меланхолик.

Ицхак( очень тихо)
Недвижно равнодушен…

Лев. Есть темперамент и стихия есть.
И это раз.
Ты – Якоб , по характеру холерик.
Ты огонь.
И это два.

Ицхак. Я, судя по всему – вода.
И, не смотря на живость языка
В душе флегматик.

Лев. Это три.
Ну а я – сангвиник.
И  моя стихия воздух.
Повторяю - условье первое соблюдено:
Расположенье звезд к моей затее благосклонно.
Из глины мы слепили человека.
Верней, подобие его.
Нас четверо. Четыре есть стихии
И темперамента четыре есть,
А значит можем
Вдохнуть мы жизнь
Вот в эту глину!
Сейчас вам расскажу порядок действий.
Ицхак, семь раз вокруг Иозефа
Ты обойдешь, идя напротив хода стрелки
Показывающей время.
При  молчаньи полном.
И потом прочтешь
Вот это стих из Библии. (протягивает свиток)
А после, Якоб, ты, семь раз.
 не говоря ни слова,
свой совершишь круговорот
но в направлении обратном
И как Ицхак, ты прочитаешь стих.
Вам ясно всё?

Якоби Ицхак одновременно.
Нам ясно всё, учитель!

Лев. А после стойте рядом.
Приступили!

Ицхак обходит голема против часовой стрелки семь раз, останавливается у головы и читает стих Библии: И создал Господь Бог человека из праха земного, и  вдохнул в лице  его дыхание  жизни, и стал человек душею живою.

Якоб обходит голема по часовой стрелке семь раз, останавливается у ног и читает стих Библии: И создал Господь Бог человека из праха земного, и  вдохнул в лице  его дыхание  жизни, и стал человек душею живою.

Лев подходит к голему и со словами «Барух Ата Адонай Элогейну Мелех Гао-лам Ашер Кидешану Бемицвотав Вецивану», вставляет в рот голема глиняную таб-личку, при этом шепчет что-то ёще так тихо , что не слышно.

Лев. Вставай, Йозеф!

Голлем открывает глаза и встаёт.


Сцена третья.
Та же комната, но по некоторым изменениям в интерьере  можно понять , что прошло некоторое время. Наступает утро. Ицхак и Якоб.

Ицхак. Что происходит, Якоб?
Гетто полно слухов
И говорят  - раввин Бен Бецалель
Был вызван к императору.
В чем дело?

Якоб. Всё этот Йозеф. С некоторых пор
Опасен стал он. Бродит по ночам.
Людей пугает. Да и говорят,
Что он пробравшись тайно
 в лавку ювелира
перепугал всех домочадцев!

Ицхак. Ну дела! А рабби что?

Якоб. Пока  молчит. Но видно, что страдает.
Вообще неясно – зачем нам этот голем?
Зачем мы создали его и как теперь нам быть?

Появляется Лев.

Лев. Сейчас открою тайну, которую
Стремился сохранить я тщетно.
Открою только вам в надежде,
Что когда придет  мой срок
И этот мир покину я
Вы будете отслеживать событья
Могущие пролить какой – то свет
На этот темный случай.

Ицхак. Что за случай, рабби?

Лев. Я голема создал, чтоб охранял он
Не сколько дом  мой и дома евреев,
 а стражем был при тайне.
К разгадке этой тайны близко подошел я.
Мной написан свиток.
Власть над материей и грозное оружье
Возможно получить.
Осталось так немного…

Якоб. И что же?

Лев. Что же? Свиток тайным образом пропал!
И голем не помог.
Предчувствие…
Не просто так потратил годы я
Овладевая знаньями,
Чтоб понять, чтоб вычислить,
Прозреть, узнать мне имя
Вездесущего.
Не просто так учил вас и привлек
К созданью глиняного человека.
Предчувствовал –  кому – то не дает покоя
Тайна эта.
Но голем не помог.
Пропала книга.

Якоб. Значит, Йозеф ищет…

Лев. И очень неуклюже, лишь наводит страх.

Ицхак. Он чувствует вину.

Лев. Что глина может чувствовать?
Он может исполнять лишь приказанья.
Но чувствовать? Отнюдь!

Якоб. Однако, ты, учитель , не давал приказ искать?

Лев. Нет, не давал.

Якоб. А значит – он опасен.
Коль скоро стал решенья принимать.
Как человек.

Лев. Он будет уничтожен.

Входит голем.

Лев. А вот и Йозеф!
Подойди!

Голлем подходит. Лев быстро и ловко вынимает у него изо рта глиняную табличку – шейм. Голлем падает.

