Нумен

Хотя сегодня не одиннадцатое ноября одна тысяча сто одиннадцатого года, но всё же природа напряглась в нумерологическом строю с полною луной впридачу.
Задула интервьюга в одиннадцать минут двенадцатого. Мгновения секунд урезонить нет возможности, искомые давно позади, а всё равно в главном не преуспелось… и всего-то на какой-то раз доли – доли раз…

Рождённый гражданином и сгустившись помыслами  в графомана, не могучий не отреагировать правильным строем букв и неправильной кучей слов на столь знаменательное в пещере, одновременно, и числительное на поверхности, событие, как схождение в дате сразу десяти единиц (11.11. 11.11.11 г.). Каррамба и дифирамбы!

Сегодня поставлено или забито десять колов во многие дневники жизней!
Хочется спросить у учителя – Когда пересдача?
- Ха-ха! – схитрит он – В будущем году в двенадцать минут первого двенадцатого декабря будет всего лишь следующая партия игры на космических бумерангах.

Воспринимаю рюмку опустошения и начинаю заглядывать внутрь значений.
Шутки - прибаутки, наслоения хлама лет в паутине потерь, сундучок единичных находок с колодой проблем, и толстенная кора предрассудков, да вспышками никому ненужные воспоминания.

«Раннее человечество» – прячется «секретик», зелёное бутылочное стёклышко закапывается в углу детской площадки у забора, и одновременно откапывается животная куриная берцовая косточка, удивительно значимая без пока ещё не познанных школьных основ анатомии. Самая первая запомнившаяся разрытая «страшная» тайна Земли!

А вот через много лет, в неприютные девяностые, поправляется лопатой осыпающаяся могила родне. Яма ещё пуста, но из стенки торчит остаток берцовой человеческой кости, явно пролежавший в мерзлоте не одно столетие? В кости застрял либо обломок наконечника каменной стрелы, либо нуклеус, обработанный руками одного мастеровитого человека, применённый руками другого успешного и меткого, против третьего, навсегда невезучего человека.
Люди селятся, живут, воюют и умирают на одних и тех же местах, многие века, и кости у них одинаковые и подобные звериным да куриным… Не стоит тревожить их покой!
Это ли не схождение чьих-то злополучных единиц?

Вот жуётся счастливый билетик, выпрыгивая из автобуса, и случайно прикусывается собственный язык, мечтая об эфемерном счастье, загадав сказочную безделицу детства…
найти что-нибудь древнее, ценное, волшебное?
Но всплывает в голове другой эпизод. Специально купленная булка хлеба, порезана, подсолена и покинула духовку в виде хрустящих сухариков. С удовольствием кусается первый же и что-то больно словно камень о камень хрустит во рту. Не зуб ли сломался? Нет, не твой, а чей-то гнилой старый-престарый зуб попал в тесто и не в то ли самое место? А где оно, лично твоё место?
Приветик от сестричек единичек!

Или вот ещё…
Всей семьёй проспали в субботу. Родители на выходных днях будят сына срочно бежать в школу. А на дворе зима, темно и метель растекается между домов белым молоком. Мальчик не успевает поесть и мама, достав из холодильника, наливает сыну стакан молока, вместо завтрака…
Глотается залпом и у сына перехватывает спазмами горло, вдохнуть невозможно, он белеет лицом и падает в обморок.
Родители напишут справку учительнице, об уважительном пропуске занятий.

