***

ДЕНЬ  ПЯТЫЙ   продолжение

C  той  поры  величественно – прекрасная  долина  безлюдна,  а  тишину  нарушает  лишь  журчанье  многочисленных  ручейков   и  водопадов,  стекающих  с  гор.
     Дорога  от  Глазго  вскоре  достигает  озера  Лох  Ломонд.  Шотландские  озёра,  соединённые  каналами,  тянутся  непрерывной  водной  дорогой  с  юга  на  север.  Каналы  оборудованы  шлюзами,  так  что  небольшие  корабли  могут  плыть  до  самого  Северного  моря.  Ещё  не  доезжая  до  Гленку,  автобус  останавливается   у  крошечного  селения  Лусс.  Эту  остановку  Анна  назывыает  своим  сюрпризом.  Сюрприз – стоящий  почти  у  дороги  домик.  За  оградой  в  цветах  и  в  зелени  разместился  красный паровозик  с  вагончиками,  гномик  с  граблями,  водопад  из трёх  бочек,  крошечный  колодец  и  всевозможные  лепные  зверьки.  Таким  я  представляю  себе  домик  Мальвины  или  феи,  у  которой  до  осени  задержалась  Герда.  А  вот  на  фоне  красной  кадки  с  цветами  вытянул  шею,  по-моему,  типичный  гусь,  даже  жёлтым  покрашен,  как  у  Вовочки,  и  моя  подруга  согласна,  что  гусь. Фотографирую,  но  лучше  бы  живой  попался.  А  то  всё  овцы  да  овцы,  а  в  озёрах  всё  утки  да  лебеди,  теперь  я  в  этом  убеждена. 
  Мы   продолжаем  путь  вдоль  озера  по  национальному  парку  Лох  Ломонд  и  Троссакс.  Это  озеро  самое  большое  в  Шотландии.  Зачарованные  красотой  Хайленда,  мы  пытаемся
делать  снимки  сквозь  окна  автобуса,  когда   зелёный  заслон  прибрежных  лесов  вдруг  прерывается  и  открывается  сверкающая  гладь  озера  на фоне  скалистых  гор.  Дальше  мы сворачиваем  на  северо-запад.  А  беседа  в  автобусе  вновь  об  истории  Шотландии,  о  старинных  балладах,  и,  конечно,  о  Роберте   Бернсе.  Тут  Анна  вспоминает  песенку  про  Пегги  и  её  гуся: 
                Был  у  Пегги  славный  гусь,
                Знал  все  песни  наизусть,
                Ах,  какой  весёлый  гусь,
                Спляшем,  Пегги,  спляшем.
Куплеты,  как  частушки,  можно  продолжать  до  бесконечности,  Анна  поёт  несколько  из  фольклора  былых  туров  и  предлагает  нам  добавить  свои. Вполне  невинное  занятие,  и  я  могла  бы  что-то  присочинить,  но  меня  почему-то  смущает  акцент на  гуся  и  Пегги,  и  снова  охватывает  тревога. 
  Тем  временем  автобус  въезжает  в  долину  и  всё  забывается.  Простите  меня,  о  могучий  Бернс  и  элегический  Вордсворт,  не  хочет  душа  скромно  молчать,  и  я  «в  калашный  ряд…» 

Как  зелен  склон.  Божественные  краски
Не  выгорают  от  дыханья  лета,
Здесь  духи  гор  на  зелень  в  буйной  пляске
Роняли  золотистые  букеты,
А  поступь  их  отметил  вереск  тенью,
Ковром,  как  будто  сотканным  из  елей,
Но  шитый, точно  бисером,  цветеньем
Лиловой  и  малиновой  капели.
Безмолвье.  В  освежающей  прохладе
Застыло  время,  будто  в  неге  сонной.
Ни  хижин,  ни  разбросанного  стада
Не  повстречаешь  на  пустынных  склонах,
Но  безмятежность  укрывает  грозы,
Увечья,  шрамы, -  след  веков  жестоких,
И  тишина  со  склонов,  точно  слёзы, 
Стекает  водопадами  к  потоку.
