Якоря земли

Это ещё одна часть незаконченного романа, который я начинала писать в 2003 году. Здесь, в рассказах, уже была выложена другая - "Остров Неба". Произведение ненаучно-фантастическое.

                ----------------------------------------

                Все пути начинались от наших дверей,
                Но мы только вышли, чтобы стрельнуть сигарет.
               
                Борис Гребенщиков.

Эда покрутила в руках дискету... Сварганить бы этим деятелям витраж во всю стену – на лазурном фоне облака, как будто нарисованные детской рукой, а мимо, изящно подогнув ноги-тумбы, летят слоны. Три. Хоботы по ветру,  крылья за спиной цвета майской листвы. Заходят люди в холл, и видят над стойкой администратора витражную стену, у которой поднимается вправо  лестница на второй этаж. Вошел, увидел, обалдел, поднялся на подиум, приблизился к слонам, впечатлился окончательно. И пошел на второй этаж в полной уверенности, что контора, имеющая в передней такое диво, изготовит все по высшему разряду!

«Однако, не поймут. А даже если поймут менеджеры, делавшие заказ, их начальство забракует. Тоскливый у нас народ, без фантазии. Им все помпезные абстракции подавай, или эмблему фирмы во всю стену.» Эда вздохнула и кинула диск на стол. Пора в контору! Блин, опять уже без двадцати….

 Эда работала в рекламном агентстве «Мастер-пресс» уже второй год. Перебарывая себя, она вставала пораньше, чтобы вовремя добраться до работы, но почти каждый день на нее опаздывала. По разным причинам распрекрасному дизайнеру никак не удавалось выйти из дома – Эда кружила по нему и теряла минуту за минутой. То ей хотелось выпить еще чашечку кофе, то ногти подпилить, то вдруг обнаруживалось, что волосы недостаточно свежи, чтобы вынести их на голове за пределы дома…

С каждым днем цейтнот становился все ощутимее, и пропорционально количеству опозданий росло напряжение в отношениях с начальницей отдела. Сначала Эда удивлялась самой себе – какие-то года три назад ей было совсем не трудно вставать, собираться и вовремя появляться в офисе. Потом ее существо отчего-то стало протестовать против формальности быть на службе от и до, так было и на прежнем месте, то же и здесь… Она успевала сделать все макеты, и не видела  ни малейшей необходимости приходить так рано. К девяти заказчики никогда не являлись, а на утро Эда оставляла только несрочную работу. Вечером тоже чаще всего задерживаться было незачем. Да  если и сваливалась кипа заказов, Эдуарда предпочитала взять их домой, где и «тачка» упакована необходимыми программами, как надо, и собратья по ремеслу не мешают, перетирая кости и прочие составные части начальству.
Особенно надоедает, что части эти – одни и те же, и как еще от перетирания не обратились в порошок, просто удивительно…
_______

Сотрудники рекламного агентства уже были на местах минут двадцать. Дамы успели довершить макияж, а кавалеры – покурить. Чайники только вскипели. Пакетики с заваркой из трухи чайных отбросов уже ждали ошпаренной участи в только что помытых чашках – с вечера было недосуг. Чашки ночевали обычно грязными – что делать, издержки тяжелого сидячего труда. Компы, запущенные сонными руками, заволокли экраны заставками: у девочек – рыбки-киски, у мальчиков – девочки-монстры.

Словом, агенство было в продуктивном состоянии, и только для нерадивой Эды оно в это время  являло собой никчемное, вынужденное сборище лентяев, имитирующих напряженный творческий процесс.

Она вошла незамеченной – начальство еще не покинуло курилки. Сев, привычно растасовала работу - ничего особенного, это можно оставить на вечер, а модули состряпаются по стандартным схемам… Машина была уже запущена – кому-то с утра неймется.