Лев. Из праха рожден – в прах ты обратишься.
Без шейма ты никто.
Лишь имя  Бога оживляет плоть.
Но знать его дано лишь мудрецам,
Потратившим всю жизнь на поиск знанья!
(пауза)
Давайте глину на чердак отправим.

Якоб. А как мы объясним пропажу голема?

Лев. Никак. А впрочем, скажем  мы.
Что взбунтовался Йозеф.
Что человеком стать он захотел,
Свободу обрести и самомненье.
(с жаром)
А книгу не сберег!
Как вышло так?

Якоб. Я думаю – не обошлось без женщины.
Коль скоро Йозеф
Стремился человеком стать
И обрести черты людские,
Он мог ведь возжелать
Утех  любви?

Ицхак. А свиток?
 Значит кто угодно,
Верней, инициатор похищенья,
Теперь заполучил оружье грозное,
Возможность власти страшной?

Лев. Не так все просто. Текст зашифровал я.
И помимо текста
Есть несколько условий
Без которых – всё бесполезно.

Ицхак. Так как же быть?

Лев. Оставим все как есть.
О тайном свитке никому не скажем.
Как не было его.
А глину  - на чердак. Пусть там пылится.

Якоб и Ицхак уносят голема.

Лев. Что ж, видно не всегда нам удаётся
Планы воплотить в реальность.

ЗАНАВЕС.




- Вот так вот! – теперь был мой черед оценивать и, признаться, мне нравилось. Но не мог же я вот так сразу панегирики произносить. Как бы задумался немного. Наклонил-ся над столом, нашел губами трубочку и втянул в себя немного капуччино. На этот раз мы сидели в кофейне. Наш город всегда славился кофейнями, а уж теперь, в эпоху развиваю-щегося капитализма, и говорить нечего. Правда, раньше душевней было, интерьеры и ас-сортимент были беднее, а  атмосфера была теплее. Приходишь на Маяковского или , свет-лой памяти, Гаршина – все друг друга знают, вроде клуба какого – то. Я уж не говорю о Сквозняке. Зато сейчас кофе какой хочешь : и такой , и сякой , и без кофеина, и со слив-ками , и с шоколадной крошкой в виде сердечка сверху , и приветливые барышни встре-чают у входа улыбкой. А поговорить зачастую не с кем.  Знакомые лица или угадываются через тонированные стекла  пузатых автомобилей или мерещатся в очертании границ тех стран, где эти лица сейчас.
 Это у меня манера такая – отвлекаться.
- Вот только один вопрос,- говорю и немного вбок, через оконное, или в данном случае витринное?, стекло глядя , трубочкой так в стакане помешиваю.
- Валяй,- разрешает Дениска и улыбается, как будто заранее вопрос знает.
- Вот тут в одном месте непонятно,- говорю и пальцем так – тюк в листики.
 - Прочти.
 - Изволь. – и читаю, не знаю правильно ли расставляя ударения,- Барух Ата Адо-най Элогейну Мелех Гаолам Ашер Кидешану Бемицвотав Вецивану. Что сие означа-ет?
- Не знаешь? – издевательски так спрашивает  «брат Гонкур».
- Не знаю.
- Дословно : «Благословен Ты, Бог Всесильный Наш, Король вселенной, освятив-ший нас Своими заветами».
- Ну и почему бы так и не написать,- это я теперь издеваюсь слегка, ответ – то я знаю.
- Иди ты…
Чем хорошо общение с интеллигентным человеком – не обязательно все говорить дословно. Иногда и адрес спрашивать не надо – и так всё понятно.