Влажная  трава  ничуть  не  мешает  спускаться  на  дно  долины,  где  журчит  по  камешкам  речушка,  по  крошечному  мосту  переходим  на  другой  «берег»,  теперь  каменистая  тропинка  ведёт  вверх,  мы  дружно  кидаемся  собирать  цветущий  вереск  в  крошечные  колкие  букеты  и  не  спеша  поднимаемся  в  гору.  Всё  та  же  ласковая  трава  призывает  утомлённых  «долгим  походом»  туристов  улечься,  и,  глядя  на  скалы  над  головой,  видимо  в  ответ  новым  тревожным  мыслям,  я  прошептала:    
                Над  зеленью  сверкает   гребень  скал,
                Как  будто  там,  в  туманной  высоте,
                Восходит  на  могучий  пьедестал
                Шотландский  воин  в  клетчатом  килте.
А  почему  килт  непременно  клетчатый?  Я  понимаю,  бегать  по  этим  скалам  в  плиссированной  юбке  может  быть  и  удобнее,  чем  в  джинсах,  о  которых  шотландцы  не  ведали,  но  почему  клетка?  Ах,  да!  У  каждого  клана  был  неповторимый  клетчатый  узор,  по  которому  узнавали  своих,  а  выткать  вручную  клетки  легче,  чем  другой  рисунок. А  я  бы  смогла  по  рисунку  определить,  из  какого  клана  шотландец,  ну,  к  примеру,  тот,  что  стоит  возле  автобуса…А  ведь  стоит!  Опять  шотландец  с  волынкой!  Так  вот  что  меня  тревожит,  не  давая  расслабиться.  Эти  парни  в  килтах  с  волынками  для  меня  неразличимы,  потому  что  яркий  костюм   отвлекает  взгляд,  а  волынка  рожком  закрывает  часть  лица.  Есть  борода,  нет  бороды, -  всего  лишь  маскировка.  И  резко  звучащая  музыка  в  одном  ритме  тоже  тормозит,  вот  и  получается,  что  все  они  на  одно  лицо,  точно … гуси!  Так  вот  они,  весёлые  гуси  Пегги!  И  песни  знают  наизусть,  ещё  как!  Забрезжил  свет  в  темном  туннеле!   Эти,  быть  может,  фальшивые,  а  может,  и  настоящие  шотландцы,  которым  только  и  надо  в  ответ  на  пароль  передать  листок  бумаги,  образуют  цепь,  по  которой  карта  под  наблюдением  «туриста»  дойдёт  до  адресата,  а  зоркая,  как  опытный  гид,  Анна  догадалась  об  этом  раньше  меня  и  песенкой  подаёт  знак.  Но  пароль?  Как  узнать  его?  И  на  каком  языке?  Следует  ли  говорить  на  гэльском?  Наушники  в  автобусе,  а  у  меня  с  собой  фотоаппарат.  Я  вижу  Софу,  которая  вернулась  раньше  всех  и  подошла  к  волынщику.  Она  ничего  не  говорит,  только  что-то  протягивает…блестит,  как  монетка…Он  даёт  ей  рожок  волынки,  она,  смеясь,  его  возвращает,  я,  стоя  на  мостике,  щелкаю  фотоаппаратом,  и,  вот,  неудача -  разрядилась  батарейка!  Тут  же  достаю  запасную  и  слышу  над  ухом  заботливый  голос:   «Что-то  с  аппаратом?  Вам  помочь?»  Старею,  не  та  реакция.  Не  успеваю  обернуться,  как  Натан  уже  выхватывает    фотоаппарат  у  меня  из  рук  и  «неловко»  роняет  его  с  мостика  в  речушку.  Конечно,  тысяча  извинений,  он  «мужественно»  лезет  в  воду,  которая  и  кроссовок  не  закрывает,  спасает  намокший фотоаппарат,  даже  предлагает  возместить  и.т.д.  Я  делаю  горестное  лицо.  Где  ему  знать, как  изготовлено  это  чудо  техники,  способное  работать   на  дне  морском,  но  заряжать  при  нём  уже  не  стану,  пусть  торжествует,  дотерплю  до  туалета.  А  тем  временем  мы  возвращаемся  в  автобус. Теперь  ясно,  что  нет  никакого  пароля,  просто  плата  определённой  монетой,  знать  бы,  какой.  А  пара  «молодожёнов»   просто   звено,  там  взяли,  тут  отдали,  а  дальше  опять  появится  «килт»,  или  кто-то  ещё,  и  так  до  Лондона?  Или  раньше?  На  всякий  случай  я  шепнула  Марине  об  этой  паре,  пусть  передаст.
