Два бойца пьеса-абсурд

Действующие лица
Сталин: Сталин
Ворошилов: Ворошилов, друг Сталина
Вылизюков: величайший поэт эпохи, впоследствии призрак
Чумаченко: величайший прозаик эпохи
Жена Чумаченко: жена Чумаченко
Шмукс: писатель, скандалист
Петрушка: поэт, страдалец
Атыбатыев: акын

Кабинет Сталина.  Сталин и Ворошилов сидят за столом. По кабинету ходит Вылизюков. В углу кабинета стоит кровать.  Из-под нее доносится какое-то неясное бормотание.

Вылизюков: (ходит взад-вперед по кабинету и читает вслух стихи)
Товарищ Сталин, он большой ученый
Он даже в поросятах знает толк
Шурум – бурум та-та-та бум ядреный
Чтоб ленинский наш голос не умолк
(Замолкает и задумывается, смотря в потолок и поднеся руку к подбородку) 
Ворошилов:  Коба, мне сказали, что тебе сделали какой-то подарок делегаты из этой… как ее…
Сталин: Гундосии?
Ворошилов: Да, да. Мне вот тоже подарки делают. Индусы вот на той неделе подарили мне слона и сорок наложниц.
Сталин: И что?
Ворошилов: Слона я в колхоз отдал, а наложниц послал на партийные курсы. Пусть учатся.
Сталин: А что без этого никак?
Ворошилов: (смущается) Можно их послать в Грузию мандарины собирать…
Вылизюков: (радостно)
Товарищ Сталин, важные усища
Он нас к торжеству коммунизма ведет
Сияют на солнце его голенища
И ветер в кудряшках грузинских поет…
(делает паузу, задумывается)
Гм гы- гы- гы на поле трактор
Да будет свет, не надо тьмы
Бу-бу-бу- бу… да здравствует…
(замолкает, обдумывая строчки)
Сталин: (вынимая из-за пазухи пистолет) Вот! «Вальтер». Хорошая вещь. Это тебе не сорок наложниц. 
Ворошилов: (выхватывая пистолет из рук Сталина вертит пистолет в руках, неожиданно раздается выстрел, Вылизюков мешком падает на пол) Ух ты! Действительно вещь! А давай меняться. Я тебе наложниц – ты мне «Вальтер».
Сталин: Не хочу меняться. Это не по-коммунистически. Спекуляция какая-то получается. Вы мелкобуржуазная вошь, товарищ Ворошилов.
Тело Вылизюкова выносят два охранника.
Сталин: Выписать премию имени меня товарищу Вылизюкову!
Ворошилов: Хорошо, будет сделано, Коба.
Сталин: (закуривая трубку) Хорошую поэму написал. Ударную! Далеко пойдет.
Ворошилов: (смущенно) Уже пошел.
Сталин: Куда?
Ворошилов: (смущенно) В Крым поехал отдыхать.
Сталин: Что со здоровьем плохо?
Ворошилов: Да говорят насморк у него. Жаль, но врачи говорят, что долго не протянет.
Сталин: Надо не забыть, когда он из Крыма вернется, чтоб его наши лучшие профессора посмотрели.
Ворошилов: Конечно, Коба. Что за жизнь такая? Лучшие люди болеют, умирают…
Сталин:  (удивленно) Но я не болен и жив, как видишь.
Ворошилов: (целует Сталина в щеку) Да Коба, конечно, да.

Входит секретарь с двумя экземплярами «Правды» и кладет их на стол. Сталин и Ворошилов погружаются в чтение газет.

Чумаченко: (из-под кровати) Суки ****ь! Всем путевки в пансионат дали, а мне нет! Какого ***, *****! Я, *****, про колхозы им писал. Два романа написал, сука! Нахуя спрашивается? ****ец, шестьсот страниц про быка-рекордсмена! Кто еще мог такое написать, я вас спрашиваю, *****? Все – этим, а мне – хуй сосать! За что, *****?!
Жена Чумаченко: (входя в кабинет) Где ты? Что ты там бубнишь?
Чумаченко: (не вылезая из-под кровати) Выдстань вид мэнэ! Дай на ридний мови побалакаты. А то йобана русификация зовсим з мэнэ ридну кров випила. Ридного слова бильшэ ниде казати. Тилькы тут й можу. Цэй йобаный Сталин усэ порушыв, дупа чорножопа!
Жена Чумаченко: Ладно, пойду вареников налеплю. (Уходит)
Чумаченко: (высунулся из под кровати, проверил – ушла ли жена и залез обратно) ****оболы ****ь! В ****у всех *****, а не в пансионат! Чертова деревенщина, *****! А меня, потомственного писателя – на ***! Я, может, тоже хочу шашлык и «Киндзмараули», *****!

