4-IX Как соблазнить лесбиянку Парис. Советы её под

                IX

                Как соблазнить лесбиянку Парис.
                Советы её подруги


  Не покидая кабинета, Фабия тотчас написала Секстии, что и она, лучшая подруга Муция, выходит замуж, и предоставляет ей удивить Ребилию и Геллию, да и всех знакомых в Городе. Ещё написала Марциане, чтобы затащила погостить в ЛесБестии Клодию Марцеллу, упомянув невзначай, что здесь имеется «дамский угодник».

  Не успела она завершить последнее послание, как в кабинет заглянул Гай Гопломах. Хозяйка кивнула ему, чтобы заходил. Он успел умыться, но длинные волосы уложены кое-как, наспех. Закончив письмо, Присцилла приветствует гостя:

  – Доброе утро, Гопломах! Будешь? – показывает на амфору.

  – Привет, милая хозяйка! Спасибо, я немного успел утолить жажду. Фабия, у меня к тебе один вопрос.

   – Задавай, дорогой гость.

  – Скажи, пожалуйста…

  – Пожа-а-алуйста!

  Посмеявшись, он продолжает:

  – Скажи, откуда у тебя это поместье?

  – Ты что-то слышал?

  – Так, почти ничего. Но мне надо знать.

  – Хорошо. Однако сначала ты мне расскажешь, как вы ночью оказались в постели со мной и Руфиной.

  – Легко.

  – Легко поведаешь или легко забрались на наше ложе?

  – И то, и другое.

  – Вот как, значит. Слушаю.

  – Бестия из-за стола зовёт меня и Публия, спрашивает его: «Ты же хочешь Фабию? Знаю, что да. Давай завтра или послезавтра отдашь мне восемьдесят тысяч, и прямо этой ночью получишь свою желанную!»

  – Не ври, Гопломах!

  – Присцилла, клянусь Аполлоном и Амуром! Сиг говорит, – слово «говорит» гость произносит как «грит», – «У меня только шестьдесят сейчас наберётся». Бестия говорит: «Ну тогда иди вон с той крестьянкой, ей и шестнадцати ассов хватит!» Тогда я говорю: «Я добавлю двадцать тысяч». Бестия говорит: «Вот это мужская дружба! Красивый поступок – выручил товарища!» Она зовёт Терцию: «Юлия, прелестница, к тебе у меня просьба!» Та говорит: «Для тебя, божественная, всё, что угодно, всё, что пожелаешь!» Корнелия отвечает: «Ты сама, дорогая, не желаешь ли милую нашу хозяйку? Вообще-то, я вижу, можешь не кивать. Терция, тогда займись, будь любезна, тем, чтобы она побольше выпила. И вполне возможно, тебе удастся насладиться с нею…» Юлия соглашается. Бестия интересуется у нас: «Мужчины, вы не в курсе, Леканий что, вообще женщинам внимания не уделяет?» Я говорю: «Насколько я успел узнать, крайне редко. Почти всегда мальчиков берёт. И сегодня среди слуг у него два пригожих есть». Бестия говорит: «Этой ночью его мальчики будут не у дел. Вот увидите!» А потом затащила его в кровать вслед за Асконием и Кацином. Сначала свою излюбленную фразу сказала: «Квириты! Где ваши квирисы?! – а потом. – Тебе, – говорит, – Леканий, выбирать, гордись, – говорит, – тебе выбирать, куда меня хочешь, а уж этим что достанется». Ну, тот понятно, куда, к мальчикам-то привыкший. Так после этого, только он коЦил, Бестия повернула к нему голову и говорит: «Ну как тебе моя задница? Как тебе мой аЦс? Понравился?!» Чтобы, значит, и не смел сравнивать с маль-…

  – Подожди, Гопломах. А в саду мы как оказались?

