Бесперспективности позор - подборка

СЕРЕБРЯНЫЕ  МЫСЛИ

Из оконного проёма
льётся тихий лунный свет:
серебрятся листья клёна,
серебром покрыт Поэт,
серебрятся мысли в слове,
оттеняя темноту...
На присевшую на клёне,
я глазею на звезду.


ЗА  ОГРАДОЙ  НЕВЕЗЕНЬЯ

Своеволие эпохи
на безрадостной волне.
Мы, конечно, в сумме лохи,
и довольные вполне
этой жизни обещаньем –
быть весёлым до конца.
И, впадая в обнищанье,
с горькой тяжестью свинца
ощущаю несвободу,
что разлита надо мной,
где плывёт по небосводу
недоверие с луной
на орбите увяданья
в бессистемности ночной,
где мне слышатся рыданья
приглушённые стеной
отчуждения от счастья –
видеть нежности зари,
по безверью не метаться,
не пускать бы пузыри
за оградой невезенья
под навесом злой молвы
до минутного прозренья
на откосах синевы.


ВСТАЁТ  ИЗ-ЗА  ГОР

Красивое утро печали
встаёт из-за гор суеты.
Заря расплескалась, причалив
к речному огню пустоты.
Сверкает звезда в отраженье,
прозрачная светит луна.
И тихое в тихом круженье,
где чуть серебрится волна,
смывая остатки ночные,
выносит на берег мечту,
и дуют ветра там степные,
заполнив собой пустоту.


РАЗБРОСАНЫ  РОЗЫ

Красивое утро с морозом
туманится в снежной пыли.
По окнам разбросаны розы,
качаются пальмы вдали.
Залито пространство и время
зарёй восходящих лучей.
Звенит колокольчиком стремя,
секиры блестят палачей
над бедами лёгких успехов
в свободном полёте строки.
Смотрю на серьезность со смехом
у грустной под снегом реки.


ПУСТЬ  ЧИТАЕТ  ВРЕМЯ

Я поставлю грусть на полку
безответственных страстей.
Приколю я к ней иголкой
лист бесстрастных новостей.
Пусть читает время наше
неизвестность прошлых лет,
и пространство строчек пашет.
Пишет дьявольский портрет
безглагольный, поседелый
до наивности простой
я чертил по снегу мелом,
любовался красотой,
огнедышащей лавиной
под сумятицей пурги,
что кружилась за овином,
оставляя дней круги.


ТАКИЕ  ЖИЗНИ  МИРАЖИ

В печальный колокол мечтаний
звонит Поэт сибирских мест.
Укором грустных расставаний
звучит тот колокол окрест.

Не слышит этот звон округа,
где затуманился простор,
и начинается вновь вьюга –
бесперспективности позор

влетает в обиход сознанья:
пусть остаётся всё, как есть,
пусть не приходят из изгнанья
ни совесть, вместе с нею честь.

Так рассуждают лизоблюды,
купаться нравится во лжи.
Такие зимние этюды,
такие жизни миражи.