***

        ДЕНЬ  ТРЕТИЙ

Мы  едем  в  Честер. По английской  традиции    то  дождь,  то  солнышко,  пока  мы  стоим  возле  собора  и  слушаем  Анну,  в  основном, -  дождь. Далее  мы  движемся  к  тому  месту, где пересекаются  две  очаровательные  улицы,  образуя крест,  напоми-
нающий  базилику. Такая  планировка   улиц  сохранилась  со  времён  Рима.  Средневековая  стена,  возведённая  на  фундаменте  римского  вала,  окружает  весь  город,  по  ней  можно  гулять,  но  не  нам.  Не  нам,  организованным  туристам,
которым  дан  час  на  всё  про  всё,  любоваться  мостом  через  речку  Ди,  башней,  с  которой  король  Карл  наблюдал  разгром  своей   армии,  и  римскими  садами.  Нам  бы
успеть  по  улице  пройтись,  к  часам  на  Истгейт  подняться  и  купить  на  обед  что-нибудь,  а  моя  задача  ещё  сложней:  я  должна  передать  сообщение  о  моём  открытии  и  о  дальнейших  планах.  Покупаю  открытку  и  сочиняю  шифровку:
              О,  чудо!  Честер – глаз  отрада,
              Твой  лик  меня  околдовал,
              Вот  черно – белые  фасады
              Вдоль  улицы,  как  кружева,
              Вот  Row’s  сквозная  анфилада,
              Часы,  как  терем  над  Eastgate,
              Как  жаль,  что  расставаться  надо,
              И  дождь  с  брусчатки  смоет  след
              Моих  шагов,  в  тумане  зыбком
              Твоя  исчезнет  красота,
              Как  тает  в  воздухе  улыбка -
              Фантом  Чеширского  кота.
Надеюсь,  намёк  поняли,  что  Честер  в  графстве  Чешир.  Дальше  я  приписала:
              На  Карнарвон  нам   путь  указан,
              И  ожидает  впереди
              Инвеститура  принца  Чарльза
              И  слёзы  о  принцессе  Ди.
Теперь  надо  переслать  открытку,  но  время  торопит,  некогда  искать  почтовый  ящик. Я  поднимаюсь  к  часам,  а  там,  как  по  заказу,  все  наши  выстроились,  но  я  всё-таки  успеваю  метнуться  к  тупиковому  концу  арки, будто  заблудилась,  и  прячу  открытку  под  лестницу.  Аналитики  разберутся. 
        Продолжаем  путешествие  по  северному  Уэльсу. Анна  произносит  какие-то  странные  слова и  меня  это  настораживает.  Оказывается,  наш  водитель  валлиец  и  обучает  Анну  своему  языку. Но,  по-моему, ( а  я  знакома  не  только  с валлийским,  но  и  с  языком  бриттов,  хоть  и  стараюсь  это  скрывать),  слова  произносятся  неверно, (Анной,  разумеется),   явный  шифр.
.  А  так  хочется  расслабиться,  отдохнуть,  любоваться  красой  Уэльса.  Мы  кружим,  поднимаясь  к  перевалу,  дух  захватывает,  въезжаем  в  заповедник  Сноудония. 
У  нас  остановка  на  обед   в  селении,  которое  называется   «Молельное  место  в  лесу»,  а  поведение  Анны  становится  всё  подозрительней. Она  явно  пытается  меня  изолировать.  Когда  мы  приближались  к  Честеру,  она  заявила,  что  обедать  будет  негде,  и  мы  должны  купить  еду.  Разумеется,  мы  с  подругой  купили  коробки  с  каким-то  подозрительнам    салатом  из  макарон  с  майонезом,  т.е.  с  холестеролом.  А  когда  мы  приехали  в  «Молельное  место»,  Анна  горячо  рекламирует  седло  барашка  в  местном  ресторане. Мы  да  ещё такая  же  незадачливая  пара  сидим  на  сырой  скамейке  под  зонтиком  и  давимся  салатом,  а  Анна  в  компании  Дэвиса  и  прочих  лакомится   седлом.  Видимо  для  того,  чтоб  дать  знак  своим  людям,  ей  и  понадобился  «валлийский».   Спасибо  нашим  соскамеечникам,  щедро  угостили  чаем. Остаток  времени  использую,  чтоб  посетить  методистскую  церковь,  вернее,    просто  молельный  дом,  вокруг  которого  и  вырос  посёлок.  Быть  может,  именно  в  пустом  молельном  доме  состоится  передача  пусть  не  самой  карты  (уверена,  «турист»  -  не  Анна),  но  каких-то  сведений.  В  просторном  помещении  никого  нет,   и  я  продолжаю  поиски  в  лесу,  в  самом  заповеднике,  у  маленького,  прекрасного  водопада, а  там  только  множество  людей  с  собаками.  Моя  подруга  предполагает,  что  это  съезд  собаководов,  но  я  думаю,  что  гулять  с  собаками  -  английская  традиция.  Вся  группа  вместе  с  Анной  уже  в  автобусе.  Что  же  ей  так  хочется  скрыть  от  меня?  Ведь  я    по  легенде  -  агент  интерпола,  чем  же  мешаю?