     Обуреваемая  тяжкими  думами,  я  даже  не  заметила,  как  мы  выехали  из  долины  и  снова  движемся  вдоль  озёрной  глади,  но  это  уже  другое  озеро.  И  вновь  Роберт  Бернс.
Наталья  выходит  к  микрофону  и  читает  знаменитый  «Вересковый  мёд». Чудесно,  трогательно.  А  за  ней  выскакивает  всё  тот  же  вездесущий  Натан  и  дурным  голосом поёт  любимую  моим  зятем   песню  ( в  исполнении  Градского)  «В  полях  под  снегом  и  дождём…».  Я  ещё  вспомнила  «Пробираясь  вдоль  калитки…»,  но  решила  не  высовываться.
  Не  пойму  я,  куда  путь  держим. Судя  по  описанию  маршрута,  мы  должны  направиться  в  Форт  Уильям,  расположенный  у  подножья  самой  высокой  в  Шотландии  горы
Бен  Невис,  т.е.  двигаться  на  северо-запад.  Но  по  тени  от   дерева,  когда  солнце  выглядывает  на  краткий  миг,  я  замечаю,  что  мы  едем  на  северо-восток.  Поскольку  дальше  наш  путь,  после  Ф.Уильям,  лежит  к  озеру  Лох-Несс,  напрвление  выбрано  логично,  но  где  же  форт  и  гора?  И  почему  Анна  ни  единым    словом  об  этом  не  обмолвилась? 
Я  успокаиваю  себя тем,  что  время  торопит,  что посещение  замка  Уркуарт  на озере  только  до  пяти  часов,  а  нам  ещё  нужно  пообедать.  К  тому  же  Анне  хочется  показать  нам  шлюз  на  канале,  соединяющем  озёра.  И  мы  прибываем  в  форт,  только  на  мосту  через  канал  перед  шлюзом  ясно  видна  чугунная  доска  с  надписью   «Бридж  Форт  Аугустус».  А  между  тем,  Анна  ещё  в  автобусе   начала  расхваливать  знаменитое  национальное  блюдо  шотландцев,  называемое  «хаггис».  Говорят,  что  водилось  в  горной  Шотландии  такое  животное,  хаггис,  такое  вкусное,  что  было  оно  национальным  лакомством,  пока  всех  хаггисов  не  истребили.  Вроде  бы  даже  крейг (каменная  пирамидка)  установлен  в  память  о  последнем  убитом  хаггисе.  А  блюдо  «хаггис»  готовится  из  бараньей  требухи,  овсяной  муки  и  острых  приправ,  варится  долго  в  бараньем  желудке  и  подаётся  в   виде  крутой  каши  с  пюре  из  брюквы  и  картофеля,  а  соус  вроде бы  готовят  из  виски  с  красной  смородиной.  Блюдо,  по  словам  Анны,  настолько  вкусное,  что  она  собирается  приготовить  его  для  друзей.  Прославил  хаггис  и  Роберт  Бернс:      В  тебе я  славлю  командира
                Всех  пудингов  горячих  мира,-
                Могучий  Хаггис,  полный  жира
                И  требухи.
Когда  празднуют  25-го    января  день  рождения  Роберта  Бернса,  обязательно  подают  хаггис.  И  так  разгорелся  наш  аппетит,  что  почти  все  сорок  человек  пожелали  отведать  хаггис,  и  не  так-то  просто  оказалось  отыскать  ресторан,  где  бы  хаггиса  хватило  всем.
Наконец,  после  каких-то  тайных  переговоров,  Анна  ввела  нас  в  зал,  где  мы  очень  долго  ожидали  лакомое  блюдо,  а  когда  дождались, меня  смутил  его  внешний  вид.  Зажмурившись,  попробовала.  Вкусно!  Обжигало  ужасно,  просто  горело  внутри,  но  съела  всё  до  крошки,  запить  бы  зелёным  чаем,  да  где  взять?
