Возвращение к истокам. Гл. 6-я. О первой любви

Глава шестая. О первой любви


       Да, я влюбилась. Влюбилась так, что света белого не взвидела. С бьющимся сердцем, не помня себя от счастья, мчалась на свидания, и горевала, когда они не складывались. Но эта любовь – наивная, почти детская – принесла одни страдания. Не потому, что Сергей был плохим, – напротив, он был яркой неординарной личностью: отлично играл на баяне, хорошо пел и конечно был кумиром многих девчонок. И не потому, что я была плохой, – просто я не знала, как правильно вести себя с ним. Я постоянно придиралась к нему, ревновала, грубила, и в конце концов он не выдержал и сказал:
- Тома, ты хорошая девочка, но дружить с тобой я не буду.
От волнения у меня перехватило горло, и вмиг осевшим голосом я спросила:
- Почему?
- А я и сам не знаю, - был его ответ.

       В том, что мы расстались, больше виновата была я, потому что по-другому общаться не умела, потому что не было передо мной примера правильного мужского поведения. А коли не было, то верно выстроить своё я так и не смогла. Обычно таким примером служит позитивный образ отца или старшего брата в семье, – у меня же перед глазами был всегда пьяный отчим и не было старшего брата. Не исключено также, что мои положительные качества затмевала жуткая ревность, с которой справиться тогда я не сумела. Но иногда всё же думаю, что и он был резок со мной, и меня это обижало, иными словами, отношения между нами так и не сложились. Не судьба – как говорят...

       Помню нашу зимнюю встречу – одну из последних.
       Был вечер и мела метель. Снежинки падали крупными хлопьями, засыпали лица, плечи, садились на дома и деревья, – мы ловили их, смеялись, шутили, но вскоре я замёрзла. Сказала об этом Сергею, и поскольку до его дома было недалеко, он предложил пойти к нему.
- А родители не будут возражать? - спросила я.
- Не будут, они к бабушке ушли, - ответил он.
       Мы подошли к дому. Сергей открыл входную дверь и, пропустив меня, вошёл сам. В доме царил полумрак, разбавленный свечением снега за окнами, – пахло пирогами и ещё чем-то вкусным. Он помог снять пальто, и мы прошли в горницу, я села за стол – он ушёл на кухню. Через пару минут на столе появились две чашки горячего чая и тарелка с пирожками. Не зажигая света, поели и пересели на кровать, – прислонившись к стене, заговорили. Я ничего не боялась. Помня наказы отца, хотела предупредить Сергея, чтобы он был благоразумен, но не стала этого делать. Да и он не покушался на меня, даже не поцеловал, хотя желание такое было – я чувствовала это. А мне-то как хотелось! И в то же время страшно было. Потом он проводил меня домой.

       Запомнилась последняя встреча, и тоже зимняя, точнее январская. Школьной группой (я уже училась в одиннадцатом классе) мы приехали в какую-то деревню, чтобы дать жителям концерт. Ехала я туда с радостью, ведь в этой деревне в школе работал учителем Сергей, и в глубине души я всё ещё надеялась, что мы помиримся. Но увы – белый танец, на который я пригласила его после концерта, стал для нас последним: больше мы никогда не виделись. Правда, был ещё один эпизод, когда Сергей напомнил о себе. Это случилось десять лет спустя, в середине 70-х, – тогда ко мне из Сибири приехала троюродная сестра с мужем. Выяснилось, что Валентина знала Сергея, но рассказывать я ничего не стала, лишь подарила ей несколько фотографий, которые привезла накануне из Ленинграда. По возвращении домой сестра прислала письмо, в котором писала: «Не далее, как вчера, к нам заглянул Сергей Егорович, – он был крайне взволнован, увидев твои фотографии. Они лежали на столе, только что вынутыми из конверта. И знаешь, эти фотографии произвели на него столь неожиданное впечатление, что без единого слова – будто изваяние – он замер у стола и долго-долго рассматривал их. Перебирал, думал о чём-то своём, потом спросил:
- Кто эта девушка? Это – Тамара?
- Да, - ответила я. – А ты откуда знаешь, вы что – знакомы?
Он ничего не ответил, только спросил:
- Почему её фотографии у тебя?
- Потому что она моя сестра.
- М-да... не ожидал. А где она сейчас?
Я сказала.
       Он снова уставился на фотографии, а я попыталась вызвать его на откровенность, потому что меня разбирало любопытство. Но мои вопросы так и остались висеть в воздухе, и я догадалась, что между вами что-то было». Здесь Валентина задала сакраментальный вопрос: - «А знаешь ли ты, дорогая, что он женат, и у него двое детей?»
Этого конечно я знать не могла.
       В заключение сестра сообщала:
       «Наконец, он выбрал одну из фотографий и попросил подарить, но я не подарила – ведь у него семья. Надеюсь, поступила правильно».