Мы  продолжаем  путь  вдоль  озера,  в  долине  среди  невысоких  гор,  очень  живописно,  но  глаза  слипаются.  Неужели  в  чае  было  снотворное,  и  эта  очаровательная  пара – сообщники  Анны?  Я  вынуждена  подозревать  всех,  как
обидно!
       Сонливость  удаётся  преодолеть,  потому  что  автобус  делает  остановку  в  ска-
зочно  красивом  месте  у  озера,  и  нас  выпускают  на  волю,  немного  подышать, по-  любоваться,  размять  ноги.  Всего-то  десять  минут,  и  мы  едем  дальше.
       Въезжаем  в  Карнарвон,  проходим  по  узкой  пустынной  улице  к  замку,  а  там  что  делается!  Вообще-то,  этот  замок,  построенный  ещё  Эдуардом 1,  принадлежит 
уэльским  принцам,  потому  что  первым  владельцем  он  сделал  своего  сына  и  дал  ему  этот  титул,  пообещав  непокорным  уэльсцам,  что  обладателем  титула  будет  рожденный  в  Уэльсе  и  не  знающий  ни  одного  английского  слова,  а  сын  Эдуарда  как  раз  только  что  родился.  Так  и  сложилась  традиция:  принц  уэльский – наследник  престола.  В  замке  и  производится  введение  принца  в  должность,  называется   это  инвеститурой,  и  фильм  о  том,  как  это  происходило  с  принцем  Чарльзом,  нам  показали.  Но  кроме  этого,  в  замке  проводятся  парады  и  фестивали.
И  надо  же  такому  случиться,  что  именно  в  этот  день  проходит  парад  и  праздник  ветеранов  войны.  Вот  это  уже  опасность!  И  на  городской  площади  и  во  дворе  замка  полно  нарядных,  розовощеких  старичков  в  парадной  форме,  грудь  в  орденах,  но  кто  знает,  в  каких  подразделениях  они  служили,  а  вдруг  там  и  разведка  тоже? И,  быть  может,  кому-то  я  знакома  по  прежним,  пусть  и  давним  делам?  Меня  узнать  трудно,  да  и  взгляд  у  некоторых  старичков,  тех,  что  под  присмотром  сопровождающих  внуков  и  сиделок, немного  туманный,  но  есть  и  очень  свежие  и  бодрые,  даже  не  верится,  что  в  период  Второй  мировой  им  было  больше  пятнадцати  лет,  так  вот  их  лица  мне  кажутся  знакомыми.  Быть  может,  по  работе  встречались,  а  может  быть,  в  фильмах  про  Питкина  мелькали,  не  помню,  но,  низко  опустив  голову,  я  спешу  подняться  на  Орлиную  башню,  очень  вовремя,  потому  что  замечаю  одну  из  наших  дам,  Эльвиру, обнимающую  двух  старичков.
Они  оживлённо  болтают,  глядя  в  мою  сторону,  и  фотографируются  вместе. Беру  Эльвиру  на  заметку,  разберусь  позже.