       На  шлюз  мы  посмотрели,  даже  прогулялись  вдоль  канала,  но  наполнения,  открытия шлюза  и  прохода  корабля  так  и  не  дождались,  пора  было  ехать,  ведь  ожидала  нас  в  подземельях  Уркуарта  затаившаяся  Несси,  чудище  озера  Лох-Несс.  А  существует  ли  Несси?  Я  вообще-то  реалистка,  никакой  мистики  и  суеверий,  в  черных  кошек  и  разбитые  зеркала  не  верю,  но  терпеть  не  могу,  когда  невероятным,  странным  происшествиям  ищут  какие-то  сложные  наукообразные  объяснения,  которые  ученые  мужи  высасывают  из  пальцев  в  тиши  кабинетов,  вместо  самых  простых,  понятных  и  логичных  ответов.  Вот,  к  примеру,  среди  ночи  у  меня  с  грохотом  переворачивается  кресло,  устойчивое,  с  низким  центром  тяжести.  Моя  подруга,  атеист  и  биолог,  предполагает подземные  толчки,  сотрясение  дома,  а  я  просто  знаю,  что  у  меня  живёт  Барабашка,  по  научному  полтергейст,  резвится  понемногу,  вот  и  пропадают  то  очки,  то  серебро,  а  иногда  среди  ночи кастрюли  выкатываются  из  кухонного  шкафчика.  А  поговоришь  с  ним  по-хорошему,  всё  вернёт.  И вообще,  никаких  религий  не  признаю,  а  атеизм  и  вера -   тождество,  только  с  противоположным  знаком.   Верующий  говорит:  человека  создал  Бог,  атеист  утверждает:  создан  природой.  Заметьте,  и  тот  и  другой  употребляют  глагол  «создать»,  только  верующий  указывает  на  конкретного  созидателя,  а  атеист  и  этого  не  знает,  не  знает,  как,  когда,  а,  главное,  для  чего?  Ходячий  термин  «самося  зробылося» -  для  кухарок,  правящих  государством, а  ученые  со  времен  Дарвина  всё  мудрят  и  мудрят.  Дошли  уже  до  самых  отдалённых  первобытных  приматов,  одна  ветвь  которых  по  непонятной  причине  стала  превращаться  в  человека.  А  почему  бы  научных  фантастов  не  послушать?  Ведь  предвидел  Жюль  Верн  создание  подводной  лодки,  а  Кир  Булычев  мобильники?  И  такая  простая  картина  вырисовывается:  прилетел  на  безлюдную  планету  космический  корабль,  сломался,  и  оказались  пришельцы  в  положении  Робинзона. Воздух,  зелень,  дичи  полно,  а  кругом  одни  обезьяны.  Выбрали  они  ту,  что  посмышлёней,  и  поддаётся  дрессировке,  типа  Пятницы.  Научили  охотиться,  огонь  разжигать,  но  сами  от  поколения  к  поколению  дичали.  Почему?  А  посмотрите  на  израильтян:  приехали  аккуратные  немецкие  евреи,  точные    голландские  евреи, чистюли  из  Прибалтийских  стран,  а  чем  всё  кончилось  за  60  лет?  То  же  и  с  человечеством.  Наступили  тёмные  времена,  а  в  памяти  веков  только  существа  мудрейшие  с  нимбом  вокруг  головы  (простой  колпак  скафандра  с  антенной),  вот  вам  и  Бог,  а  правила,  которые  вбивались  в  обезьяньи  головы,  чем  не  мудость  скрижалей?  Спросите, откуда  взялись  пришельцы,  т.е.  кем  они  «созданы»?  Думается,  они  настолько  древнее  землян,  что  уже  давно  в  этом  разобрались,  просто  не  рассказали,  а  может,  первобытный  ум  не  мог  этого  уразуметь,  вот  и  получал  информацию  в  сказочной  форме,  как  дети. Самые  продвинутые  додумались  до  гностицизма,  демиургов,  но  это  уже похоже  на  один  из  рисунков  Вовочки,  когда  он  изображал ядерный  реактор.  Что  же  касается  Несси,  так  один  итальянец  доказывает,  будто  это  просто  слонов  купали,  хобот  приняли  за  шею,  а  голову  и  попу  за  горбы  чудовища.  А  то,  что  слоны  травоядные,  а  этот  «слон»  погрыз  ещё  в  565-м   году  несколько  человек,  как  понимать?  На  фото  1933-го  года  Несси  походит  и  на  ихтиозавра,  и  на  купающегося  слона.