       Так и закончилась эта история – история моей первой любви. Хотя нет – спустя полвека, она имела своё маленькое продолжение. Оно заключалось в том, что я поговорила с Сергеем по телефону, – его номер дала Раиса Павловна, моя бывшая директриса школы. Он меня не узнал, и хотя вида не подал, но я почувствовала это. Спустя два месяца я снова позвонила Раисе Павловне, и она воскликнула:
- Тамара, ты что – мысли мои читаешь?
- А что такое? – удивилась я.
- Только что хотела звонить тебе: десять минут назад я разговаривала с Сергеем – он спрашивал о тебе, просил, чтобы ты позвонила.
«Значит, вспомнил, - подумала я. – Всё-таки вспомнил!»
      
       Через день я позвонила. Это было в ноябрьские праздники 2010 года – в окна уже стучалась зима, её редкие снежинки неспешно кружили в воздухе и также неспешно садились на подоконник. В голову почему-то пришла мысль о том, что самые печальные моменты, связанные с «объектом» моей первой любви, происходили именно зимой. Мы долго говорили: вспоминали школу, наши свидания, пели и читали стихи друг другу. Мой компьютер был включён, и я поставила на прослушивание в телефонную трубку «Зимний вальс», сказала, что этот вальс в стихах посвятила ему.
Конечно, наше общение было ни чем иным, как взаимное проявление ностальгии по детским и юношеским годам, и ещё – выражением затаённой тоски по родине. Ведь теперь мы оба находились далеко от неё: он за границей на Украине, а я – хоть и в России, но тоже далеко. Он записал мой телефон, и мы распрощались. Но этот разговор у каждого из нас всколыхнул волшебные воспоминания под названием «Юность».

    Замечу, что после телефонного разговора мы с Сергеем продолжили общение на одном из социальных сайтов. Он поведал о своей военной жизни в многострадальном Донбассе, рассказал и о том, как его семья, наряду с другими жителями его города, последние два года (2015-2016) укрывается в подвалах жилых домов во время артиллерийских обстрелов и авиаударов Украинской армией.
В последнем сообщении (август 2016 года) он написал: «У нас обострение: бомбёжки усилились, есть разрушения и жертвы. Война идёт полным ходом, – устали мы от всего этого. Ночные обстрелы добивают, стреляют и днём».
 
Он тогда ещё не знал, что терпеть эту войну им придётся ещё очень долго.
       *****

       Своей болью по поводу несостоявшейся первой любви я поделилась с отцом. Больше всего ему не понравились слова Сергея «А я и сам не знаю». Об этом 5 апреля 1963 года (в свой день рождения) он написал:
       «О Сергее. Может, ты и резковато с ним обошлась,  несправедливо даже, и можно исправить ошибку. Но!! Помни о другом: у тебя должна быть девичья гордость (уже писал об этом), и не всегда первой нужно идти на примирение, потому что последствия могут быть различными. Правда, ты равноправна с ним, но он ведь мужчина! А поговорить с ним – повод найти можно, ведь за любовь надо бороться, только за настоящую.
       В Ново-Шухове я хорошо знал деда В. О нём можно много рассказывать – интересный был человек, очень. Ведь он в плену у немцев в Германии прожил три года, кстати, возил меня на перевязку в Сергиевку. А дед был хороший, много знал побасенок и анекдотов. Умер необычно: увидел сон – будто воюет с немцами, упал с полатей*, разбился, заболел и умер. К слову, моя мама в Ново-Шухове работала секретарём парторганизации.
       Передавай привет Валерию. Может, я перед ним и виноват, но мне всё это очень трудно даётся.
Твой папа.

* Деревянный настил под потолком дома у русской печи, – использовался для ночлега.