  – Как-как. Терция уснула, я и говорю: «Смотрите, свежий воздух как действует. Идёмте в дом». Встаём, идём, а Кацин говорит: «Конечно, в дом, все вместе, чтоб веселее, в одну спальню…» А ты говоришь: «Вот вы что задумали! Напоили, а теперь все в одну кровать?! Не выйдет!» И убегаешь. Но, наверно, в темноте заблудилась, зовёшь служанку. Она с факелом к тебе идёт, ты за деревом прячешься. А Бестия кричит: «Ага! Вон она где! Спасибо, Меланто, что осветила её! Присцилла! Выходи, не бойся – трое же со мной будут!»

  – Стоп. Значит, с ней Леканий, Кацин и Асконий…

  – Да-да, а мы с Публием с тобой!

  – Чему ты так радуешься?

  – Не напрасно же я выручил друга. А ты, Фабия, здорово, бесподобно это делаешь!

  – Что именно «это»?

  – Фелляцию.

  – Я всё «здорово и бесподобно» делаю. Однако ж и нахалы вы!

  – Мы-то почему? Ты сама ночью говоришь: «Ах, значит, так, Бестия! Ох, ты вот как, милая!» И хватаешь меня и Сига, стаскиваешь с нас всё…

  – Стой-стой! О Геркулес! Самым бессовестным образом напоили, ещё на меня и сваливают! Просто наглецы!

  – Ещё какие! О Присцилла! Бесподобная! Если вдруг ещё захочешь когда-нибудь отомстить своей милой, только намекни…

  – Перестань, Гопломах, нахал! Налей лучше понемногу… Да не настолько же «понемногу», лей давай ещё!..

  Они выпили, и Муция примерно поведала ему, как ей досталась эта вилла.

  – О счастливчик Луций Флор! Фабия, я намекну, пожалуй, Публию, а? Ночью он, хотя и добился и насладился, но наверняка захочет и дальше… Озорная ты, хозяйка!

  Патрицианка молчит, посмеивается себе, будто это и не к ней относится. Гость, видимо, понимает – и не сказать, что неправильно – что молчание – знак согласия. И продолжает:

  – А вот скажи, пожалуйста…

  – Пожа-а-алуйста!

  – Фабия, ты бесподобна! Клянусь Амуром и Аполлоном!.. Как ты думаешь, а Ребилия будет… м-м-м…

  – Благосклоннее?

  – Да, точно. Моя любимая Ребилия будет благосклоннее ко мне, если я подарю ей какое-нибудь поместье?

  Муции приходит в голову одна мысль об отношениях подруги с мужчинами.

  – Я дам тебе… Рано радуешься. Дам тебе одну подсказку. Благодари Кибелу!

  – Обязательно! Тебе самой, Фабия, как её самой главной фламине, дам денег на жертвы матери Богов!

  – Молодец, нахал Гопломах! Во-первых, не допускай промаха Флора. Учись на чужих ошибках, юноша!

  – Понял, матрона! Подарю имение вместе с рабами, обязательно!

  – А во-вторых, есть одна идея. Может обойтись довольно дорого, кстати. Однако представь: в Городе будут говорить о тебе: «Это тот мужчина, который сумел соблазнить непреклонную Парис!..» Вообразил? Дорого, но не больше цены такой, - Присцилла обводит рукой, - виллы. Но, в зависимости от твоего желания понравиться моей подруге…

  – Говори же, прелестная!

  – Купи одну, а лучше двух служанок, желательно, конечно, не совсем глупых, естественно, юных – лет тринадцати-семнадцати. Будет совсем отлично, если это будут девственницы. Но главное, разумеется, чтобы они были очень, очень красивые, столь соблазнительной внешности, что невозможно устоять. Но не вульгарных. Можешь – и это даже будет лучше – перед тем, как приобрести, привести и мне показать. Всё это для чего. Предлагаешь эту невольницу, или, если расщедришься на двух, предлагаешь выбрать одну из них своей возлюбленной Фелиции. Говоришь ей, что она может увести рабыню в спальню. А потом шепчешь на ушко: «Я подарю тебе её – или их – и виллу, где держать эту красоту, чтобы не видела и не знала Геллия»!