Сталин: (отрываясь от чтения) А где товарищ Чумаченко?
Ворошилов: Он у нас под кроватью отдыхает.
Сталин: Не сходить ли нам навестить его?
Ворошилов: Это можно.

Встают, подходят к кровати.

Ворошилов: Товарищ Чумаченко, товарищ Чумаченко!
Чумаченко:  (под кроватью) ****оболы ****ые! Где моя путевка, ****ь? Что вам сосать у быка колхозного! Чтоб вас в жопу всю жизнь ебли, пидарасы сраные! Чтоб вам кишки на *** намотали! Это ж надо, *****! Всем – на, а мне – отсос! Да сосите вы сами!
Ворошилов: (громче) Товарищ Чумаченко, товарищ Чумаченко!
Чумаченко: Да! 
Сталин: Мы прочитали вашу жалобу. Вы по существу написали. Это перегиб какой-то. Нехорошо получилось, нужно разобраться. Тут явное нарушение социалистической законности.
Чумаченко: (не вылезая из-под кровати) Ну я ж говорил, ****ь! Это ж надо так наебать, *****! И кого наебать! Меня, *****! Я им покажу шашлыки, пидарасы ****ые!
Сталин: Вот берите пример с нашей интеллигенции, Климент Ефремович. Каков словарный запас, а? Нам еще учиться и учится у них!
Чумаченко: (не умолкая, из-под кровати) Я вам покажу ***! Так что глаза повылазят! Не хуй, а хуище! Вы у меня попляшете, ****ь! (и так далее в том же духе)
Ворошилов: (восхищенно) Да, далеко пойдут! У нас таким везде дорога и заслуженный почет!
Сталин: Выписать товарищу Чумаченко премию имени меня!
Ворошилов: Отлично, Коба! Ну дай мне твой «Вальтер» еще раз поглядеть.
Сталин: (протягивая пистолет) На!
Ворошилов: (вертит пистолет в руках, опять неожиданный выстрел, Чумаченко под кроватью умолкает) Слушай, ну подари его мне, раз не хочешь меняться! Ну пожалуйста! Ну Коба!
Сталин: Мы этот вопрос вынесем на ближайший съезд.
Ворошилов: (радостно) Спасибо!

Чумаченко медленно выползает из-под кровати. За ним тянется полоса крови. Он замирает у ног двух друзей. Заходит жена Чумаченко.

Жена Чумаченко: Вареники сварились!
Сталин и Ворошилов: (в один голос) Отлично!

Входит Шмукс.

Шмукс: (раздраженно) Товарищ Сталин, вы маленького роста и у вас рябое лицо! Это возмутительно! Народ до сих пор думает, что вы высокий худощавый блондин с тонкими чертами лица и легким французским акцентом. Сколько можно обманывать этих несчастных людей?! Народ, наконец, доложен узнать о вас всю правду! Всю! Вы слышите меня? Настал час откровения! Вы чистили сегодня зубы?
Сталин: Нет.
Ворошилов: Я не чистил зубы ни разу в жизни. И я люблю ковыряться пальцем в носу. Особенно на военных парадах или в постели  супругой.
Сталин: А я обожаю ковыряться…
Шмукс: Это возмутительно!
Ворошилов: У меня есть рябая кобыла. Я ее очень люблю. Даже больше супруги, Родины, товарища Сталина и ковыряния в носу. Зайдешь эдак в конюшню с утреца, хлопнешь ее по заду и прокричишь: Здорово, гнедая! Не ждала меня? А я вот он! Стою и люблю тебя без памяти! И взвод ворошиловских стрелков на улице, услышав мое признание, кричит: Ура! Ура! Ура! А потом дает салют из винтовок.
Жена Чумаченко: Боже, как романтично
Сталин: А я больше всего люблю…
Шмукс: Это возмутительно! Трепещите! Я уже дал разоблачительные телеграммы Рузвельту, английскому королю и вождю племени нах-нах! Скоро о вас узнает весь мир! Да вы даже не Сталин и Ворошилов – вы Хек и Минтай. Мне любовница сказала. Она в паспортном столе работает.
Жена Чумаченко: У нас сегодня рыбный день? А как же вареники? Господи боже мой, Хек и Минтай, Хек и Минтай…
Чумаченко: (со стоном приподнимается с пола) Это не Хек и Минтай – это Чук и Гек! Мне бабушка рассказывала. Она была повивальной бабкой и принимала роды у их матерей. (Теряет сознание)