     Пока  я  обо  всём  этом  размышляла,  полил  сильнейший  дождь,  а   в  желудке  у  меня  хаггис  разгорался  всё  нестерпимей,  так  что  я  поспешила  проглотить  две  таблетки  энципалмеда.  Мы  приехали.  Автобус остановился   возле  живописных  руин  замка  Уркуарт,  расположенного  на  берегу  Лох-Несс.  Приехали  мы  поздно.  Вход  на  территорию  замка  через  туристский  центр,  а  там  сообщили,  что  до  закрытия  осталось
всего  минут  40,  можно  посмотреть  короткий  фильм  об  истории  замка,  но  на  осмотр  самого  замка  времени  останется  мало.  Дождь  льёт,  и  всё  же,  вооружившись  зонтом,  решаю  пройтись  в  замок,  а  история  его  примерно  такова:  в  тринадцатом  веке  замок  был  построен  и  принадлежал  Алану  Дюрварду,  в  начале  четырнадцатого  века  был  завоёван  Эдуардом 1  и передан  семье  Комина.  При  Роберте  Брюссе  его  хозяином-хранителем  стал  Дункан  Грант.  Оберегая  замок  от  набегов  клана  МакДональдов,  Гранты  укрепили  замок  и  построили  донжон,  т.е.  высокую  башню,  лучше  всего  сохранившуюся  до  наших  дней.  Считается,  что  строителем  был  тот  самый  мастер  Джеймс  из  Сен-Джорджа,  который  строил  Корнарвон.  В  семнадцатом  веке  замок  охраняли  200  солдат-конвенантеров,  сторонников  короля  Вильгельма.  Осажденные  якобитами,  довольно  долго  сопротивлялись,  но  когда  их  осталась  лишь  горстка,  взорвали  замок.  С  той  поры  и  стоят   эти  руины,  то,  что  осталось,  выглядит  внушительно.  Под  дождём  спускаюсь  в  нижний  двор,  прохожу  мимо  сооружения   из  брёвен,  видимо,  катапульты,  и  по  винтовой  лестнице  поднимаюсь  до  самого  верха  донжона,  примерно  четыре  этажа.  Отсюда  открывается  изумительный  вид  озера,  если  бы  не  дождь,  гасящий  краски,  застилающий  дальнюю  панораму.  Сквозь водяную  сетку  мне  даже  почудилось  какое-то  тёмное  пятно  у  самого  берега,  какой-то  всплеск.  Кроме  меня,  в  башне  только  пара  молоденьких  туристов  из  наших,  и  где-то  бродит  подруга.   
  Теперь  можно  спуститься   до  самого  низа  башни.  То  ли  подвал,  то  ли  подземелье.  Довольно  сумрачно,  и  мне  кажется,  я  слышу  какие-то  странные  звуки,  будто  по  каменному  полу  волокут  мешок.  Начинает  пропадать  свет,  и  до этого  скудный,  а  тут  делается  темно  и  отчего-то  трудно  дышать…Да  нет,  чепуха!  Надо  побыстрее  уходить.
Только  ноги  делаются  ватными, и  такое  чувство,  будто  я  проглотила  сердце.  Спина  и  ладони  в  липком  поту.  Совсем  плохо  вижу,  что-то  черно-зелёное  перед  глазами.  Так  было,  когда  я   бежала  900  метров  к  самолёту  с  рюкзаком  весом  45  кг,  но  сейчас  я  ведь  стою,  прижимаясь  спиной  к  стене.  И  тут,  во  тьме,  будто  толстый  резиновый  шланг  опоясывает  меня  под  грудью  и  сдавливает  ребра, рот  наполняет  горечь,  а  тело  пронзает  нестерпимая  боль,  пытаюсь  закричать,  но  горло  сдавливает   ледяная  лапа,  так  что  воздух  не  проникает,  будто  глоток  остановился,  и  я  чувствую,  что  сползаю  по  стене  на  пол.  Последним  отчаянным  усилием  я  выбрасываю  вперед  остриё  зонта  и  проваливаюсь  в  небытие.