       Реминисценция:
       Ново-Шухово – древня в Кыштовском районе, где жил мой отец со своей мамой. Интересна история образования деревни. Она была основана в 1880 году при царе Александре II на озере Яркуль (или Беркулька), и первыми поселенцами оказались участники Польского восстания под предводительством Костюшко (1794 г.). Не исключено, что бабушка Стеша с папой приехали на постоянное местожительство сюда  именно потому, что там возможно находились потомки поляков-поселенцев. Ведь в крови моего отца текла и польская кровь, потому что его дед Эдуард – поляк по национальности – в 1864 году был сослан в деревню Нижне-Майково Нарымского края за участие в освободительном движении, только уже под предводительством Калиновского. В Ново-Шухово были сосланы не только поляки, сюда были переселены и российские крестьяне, которые остались после реформы 1861 года без земли и без денег, то есть  «выброшены на песочек и глину». В справке, высланной мне Кыштовским архивом, среди первых переселенцев Ново-Шухова упоминается и Игнатий В. Думаю, что это дед Сергея.
       Как я уже упоминала, отец не верил, что Валерий его сын, хотя по срокам беременности мамы это подтверждалось, и кроме того, я выслала отцу вторую фотографию брата, где он ещё больше был похож на него. После этой фотографии и последовали такие слова. Думаю, что на семейную жизнь моих родителей повлияло длительное отсутствие отца в госпиталях, – за это время злые языки сделали своё дело: они сплели на маму такой компромат, который и привёл к их разрыву.

       Чтобы понять себя и взаимоотношения между мужчиной и женщиной, я стала читать соответствующие книги, конечно, не прошла мимо Золя и Мопассана. Помню, читала даже на уроках украдкой, о прочитанном делилась с отцом. По этому поводу он писал:

4 мая 1963 г.

       Ты спрашиваешь, зачем Золя так откровенно рисует жизнь? Но ведь жизнь надо знать всякой. Неужели будет лучше, если знать в ней только парадную сторону, только в розовых очках? Вот почему и «вывихи» бывают: одни не умеют трудности преодолевать – этакие хлюпики, – другие пускаются во все тяжкие и катятся по наклонной. Жизнь надо брать такой, какая она есть. Она ведь прекрасна, только надо видеть это, и ещё – всякий раз критически подходить и к хорошему и к плохому.
       Бальзак мне больше нравится, чем Мопассан. На мой взгляд, его произведения отличаются большей жизненной убедительностью. «Письмо незнакомки» Стефана Цвейга не читал, но такая любовь в жизни может быть, хотя подобную жертву не одобряю. Это же встать на точку зрения отрицания самого себя!
И всё-таки произведения наших писателей лучше – я так считаю, потому что они правдивее и глубже, потому что их темы для нас гораздо ближе.
       Очень люблю музыку. Слушая произведения классиков, иногда плакать хочется, или смеяться. А вещи разные нравятся, все не перечтёшь. Зарубежных и наших композиторов больше понимаю, потому что ярче и эмоциональнее образы, и больше всего нравятся Чайковский, Штраус, Григ, Леонкавалло, Верстовский, Прокофьев. Мне и танцы очень нравятся, но красивые. Сам я, как говорят, танцевал когда-то неплохо, а теперь вот раненая нога не даёт. Но современный быстрый темп как-то не вдохновляет – я люблю красоту, изящество, грациозность. Если всё это ты умеешь вкладывать в чарльстон, то отчего же – танцуй.
       С Дмитрием Л. весь учебный год сидел на одной парте. К Косте Ч. заезжал нынче летом (1962-й год – Авт.).

       Реминисценция:
       Интересно – если бы отец не рассказал о своей любви к классической музыке, я бы заинтересовалась ею? Наверное да, потому что помню, как однажды утром – мне было тогда десять лет, – услышав по радио красивую мелодию, я спросила у мамы:
- Что это за музыка?
- Это гимн нашей страны, - ответила она
И потом, когда звучала музыка – классическая или эстрадная, – я припадала к радиоприёмнику и, слушая её, старалась понять то, что предлагал композитор.
       Дмитрий Л. – это отец Миши Л., с которым я училась. Но как переплетается время! Я училась с Мишкой, а мой отец – с его отцом, и даже сидел с ним за одной партой. Моя одноклассница Галя С. из Новосибирска сказала, что Мишка стал хорошим хирургом, но ни с кем не контактирует. «Зазнался наверное», - написала она.
       Константин Дмитриевич Ч. – наш преподаватель пения и муж Дарьи Ивановны Д. Дарья Ивановна и Константин Дмитриевич тоже учились вместе с папой, а после были моими учителями. Но хотя бы кто-нибудь из них – хотя бы раз, хотя бы словечком – обмолвился о моём отце! Но ведь нет – будто воды в рот набрали! Почему – не знаю. Чтобы не травмировать меня? Может быть.

       О Сергее мы больше не говорили.


http://www.proza.ru/2011/12/08/32