Входит призрак Вылизюкова.

Призрак Вылизюкова: (загробным голосом) Это не Хек и Минтай. Это не Чук и Гек. Это Ромео и Джульетта, это Отелло и Дездемонна, это небо и земля, это земля и луна, это ветер и вода, это…
Сталин: (удивленно) Позвольте, но вы же в Крыму!
Ворошилов: (вскакивает с места) Вам нужно лечить насморк! Нельзя так небрежно относиться к своему здоровью! Уходите, здесь холодно, ваш насморк усилится, и вы умрете! Советская литература потеряет большой талант!

Призрак Вылизюкова молча уходит.

Ворошилов: Наверное, премию имени вас пропивает, товарищ Сталин. Нализался, как скотина!
Шмукс: Это возмутительно! От имени Союза розовых писателей хочу выразить свой протест!
Ворошилов: Почему розовых?
Шмукс: В знак протеста!
Сталин: (добродушно, почти заискивающе) Ну что вы все кричите, товарищ Шмукс? Сядьте, посидите с нами, поешьте вареников.
Ворошилов: Тем более что Чумаченко они уже не нужны.
Чумаченко: (со стоном приподнимаясь с пола) Кто сказал? (теряет сознание)

Шмукс с опаской садится на кровать. Ему мешает тело Чумаченко. Он ногой заталкивает его обратно под кровать.

Сталин: Зря вы так обижаетесь, товарищ розовый писатель. Мы вас любим.
Ворошилов: (кивает) Да, да.
Сталин: У меня под подушкой даже ваша фотокарточка имеется.
Ворошилов: И у меня!
Жена Чумаченко: И у меня!

Входит призрак Вылизюкова.

Призрак Вылизюкова: И у меня! И у моей жены, у сестры, братьев, деверей, матери и отца, всех друзей и знакомых…
Ворошилов: (махая руками на призрака) В Крым! В Крым! Срочно в Крым!

Призрак Вылизюкова уходит.

Сталин: Мы все читали вашу эпопею »Опущенный огород». Великая книга, скажу я вам. Но есть некоторый левый уклон. Пользуясь случаем, обращаю на это ваше внимание.
Шмукс: (испуганно) Как левый уклон? Не может быть! Где?!
Сталин: Помните, как у вас Октябрина отказывает Тарасу во время свидания на гумне?
Шмукс: Ну помню, и что?
Сталин: Это не по - большевистски как-то.
Ворошилов: Левый уклон! Это левый уклон!
Жена Чумаченко: (Шмуксу) Как вы могли?
Шмукс: Я буду жаловаться! Я пошлю телеграммы Гитлеру и Муссолини!
Сталин: Да что вы, в самом деле? Перестаньте. Хотите, я вам свой пистолет подарю?
Шмукс: (радостно) Конечно хочу!
Ворошилов: А мне?

Сталин подает пистолет Шмуксу. Ворошилов провожает подарок грустным взглядом.

Шмукс: Ух ты! Всю жизнь мечтал о таком подарке! (нечаянно нажимает на спусковой крючок, раздается выстрел, жена Чумаченко падает замертво)
Ворошилов: Поели вареничков…
Шмукс: Товарищ Сталин, разрешите исполнить долг настоящего розового писателя.
Сталин: Валяйте.
Шмукс: Три дня назад у меня был разговор с физиком Чмуклером. Он говорит, что электроны вокруг ядра атома всегда движутся только влево. Это левый уклон, о чем я и хочу вам доложить.
Ворошилов: Это левый уклон, левый уклон!
Сталин: Я не господь бог, товарищ Шмукс. Я не могу заставить электроны двигаться только вправо.
Ворошилов: Если бы мы были богами, то давно бы раскулачили весь животный мир и провели коллективизацию среди всех химических элементов таблицы Менделеева. Вы наивны, все творцы наивны, как дети.
Шмукс: (разочаровано) Ясно.. Не боги… Только Хек и Минтай.