Заказали ещё по чашечке кофе. Теперь просто черный. Очень вкусный. Автомат варит. Улыбчивые барышни в фирменных фартуках разносят фирменные чашечки  с кофе и хрустальные стопочки с минеральной водой на блестящих подносах, отражаясь в зер-кальных потолках. Красота. Не то что раньше бывало. Отстоишь очередь, дождешься пока  пенная  коричневая шапка застремится выпрыгнуть из турки, нальют тебе кофе в одну из разномастных чашек и иди мил человек на улицу , вставай за пенёк, анекдоты травить, по-куривая и прихлёбывая. « Мы выросли на кофе с сигаретой». 
- Помнишь,- нарушил Дениска молчание,- книга такая была – « Бардадым – король черной масти»?
Ещё бы! На самом – то деле всё началось именно с этой книги.
Уж сейчас не упомнить каким образом , но как – то попала мне в руки толстенная книга со странным названием  «Бардадым – король черной масти». Одолел я её. Там опи-сывалось какое – то расследование, не в этом суть. В этой книге упоминалась другая. Один следователь спрашивает другого: « а что есть бардадым?» и тот ему отвечает :           « бурсаки так называли  черного короля при игре в бардашку. Читайте Помяловского.». Ну, понятное дело, нам интересно стало. Нам, потому  что Дениска вслед за мной её про-читал. Мы практически всё читали друг за другом. Нашли мы Помяловского. «Очерки бурсы». Кстати про наш город. Но что интересно : упоминание о бардадыме есть, но речи нет о том, что это именно черный король. Нестыковочка. Потом и остальные произведе-ния Помяловского прочитали. С этого и пошло. Читаем что – ни будь и что неясно – «ста-вим птицу». Потом находим и проясняем. И с Бабелем так было. Открыли мы для себя этого певца «кровавой рубки» , прочитав , опять таки неизвестно каким образом , попав-шую к нам в руки книгу Балтера «До свидания, мальчики». Там герои щеголяют цитатами из Бабеля. Вот и мы стали щеголять. И до сих пор это делаем. Дурацкая привычка.
- Эй, Поручик,- вернул меня в действительность соавтор,- я к чему это всё. Это мы с тобой будем ковыряться , искать, думать : о чем же собственно речь, на что намек. А на-роду надо прямо в лоб говорить – вот Библия, книга такая – то, глава такая – то, загадка. А вот жил такой себе раввин, умный был - жуть, хотел эту загадку разгадать , но не получи-лось…Ты чего с такой тоской смотришь?
- Да,так…- протянул я, сам ещё до конца не сформировав некие неясные сомнения. А ведь сомневаться нельзя. Надо быть убежденным в правильности своего дела. А то так и просомневаешься всю жизнь,- скажи, а ты уверен, что это кому ни будь надо?
- Ты о чем?
- Ну вот книга эта наша? Нужна кому ни будь будет?
- Во – первых книги ещё нет. Её ещё  написать надо! А потом рассуждать и оцени-вать. А во-вторых, вспомни Изю Кацмана. Давай вложим свой кирпичик в Храм, а  время покажет - останется ли он там, будет подпирать собой какой ни будь свод или притулив-шись сбоку, отпадет и раскрошится  в песок. Так что ход за Вами, коллега!



