Волчок

 53720
 
                ЕЛЕНА ДУМРАУФ-ШРЕЙДЕР

                "ВОЛЧОК"

                Рассказ из цикла
                "Тогда была война"

      Весна тогда была поздняя, дождливая и холодная. Отец Ильи, Матвей Бузмак,
(это его деревенские мужики так называют, а вообще-то они Бузмаковы) привёз домой двух маленьких, ещё слепых щенят. Подобрал их в городской канаве, возле уличной водосточной трубы. Хорошо, как раз дождя не было, а то утонули бы. Уж очень интересные и забавные были. Мордашки смятые, плоские, как будто кто лопатой по морде стукнул и сплющил. Длинные, с заострёнными кончиками уши, как будто той же лопатой придавленные к голове, свисали вниз. Ноги - коротыши с широкими лапами  из-за круглого пуза с трудом доставали до пола, а между ними сзади торчал чёрный с пушистым кончиком постоянно двигающийся хвостик. Щенята были неизвестной породы и для слепышей уж очень крупные. Мать Ильи Василиса, ставя на стол чашку отварной картошки, глянула через плечо на пол и, увидев как они беспомощно тычутся мордашками в сапог мужа, сморщила нос и сказала:
- Матвей, вот у тебя всегда так: что людям негоже, то ты в дом тащишь. Ну, чего ради никто иной, а ты их подобрал? Выкинул же кто-то, вот он и в ответе.
- Жалко мне их стало. Посмотри, им уже дней пять-шесть есть, скоро глаза откроют, шерсть лоснится, да и не исхудали они. Значит, были при своей матери. Кто их знает, что с ними случилось?
- Матвей, у нас что, собаки во дворе нет? Да ещё двоих принёс, куда с ними? Посмотри, это же крупная порода, кормить замучаешься. Уноси со двора, не нужна нам такая скотина в хозяйстве, Шарика хватит, - не унималась Василиса, властная хозяйка, имевшая понятие, во что может обойтись такое удовольствие. Матвей знал, спорить не стоит, и она в этом случае права: ведь вырастут маленькие щенята в настоящих телят, а их кормить - харчей не наберёшься. Но всё-таки не хотел лишать сыновей удовольствия иметь свою большую собаку. Он вспомнил, как в детстве в доме, где в прислугах работала мать, был огромный пёс. Как он нравился ему! Чистопородный, на длинных худых ногах с узкой вытянутой мордой, был привезён хозяину из-за границы для охоты. Часами Матвей мог сидеть на завалинке и любоваться им: его красотою, статью, ростом, смелостью и прыгучестью.
- Мам, давай оставим, - взмолился Илья, сидя на коленях возле щенят. - Ну, родненькая, ну, давай оставим, - задрав голову, глядя матери в глаза, клянчил он. Младший братишка Сёмка, теребя юбку матери, тоже просил, чтобы она разрешила.
- А кормить чем будете? Им пару дней от роду. Таким только грудное молоко надо, а где взять? - не поддавалась Василиса на уговоры.
- Ну, не выкидывать же их во второй раз. Уж если уцелели - пусть живут. Каждая скотинка, даже если человек и не проявил к ней жалости, жить хочет, - сказал отец, беря на руки младшего сына. - Правда, Семён, щенки тоже не хотят умирать? - и потрепал мальчика по коротко остриженным волосам. - Конечно, с кормёжкой надо что-то придумать. Есть  ещё, как видно, сами не могут. Надо коровье молоко им помаленьку ложечкой заливать. Мать, вскипяти молоко и пусть сами кормят. Будет чем заняться, а то Илюшка только по селу и бегает. Но учтите, их кормить нужно каждые два часа. А вам, неумехам, каждый час, чтоб уж точно не померли с голоду.
- Матвей, ну о чём ты говоришь? Илюшка малому попить путём дать из кружки не может, а тут с  ложечки заливать. Да если бы одного, а то двоих, не сможет он, а мне некогда, - настаивала Василиса.
- Ничего, мать, он тоже должен взрослеть, быть самостоятельным и чувствовать свою ответственность. Ему скоро в школу, а там всё непросто. Вот и посмотрим, готов ли он?
- Матвей, слышь, это только мне работы добавится. Поспрашивай мужиков, может, кому такая собака нужна, отдай их от греха подальше.

  В это время в сенцах заскрипела дверь, и вошёл Илюшкин друг, они вместе в этом году пойдут в первый класс. Петька-немец или Петух - это его  прозвища, а вообще-то он Пётр Фогель, хороший пацан, справедливый, зазря никогда по шапке не навешает. Правда, его отец сидит в тюрьме, но не из-за того, что он плохой человек, просто в деревне многих мужиков забрали, в тюрьму посадили, и никто о них ничего не знает. Писем от них не приходит и куда писать - неизвестно.
- Здорово живёте, - поздоровался Петька с немецким акцентом. Его удивлению не было предела, когда он увидел чёрные шевелящиеся комочки на полу.
- Ух, ты! Какие хорошие собачки! Откуда взяли? - и он опустился возле Ильи на колени.
- Отец мне из города привёз, нашёл в канаве. Представляешь, кто-то таких маленьких выбросил.
Петька, погладив одного, поднял голову и посмотрел на Матвея, потом на Василису, потом на друга и тихо сказал:
 - Я тоже хочу такого.
Обрадованная таким поворотом спорного дела, хозяйка быстро сказала:
- Ну, раз хочешь, забирай любого, а то и обоих.
- Мам, а мне? Мам, я тоже хочу собачонка, - заскулил Илья и тут отец пришёл ему на выручку.
- Так, пацаны, берите по одному и на этом все споры закончим. Ты, мать, не расстраивайся, они будут за них в ответе, - сказал он и строго посмотрел на мальчишек.
У Петьки от радости засверкали глаза. Он вопросительно посмотрел на Илью и когда тот согласно кивнул, потянул к себе понравившегося щенка, которого уже раньше погладил. Илья был тоже доволен. Главное, у него теперь будет пёсик. 
Матвей долго рассказывал и показывал, как надо кормить и обращаться с маленькими щенятами. Василиса вскипятила и остудила молоко, а он накормив и убедившись, что оба щенка сыты, завернул в тряпку Петькиного и, перед тем как ему уйти, спросил:
- А мамка твоя не заругает? Корова-то у вас есть?
- Нету, - и Петька сильнее прижал щенка к себе. - Я всё равно его не отдам. Мы молоко каждый день берём у тётки Дарьи. Я пить не буду, а ему отдам, - и быстро поднявшись на ноги, направился к двери.
 - Петя, постой, - сказала Василиса, выходя из горницы, и тут же вернулась с маленькой крынкой молока. - На и приходи каждый день, пока щенок сам есть не научится. Илюша, помоги ему донести, - провожая детей из комнаты, настоятельно добавила.
- Да, смотрите не заиграйтесь, теперь у вас времени нет по селу бегать, отец сказал, кормить надо каждый час. Мальчишки благодарно посмотрели на Василису, которая аккуратно заправила русую прядь волос под светлую косынку и закрыла за ними дверь.

