Такая погода

               
               
               
            
       Ах, весна! Как это у Фета?
      «Глубь небес опять ясна,
       Пахнет в воздухе весна».
      Почки распускаются, сердце наполняется,… а в этот момент подходит начальник и отвлекает от всей этой прелести тоскливым и нудным вопросом:
      - И когда вы думаете сдавать проект?
      - Да что вы, Иван Николаевич! Взгляните в окно. Весна же вокруг. Апрель… Капель… Такая погода… А вы про какой-то проект. Нельзя черстветь душой, Иван Николаевич, нельзя.
      - Да, погода действительно, - смущается Иван Николаевич, - но у нас, знаете ли, сроки.
      Проходит весна. Наступает лето. Как это у Пугачёвой?
      «Лето, ах, лето…»
      Солнце стоит высоко, душа нараспашку, дышится легко и радостно, а в это мгновение сзади незаметно подкрадывается Иван Николаевич и капает на мозги своим надоедливым:
      - Когда же будет готов проект?
      - Иван Николаевич! – отвечаю. – Ау! На каком свете вы живёте? Оглянитесь вокруг. Такая погода. Время любить. Время дарить цветы. Время петь серенады.
      - У меня тоже время, - неумело шутит Иван Николаевич. – Время выдавать проект.
      - Да были вы когда-нибудь молодым? – сражаю его вопросом.
      Он теряется, сбивчиво что-то бормочет, и по лицу его блуждает неземная потусторонняя улыбка.
      Лето, как и положено, сменяется осенью.
      Как это у Некрасова?
      «Славная осень! Здоровый, ядрёный
      Воздух усталые силы бодрит…»
      Слышите? «Воздух усталые силы бодрит…». Деревья сгибаются под тяжестью плодов. Прилавки ломятся от фруктов и овощей. Пиршество красок, запахов, звуков. И вдруг – вы не ошиблись – в эту чудную гармонию вламывается диссонансом скрипучий голос начальника:
      - Где же, наконец, ваш проект?
      - Это невыносимо, Иван Николаевич, - тяжко вздыхаю я. – Вы, как с неба свалились. Вы на улице были? Видали, что творится? Такая погода! Разве до проектов сейчас?
      - Так-то так, - корректный Иван Николаевич не может не признать мою правоту, - но ваш проект уже взял нас за горло.
      - Иван Николаевич, - сожалеюще произношу я. – Кажется, мы никогда не поймём друг друга.
      А вот и зима. Как это у Пушкина. В «Евгении Онегине»?
      «Зима! Крестьянин, торжествуя…»
      А почему, собственно, только крестьянин? А пролетарий? А итээровец? А творческая интеллигенция? Все торжествуют. Кроме Ивана Николаевича. Вы, конечно, догадываетесь. Он опять смотрит на меня сквозь очки осуждающим взглядом, и уже не спрашивает, а стонет:
      - Где проект?
      - Вы неисправимы, - уставшим голосом бормочу я. – Вам до лампочки поэзия и очарование зимы, вам до балды белое пушистое покрывало, которое укрыло землю, вы разучились чувствовать природу, за своими бумажками вы не замечаете главного. Стыдно. Мне стыдно за вас.
      - Но поймите – начинает канючить Иван Николаевич, - целый год вы мурыжите проект, который надо было сдать ещё весной.
      - А что я могу сделать, - парирую я, - если люблю природу, люблю буйство красок, люблю жизнь во всех её проявлениях. И вообще, как можете вы говорить о столь скучных вещах, когда вокруг такая погода…
      Иван Николаевич долго смотрит на меня, и взгляд его печален, как улетающий журавлиный клин. Я отворачиваюсь и оставляю его наедине со щемящими душу мыслями о наступившей зиме, ушедшей молодости, а может, о чём-то ещё. О чём? А кто его знает.