Отец

      
На фото: отец в 1943 году.

В моей памяти об  отце навсегда отложился его мудрый, испытующий взгляд небесно-голубых глаз. Он как будто постоянно наблюдает за мной и своим взглядом оценивает  поступки, которые я совершаю.  Я уже на двенадцать лет пережил его по возрасту, но в сознании  он всегда будет старше меня, мудрее, опытнее и ещё потому, что он есть отец!  Детство его  началось при царе, а закончилось в годы Гражданской войны. Он  хорошо помнил,  как отступающие войска белого генерала Мамонтова установили на колокольне церкви пулемёт и ливнем пуль «косили»  красноармейцев. Отец Николай взял на себя грех: пробравшись по крутой лестнице на колокольню, он застрелил засевших там двух белогвардейцев. Этот смелый поступок  священника не помог ему отстоять закрытие церкви в 1932 году, а самого батюшку арестовали за якобы антисоветскую пропаганду. Дальнейшая судьба его неизвестна, а церковь была переоборудована под  Дом культуры, каковым и являлась до 1993 года.


        В отличие от трёх своих сестёр, окончивших всего по четыре класса, отцу моему  несказанно повезло с учёбой. После семилетки он окончил техникум по специальности «электромеханик» и перед самой войной заочно  три курса электромеханического института в городе Сталино (ныне Донецк, Украина).  В городе Амвросиевка Сталинской области он и женился. Там же в 1933 году у них родился первенец – сын Коля. В 1936 году  родители  переехали  на Сырский рудник, что под Липецком, где отец преподавал электротехнику в профессиональном училище. Там же  родились сестра Зина в 1938 и брат Володя в 1939 году. В начале войны у отца была так называемая бронь, то есть отсрочка от призыва как необходимого для тыла специалиста. Однако в начале мая 1942 года он  был призван в Красную Армию и после небольшой спецподготовки  направлен  в 4-й  Гвардейский  Сталинградский механизированный корпус, где в воинском звании рядового был назначен командиром электротехнического взвода.


      Отец с детства был довольно полным  и выглядел всегда старше своих лет. Он  в шутку любил говорить:  «Ваней я был  всего лишь до 18 лет, а затем для всех и на всю оставшуюся жизнь  стал Иваном Васильевичем». Даже родные сёстры называли отца только по имени и отчеству. Исключение было только для мамы, да и то  в домашней обстановке. Уровень его профессионализма был таков, что  он мог дать фору любому специалисту даже с учёными степенями. Своё  боевое крещение  получил сразу  под Сталинградом, где с лета 1942 года велись ожесточённые бои. Не участвуя в  них на передовой, отец получил ранение в руку: в этой огненной мясорубке никто не чувствовал себя защищённым.Однако от госпитализации отказался и продолжал делать свою работу, как он любил говорить. Он и по внешнему виду был сугубо штатским человеком, эдаким   тридцатилетним колобком  типа Пьера Безухова, только без очков и точно знающим, что ему надо делать на войне.


      А работы было столько, что  некогда было спать. Со своим взводом отец ремонтировал электрооборудование танков, машин и другой спецтехники. Уже в конце 42 года он был награждён орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Сталинграда». Позже за свой ратный труд он был награждён орденом Отечественной войны первой степени и  десятью боевыми медалями.  Н.И Барышев, который был начальником оперативного отдела штаба корпуса, в  своей книге «1000 дней и ночей в огне сражений» упоминает и моего отца как высококлассного и очень ответственного специалиста. А  воинское звание у  него  было всего лишь гвардии старшина. Да дело, видимо, не в звании, а в человеке, в его полезности. Когда у него спрашивали: «А сколько фашистов Вы убили лично, Иван Васильевич?», он без тени смущения  и даже с каким-то удовлетворением отвечал: «Пистолет я носил всю войну, по должности было положено, а применять его не приходилось ни разу. Нет на моём счету ни одного убитого немца. Я ремонтировал танки, самоходки, а уж они громили немцев и их технику. Так что меня можно сравнить с докторами. Только они лечили людей, а я технику».


        Механизированный корпус, в котором служил отец, прошёл боевой путь от Сталинграда до Будапешта через Украину и Молдавию, Румынию, Болгарию и Югославию.  Однако под Будапештом в декабре 1944 года в машину, на которой ехал отец,  угодил снаряд. Водитель погиб на месте, а отца взрывной волной выбросило из кабины, и  он получил сильнейшие ожоги тела, рук и лица. Война для него закончилась. Девять месяцев он пролежал в госпиталях и лишь осенью 1945 года вернулся домой.  Не видя ужасов войны, я с болью смотрел на его  изуродованное ожогами тело, и в то же время гордость за отца переполняла мою мальчишескую душу.


После войны в семье прибавилось ещё трое детей,  две сестрёнки и я. Получалась полная симметрия. За стол садились, таким образом, четверо мужчин и столько же женщин. Только не долго жили таким составом. Старшие сыновья  уходили в военные училища, а затем служили далеко от родных мест, а дочери получали образование и выходили замуж. К концу шестидесятых  годов  родители остались вдвоём. Отец после войны много лет  работал главным энергетиком совхоза «Донской», а последние несколько лет – главным энергетиком  глиняного карьера.  Кроме основной  работы,  он  ремонтировал радиоприёмники.  С войны  все везли  одежду, всевозможные  подарки, а отец привёз чемодан с радиодеталями,  фотоаппарат и принадлежности к нему.  Кроме  этого,  ещё преподавал электротехнику в  вечерней школе рабочей молодёжи. Был  и такой предмет в пятидесятые-шестидесятые годы.  Не так – то просто было прокормить  нас, шестерых, одному работнику, так  как мама никогда не работала на производстве, а занималась воспитанием детей и домашним хозяйством.


     Любимым занятием у него также были пчёлы. Десять – пятнадцать семей у нас имелись  всегда. Они тоже давали определённый доход, да и мы сами лакомились  медком. Меня отец с детства приучил к работе с пчелой  и поручал  ремонтировать рамки, а затем наващивать  их. Со временем я стал понемногу и теорию осваивать. Позже это занятие мне ой как пригодилось в жизни,  и обязан этим я своему отцу. В некоторых своих рассказах я уже немало писал о нём, но  всего, пожалуй, не скажешь никогда. Хочу лишь добавить, что мужчина он был уважаемый в селе.    В последние годы жизни ему было трудновато ходить  и сильно болели руки. А как он мечтал дожить до пенсии и заниматься  в своё удовольствие с пчелой. Не сбылась мечта. Раны, контузия не прошли бесследно.  Не дожив трёх месяцев до пятидесяти девяти лет, он умер. Мама прожила без него ещё  девятнадцать лет. Дело отца  как в педагогике, так и в пчеловодстве продолжил я, его младший сын.