      Прошло три дня. Петька в очередной раз прибежал за молоком и с порога радостно заявил, что его щенка зовут Волчок.
- Почему Волчок? - засмеялся Илья. - Он что у тебя - на маленького волка похож?
- Нет, он сегодня утром на своём круглом пузе, как волчок крутился. Мама сказала, что так крутится юла или волчок. Ну, раз он мальчик, мы его так и назвали. А как твоего зовут?
- Моего, моего, - сдвинув брови, медленно заговорил Илья. - А моего зовут Рыбак. Он когда вырастет, на речку со мной рыбачить ходить будет.
- Ух, ты! Здорово! - позавидовал Петька изобретательности друга.
- А ты своего иначе назови, ну Охотник, Стрелок, Командир или Комиссар. Нет, погоди, я своего назову не Рыбак, а Комиссар. Он у меня как революционер будет, помогать всех предателей родины ловить. И всех врагов народа загрызёт, - размечтался Илья, не заметив, что у друга испортилось настроение.
- Нет. Мы с мамой его уже Волчком назвали, пусть так и останется. А твой Комиссар пусть моего папку не кусает, он ведь не предатель, его скоро отпустят.
- Петух, ты что, обиделся? Он загрызёт только настоящих предателей, врагов да вонючее кулачьё. А твой папка - он же наш, деревенский. Все в селе знают, он не предатель. Да и другие мужики, тоже не враги народа. Вон Иван Яковлевич учителем работал, а его тоже забрали. А Франца - пастуха, с последней улицы, которого на второй день после женитьбы увезли. Ну, какой он враг народа, коль на Марье Ивановне женился? Она же учёная ветеринарша? Не горюй Петух, разберутся, всех отпустят, - и, проводив друга до границы соседского огорода, побежал назад.

      На следующий день, Илья не заметил, что Петька за молоком не приходил, у Комиссара начались проблемы с животом. Он постоянно визжал, и глотать молоко не хотел. Мать сказала, что его раздуло как пузырь, и воздух не отходит. Массировала животик и шептала какой-то заговор, который помогает маленьким детям. К вечеру Комиссару стало легче, успокоившись, он уснул, а проснувшись, открыл глазки. Радостный Илья вспомнил о друге.
- Мам, а Петька за молоком приходил?
- Сегодня нет. Наверное, и с его щенком нелады. А ну, сгоняй к ним.
По лужам в больших отцовских калошах Илья помчался узнать, почему Петька не приходил за молоком и похвастаться, что у Комиссара открылись глаза. Бежать мешала длинная рубаха грубого полотна, перешитая матерью из отцовской косоворотки. Штанов на нём не было и он прижимал рубаху к ногам, чтобы ветер не поддувал и ненароком не оголил зад.
Вернулся он совсем расстроенным. Волчок тоже целый день болел и к тому же его пробрал зараза-понос.
Тётя Катя, Петькина мать (или Катька-немка, как её звали деревенские бабы, а пацаны, частенько тёткой Катериной), была лекарша-травница. Придя с полевого стана, где кашеварила для трактористов, сказала:
- Щенку надо залить отвар черёмухи, а утром дать укропной воды и молоком не поить, - и дала Илюше на всякий случай с собой два маленьких узелочка с травами. Но щенок спокойно спал в своём лукошке, и Илья долго сидел рядом, любуясь своим сокровищем.
К утру всё-таки эта зараза одолела и Комиссара. За одну ночь он похудел и стал совсем  маленьким. Поменяв в лукошке подстилку, Василиса строго приказала детям, щенка в руки не брать и сама постаралась влить отвар. Но горьковатое снадобье глотать он не хотел, лишь жалобно скулил и, не моргая, смотрел круглыми чёрными глазёнками. В течение дня мать трижды вливала лекарство, но изменений не было. Поздно вечером вернулся из поездки Матвей, задал сена быкам и, войдя в сенцы, в темноте увидел сидящего на корточках возле лукошка сына:
- Илюша, почему так поздно сидишь здесь? - и, услышав его всхлипывания, присел рядом. - Что, не полегчало? Отвар давали?
- Угу, мамка, три раза, только он не пьёт, - и увидел, как  в сенцы вышла мать.
- А вот мы с мамой сейчас ещё раз дадим отвар. Неси ложку, нет две ложки, одной зубы ему будем разжимать, - и, подтолкнув сына к двери, вопросительно посмотрел на жену.      
- Я думаю, уже ничего не поможет, вторые сутки щенок без еды, не выдержит, совсем обезводил. Да и Петькин щенок плох, - печально проронила она, беспомощно разведя руками. - Материнское молоко нужно, видать, коровьим не обойтись. Не поднять их, малы ещё без матки, - безнадёжно махнула рукою мать, но помогла отцу ещё раз щенку влить отвар. 
Утром Комиссар лежал на боку, тихо скулил, иногда шевеля лапками и хвостом, но был сухой. Обрадованный Илья, что у бедняги понос прекратился, бросился в огород к матери, расспросить, что делать дальше.
- Мам, а мам, ты видела? Комиссар больше не болеет, - подбежал он к делавшей грядки Василисе. - Пойдём, его кормить надо, - и потянул за рукав кофточки.
- Не торопись, сынок, ещё не время. Я сейчас закончу посадку, свежего молочка вскипячу, и где-то через часок покормим.
- Мам, пойдём сейчас, а то он сильно-сильно кушать хочет, - и, взяв её за руку, добавил. - Мам, ну, ма, будь ласка. Пойдём.
- Илюш, молока попозже, я ему недавно кипячёной водички с ромашкой дала, надо подождать, посмотреть, примет ли его желудочек.
- Мам, а можно пока Комиссар отдыхает, я к Петьке слётаю, посмотрю как там Волчок? Может тоже полегчало?
- Ну, давай, только не долго. Когда будешь возвращаться, пусть Петя с тобой за молоком придёт.
- Хорошо, мам, - радостно выскочив на улицу, крикнул он и, не останавливаясь, побежал на другой конец деревни, где на пустыре стоял добротный пятистенок, построенный отцом Петьки до того, как  его арестовали. В этот дом он хотел перевезти и своих родителей, которые жили где-то в соседней деревне, но не успел. Теперь Катерина и Петька живут только в передней комнате, где стоит печка, чтобы не отапливать всю хату.
- Петька, ты где? - открывая дверь, крикнул Илья. Увидев торчащую из-за большой печки Петькину голову, подошёл поближе и остолбенел. Катерина, присев, держала Муську, (у неё были подростковые два котёнка и до сих пор тянули сиську), а Петька придерживал Волчка, который, смачно почмокивая, присосался к соску кошки.
- Цыц! Тише ты, не кричи, она и так боится Волчка. И маму дважды поцарапала, - приструнил Петька друга.
- Во, вы даёте! А где её котята? - удивился Илья.
- Тётя Дарья забрала, у неё мыши на крыше завелись. Котята большие и сами лакают из плошки. Да и Муська научила их мышей ловить. Тётя Дарья котят будет молоком поить.
- Петя, а как твой собачонка? Кто он у тебя, Комиссар или Командир? - улыбнувшись, тоже с акцентом, тихо спросила Катерина, молодая женщина с тёмными волнистыми волосами, заплетёнными в тугую косу, которую укладывала кольцом на затылке.
- Комиссар его зовут. Мамка сказала, молоком попозже покормим, а пока только кипяченой водичкой с ромашкой. А поноса больше нет. Он такой худой стал, хоть бы не помер.
- Ничего, поправится, всё будет хорошо. Ты Комиссара к вечеру приноси, мы и его к Муське приложим, хоть не собачье, но всё-таки материнское молоко.
- Тётя Катя, а можно не вечером, а чуть-чуть пораньше, он уж дюже кушать хочет?
 - Можно, если с кошкой сладите. Меня не будет, я допоздна на работе. Петя, дверь закрой, а то Муська уйдёт котят искать. И покорми, молочка дай.
- Тёть Кать, мамка сказала, нашу крынку принести и чтоб Петька за молоком пришёл. Так теперь я каждый день буду для кошки носить, - радостно затараторил Илья. - Петька, а побежали, принесём Комиссара и полную крынку. Муська попьёт, и молоко прибудет.
- Вы, как хотите, а мне пора, - выходя из-за печки, сказала Катя. - Трактора сейчас пойдут, если успею, с ними доеду. Пэйта, сынок, дверь не забывай закрывать, - ещё раз напомнила она.
- Ё, ма, ё, (да, мама, да) - согласно кивнул он и, выполнив все наставления матери, мальчишки убежали.