Глава четвертая. Небольшое отступление.

Как – то стремительно бежит время. Или что-то происходит с нашими внутренни-ми часами. Ни одной новой главы в этой книге  не прибавилось, а внуку моему уже четы-ре  месяца.






Глава пятая. Запертая комната.

- Вы это читали? – нервный господин в серебряном пенсне с маху хлопнул сложенной вчетверо газетой по столу. Звякнула запонка.
- Что именно, Сергей Карлович? – профессор Харьковского Технологического института Василий Апполинарьевич  Хворов , подавив в себе раздражение от бесце-ремонного вторжения в свой кабинет приват – доцента Егозина , как можно более благожелательно взглянул на визави.
- Вот это! – худой корявый палец ткнулся  в газетный лист, - цитирую : « нам пишут – неделю назад жители района реки Подкаменная Тунгуска наблюдали не-обычное явление. По рассказам очевидцев это было похоже на падение огромного метеорита. Гром и свечение наблюдались на сотни верст вокруг…»
- Да, я уже знакомился…
- И что Вы думаете? – перебил приват – доцент. Хворов поморщился. Зачас-тую манеры Егозина вызывали приступы неудержимого желания отправить оного в солдаты лет этак на пяток, уж там знают , что такое субординация. Но ведь талант-лив, черт. Талантлив.
- Видите ли, уважаемый Сергей Карлович, это не совсем совпадает с кругом моих научных интересов. Посему никаких особых мыслей по поводу данного проис-шествия у меня , извините , нет.
Егозин вопросительно и как – то неуловимо презрительно посмотрел на крес-ло возле  заваленного бумагами и какими – то механизмами профессорского стола.
Садитесь, дал жестом понять Хворов. Ишь, хлыщ модернисткий, глядя как акку-ратно поддернул, усаживаясь, брюки приват – доцент, подумал   Василий Апполи-нарьевич . Сверкнул камень в булавке галстука.
- А вот с моим кругом интересов совпадает.
Да уж , Хворов про себя неприязненно усмехнулся, что только не совпадает с кругом твоих интересов. Особенно если это касается барышей. Вот ведь субъект на мою голову! Как только успевает всё. Давно , ох давно мучает профессора один во-прос. А если спросить, вот так, прямо в лоб?
- Сергей Карлович, - профессор в глаза собеседнику не смотрел, - Бога ради извините, но на кафедре ходят слухи…
Внезапно Егозин оглушительно захохотал, откинувшись затылком назад. Пенсне затряслось и упало с носа, болтаясь на серебряной цепочке.
- Милый  Василий Апполинарьевич , знаю , знаю  я о чем ходят слухи. По –порядку, вернее по мере возникновения: я – игрок, не без шулерства; далее: я полу-чил наследство , я состою в тайном обществе, цели коего неведомы , а средства ог-ромны…, - приват – доцент закончил смеяться так же внезапно как и начал, накло-нился к Хворову и просипел,-  чушь, чушь, чушь.
Егозин встал и прохаживаясь вдоль стола – два шага вперед , два назад -  скрип туфель кожи страуса, продекламировал :
  - Видите ли, милостливый государь, многие предпочитают жизнь свою уст-раивать таким образом, что заняв определённое положение в обществе, успокаива-ются, или силы кончаются , или жажда нового ослабевает, а зачастую и быт гирями на ногах держит. И живет человек внутри им самим очерченного круга. И внутри такого же круга такие же как он. И узнают они друг друга по кругам… Прям сти-хи…Извините, отвлекся. А у меня другой круг. Жажда знаний необъятна. Нам с Ва-ми так повезло! Повезло жить в эпоху прогресса! Сколько открытий! Сколько ново-го и необычного! - Егозин увлекся и чуть ли не стал размахивать руками, но увидел вопросительный взгляд Хворова, остановился, вновь сел в кресло и  водрузил на нос пенсне, - я консультирую некоторые предприятия по вопросам связанными с ис-пользованием электричества, телеграфа и тому подобное. Что отражается на моём виде.- Егозин машинально коснулся жилетного кармана со сделанными по специ-альному заказу серебряными часами,  – и предваряя Ваш вопрос, а что же я делаю у Вас – отвечу – интересно.
Не так ты прост,  подумал Хворов и  достал  из коробки папиросу . Закурил. 
- Василий Апполинарьевич, я бы всё таки хотел  бы вернуться к вопросу с ко-торым пришел.
Хворов кивнул.
- Понимаю, коль странным покажется Вам мои дальнейшие слова…Простите , но вынужден напомнить Вам о недавней трагедии…
- Милостливый государь,- Хворов возмущенно привстал,- если Вы …
- Бога ради,- Егозин даже руки вперед выставил,- Василий Апполинарьевич, выслушайте, только из чувства глубокого уважения к Вам и из желания разобраться в этом деле…
- Напомню только, что господа полицейские уж как землю рыли , а всё без толку,- профессор бросил недокуренную папиросу в бронзовую пепельницу и тут же достал другую,- хорошо, излагайте.
- Как ни странно это звучит, но именно заметка о так называемом «Тунгус-ском метеорите» подтолкнула меня к идее взглянуть на загадочную смерть профес-сора Пильчикова по-новому. Хотя прямой зависимости между этими …этими…
- Событиями,- подсказал Хворов.
-Да… нет. Я может быть буду путано излагать, но лишь только потому, что у меня самого в голове нет стройной картины. Профессор был обнаружен со смертель-ной огнестрельной раной, лежащим со скрещенными руками на груди, при этом ре-вольвер лежал на тумбочке в паре метров от кровати...