Входит Петрушка. Он оборван, под глазом синяк, на шее висят тяжелые цепи.

Сталин: Здравствуйте, товарищ Петрушка. А я недавно читал ваше…
Петрушка: (с надрывом) Я хочу страдать.
Ворошилов: Страдайте на здоровье. Советское законодательство не запрещает страдание.
Шмукс: Я вот страдаю, когда жена кота сметаной кормит, а мне чай наливает. И ничего. Можно жить и страдать. И ничего за это не будет.
Петрушка: (с надрывом)
Хочу страдать и пламенно и нежно,
Сгорать свечою тихо, безмятежно
Чтобы впивалось в тело мне железо,
Чтоб соль палач мне сыпал на порезы
И отрывал клещами мне протезы.
Шмукс: Это возмутительно! От имени всех розовых писателей призываю вас заткнуться!
Петрушка: (презрительно Шмуксу) Бездарность.
Шмукс: Похабный интеллигентишка!
Петрушка: Ничтожество.
Шмукс: Прихвостень мировой закулисы!
Петрушка: Недочеловек!
Шмукс: Козявка!
Петрушка: Шовинист!
Шмукс: Сионист!
Сталин: Прекращайте, товарищи, прекращайте! Мы вареники есть собирались, а вы нам аппетит портите.
Ворошилов: (Петрушке) Вы лучше расскажите нам, почему вы так хотите пострадать?
Петрушка: (гордо) Всякий интеллигентный человек в этой стране обязан страдать.
Сталин: Пожалуйста. Вам же говорили – мы ничего не имеем против.
Шмукс: Страдай, стервец!
Петрушка: (Шмуксу) Да я твоим романом ворон на даче пугаю! Когда я вслух его читаю, они дохнут и с неба пачками валятся! Тараканы разбегаются! Комары разлетаются!
Шмукс: (задыхаясь от злобы) А я, а я…
Сталин: Хватит!
Ворошилов: Ну сколько можно!
Сталин: (Петрушке) Все, можете страдать.
Петрушка: (нервно ломая пальцы, начинает стонать) У… А… Ыыыыыы…
Сталин: Молодец!
Ворошилов: Так держать!
Шмукс: (сквозь зубы) Урод.
Петрушка: Нет, это все не то. Нужно от власти пострадать. Тогда дело будет. А так один фарс получается и больше ничего.
Сталин: Клим, наступи товарищу Петрушке на ногу.
Ворошилов: (целует Сталина в щеку) Коба, ты гений!

Ворошилов подходит к Петрушке и тихонько наступает ему на ногу. Петрушка начинает истошно орать.

Петрушка: Аааааа, эээээээээ, ууууууууууу
Шмукс: Да заткнись ты! (вынимает пистолет, стреляет в Петрушку, тот замертво валится на пол)
Ворошилов: (изумленно) Это не по сценарию!
Жена Чумаченко: (со стоном поднимая голову) Не по сценарию!
Чумаченко: (из-под кровати) Не по сценарию!

Входит призрак Вылизюкова.

Призрак Вылизюкова: Это не по сценарию! Не по писанному, не по катанному, не по договоренному, это самоуправство…
Ворошилов: Кышь!

Призрак Вылизюкова уходит.

Сталин: Да какая разница – по сценарию, не по сценарию. Жизнь всегда неожиданней и интересней любых сценариев. 
Шмукс: Правильно, товарищ Сталин. Я вот давеча хотел по маленькому сходить, а сходил по большому. А еще заглянул в Союз писателей, Союз кинематографистов и Союз комбайнеров.
Ворошилов: Да надоел уже! (выхватывает револьвер и стреляет в  Шмукса, тот валится на пол)

Сталин и Ворошилов возвращаются к столу, берут газеты и молча читают.  На сцену выходит акын Атыбатыев. В его руках домра. Он играет и поет.

Атыбатыев:
Жылгыры кулды гурылды
Такай макай шмякай бакай
Мякиш шукиш лякиш кукиш
Ыбылыны швай бабай
Народ безмолствует. Кирдык!

Занавес