      Уличная грязь после вчерашнего дождя подсыхала и друзья, с приподнятым
настроением гоняясь друг за другом, прыгая через оставшиеся лужи, добежали до дома. Шумно влетев на кухню, Илья поставил на стол пустую крынку и бегом вернулся в сенцы, где возле лукошка, понурив голову, на коленях сидел Петя. Увидев вместо щенка что-то продолговатое, завёрнутое в тряпку, он резким движением дотронулся до свёртка кончиками пальцев и тревожным голосом спросил:
- Петух, где Комиссар? - увидев, как тот молча, показал рукою на завёрнутый комочек Илья, напугавшись своей мысли, громко закричал:
- Мама, мам, где мой Комиссар? - глядя выпученными глазами в лукошко. - Мам-ма, - осознавая случившееся он, подскочив на ноги, отпрыгнул в сторону, широко раскрыв рот, схватился за колени, потом за плечи, за голову и у него вырвался  из груди длинный, протяжный крик «Ма-м-ма-а». Потом снова плюхнувшись на колени, схватился за тряпку, дёрнул, свёрток развернулся и оттуда выкатилось мёртвое тело щенка.
- Комиссар, Комиссар, ты же не умер? - кричал он, низко наклонившись над ним. Не услышав дыхания, увидев закрытые глаза и торчащий из уголочка рта посиневший язык, Илья схватил уже холодное тельце в руки, размахивая им в стороны подскочил и побежал к двери, истошно крича. - Петька, открой, открой двери! Он не может дышать, скорей на улицу, - и в дверях столкнулся с Василисой, бегущей с огорода на его громкий крик. Подхватив сына на руки, у которого из рук на пол вывалился мёртвый щенок, крепко прижимая дрожащего всем телом ребёнка к себе, вбежала в горницу.
- Сынок, не плачь, не кричи, мой хороший! Не надо плакать! Илюша, послушай. Успокойся, дорогой. Илюша, малой во дворе под навесом спит, разбудишь.
- Мама, он умер, да? Скажи, Комиссар умер? – захлёбываясь слезами, кричал он.
- Да, сынок, он умер, - наклонив голову, она несколько раз поцеловала ему макушку.
- А-а-а-а, Петька, слышал, мой, мой Комиссар умер, -  замахав в воздухе руками и ногами, пытаясь вырваться и убежать, но мать ещё крепче обняла его.
- Сынок, постой, не уходи. Ну, посиди у меня на коленях, - просила она сына, который не мог овладеть собой и всё ещё громко плакал. - Илюша, пойми, просто он ещё был очень маленький, чтобы без матери выжить. Теперь уж ничего изменить нельзя, - пыталась она утешить кричащего ребёнка. - Сынок, мне его тоже очень-очень жалко, - и услышав эти слова, Илья беспомощно уткнулся, матери в плечо, горько плача и вздрагивая всем телом. Немного успокоившись, они услышали, как в сенцах всхлипывает Петька. Он поднял мёртвое тельце Комиссара, положил в лукошко, закрыл тряпкой, а сам забился в угол и плакал.
- Петя, не плач. Слышишь, береги Волчка, теперь у вас один щенок на двоих, - подойдя, Василиса как родного сына ласково погладила по голове, зная, что он тоже страдает. Резко подняв на неё заплаканные глаза, его как ужаленного подбросило к верху. От охватившего ужаса, что с Волчком может случиться то же самое, он выскочил за двери и бросился бежать домой. Запыхавшись, Петя влетел в хату но, на удивление, Муська лежала на самотканом покрывале посередине материной лежанки, а рядом спокойно спал Волчок, которого она перетащила из-за печки. Медленно, чтобы не спугнуть кошку он подошёл к лежанке и, убедившись, что уткнувшийся носом в живот щенок дышит, Петька опустился на колени, а потом сел на пол и ещё сильнее расплакался от радости, растирая грязными руками слёзы по щекам.

      Прошёл год. Как и предполагала Василиса, из Волчка вырос огромный не только Волк, а целый Волкодав. Красивая короткая шерсть лоснилась и блестела в лучах солнца тёмно-коричневым отливом. Из-за высоко посаженной головы походка была важная, очень длинные уши свисали ниже морды, ступал он своими большими лапищами тихо и мягко, часто пугая своих хозяев неожиданным появлением. Складки на морде разгладились и вытянувшийся вперёд нос завершался огромной пастью. Неизменными остались качающийся в стороны хвост и чёрные пуговки-глаза, которые всегда смотрели добрым преданным взглядом. Деревенские мужики частенько спорили, какие породы собак в нём смешаны, что получился такой красавец. В селе все знали: природа наградила Волчка тихим покладистым нравом, но обижать при нём Петьку, Илью или маленького Сёмку никто не осмеливался. Даже ворчливая и всем не довольная бабка Матрёна, увидев, как они выходят из переулка один за другим по росту, улыбалась, приговаривая: «Ну, красавцы! Забери их бабай! Все как на подбор, что ребятня, что собачня!»
      Вырастили и выдрессировали Волчка мальчишки вместе под приглядом Матвея и договорились, что он принадлежит обоим. Пёс ничего против этого не имел и, получая с обеих сторон лакомые кусочки, быстро вырос до большого с огромной силушкой телёнка. Вот только в зимние холода он предпочитал ночевать у Пети, где спал возле печки, рядом с обожаемой Муськой, а не в холодных сенцах у Ильи. Василиса в комнаты его не пускала.

      Худо-бедно школьный год завершился и, наконец, наступил летний отдых. Петька учился легко, старательно, а Илюшка частенько получал от матери подзатыльники за небрежную писанину и за простой карандаш, который у него постоянно ломался. Первый класс закончен и настанет ли второй учебный год - никто не знал. Поговаривали, что школу закроют. В далёких сибирских сёлах был один учитель на четыре класса и в каждом классе один, два или три ученика. Зимой и того меньше, в школу детям ходить не в чем, в семьях одежонки на всех не хваталет, ни тетрадей, ни книг. В соседнем селе, где жила Петькина бабушка (деда весной тоже забрали) есть школа около её дома и Катерина хочет Петьку туда определить, так как ей одной его не потянуть. Она с раннего утра на работе, а в школу с пустыря идти далеко. Зимой Петька два раза до школы не доходил: блуждал в буране и однажды чуть-чуть на улице не замёрз. Когда сказали матери и кинулись искать, с Катериной с пустыря прибежал тогда ещё молодой Волчок и нашёл заметённого Петю под снегом. Так Катя Волчка два раза в холодный мокрый нос на радостях поцеловала, а учителю сказала, что в зиму Петька дома позанимается и в школу ходить не будет. Вот по причине сибирских буранов и холодов с осени Петька вынужден будет жить у бабушки.
Узнав эту новость, Илья ходил целый день грустный и опечаленный. Что делать с Волчком? Бабушка пса к себе не примет, у тётки Катерины без Петьки он жить не будет, а Василиса наотрез отказалась на постоянно забирать такую скотину.
Но всё лето было ещё впереди и мальчишки с удовольствием бегали с Волчком по полю, купаться на речку, по ягоды в лес.