Грубый смех в коридоре возвестил о приближении ее непосредственного начальства – Лавры Хафизовны. В недавнем прошлом она подавала надежды неплохого дизайнера, но сев в кресло главы отдела, к электронному ваянию фактически не притрагивалась. Войдя в компании двух сотрудниц агентства: рекламного менеджера и коммерческого директора, Лавра вполне любезно кивнула Эде, здороваясь. Но это не обольщало – настроение Лавруши менялось, как скорость преображения облаков. Эда напустила на себя отрешенную углубленность в работу, и принялась механически набрасывать макет…

…Чем корпеть в обрыдлой дизайнерской, взмыть бы сейчас к себе, перемахнув пространство над городом… А там, дома, на Острове Неба,принять душ, зажечь везде яркий свет, и с чашкой кофе, а то еще лучше с бокалом красного полусладенького – за комп... В такие вечера удавалось сделать особенно много, и макеты выходили, как конфеты с конвейера…

Ночной ветер полнит золотистую парусину шторы. Ее низ осторожно приподнимается, словно гигантский кринолин - немного, только затем, чтобы показать полукруг ступени порога, как носок туфельки. Эда то и дело поглядывает на эти заигрывания ветра, а потом встает и идет туда, на ночной воздух небесного Острова…

Особенно она любит первые дни после новолуния. Два тонких серпа висят рожками навстречу друг другу, похожие на тонко срезанные полупрозрачные дольки яблок : на правом краю неба -  белый, на левом - зеленоватый. Старая добрая Луна, когда растет, похожа на дужку буквы Р, а новая в это время светится буквой С. А после двойного полнолуния они поворачиваются друг к другу спинками. Но Эде больше нравится, когда молодые месяцы глядят друг на дружку. Привет, вам, золотой и бронзовый! Эда счастливо улыбается. Она думает о том, как это здорово, что люди пока не нашли ответов: почему появилась вторая луна, почему видна она только на Острове. И пусть, зеленая, и дальше никак не называется – так лучше…
                _______

- Эдуарда, что у нас с модулями для «Нефтегазтаттеммаш»? Утром я не смогла найти их у тебя в компьютере!
В голосе Лавры переливался весь спектр ненависти к подчиненной: на работу опять опоздала, выглядит свежей, ушла вчера рано, опять все успела, старше меня на целых шесть лет, а мужчины при ее виде только рты разевают, в мою же сторону вечно – ни намека…
Эда внутренне поморщилась. Окрик хлестнул, как кнут. Да, Лавруше мужика надо. Хорошего и срочно. Иначе заклюет она меня.

-Модули готовы, Лавра Хафизовна.
Эда кликала мышкой, не спуская с лица выражения бесстрастного равнодушия и стараясь не улыбнуться – дернул-таки бесенок назвать молодую мегеру по отчеству при клиенте. Она этого ужас, как не любит, стесняется своего азиатского папеньки. Теперь еще хуже разозлится. Но сколько можно блокировать ее тычки стоическим спокойствием? Кто долго наскакивает, тот в конце концов получает в ухо.

Клиент, мужчина с мясистыми щеками и оплывшим на воротник загривком, подошел к столу Эды, сосредоточенно уставившись в монитор. Потом переступил с ноги на ногу, как слон, и сказал:
- В общем, мне нравится. Только надо трактор побольше и внизу слоган фирмы в два раза покрупнее.
Эда почувствовала глубокую тоску. Покрупнее, пожирнее. Как надоело объяснять этим «нарезателям понтов», что от крупности их трактора слаще для покупателей не станут.

- В таком маленьком формате это не будет хорошо. Трактор займет все место и слоган на него наложится. Получится каша, понимаете?
-
Эда просто спиной почувствовала, как Лавра скривила узкие губы и прищурила и без того некрупные глаза. Щеки начальницы пламенели – чего-чего, а румянца Бог Лавре дал:
- Что, Эдуарда, совсем ничего нельзя сделать?
- Почему, можно…
Эда выдержала паузу и вежливо подняла на клиента свои необычные, светло-бирюзовые глаза:
 - Возьмите не четвертушку, а одну вторую – так и выглядеть будет солиднее, и поместится все, что вам хочется.  Если немного подождете, я накидаю макет, и вы увидите, как это будет смотреться.

Рекламодатель наморщил складки на затылке и переступил с ноги на ногу. «А чего… Посмотрю. За посмотреть денег же не берут.» Вслух он сказал только:
- Ладно. Делайте, я пока покурю.

Дело кончилось тем, что он выбрал-таки модуль большего формата, в который уместились и увесистый слоган, и мясистый трактор… Получилось, что Эда раскрутила рекламодателя на денежку большего размера, и за это Лавра на время сменила свой тон на более ровный. Но, разумеется, глубокие противоречия между дамами остались там, где были.