  Открываю  глаза,  я  жива.  Просто  сижу  на  влажном  полу.  Я  понимаю,  что  на  какое-то  время  отключилась,  слабость  и  тошнота,  голова  болит.  Но  видимо я  здесь  совсем  недолго,  никто  меня  не  ищет,  даже  подруга.  Наверно,  все  пошли  осматривать  верхний  двор,  а  может  быть,  смотреть  кино.  Прошло  минут  двадцать,  максимум  полчаса.  Так  что  же  случилось?  Конечно,  никакая  Несси  на  меня  не  нападала,  а  страх  мой  безумный  просто  от  болтовни  на  эту  тему…  я    же  не  трусиха  и  начисто  лишена  мнительности.  Но  ведь  была  тьма,  было  какое-то  видение,  даже  запах,  как  от  гнилой  рыбы…Больше  всего  это  похоже  на… О,  господи!  Конечно,  отравление!  Какой-то  яд,  содержащий  галлюциногены,  а  все  разговоры  о  Несси  должны  были  усилить  эффект,  лишить  способности  к  сопротивлению.  И  нашли  бы  здесь  мой  хладный  труп,  если  бы  не  энципалмед  с  мощным  противотоксинным  эффектом!  Вот  что  меня  спасло.  Без  сомнений,  яд  был  в  хаггисе,  в  незнакомое  блюдо  такой  остроты  можно  хоть  ложку  мышьяка  засунуть,  но  тут  что-то  более тонкое,  я  ведь  застрахована,  расследование  бы непременно  было.  Как  яд  попал  в  хаггис?  Вела  переговоры  с  хозяином  Анна,  а  заказ
принимал  просто  официант.  Я  очень  долго  ожидала,  другие  уже  начали  есть,  но  тарелку  мне    принёс…  Не  помню,  кажется,  мне  лишнюю  передали  с  другого  стола,  я  не  обратила  внимания,  мы  как-то  все  рядом  сидели,  вот  что  значит  хоть  на  минуту  утратить  бдительность.  Расслабилась,  устала,  есть  хотелось. А  ведь  маршрут  изменила  Анна,  ресторан  искала  Анна.  Нет,  не  верю!  За  столько  лет  к  ней    уже  хорошо  пригляделись.  А  намёк  Давида?  Самое  худшее,  что  мне  приходит  на  ум,  это  шантаж.  Быть  может,  Анна  вынуждена   кому-то  помогать  против  воли?  И  когда  она  заявила,  чтобы  все,  кому  хаггис  не  нравится,  не  ели,  а  отдавали  ей,   пыталась  меня  предостеречь? Логично!  Сейчас  явлюсь,  как  ни  в  чем  не  бывало,  надо  последить  за  выражениями  лиц.
     Никакого  выражения,  все  досматривают  фильм, после  фильма  многие  выбирают  сувениры.  В  качестве  сувенира  покупаю  вересковый  мёд.   Добраться  бы  до  отеля,  больше  ничего  не  хочу.
Мы  проезжаем  город  Авиемор,  это  самая  северная  точка  нашего  маршрута.  Далее
следует  маленький  городок  Грантаун-на-Спрее. На  окраине  городка  начинается  лесной  заповедник  Вудлендс  террас,  а  там,  против  входа  в  заповедник,  наш  отель.  Ещё  светло,  и  можно  отправиться  в  лес  на  прогулку.  Я  стараюсь  быть  предельно  внимательной,  я  понимаю,  что  нападение  в  любом  виде  ещё  повторится,  но  моя  подруга  не  может  понять,  почему   я  вместо  милой  лесной  тропинки  выбираю  широкую  дорогу  у  самой  ограды.  Она  злится,  ей  кажется,  что  я  нарочно  стараюсь  делать  всё  наперекор. Знала  бы  она  правду!  Но  как  хорошо,  что  не  знает,  именно  неведение  -  гарантия  её  безопасности.  Я  покорно  следую  за  ней,  и  какое  наслаждение!  Будто  сама  природа  хранит  меня.  Вот  на  лужайке  резвятся  дикие  кролики,  будто  пушистые  мячики.  Стали  бы  они  так  безмятежно  играть,  если  бы  чувствовали  затаившуюся  угрозу.  Влажная  тропа  уводит  всё  дальше  в  лес,  а  тишина  такая,  что  даже  осторожный  шаг  или  просто  хрустнувшую  ветку  я  услышу  издалека.  Вот  заросли,  подруга  определяет  брусничник.  А  вот  грибы!  Настоящие  лисички.  Я  их  не собирала  уже  лет  двадцать,  и  настальгические  слёзы  наворачиваются  на  глаза.  Вспоминается  Селигер  и  золочевские  леса.  А  вот  и  черника.  Очень  мокро,  залезешь  в  эти  заросли,  и  за  ночь  одежда  не  высохнет,  но  так  хочется!   Мы  решаем  встать  пораньше  и  отправиться  в  лес  до  завтрака,  а  сейчас  пора  съесть  наш  неизменный  йогурт  и  спать.   До  завтра!


продолжение следует