  Как-то раз, спасаясь от назойливых комаров, Петька, выбегая из тёмной чащи леса, увидел, как впереди мелькнул в высокой траве Волчок и покатился кувырком между деревьев.
- Волчок! Волчок, ко мне, - крикнул Петька, стукнув себя по щеке, убивая кровопийцу. Но Волчок не прибежал. Из той же чащи выскочил и Илья, размахивая руками вокруг головы, зло крича:
- Га-ды! Заели совсем. Петух, давай, в следующий раз обследуем эту канаву. После дождя, когда комарья будет меньше, вниз слазим. Не могу я больше это терпеть, - перестав махать руками как ветреная мельница, он увидел наклонившегося вперёд Петю, осторожно ступавшего по траве, в сторону деревьев.
- Петь, ты, что там нашёл?
- Тише, там Волчок кого-то поймал, - и увидели, как пёс выскочил из кустов, держа в пасти трепыхающегося большого зайца, у которого было прокушено горло, а из ранки медленно струилась кровь. Мальчишек это не смутило, они много раз видели умирающей пойманную или подстреленную дичь.
- Волчок, ко мне, - скомандовал Илья.
Не зная, хорошо это или плохо, что поймал зайца, пёс не двигался. - Волчок, положи, - приказал Илья.
Но, не моргая, он смотрел на хозяина, держа трофей в зубах.
- Илюха, не забирай, укусит, это его добыча, - тихо, чтобы не спугнуть, шепнул Петя другу. - Надо его задобрить, ну, похвалить, и повернувшись, медленно пошёл, шепча. - Молодец Волчок, молодец. Хороший пёсик, что зайца поймал.
- Ай да Волчок, какой ты храбрый, - так же тихо как Петя, шептал Илья, двигаясь к собаке. - Умница, молодчина, - не сводя взгляда с пасти, подошёл и погладил по голове.
Петя, стоя перед Волчком, протянул к нему чуть выше головы руку и скомандовал:
- Волчок, к ноге! Отдай, - и пёс спокойно положив к ногам зайца, радостно завилял хвостом и потянулся мордой к его руке. - Молодец, Волчок! Какой ты у нас умный, - радостно закричали мальчишки, убедившись, что он усвоил ещё одно обучение.
- Илюха, а что мы с зайцем сделаем?
- Сварить его с картошкой надо. Знаешь, как вкусно!
- Знаю! Когда папка был дома, он тоже силки на зайцев ставил. Вот только мамка обдирать не умеет.
- Ну, тогда потащили к нам. Папка уже дома, обдерёт, а мамка сварит. И картошка у нас в подполье ещё есть, - беря зайца за задние лапы, он потащил его по траве. - Ух, ты, тяжёлый, помогай, Петька.
   С тех пор в зайчатине нехватки не было. Катерина тоже научилась обдирать тушки и готовила их с всякими травками так вкусно - пальчики оближешь. Поворотливый Волчок умудрялся ловить куропаток, а иногда и дикого селезня на речке.
 
      Лето было в разгаре, послеобеденное солнце палило так, что казалось от стоящего в воздухе зноя дышать нечем. Даже в доме невозможно спрятаться от этой жарищи и назойливых мух, рой которых, особливо в такой солнцепёк, сводил с ума всякого. Измотанные мальчишки и девчонки всей деревни сидели на берегу речки, постоянно ныряя в прохладную воду. Бурлинка была не широкой, но местами имела углубления-омуты и в середине набирала быстрый ход.
   Недовольный и утомлённый жарою Илья плёлся по пыльной дороге к речке, ведя за руку младшего братишку. Он еле двигался, горячая пыль жгла ножки и, постоянно подпрыгивая, жалобно ойкал. Весело крича и махая рубахой над головой, их догнал Петька, с которым рядом легко бежал Волчок. Остановившись, пёс лизнул Сёмку в щёку и завилял хвостом. Он по-особому вёл себя с малышом, наверное, понимал, что маленькие нуждаются в его опеке.
- Петька, а давай Сёмку верхом на Волчка посадим и быстрее до речки дойдём. Видишь, как пыль ему ноги жжёт.
- Ну, ты, даёшь! Давай, попробуем, - захихикал Петька, представив эту картину и, держа Волчка за ошейник, приказал ему стоять. Пёс был спокоен, готовый выступить в новой роли извозной собаки и, не двигаясь, ждал, пока Илья поднимал брата, а тот пару раз скатившись набок, наконец, уселся. Но, чтобы двигаться вперёд, малышу пришлось лечь на широкую собачью спину и держаться двумя руками за ошейник. Илья шёл рядом, придерживая брата, а Петя вёл на коротком поводке большого, на вид устрашающего, но на самом деле доброго, послушного пса. Когда они появились на берегу, их обступила, громко хохоча, деревенская детвора. Но Волчок, не обращая внимания, прошёл к воде, присел на задние лапы и Сёмка скатился на землю, оставшись сидеть за его спиною с широко раздвинутыми ножками. Хохот стал ещё громче, его весёлый звон разлетелся по камышам, вспугнув диких уток, и покатился над речкой.