Лавра удалилась пить чай в соседний отдел и сетовать на то, какой у нее строптивый дизайнер. Эда решила взглянуть на «левачок», что вчера вечером передал ей Роберт. Агентство, в котором он трудился системным администратором, испытывало острую нехватку креативно мыслящих дизайнеров, и в случае особо важных заказов вербовало умельцев на стороне. Но она не успела даже вставить диск в дисковод.

-Эдуарда, возьмите трубочку – пропела секретарша из холла, и левак был убран назад в сумку. Что-то подсказало Эде – пока будет не до него.
-Эда? Добрый день. «Ну, вот и шеф. Держись в седле.»
-Да, Аристарх Симеонович, я вас слушаю…
-Зайдите ко мне прямо сейчас.
-Хорошо, иду.

Эда медленно встала, непроизвольно собираясь в кулак. Выходя, бросила взгляд в зеркало у двери – мордочка в порядке, макушка пучком. Лялечка-дизайнер к вашим услугам, чего изволите… Ресницы – хлоп-хлоп, внутри стальной стержень. Да ладноте, сказала она себе, подходя к кабинету Аристарха, такая это все ботва, что он мне сделает? И снова почувствовала глубокую скуку. Каждый день  - мышиная возня.

Шеф сидел, вальяжно откинувшись в кресле, и слегка поворачивался вместе с ним направо-налево. Дескать, заходите, я тут у себя дома, но так и быть, приму.

Эда подумала – а что если мне тоже сесть нога на ногу, развалиться, и кокетливо накручивать прядь волос у виска на палец? Поймет юмор, или нет?

Глаза Аристарха смотрели приветливо. Ну, все, как обычно. Мягко стелет, да жестко спать. Когда-то он подкатывал к Эде по поводу похода в ресторан и все такое... Штатная любовница, если повезет. Эда аккуратно уклонилась от этой чести, убедив начальника, что ужасно его уважает, и хочет и дальше также непреклонно это делать. А ежели они сблизятся, то уважению тому может настать конец. Он, дескать, обрушит тем самым образ великолепного шефа, прочно утверждённый в ознании Эды, и все такое. И для дела плохо, и вообще. Как вся эта белиберда подействовала, ей и самой было удивительно.

«Аристарх Семафорович, давайте покороче, а? Уже и кушать хочется,  и вообще скука смертная…» Эда транслировала эти мысли начальнику, в то время как на ее лице было выражение спокойного внимания. Шеф повернулся прямо и расправив галстук на полнеющем животе, взял ручку. Сейчас будет крутить ее в задумчивости, потом постукивать по столу. «Только бы не зевнуть» - внутренне вздохнула Эда, и опустила глаза.

-Эдуарда, я тебя пригласил, чтобы поговорить тет-а-тет по щекотливому вопросу.
Она подняла глаза на собеседника, не вынимая подбородка из хомута воротника пушистого свитера. Шеф держал ручку за противоположные концы и медленно поворачивал ее туда и сюда.

-Ты у нас хороший дизайнер, мы тебя ценим. Но что-то у вас с Лаврой происходит в последнее время, а? Она жалуется на тебя.
-А на что она жалуется?
-Например, на то, что ты опаздываешь. С обеда поздно приходишь. Дисциплина есть дисциплина, ты обязана ей подчиняться.

Эда пожала плечами:
-Я справляюсь со всей работой, и неурочной, в том числе. Почему все эти формальности имеют такое значение? Я не администратор, не секретарь. Вы сами, принимая меня сюда, убеждали в том, что строгого графика у меня не будет.
-Есть такое понятие, как дух корпорации. Если ты приходишь, когда хочешь, уходишь, когда хочешь, ты не в команде. А надо, чтобы было не так. Иначе страдает дело.
-Как оно страдает-то? Через румянец Лавры?

Ручка опустилась пишущим концом на стол и начала мерно постукивать.

-Эда, артачиться ни к чему. Твое отношение к делу отражается на клиентах. У тебя нет чувства локтя. Тебе главное, чтобы в макете все уместилось. А то, что девочки из рекламного бегали, приволокли этого клиента, тебе все равно. У тебя тоже должно быть желание сделать все так, чтобы угодить человеку, чтобы он не ушел от нас. А твои капризы приводят к тому, что Лавре Хафизовне приходиться спасать дело, выкручиваться, предлагать клиентам варианты.