  – Здорово! Бесподобно! Ты мудра, прелестная Фабия!

  – Ты мне льстишь.

  – Нет-нет.

  – Так гордись! Подумай, какая мудрая – среди многих других неоценённых достоинств – какая мудрая девушка была с тобой этой ночью!

  – Не забуду до гроба!

  – Отлично! Представляешь: в гробу ты меня вспоминаешь, и у тебя поднимается…

  – Ой, не могу! – смеётся эфеб.

  – Неправда: если поднялся, значит, можешь! Увидев это, тебя в Аиде уже ждут тени всех красавиц: Мессалина, Клодия Квадрантария, Преция… А Поппея Сабина требует тебя к себе, на небо. Она говорит: «Посмотрите, его оружие не глядит под землю, в ваш мрачный Гадес! Оно направлено вверх, сюда, к небесной тверди… О да, тверди!» – твердит Божественная Поппея, попой своей и прочим жаждущая твоей тверди.  Она вряд ли упустит подобный случай, так что тебе уготован путь в заоблачные высоты! Благодаря всего лишь воспоминанию обо мне! Ты слышишь?

  Всадник от хохота держится за живот. Муция ждёт, пока он успокоится, а потом ложится прямо на пол, изображая усопшего, и пальцем показывает, где и что встаёт у покойника. Поднявшись, снова ждёт, пока молодой человек отсмеётся.

  – Цени, Гопломах! И ещё: Парис любит поэзию. Ты сам случайно не сочиняешь?

  – Пробовал. Последний раз вот когда её встретил, прелестнейшую Фелицию. Но не выходит ни одного стиха – ни одной строчки!

  – У меня тоже, Гай. Тогда кого-нибудь из греков можешь ей прочесть. Например… Сейчас скажу. Симонид, Вакхилид, Архилох, Тимофей…

  – У меня с греческим не очень. Понимаю содержание, когда говорят, но…

  – Ясно. В общем, приготовь какие-нибудь любовные стихи… А что, неужели все ещё спят?

  – Скорей всего. Наверно, четвёртый час ещё.

  – Гопломах, не заглядывал за зелёные занавеси? Иди посмотри. А то я сейчас распоряжусь спровадить этих… как их там, короче, крестьянок. Да, им же что-то нужно заплатить…

  – Не волнуйся, прелестная хозяйка, я позабочусь, – эфеб выходит из кабинета.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/12/07/1594


----------------------
1) квирис – др. лат. quiris – копьё.
2) Мессалина – Валерия Мессалина (ок. 25-48) – третья жена (с 41 по 48 гг.) императора Клавдия. Благодаря подаче нек-рых современников, перенятой сохранившимися источниками, получила известность как отличавшаяся непредставимо развратным поведением. Хотя, вполне возможно, оно несильно отличалось от общепринятого. Клодия Квадрантария – сестра упоминавшегося Клодия Пульхра, плебейского трибуна 58 г. до н.э., точнее, одна из трёх сестёр, все они были весьма распущенными, но Квадрантария особенно. Со всеми, уже бывшими замужем, Клодий находился в близких отношениях. Преция – также очень красивая женщина. В середине 70-х гг. до н.э., используя своих любовников, добилась такого положения дел, что в гос-ве практически ничего не двигалось без её участия, и даже консулам приходилось обращаться к ней за поддержкой, искать её расположения.
3) Симонид Кеосский – гр. лирический поэт второй половины VI – первой пол. V вв. до н.э. Вакхилид – гр. лирический поэт VI-V вв. до н.э. Архилох – знам. гр. ямбический поэт второй пол. VII в. до н.э. Тимофей – музыкант и поэт родом из Милета V-IV вв. до н.э. (Скорее всего, именно этих поэтов имел в виду автор.)