      Неожиданно послышался далёкий крик, на который никто не обратил внимания. Но длинные уши Волчка подскочили к верху. Резко поднявшись с места, он прыгнул в воду, обрызгав смеющуюся детвору и пустился по течению реки. Быстро плывя и извивая  мокрое блестящее на солнце тело так, что оторопевшим от испуга мальчишкам казалось, будто он не плывет, а  просто скачет по поверхности воды. А через несколько мгновений пёс исчез из виду, и в воздухе повисла тревожная тишина.
- П-о-м-о-и-т-е! А-а-а! - долетел до берега неразборчивый, но нагнавший страху крик.
Напугавшиеся дети, осознав, что произошло, вскочили на ноги и по берегу поплыл тихий шёпот.   
- Ой, кто-то тонет? - переглядывались они, пытаясь распознать кого среди них нет.
- Кто, кто утонул? - спрашивали все друг у друга.
Вдруг раздался девчоночий писклявый голос:
- Марийка! Нашей Марийки нету. Мария, где ты? – кричала девочка лет десяти и, не получив ответа, испуганно глядела на мальчишек. - Пацаны,  помогите, она же утонет, - поднимаясь на цыпочки, таращилась глазёнками на поверхность воды.
- Стешка, смотри, смотри, вон Марийку водой уносит. Видишь, вон, вон она руками машет, - кто-то, увидев девчонку, вытягивая руку вперёд, кричал от страха, показывая направление, куда уносила ребёнка река.   
- Ой, мамочка, Марийка утонет, ну помогите же, - бросилась сестрёнка к воде. Добежав, сложила руки рупором и заголосила. - Мария, назад, я маме расскажу, что ты опять сама плавала. Марийка, милая, не тони, прошу тебя, плыви назад, - не веря, что сестру уносит река, кричала она, пытаясь образумить и вернуть её на берег.
   Мальчишка постарше сорвался с места и побежал к крайним хатам за помощью так быстро, что только пятки сверкали. Многие девочки начали плакать, закрыв руками лицо, лишь между пальцев часто моргали глазами, следя за тем, что происходит вокруг. Все, кто находился в реке, пулей вылетели из воды и, как будто от холода, дрожа в такую жару всем телом, переминались с ноги на ногу. На какое-то мгновение все замолчали, и в воздухе повис невидимый панический страх.
Гонимые лёгким ветром невысокие речные волны, ярко сверкали на солнце, из-за блеска которого было не разобрать, что происходит на поверхности воды, где находится девочка и куда плывёт собака.
   Прошло минут пять. Не видя Волчка, Петя и Илья взволнованно переглянулись и в один голос закричали:
 - Волчок! Волчок, ко мне! - звали они, а рядом, дёргая брата за штаны, плакал Сёмка, ручкой показывая в сторону дороги, по которой к реке бежали взрослые.
- Во-о-н он, плывёт сюда, - прикрываясь рукой от солнца крикнул пацан, стоявший высоко на бугре. - Вон, смотрите, вон Волчок, - и, как по команде, все побежали наверх. - Смотрите, смотрите, он плывёт с Марийкой, - закрываясь руками от ярких лучей, мальчишки искали на поверхности воды плывущего с девочкой пса.
- Молодец Волчок, держись, - крикнул Петька. - Илюха, смотри, вон он, видишь? - но друг не мог сосредоточиться и увидеть. Сёмкин рёв раздражал. Рывком Петя поднял его на руки и шепнул. - Сёмка, прекрати реветь. Смотри, как наш Волчок с Марийкой плывёт.
- Волчок, ты же сильный, держись! Плыви, плыви ко мне! Волчок, ко мне! - увидев его, что есть мочи орал Илья, подпрыгивая на месте и размахивая руками.
- Волчок! - ещё раз выкрикнул Петька и услышал, со всех сторон детские голоса: «Вол-чок! Вол-чок! Вол-чок!»
Почувствовав над ухом прерывистое дыхание, и как чьи-то руки через плечо к верху потянули Сёмку, Петя резко оглянулся и увидел Василису, целующую младшего сына, взволнованно говоря:
- Господи, живы! А я уж подумала, с вами что случилось, - проведя рукой по ёжику Ильи и Петькиной белобрысой шевелюре.
      Подбежавшие мужики бросились в воду на помощь собаке и державшейся за ошейник девочке. Её, испуганную и плачущую подхватили на руки и вынесли на берег. Петька с Ильёй бросились в воду, но у Волчка хватило сил самому выйти, отряхнуться, разбрызгивая капли во все стороны и, тяжело дыша, уползти в высокие камыши. Мужики запретили ребятне его трогать, лишь следить, пока он сам не поднимется. Сидевшие на бугре мальчишки долго наблюдали, как отдыхает пёс, тихо шептались, расхваливая его силу, ловкость и какой он молодчина, раньше всех понял, что девчонка тонет.
   Марийка наглоталась воды и долго плача откашливалась, а потом Василиса с другими женщинами отвели её домой. Вечером вся семья Марии пришли домой к Бузмаковым поблагодарить Волчка за её спасение и принесли ему кастрюлю наваристой похлёбки. Немного поговорив с Матвеем и Василисой, они пожали руку Пете, Илье, а Волчку огромную лапу и, распрощавшись, отправились домой.
      Так Волчок стал настоящим героем и любимцем всего села. Теперь на речке, когда деревенские пацаны все вместе бросались в воду, Волчок был главным сторожевым, державшим уши всегда торчком, готовым прийти на помощь. Да и дома по хозяйству помогал: то кружащего над цыплятами коршуна отгонит, то из огорода поросёнка выгонит, а к осени заменил старого Шарика - стал охранять дом. Шарик заболел, сорвался с цепи, убежал из дома и больше не вернулся. Матвей объяснил расстроенным сыновьям, что собаки умирать уходят подальше от хозяина. Вот, наверное, и время Шарика настало. Жаль его, два дня искали везде, но не нашли.

      После этого случая Василиса стала более благосклонна к Волчку и согласилась оставить его зимою на своём дворе, только в сарае с телёнком в одной клетке.
Ещё больше Василиса зауважала его, когда тот нашёл в лесу упавшего в глубокую яму старика-пастуха из соседнего села и пролежавшего там со сломанной ногой два дня. Накануне старик ушёл искать отбившихся от стада трёх телят. К вечеру следующего дня молодняк сам вернулся домой, а он как сквозь землю провалился и его объявили в розыск по всей округе.
Бегающий по лесу Волчок обнаружил пастуха в яме и, вернувшись к мальчикам, которые в это время обследовали заброшенную канаву, стал скулить и убегать на пару метров в сторону.
- Илюха, Волчок что-то хочет. Почему он так скулит?
- Наверно, поймал опять кого-то, вот и суетится, хочет нам показать.
- Нет, жалобно скулит, что-то не так с ним. Вылезай, пойдём за ним, посмотрим, - и они пошли следом.
  Из ямы доносился хрипучий голос и Илья, поёжившись, втянул голову в плечи, косо глянул на друга.
- Петух, может там леший нас дурачит? - и увидел, испуганные глаза Пети. Молча помотав головой, он медленно приблизился к высокой траве, росшей вокруг ямы.
- Эй, там, ты кто? Леший? – крикнул он в чёрную  дырку. Снова послышался сиповатый стон, мальчишки отскочили в сторону, лишь Волчок не отходил от края и продолжал громко лаять, убеждая своих хозяев, что бояться нечего.
Мальчики позвали деревенских мужиков, которые вытащили обессилевшего старика, оказали ему помощь и отвезли в соседнее село. И о Волчке пошли геройские рассказы по всей округе.
      Даже когда заблудились горожане, приехавшие погостить к Марии Фоминой, ушедшие в погожий день на болото за брусникой, и к ночи не вернулись, искать их позвали Волчка. Ему дали понюхать одежду, оставленную ими у Марии, и он, пробродив один по болоту полдня, нашёл заблудших и привёл в село. Они сами потом рассказали, что надежда была только на Волчка, о котором раньше слышали и когда он где-то рядом залаял, женщины плакали от радости.
      А больше всего радовало Василису, что на Волчка всегда можно было оставить младшего сынишку. Как-то раз Сёмка играл, сидя возле калитки на обочине дороги, не замечая бегающих по улице чужих дворовых псов. Вдруг совсем рядом собаки сцепились между собой, и завязалась драка. Напуганный малыш заорал так громко, что псины остановили драку и с громким лаем окружили его. Волчок услышал голос Сёмки, выбежал со двора, кинулся на озлобленных собак и разогнал их. Потом как ни в чём не бывало, лизнул мальца в лицо, (наверное, чтобы он перестал орать) и сел рядом, прижав большую голову к его плечу. И это всё Василиса видела из окна кухни и пока добежала, натерпелась страху.

      Почти всё лето Петька и Волчок хозяйничали дома одни. Катерина по-прежнему кашеварила на дальнем полевом стане и домой заглядывала дважды в неделю, остальные дни пешком ходила к разболевшейся бабушке и то только на ночь. Привозила им остатки еды от трактористов и поспав два-три часа, с первой утренней зорькой возвращалась на работу.
      Волчок умело добывал для себя провизию, но сырое мясо ел неохотно, поэтому мальчишки, как могли, скобили и потрошили куропаток, обдирали зайцев и чистили рыбу, пойманную в речке. А к вечеру во дворе готовили к топке маленькую печку, которую с помощью сына сложила Катерина, обмазав её смешанной с песком и коровьим навозом глиной. Топили её хворостом, собранным в соседнем колке. Ставили на печурку закопчённый чугунок с водой и, бросив туда очищенную дичь, если была соль, солили и долго-долго варили, подбрасывая сухие сучья.
      Василиса при хорошей погоде частенько разрешала Илье заночевать у Петьки, и это были самые лучшие вечера мечтаний о том, какая скоро хорошая будет жизнь. Они часами лежали на траве, с восхищением глядя, как из печки вырываются маленькие огоньки и свободно улетают в звёздное небо. До рези в глазах всматривались в бездонную тёмноту с ярко светящимися далёкими точечками и ждали чуда. Увидев падающую звезду, торопились загадать заветное желание. У Ильи для каждой сорвавшейся с небес звезды была придумана новая причуда, а Петька на желания не разменивался. Заветное было только одно: поскорее бы папка и дед вернулись домой. В округе поговаривали, как будто к октябрьским праздникам сорокового года отпустят всех мужиков, которых за последние годы забрали из села.
 