Всего  башен  девять,  но  эта  такая  многогранная,  что  легче  всего  затеряться.  По  краям  башни  фигуры  орлов,  и  затаившись  за  одним  из  орлов,  я  одновременно  наблюдаю  за  тем,  что  происходит  внизу,  и  размышляю. Орлы  обращают  мои  мысли  к  гусю. Дело  в  том, думаю  я,  что  месторождение  видел  только  Вовочка  и  мифический  бедуин,  ну  а  карту?  Разумеется,  Вовочка  и  похититель,  а  ведь  больше  никто.  Бабушка  клянётся,  что  рисунка  не  видела,  потому  что  все  рисунки  Вовочки висят  в  рамочках  по  стенам,  а  самые  ценные  она  хранит  в  папочке.  Вовочку  в  Тюмени  наши  незаметно  допросили,  так  и  узнали  про  зелёное  поле  и  про  гуся,  даже  словесный  портрет  гуся  составили,  а  по  другим  рисункам   лучший  искусствовед  изучил  Вовочкину  манеру  письма  и  попытался  воссоздать  карту,  но  гусь,  портрет  которого  хранится  у  меня,  тот  ли  это  гусь,  да  и гусь  ли?  Что  я  знаю  о  гусях?  Беда  в  том,  что  я  технарь  и  в  зоологии,  тем  более  в  пернатых,  совершенно  не  разбираюсь. Конечно,  при  более  длительном  наблюдении, я, пожалуй,  отличу светлого  голубка  от  чайки,  в  особенности,  если  они  не  будут  молчать. Смею  также  надеяться,  что  профессиональная  наблюдательность  позволит  мне  разобраться  с  живыми  утками,  гусями  и  лебедями,  если  они  будут  рядом  друг  с  другом.  Но  вот  на  рисунке,  да  ещё  и  на  Вовочкином,  на  котором  вообше-то  была  задумана  собака! – здесь  мои  шансы  явно  падали. Ещё  когда  мы  находились  в  замке  Уорвика,  я  обратила  внимание  на  птицу,  которая  важно  прогуливалась.  Уж  не  гусь  ли?  Но  моя  подруга  биолог  просто  заметила,  что  павлину  повыдёргивали  хвост,  и  мне  не  пришлось  спрашивать. О  гусе,  чтоб  не  вызвать  подозрений,  мне  не  хочется  её  расспрашивать,  но  как  узнать  его  на  карте,  да  и  саму  карту  снова  не  спутать  с  картой  замка?  Как  поступали  Леонардо  да  Винчи,  Микеланджело  и  другие?  Чтоб  достичь наибольшей  точности  и  выразительности,  они  анатомировали  трупы  и изучали  строение  скелета  и  мышц.  Так  может  и  мне  гуся  анатомировать?  Я  его  почти  на  каждый  Новый  год  покупала,  но  целиком  запекала,  об  анатомии  не  думала.  Никогда  не  знаешь,  что  понадобится  в  жизни.  И  я  принимаю  решение
при  первой  возможности  завладеть  гусем,  в  крайнем  случае,  живого сфотографировать. Теперь  пора  вернуться  в  автобус  и  ехать  к  следующему  замку,  тоже  вошедшему  в  «железное  кольцо»  замков,  воздвигнутых  Эдуардом 1  в  Уэльсе.  Не  знаю,  как  правильней  по-русски,  Конуэй  или  Кануи,  по-английски   пишется
Conwy Castle.  Этот  замок  мы  не  посещаем,  просто  осматриваем  его    и  подвесной  мост,  один из  первых  в  Англии,  в  1826  году  завершенный  по  проекту  Томаса  Телфорда.  Опоры   подвесок  моста  в  точности  повторяют  башни  замка.  Оригинально  и  красиво. Сам  городок  Conwy  очень  живописный.  Домик  алого  цвета – самый  маленький  в  Англии.
    Какой  долгий  путь!  Наконец-то  едем  в  Ливерпуль.  Становится  всё  холодней,  ледяной  ветер  бьёт  по  окнам  автобуса  струями  дождя,  но  при  въезде  в  город  дождь  прекращается,  а  ветер  усиливается. И  снова  сюрприз.  Во  всём  мире  люди,  особенно  женщины,  одеваются  согласно  погоде,  а  в  Ливерпуле  согласно  календарю. В  календаре  написано:  5-е  июля,  и  пусть  12 С,  пусть  ветер  валит  с  ног  и  мы  бредём  по  городу,  закутавшись  в  куртки  и  надвинув  на  глаза  капюшоны,  потому  что  12 С  у  нас  означает  разгар  зимы,  но  в  Ливерпуле  июль  означает  лето,  и  нам  навстречу  движутся  стайки,  толпы  женщин  любого  возраста,  обнажённых  до  краешка  приличий.  И  хоть  бы  одна  посинела!  Если  верить  художественной  литературе,  то  англичанки  должны  быть  сухопарыми,  стройными  и  сдержанными,  такими,  как  леди  мадам  Тюссо  в  замке  Уорвика.  Но  только  не  в  Ливерпуле.