А через четверть века другой глоток…
Полевой отряд по окончании геологического сезона выгреб на лодках с Селенняха, одного из притоков впадающей в Северный Ледовитый океан  знаменитой, мощной и красивейшей реки Якутии – Индигирки, в первых числах сентября. На противоположном от устья притока обрывистом берегу реки расположена летняя база рыбаков; с обычными в Заполярье домиком временного проживания, их в народе называют балаганами; да сараями и ледником для хранения мешков со свежемороженой рыбой. Мимо этой базы должна была пройти последним рейсом в том году «Заря» на подводных крыльях, курсирующая летом раз в неделю между населёнными пунктами и райцентром, с аэропортом и некоторыми другими элементами таёжного районного комфорта.
Были собраны и уложены все вещи, включая скатанные резиновые надувные лодки, и с ракетницей в руках, для остановки по сигналу, ожидался проходящий катер. И он появился в этот день, но был полон школьников из посёлка Кубергеня, везомых с опозданием к учебному году в райцентровский интернат посёлка Белая Гора. Естественно, что «Заря» пролетела мимо, а геологам пришлось закатывать губы, а раскатывать и надувать лодки и своим ходом ещё десяток дней под сыпавшим снегом добираться на вёслах своим ходом.
Где-то, через неделю физического сопротивления на вёслах постоянно дующему с севера встречному ветру, Индигирка-то несётся с юга на север, поднимаясь волнами против ветра и слегка помогая геологам своим течением, на горизонте возникли домики посёлка Дружина. Посёлок когда-то был основан казаками переселенцами, «первопроходимцами» новых государевых земель, на высоком левом берегу, долго числился райцентром Абыйского по-якутски улуса, но со многими годами подмываемый рекой, подстрекаемой силами Кориолиса, стал неуклонно сокращаться.
Вот и перенесли райцентр на новое скалистое место ниже по течению, выиграв ещё и в приближении на пару сотен километров к завозу Севморпутём топлива и продовольствия, с небольшим речным портом и взлётной полосой.
В Дружине на то время оставалось менее десятка вполне добротных домиков с одинокими пенсионерами на борту. Правда, у бабушек – дедушек было даже телевидение и временное электричество от метеорологической станции с небольшим дизельком.
Геологи подплывали, что не подходили, это точно, последний десяток километров прямолинейного участка Индигирки почти четыре часа на высоченных волнах против студёного ветра. Наконец добрались под самую ночь, и начальник отряда отправился пополнить Христа ради довольно подточенный продовольственный запас, попытаться поменяться банками тушёнки на хлеб или хотя бы какие-нибудь крупы – макароны. С неделей ежедневной гребли с плясками не было даже толком времени ставить сети, для ловли рыбы и тушёнка крепко «заоскомила» желудки.
Магазина в посёлке давно не было, а на метеостанции, одновременно самом большом доме с высоченной многоступенчатой армейской антенной и решено было разжиться пропитанием, исходя из деревенской логики, самом подающем надежды.
Постучавшись и открывая дверь, глазам предстала обычная семейная бытовая картина, ближе к двери хозяйка стирала бельё на советской стиральной машинке «Сибирь». Всей аппаратуры, похоже, одна рация, да ещё что-то там - сям в дальних углах. Посредине большой комнаты играл во что-то мальчуган первых лет жизни…
И в доме было тепло и по-своему блаженно, пахнуло домашним уютом. Глоток добрых впечатлений прямо под сердце… Вдруг навалилась с мороза и продолжительной качки доза расслабления, голова внезапно закружилась и только дверной косяк в руках уберёг от падения в обморок вполне здорового мужика…
Ха-ха от единичек! И ещё раз ха-ха!
А хлеб и крупа были добыты, спасибо добрым людям, и на берегу вечером у костра, и в палатке с теплом вспоминались уже свои домашние радости… А утром опять сплав ещё на трое суток…
Но единички плескались вёслами в студёной воде, осыпая борта и людей брызгами, а на душе было уже неудержимо хорошо!


И ещё чуть-чуть…
В ночь на девятнадцатое января тысяча девятьсот восемьдесят пятого года одному молодому человеку средней тяжести приснился странный сон вроде как на экране телевизора с заставкой Интервидения, или на пятидесятирублёвой купюре, кажется так, возникло мощное красное пятно в темноте ночи. Ощущение было, будто взорвалась атомная бомба, но, приглядевшись, оказалось, это в огне пожарища полыхал Московский Кремль. Виделось мощное пожарище, но никакой ядерной катастрофы не было. Молодой человек проснулся в странном чувстве, с чего бы это кино? А в марте того же года, после ожидаемой смерти генсека Кучерненко и очередного съезда партии страны Советов началась приснопамятная Перестройка. Молодой человек был после несказанно рад, памятуя о «гласности», что во сне увидел не ядерную войну. «Зримость» - тоже ведь извечно шла не на пользу свидетелям, «ведь ясновидцев, как и очевидцев» можно было после всласть отогреть на костре…