     Лето прошло, бабушка не поправлялась и Катерина оставила Петьку на зиму дома, а потом забрала к себе и больную свекровь, которая уже не могла обходиться без её помощи.
Каждое утро, не вставая с постели, бабушка Ильи молилась, прося здоровья не себе, а в благодарность за доброту невестке Катерине и за скорое возвращение мужа и Петькиного отца, её сына Якова. Дни становились короче, темнее и холоднее. Подходили долгожданные праздники. Каждое утро в маленькой конторке, где последнее время бригадиром был Матвей, а учётчиком, слабый здоровьем, но смышлёный мужичок Георгий, набивалось полно народу в надежде услышать по радио приказ НКВД об освобождении заключённых под стражу. По селу гуляли весёлые разговоры с ожиданием возвращения отцов, дедов, сыновей и братьев. Мужики отсутствовали почти в каждой второй хате. Ведь сажали за малейшую провинность и даже по напрасному доносу на безвинных. Не в состоянии выполнять дневную норму - в тюрьму, заболел и не вышел на работу - в тюрьму, собрал на поле ведро замёрзшей картошки - в  тюрьму, для голодных детей взял горсть зерна перемешанной с амбарной пылью - в тюрьму, не сдал положенный налог в виде шкур, мяса, яиц, картошки, и всякого другого - в тюрьму. И никого не интересовало где возьмёт крестьянин яйца, коль нет кур или как сдать шкуру, если нет быка. А если неосторожно обронил слово о властях - в тюрьму, как политический враг народа, и ещё сотни других предлогов и по каждому случаю - в тюрьму. Поговаривали, вроде бы есть указ, подписанный самим Сталиным, чтобы людей освободить и поборов таких не делать. Вот люди и ждали, ждали каждый день, и разговоры в селе были только об одном -об освобождении и возвращении мужиков. Сегодня с утра бригадир с учётчиком на своей конторе повесили флаг и плакат на красной материи «Да здравствует Великая Октябрьская социалистическая революция!», и настроение у односельчан стало праздничным.

     - Ну, молодец, Георгий! Хвалю. Кажется, всё  сходится, - с удовольствием потянувшись, сказал Матвей, просматривая последнюю графу отчёта. 
- Бригадир, лучина вот-вот потухнет, уже темнеет, почти ничего не видно. Завтра вроде бы праздник, может пора домой? - спросил Матвея учётчик, поднимая глаза от хозяйственной книги и увидел, как в конторку входят трое мужчин в кожаных бушлатах, фуражках, а с боку на поясе у каждого висит портупея. От прихода неожиданных гостей открылся рот и, медленно поднимаясь со стула, Георгий увидел, как вмиг изменилось лицо Матвея.
- Чекисты, - одними губами прошептал учётчик.
- Бригадирствует кто? - не здороваясь, спросил плечистый и самый высокий из них.
- Я, - тоже медленно вставая, ответил Матвей.
- Тогда ты - пошёл вон, - приказал плечистый, старший по званию и указал учётчику на дверь.
      Георгий, взяв фуфайку, быстро вышел из конторки, увидев на дороге "чёрного ворона", машину на которой увозили арестованных, и понял, зачем они здесь. Огляделся, свернул за угол конторки и прислушался к доносившейся речи через неплотно вставленные рамы, которая часто прерывалась матерными словами и угрозами. Посмотрев краем глаза в полутёмное окно он увидел, как Матвей отрицательно покачал головой, а плечистый стукнул кулаком по столу. Отскочив и прижавшись к стене, Георгий услышал скрип двери и как один за другим все вышли на улицу. Матвей закрыл дверь, раздался скрежет в ржавом замке и через большой двор они направились к машине.
- Мужики, я клянусь вам, нет чужих людей в селе. У нас беженцев никто прятать не станет. Рискованное дело. Мы своих деревенских мужиков со дня на день из тюрьмы ждём.
- Да, каких мужиков? Тюрьмы пустые, можно даже пополнить, а то охранникам работёнки не хватает.
- Как, тюрьмы пустые? - опешил Матвей. - По соседним сёлам, да и у нас, почти в каждой второй хате мужиков позабирали? Где ж они все?
- Кто заворовался, тех на работы отправили, ну а политические, так ты ж брат, не дурак, сам понимаешь, их тут держать не станут, - поучительно говорил главный чекист, медленно идя за Матвеем.
- Так, вроде бы указ самим товарищем Сталиным подписан об освобождении...
- Ты, бригадир, головой думай, что говоришь. Особо много не рассуждай о товарище Сталине. Для тебя это - запретная тема, - строго сказал начальник, и как бы размышляя, добавил. - Ну, ладно, ты здесь "голова" и раз говоришь на селе чужих нет, то раскинь мозгами, не пустыми же нам возвращаться.
- Мужики, побойтесь Бога, - не совсем понимая, чего хочет старшой: то ли поборы устроить, то ли чтобы он ему кого-нибудь выдал за какую-нибудь малую провинность.
- Ладно-ладно, привыкай. Тебе, как новому, сегодня выборочно, можешь сам решить, в какие пять хат пойдём, - и, как доброго друга, стукнул Матвея по плечу.
- Я не поведу, я не знаю к кому, - передёрнул он плечами. - Люди в селе все бедствуют. Зажиточных не осталось, да что зажиточных, я ж говорил, в селе половины мужиков нет. А бабы с ребятнёй кое-как концы с концами сводят.
- Ну, что ж, не поведёшь к другим, пойдём к тебе.
- Да у меня не намного больше есть что взять, чем у других. По осени ещё всё выгребли в каждом дворе и меня стороной не обошли.
- А хуторяне есть? Там всегда, как у кулаков припрятано, - строго спросил плечистый. – Давай, веди на хутор.
- Да и там ничего нет. На пустыре одинокая баба с ребёнком да с больной свекрухой живёт. Откуда у неё? А в других хатах на хуторе дряхлые старики остались, сыновей ещё осенью тридцать седьмого забрали. У них подвалы пустуют уже не первый год, крысы да мыши и те подохли с голоду. Не поведу я.
- Во-во, к таким одиноким старикам и надо. На вид  дряхлые, а за своё кулацкое добро мёртвой хваткой держатся, - хриплым голосом пробурчал самый маленький. Вытащив револьвер из кобуры, он направил его прямо Матвею в бок.
- Мужики, да что же вы делаете? Накануне дня революционной победы хотите поборы устроить? В стране вроде бы праздник, а тут последнее выгребать будут. Ну, не гоже так с народом, мужики. Ведь люди и так бедствует, - и Матвей почувствовал, как дуло упёрлось ему под ребро.
- Веди на хутор, а то тебе же хуже, - зло хрипел тот же голос. - Может случиться, что и твоя баба не дождётся, - и с силой несколько раз стукнул рукояткой по рёбрам.
- Мужики, за что? Вы же наша, народная, советская власть, - и удары ещё и ещё раз повторились.
Что-то дважды хрустнуло, появилась резкая нестерпимая боль, и у Матвея захватило дыхание. Схватившись за бок, наклонившись вперёд он почувствовал, как его несколько раз стукнули по затылку. Упав на мёрзлую землю, нквдешники стали бить сапогами в живот и по почкам пока у него изо рта не пошла кровь.
- Товарищ комиссар, что с ним делать? - ещё раз ударив, спросил третий.
- Заберём с собой. Расстреляем, врага народа. За отказ выполнять распоряжение председателя коммунистической ячейки, - и, взяв его под руки, натянув ворот фуфайки, поволокли к стоящему у дороги "чёрному ворону". - Запихивай его, там очухается.
- Товарищ комиссар, да он, не дышит, помер. Не нужно его в машину, кровью только всё измажет.
- И то, верно, что толку труп возить, кончай его здесь, - зло сказал начальник и полез за револьвером.
- А может не надо? Новенький не опытный ещё, коль выживет, будет ему наука. В следующий раз, не раздумывая, побежит Ваше распоряжение выполнять.
- Ладно. Брось его на обочине, на обратном пути с хутора подберём, если не отдаст концы, - садясь в машину, пробурчал он.