Хорошо  откормленные,  розовомолочные,  пышные,  даже  мощные  тела  встречных  дам  напоминают  бамовских  шпалоукладчиц.  Можно  подумать,  что  все  они  трудятся  в  доках,  которых  в  Ливерпуле  около  тридцати. А  мы  выходим  из  автобуса  и  идем  осматривать  знаменитый  Альберт-док.  Дрожа  от  холода,  почти  бегом,  издали  осматриваем  ратушу,  грандиозный  Роял   Ливер  Билдинг  с  двумя  птицами  на  шпилях,  морской  вокзал,  от  которого  в  первый  и  последний  путь  отправился  «Титаник»,  роскошную  гостиницу,  в  которой  до отплытия  останавливались  пассажиры,  и  наконец  знаменитый  музей  «Битлз»,  в  который  так  хочется  войти.  А  мимо  всё  движутся  полуголые  женщины,  куда-то  туда,  где  праздник  и  музыка,  но  не  для  нас.  А  ведь  Ливерпуль  на  весь  2008-й  год  объявлен  культурной  столицей  Европы.  Но  что  это  с  Давидом?  При  виде  голых  плеч,    полуголого  бюста  и  до  самой  верхушки  бёдер  обнаженных  ног  он  замирает  в  стойке  хищника,  готового  к  прыжку.  И  чем  пышнее  дама,  тем  в  больший  экстаз  он  приходит. При  этом  урчит,  восклицает  на  неведомом  мне    языке,  а  в  автобус  садиться  не  желает,  и  ветер  ему  ничто.  Теперь  я  точно  знаю:  он  не  израильтянин. Судите  сами,  какой  израильтянин,  привыкший  видеть  прелестных полуголых  девушек  десять  месяцев  в  году,  станет  на  ветру,  под  дождём,  который  вот-вот  хлынет,  глазеть  на  этих,  простите,  бегемотиц?  Но  Давид  и  не  англичанин.  Англичанин  прежде  всего  джентльмен,  он  не  станет  вести  себя  как  изголодавшийся  матрос  после  долгого  плавания.  Поэтому  я  перестаю  называть  его  Дэвисом.  А  жена,  между  прочим,  рядом.  Она-то  куда  смотрит?  Считается,  что  только  восточные  мужчины,  к  примеру,  азербайджанцы  или  турки,  а  может  быть,
и жители  Эмиратов,  так  обожают  пышную  женскую  плоть.  А  тогда  жена  - одна  из  гарема,  ей  не  привыкать. Но  если  так,  Давид  работает  на  арабов,  такой  же  охотник  за  картой,  как  и  я,  но  кто  же  «турист»?
  Все,  кроме  Давида,  с  радостью  покидают  Ливерпуль,  садимся  в  автобус  и  едем  в  гостиницу,  в  тепло. А  в  гостинице  произошло  то,  чего  я  меньше  всего  опасалась,  по  крайней,  на  данном  этапе:  нас  обыскали.  В  этой  гостинице  мы  остановились  на  две  ночи,  поэтому  чемоданы  находились  весь  день  в  номере  без  присмотра,  и  я  по  привычке,  не  доверяя  замку,  под  ручкой  чемодана  оставила  волос.  Волоса  на  месте  не  оказалось,  хотя  осмотр  постарались  проделать  аккуратно. На  первый  взгляд  всё  было  на  месте,  но  исчезла  книжка,  детектив  Шелдона,  и  дезодорант  у  подруги.  Возможно,  дезодорант  понадобился  горничной,  возможно,  надеялись  что-то  обнаружить  внутри,  а  вот  книга  использовалась  для  шифровок,  и  очень  опытный  специалист  может  взломать  код.  У  меня  есть  ещё  одна  книжка:  детектив
об  агенте  007,  и  теперь  мне  нужно  передать  сообщение  о  смене  кода,  а  связник  появится  завтра  на  озере,  но  я  не  знаю,  как  он  выглядит,  придётся  доверять  паролю.


продолжение следует