Дописывая странные схождения строчек о цифрах на белой,  ужасно дефицитной ныне, очень тонкой, коже в две тысячи пятьдесят шестом году, в пещере у костерка из сухой полыни в урочище Жёлтых Камней вспоминается двенадцатое декабря зимы страшного две тысячи двадцать второго года. Странно опять… двойки, и сразу пять! И единицы…
Тогда в Тихом океане в районе вулканического острова Питкэрн в Полинезии упал самый крупный обломок неудачно взорванного направленными ядерными зарядами болида Баунт, прилетевшего из лунной тени.
Сателлитные острова Оэзно и Дюси были полностью уничтожены, но это не главное.
Ха-ха! По иронии судьбы в тысяча семьсот девяностом году на остров Питкэрн были высажены мятежники с трагически одноимённого корабля «Баунти», перемешанные по судьбе местными таитянками. Хотя, все их потомки теперь полностью поглощёны гигантским цунами высотою волны более шестисот метров, по рассказам одного рыбака бывшего перуанца, совершенно случайно бежавшего из рук кочующей по пустыням на старых грузовиках банды. Жалко его… теперь… Как жалко всех погибших людей!

 Побережья Мирового Океана почти полностью обезлюдили и лежат в мрачных заплатах песчаных и каменистых пустынь.  Моря обмелели, горы полностью накрылись снегами, многие реки ушли под землю. Леса повыгорели и вырублены, степи и саванны опустынели. Животный мир практически теперь представлен одичавшими людьми, первыми погибли все птицы, ползучие продержались дольше.
Ха-ха - Пластичность в цене! – шутили древние пластические операторы.
Сильные ветры переносят огромные массы вулканического пепла, пыли и песка. Небо стало болотного цвета. Солнце греет всего пару часов в сутки. Появилось множество новых дымящих вулканических островов, земная кора потрескалась во многих местах, мегаполисы поголовно приказали долго жить. Оставшиеся мелкие поселения стали перевалочными базами разбойников всех мастей.
Одичавшие мирные жители подались в бега и безжалостно уничтожались бандами, вернее стаями таких же вооружённых дикарей. Продовольствия не хватает даже вооруженным людям, хотя понятия армия не осталось вообще. А мирные соискатели продовольствия, копатели корешков и червей, рыбаки на медуз и морские водоросли, охотники на крыс, тараканов и пауков остались большой редкостью.
Многие банды выживают полностью каннибализмом, съедая попавшегося любого не своего, охотясь на другие банды, некоторые грабят хоронящихся в пещерах троглотов охотников и рыбаков.
Некоторой части России во всеобщих несчастьях повезло, чуть больше многих других территорий. От двадцатибального удара Северный полюс сместился в сторону Гудзонова залива в Канаду, там сейчас сплошная Айсландия, а южные части Урала и Поволжья оказались на широтах Средиземноморья, где солнце греет уже почти три часа в сутки.
Но Москвы, Петербурга, да и почти всех других былых губернаторских городищ давно уже нет. Места, конечно, остались, но улицы превратились в реки песка и пепла, отдельные не обрушившиеся островки опустевших малоэтажек торчат скелетами с пустыми глазницами окон и дверных проёмов. Всё деревянное и пластиковое за первые годы было сожжено в уличных кострах для обогрева и освещения сначала поминальных пиров, а потом и всеобщей вакханалии прощания с бренным миром за брудер шарф. А был ли тот миру - мир вообще?
В результате резкого смещения на десятки метров по тектоническим трещинам плит Русской платформы прервалась транспортная и прочая связь, города обесточили и погрузились во мрак, постройки конца - начала последних пары веков практически все обрушились, уцелели лишь разграбленные церкви,  храмы, да былинные хрущёбы.
Метро в одночасье заполнилось углеводородными газами и кислотными магматическими рассолами вперемежку с водами ушедших под землю рек. Иногда на станциях всплывали детали обихода, реже одежды, но никогда и никто не видел пассажиров.

Последние пару лет стало немного теплеть, небо чуть светлеть и в соседней котловине между холмов, на самом  дне ловко подкарауленный мной мирный и даже слегка беспечный троглодит промычал, что он видел, как в один день появились лужицы талой воды, замёрзавшие по ночам. Жаль, приятель вчера израсходовался,  хороший, добрый был человек и пещера уютная, не кому будет прочитать поучительный рассказ, если хватит кожи, дописать…

И снова вспомнились кремлёвские пожары, счастливые девяностые годы ушедшего века, вот где можно было всласть отогреться усталой одинокой душе… одной… одному… один раз, раз, раз…
11.11.11 г.

Нумен (лат. numen), в римской мифологии безличная божественная сила, определяющая судьбу человека. В эпоху Империи синоним понятия «бог».