      В закрытую дверь громко постучали. Катерина бросила на сына взволнованный взгляд и, перестав растирать потемневшие, отёкшие ноги свекрови, подошла к двери, держа в руках маленькую лампадку в которой слабо горел скрученный из тряпки фитилек, смазанный бараньим жиром.
- Кто там? - перекинув за спину толстую до пояса косу, неуверенно спросила она, а в голове пролетела одна лишь мысль: «Яша, Яша вернулся!» Она одной рукою быстро откинула крючок, еле горевший фитилёк слабо осветил мужчину в кожаном бушлате, а в следующий момент от нахлынувшего потока холодного воздуха он потух.
- Ой, кто здесь? - только и успела спросить хозяйка, как сильная рука отодвинула её к стоящему в углу столу и в комнату вошли трое. Многочисленные разговоры о возвращении мужиков к празднику даже сейчас не остудили надежду Катерины, и она в темноте спросила.
- Яш, бест дю ок хие? (Яша, ты тоже здесь?)
Услышав имя сына, старушка дрожащим голосом чуть слышно пролепетала:
- Тина, эс Яш екумэ? (Катерина, это Яша вернулся?) Петя соскочил с лавки, под которой лежал с настороженно поднятыми ушами Волчок. Цыкнув на него, прищурившись, пытался разглядеть что-либо в темноте.
- Зажги лампу, дура! И рот свой поганый закрой, - услышав немецкую речь, полным ненависти голосом крикнул мужчина, держась рукою за кобуру. - Ты что, не слышишь? Свет, свет давай, а то стрелять в темноту буду, - предупредил он и достал револьвер.
Катерина нащупала на столе спички и торопливо чиркала по коробку. Наконец фитилёк загорелся. Трое представителей власти окинули взглядом комнату, забрали лампадку и, крикнув Катерине, чтобы она стояла на месте, разошлись по углам, ища припрятанные запасы. Раздался шум разбившейся пустой крынки, полетела к противоположной стене кухонная утварь, упал возле печки табурет и стоящий в углу ухват. Чекисты, по наработанной схеме сбрасывали всё к стенам тусклой комнаты, чтобы свободнее двигаться в середине, так как орудовали в основном в тёмное время суток.
- Здесь ничего путного, как и в тех хатах, - раздался злобный хриплый голос. - А ну, бабуля вставай, я посмотрю, что под тобою припрятано.
- Бабушка не может вставать, она болеет, - крикнул Петя, но мужчина уже стащил старое одеяло и брезгливо намотав ночную сорочку на ладонь, грубо потянул старушку с кровати. Внук подскочил в тот момент, когда она падала на пол. Схватив за худую руку и сколько было сил он, потащил её в сторону лавки помогая сесть, под которой зло рычал Волчок. Он ждал приказа хозяина, но Петя только тихо шептал ему.
- Лежать Волчок, лежать.
Перевернув полупустой матрац с соломой, разбросав старые вещи и ничего не найдя, нквдешник выскочил из комнаты с криком: 
- Веди в подпол тварь, а то пристрелю, - размахивая револьвером в руке, он остановился перед Катериной.
- У нас нет подпол, ещё не построили. Не успели, мужик мой нет дома, в тюрьме, - боязливо отступая назад, сбивчиво лепетала Катя, прижимая руки к груди.
- Так он уже в тюрьме, значит, враг народа? Да, вы все тут политические, предатели, и тебя надо туда же. Одевайся, - с силой толкнув её к вешалке. - Пойдёшь с нами, - орал нквдешник. Потом схватив за косу, обмотал её вокруг руки и с силой дёрнул на себя. Голова резко запрокинулась назад, Катерина громко вскрикнула и Петя увидел, как он замахнулся на мать кулаком.
- Дяденька, не бейте и не забирайте маму, у нас бабушка больная. Мама плохого ничего не сделала, - подбежав, он повис у него на руке. - Поверьте, у нас, правда, ничего не спрятано. 
- Заткнись, молокосос. Сопляк ты ещё… - брызгая слюною прямо в лицо, негодовал подскочивший к нему другой чекист, схватил и с силой вытолкнул за дверь. Вылетев в коридор, он упал и больно ударился головою о стоящий в углу топор, которым Катерина рубила дрова. В этот момент, до сих пор смирно сидевший под лавкой и следивший за происходящим Волчок, выскочил и накинулся на обидчика своего хозяина. Сбив с ног, он вцепился ему в руку своей огромной пастью но, не поранив, тут же отпустил и одним прыжком выскочил в открытую дверь следом за Петей. Раздался выстрел, следом второй, послышалось, как жалобно заскулил Волчок и всё стихло.
- Пэйта, Пэйта, - кричала Катерина, расталкивая в стороны непрошенных гостей, стараясь выскочить, но мужчины скрутив и связав за спиной ей руки, повели в машину. Проходя по тёмному коридору, Катя поскользнулась на чём-то вязком и, упала рядом с лежавшим на полу сыном, а её руки  коснулись чего-то тёплого и липкого. "Кровь, Петина кровь! Они его убили!" - пролетела у неё в голове щемящая душу мысль. - Петя! Петя, сынок ты живой? - но ответа не последовало.
- Маин Гот! Пэйта, шту дох оп! (Боже мой! Петя вставай же!) - закричала она, душераздирающим голосом. Но сильные мужские руки грубо подняли её и вытолкали на улицу.
- Подождите, прошу вас. Я только посмотрю, жив ли мой сын. Я очень прошу вас, пожалуйста, - умоляла мать, но толчок в спину следовал за толчком, пока они силой не затолкали Катерину в машину.
    Резко затормозив возле маленькой конторки, "чёрный ворон" остановился. Двое мужчин выскочили из машины, поёжились и осмотрелись вокруг, но в темноте никого не увидели. 
- Комиссар, а бригадира нет, - сказал хриплый голос, шаря сапогами в кустах на обочине дороги.
- Осмотрите всё вокруг. Сам-то помнишь, где его бросил? - с нарастающим раздражением рявкнул комиссар и передёрнул от холода плечами.
- Да, кажется вот здесь или вон там, подальше.
- Ищите, уйти он не мог, - приказал начальник и услышал всхлипывания, за которыми последовал просящий голос из крытого кузова:
- Товарищ начальник, родненький, пожалейте, отпустите меня к сыну, помрёт ведь, - плача умоляла Катерина.
- Какой я тебе родненький? Заткнись, а то на месте пристрелю.
А через несколько минут, опять нетерпеливо крикнул. - Ну, что, нашли?
- Да темно здесь, фарами бы посветить. Может развернуться?
- Да ну его к чёрту, пусть остаётся, при такой погоде к утру сам сдохнет, - и последовали матерные оценки не достойного новой власти слабака-бригадира. - Слышите? Возвращайтесь, холодно, поехали. Заскочим в "Красный Луч", там Прохор, этот уж точно, нас иначе встретит, - и смачно сплюнув на землю, сильно хлопнул дверцей машины.