- Уж два месяца прошло, а ничего нового к этой информации не прибавилось.
- Да…Да… Выводы известны – попытка самоубийства…Впрочем какая по-пытка… Всё это нервное напряжение, связанное с последними событиями в инсти-туте…
- Я бы попросил Вас, Сергей Карлович,- Хворов испуганно взглянул на дверь,- не так громко.
- Никто нас не услышит. Что ж вы так все боитесь,- Егозин вздохнул и достал из кармана серебряный портсигар, открыл его – заиграла какая – то музыка, достал папиросу, захлопнул портсигар и положил его на стол замысловатой монограммой на крышке кверху.
- Мы не боимся,  досточтимый Сергей Карлович, однако Вы сами завели раз-говор о несчастном Николае Дмитриевиче, и уж должны понимать , что в больнице профессор оказался как раз из-за конфликта с господином Директором.
-Да, Василий Апполинарьевич  , зависть, как ни банально это звучит. Кто Пильчиков и кто Шилер!
- Вы думаете? – Хворов искоса поглядывал на вензель портсигара , но никак не мог разобрать рисунок.
- Да, да. Но всё таки я не об этом,- Егозин достал из жилетного кармана ма-ленькую серебряную коробочку, оказавшеюся зажигалкой, крутнул колёсико, заго-релся огонёк, Егозин затянулся , выпустил ровную длинную струю ароматного дыма и продолжил, вертя зажигалку в пальцах,- сдаётся мне , что Пильчикова специально вынуждали лечь в больницу. Он должен быть какое-то время отсутствовать в ин-ституте, но вместе с тем и быть под контролем. И некто просто использовал чувства господина Директора Института в достижении данной цели.
-Но зачем, помилуй Бог? – Хворов так удивился, что перестал смотреть на портсигар.
- Архив профессора. Известно Вам , что все бумаги профессора Пильчикова пропали? Пропали и те , которые он брал с собой и которые находились у него в па-лате?
Хворов ошарашено молча развел руками.
- Вот такой напрашивается вывод, Василий Апполинарьевич, - Егозин встал, затушил свою ароматную папиросу, подошел к двери , резко повернулся и внима-тельно  - испытывающе посмотрел на собеседника.
- То есть Вы хотите сказать , что  Николая Дмитриевича убили? А как же за-пертая изнутри палата, дверь которой пришлось взламывать?
- Наивный мой, простите Бога ради, Василий Апполинарьевич! – приват –доцент подошел вплотную к столу ,- где Вы видели, чтоб больничные палаты закры-вались изнутри? А как немедленно необходимо оказать помощь? А? А дверь запер-та? Да еще в отделении нервных расстройств!
- К чему вы это всё, Сергей Карлович? Следствие закончено, даже если мы за-хотим, никто не будет возвращаться к этому делу!
- Вот тут вы правы.- Егозин опять сел, выражение лица стало несчасто-трагическим, зажигалка замерла в побелевших пальцах,- к моему глубочайшему со-жалению.
Воцарилось молчание. Егозин замер с отсутствующим взглядом. Хворов за-думчиво тёр пальцами занывшее почему – то плечо.
- Сергей Карлович,- Хворов похлопал приват – доцента по руке,- успокойтесь. Мы все переживаем и скорбим…
- Да…Да… Так вот,- взгляд Егозина вновь стал осмысленен, он подобрался , как перед прыжком, зажигалка опять замелькала в пальцах,- при чем тут «Тунгус-ский метеорит»…
- Именно! А то я уж и забыл, с чего начался наш разговор!
-  Данное явление – научный эксперимент! Эксперимент невиданного масшта-ба! Эксперимент по управлению силами природы!
- Эк, Вы, батенька…
- Да! И вот что я подумал: тому кто произвел данный эксперимент в опреде-лённый момент недоставало именно тех знаний которыми обладал, которыми вла-дел несчастный Николай Дмитриевич! Вспомните,- с жаром продолжал Егозин,- ма-гистерская диссертация Пильчикова называлась «Материалы к вопросу о месячный аномалиях земного магнетизма»! Чем он занимался в последнее время? Вопросами кодирования радиосигналов, по сути вопросами управления! А его работы по геоло-гии? По радиоактивности? При внимательном рассмотрении все его работы связаны с вопросом управления или если хотите – преобразования материи!
- Право , не знаю что и сказать…- Хворов был ошеломлён.
- А ведь это , Василий Апполинарьевич, то что лежит на поверхности. А ведь были ещё работы в которые Николай Дмитриевич никого не посвящал. Как на-стоящий учёный он рассматривал природу в целом…
Дверь  в кабине внезапно распахнулась. В проёме появилась неприятная фи-зиономия инспектора по студентам.
- Простите – с, - противным голосом просипела физиономия,- ошибся.
 Физиономия исчезла и дверь захлопнулась с глухим стуком.
Профессор и приват – доцент посмотрели друг на друга с досадой, как будто прилюдно совершили что-то постыдное.
- Ладно, Василий Апполинарьевич, в следующий раз договорим. Подумайте над моими словами,- Егозин сунул зажигалку в жилетный карман, взял со стола портсигар с непонятным вензелем на крышке и вышел из кабинета.



Глава шестая. Так и останется.

 Ночной телефонный звонок.
- Да, привет, Антон!
- Это не Антон. Антона сегодня похоронили. Сердце. Внезапная остановка. Вам не позво-нили – глупость – разрядился его телефон, пока вспомнили, что надо зарядить… Всё так нелепо…


Мы мечтали написать книгу, поставить спектакль, снять фильм. Получился небольшой рассказ. Он и останется.