      На следующий день пришедшему в себя Матвею Георгий рассказывал, как его чуть живого подобрал на обочине дороги и на себе, выбиваясь из последних сил, дотащил до дома. У бригадира были сломаны рёбра, от побоев огромные кровяные подтёки по всему телу и что-то неладное с лёгкими, он не мог сделать глубокий вдох. Сидевший рядом Илья, с ужасом слушая эту историю, спросил:
- Дядь Гера, а Петька, Петька где?
- Какой Петька?
- Друг мой, ну Петька-немец, который живёт с тёткой Катериной на пустыре? Вы же сказали, они на пустырь и на хутор поехали?
- Не видел я. Слышал, в той стороне довольно шумно было, но там, вы знаете, брать нечего. Пока они хаты обшаривали, я твоего папку взвалил на плечи и пустился наутёк.
- Пап, а пап, а вдруг там, с Петькой или тётей Катей что случилось? У них бабушка больная, - обеспокоенно заёрзал на табурете Илья.
- Георгий, собери ещё пару мужиков да сходите на хутор. Может у хуторских стариков или у Катьки-немки что и натворили.
- Дядь Гера, я с вами, можно?
- Одевайся теплее, холодно и ветрено на улице, - сказал Георгий, поднимая воротник, выходя из хаты.
      Нехотя согласились деревенские мужики пойти на хутор проверять вчерашний набег. Каждый не хотел рисковать, боялся последствий и был рад, что не к нему пришли.   
- Мужики, осмотрите хутор с улицы. Загляните к старикам, - сказал Георгий трём деревенским жителям, согласившимся пойти с ними. - А мы с Илюхой на пустырь к Фогелям зайдём.
      Войдя с улицы в сенцы, они увидели раскрытую дверь, а в свете дверного проёма лежащего в коридоре на полу, свернувшегося полукругом Волчка. Увидев Илью, заскулил и с трудом приподнялся на трёх лапах, тюкаясь мордой себе под ноги, показывая, куда надо смотреть. Одна лапа была навылет прострелена, но кровь уже не бежала. Илья опустился перед псом на колени и вскрикнул:
- Дядь Гера, смотрите, здесь Петька лежит.
      Его друг лежал без чувств, свернувшись в маленький клубочек. На лице возле самого виска был большой порез от топора, на который он упал вечером. Рана была глубокая, но чистая без крови, её ещё с вечера чувствуя, что Петька живой и дышит, зализал Волчок. Георгий, не веря, что мальчик жив, присел и попробовал пульс на шее:
- Живой! - на лице его появилось радостное удивление и он скомандовал. - Илюха, живо, помогай, придерживай его голову, занести в хату надо. Пёс его всю ночь своим теплом согревал. Ай да молодец, Волчок! Не бросил друга, - поднимая Петьку на руки, похвалил Георгий. Входя с ним на кухню, резко остановился. На полу лежала мёртвая женщина - бабушка Пети, пытавшаяся доползти до коридора, чтобы помочь внуку, но не смогла.
Сразу стало понятно: Катерину забрали и здесь что-то серьёзное произошло.

      Катерина, через пять недель наконец-то вернулась: побитая вся в синяках, больная с простуженным до хрипоты кашлем, похудевшая с выпирающимися рёбрами и исцарапанными в кровь ногтями. Оборванная одежда в сапогах на босую ногу, немытая с коростой на локтях и коленях, нечесаная с полной головой вшей, но она вернулась домой. Деревенские женщины, не ждавшие её увидеть живой, позвали к себе и перед тем, как она побежит к сыну, накормили, натопили баню, отмыли, отрезали косу, и переодели. Рассказали, что случилось с сыном, как раненный Волчок спас ему жизнь, согревая всю ночь своим телом. Что сейчас Петьку приютили Василиса с Матвеем, возили его по врачам и бабкам-знахаркам, что он выздоравливает, но мучают его ещё постоянные головные боли. Рассказали, как умерла и где похоронена её свекровь. Катерина, молча кивала в знак благодарности, повторяя только «Спасибо вам! Спасибо всем!», а по щекам текли слёзы. Когда она пошла за Петькой, сердобольные женщины по снежному бездорожью добрались до её хаты на пустыре, убрали в комнатах и натопили печку. Поздним вечером, попрощавшись с Бузмаковыми, держась за руки, мать и сын медленно побрели по свежевыпавшему снегу домой, а оглянувшись, увидели, что Волчок увязался следом, прыгая на трёх лапах. Оказалось, после того злополучного вечера, он ослеп на один глаз, значит, второй выстрел был тоже не мимо. Если бы оба раза не попали в него, какой-нибудь мог достаться Петьке и тогда бы… "Ты спас мне сына" -  думала Катерина, с благодарностью глядя на пса.

      Через восемь месяцев началась война. Петька теперь постоянно жил у Бузмаковых, так как Катерина из тюрьмы вернулась c больными «отбитыми» почками, сильно мучилась и через полгода её похоронили. Со временем Василису он начал называть мама Васса. Его отец и дед так и не вернулись. Не дождался он их и после войны, когда приехали все-все мужики, кто только смог выжить в те тяжёлые военные годы. А Петька их очень ждал и бежал навстречу каждому незнакомому мужчине, спрашивая, не он ли его папка - Яков Фогель. Матвей и Георгий тоже не вернулись, пришли похоронки, они погибли вместе в одном бою под Сталинградом.

      Прошло много-много лет. Все выросли, повзрослели, а сейчас даже постарели. Лучший друг и брат Ильи Петька после войны окончил семилетку, и хотел учиться дальше. Он знал, по рассказам Катерины где-то в Казахстане в самой столице проживали её родственники, куда он и подался. Приютили они его, а после десятилетки, приложив максимум усилий, окончил ветеринарное отделение сельхозинститута и много лет проработал в НИИ сельского хозяйства и животноводства Казахстана. Он с группой учёных из Семипалатинска вывели новую породу тонкорунных овец. Илья и Петя встречаются редко, но детские годы не забывают. Самые тёплые и приятные воспоминания о Волчке.
О нём, как о члене семьи, знают их дети и внуки. 
 
       А Илья? Илья, сегодня убелённый сединами семидесятилетний старик, бывший инженер совхоза "Юбилейный", что на Алтае, имеет трёх сыновей, семерых внуков и двух сорванцов-правнуков. Он с благодарностью и с болью в сердце вспоминает их с Петькой друга Волчка, благодаря которому они живут в настоящее время. Волчок собою спас их от голодной смерти в лихую зимнюю годину сорок второго. Два раза в неделю жиденький бульон и мизерный кусочек собачьего мяса с мёрзлой картошкой спасли им жизнь. Тогда они, глупые пацаны, не понимали и не придавали значения тому, откуда взялось мясо. Мальчишки горькими слезами оплакивали Волчка, который плохо видел, поэтому поздним зимним вечером заблудился в буране и не вернулся домой. Отвернувшись, вытирая фартуком глаза, так сказала им мама.               
 


                27.07.2011.