-Не поняла. Какие варианты она предлагает? Чуть не ежедневно  я подвигаю заказчиков на модули большего формата в процессе верстки. И, между прочим. Если уж говорить о чувстве локтя, проценты с этого получают как раз девочки с рекламного. Нет, я не прошу мне доплачивать, хотя могла бы, не так ли? Но зачем же говорить, что я тут ничего не делаю для общего процесса.
-Да делаешь, конечно, делаешь. Замечательные макеты. Но этого мало, надо гореть репутацией фирмы, быть в команде! Если бы ты горела, то сегодня Лавре не пришлось бы клиента из Нефтегазтаттеммаша  уговаривать.

-Да? Как интересно. Значит, она его уговаривала. Ну-ну. Спасибо, что рассказали, как все было на самом деле…
Во взгляде Эды появились ехидные искорки, она уже не выглядела послушной сотрудницей, пришедшей на порку к шефу – таких дерзких улыбок не бывает у примерных подчиненных.

Аристарх Симеонович покачал головой. На его лице было выражение понимания и великодушия.
-Я вижу, у вас конфликт. Но вот что я скажу тебе: если я не доверяю начальнику отдела, то я с ним не работаю.
Эда молча поглядела в стену. Так, значит, не доверять удобнее мне. Что же, понято и усвоено.
-Дело простое, Аристарх Симеонович. Устройте очную ставку – я-она, и всех дел. Должны же вы знать, кому доверяете. А то как-то некрасиво получается – я вся в навозе. Сотрудник в навозе вреден для имиджа фирмы.
Она уже откровенно нахально улыбалась.

-Нет, нет. Разбирайтесь сами, я в ваш конфликт встревать не намерен. И будь добра, подумай о дисциплине. Иначе при всех моих симпатиях я не смогу тебе помочь.

Эда встала, улыбнулась Острову в окне. По затылку вдруг пробежал отчетливый холодок.
-А мне и не надо помогать, спасибо.
Шеф прищурился:
-Ты что, не налево ли надумала? Я знаю, что тебя «Аркадий энд Аркадий» давно сманивают. К ним уйти хочешь? Только учти, что в любом месте требуется подчинение порядку!

Эда перевела взгляд с окна на шефа – на ее твердо сомкнутых губах не было и следа от растаявшей улыбки. Аристарху показалось, что он увидел глаза Снежной Королевы. Даже в сердце как-то… Словно задело иглой.

-Да вы не волнуйтесь за меня. Уходить буду – вы первый узнаете. Всего доброго.

Дверь уже закрылась, но директор рекламного агенства  все еще сидел, как скованный. Эхо слов  ледяными градинами медленно  падало на пол, отразившись от стен, стукнуло по столу:
             Все-
                Го
                Доб-
                Ро-
                Го..
Аристарх Симеонович потряс головой. Как холодно вдруг стало! Да ведь она же ведьма, эта девка! И как его угораздило в свое время с ней не спутаться, Господи, прости. Будет сваливать, подпишу сразу, пусть катит… Фу ты, ну что же это под ребром-то, а….



                ***

Утро вплыло в сознание через нос – запах рассветного воздуха обогнал движение век. Эда сладко потянулась, вдохнув поглубже, и перевернулась на живот, уткнувшись лицом в прохладную мякоть подушки. «Обожаю… Обожаю просыпаться, не открывая глаз. Слушать утро. Дышать им. Смотреть - уже потом, после…» Главное – не забыть об этом, и не открыть глаза прежде, чем принюхаешься и прислушаешься к началу дня. Потому что даже если чуть приподнять веки и потом снова закрыть глаза – уже не то.
Она придумала этот способ пробуждения в раннем детстве, и с тех пор с ним не расставалась. У детей вообще много славных изобретений, которые потом теряются по ходу жизни.

Утро сегодня пело. Призывно и немного тревожно посвистывала птичка. Судя по звуку, она была не близко. Но он пронизывал слух с расстояния, настойчиво окликал, повторяя нехитрую трель – эй, эй, ты помнишь, помнишь… Потом хлопнула дверь в доме Билла, и сразу заурчал его «Форд» – битый-перебитый парень с подмятой правой фарой. Эда почувствовала, как он нервно подрагивает рядом с топчущимся хозяином, который против обыкновения, громко говорил по мобильному.
Странно, сосед никогда не хлопал дверями, и уж тем более не говорил по телефону на крыльце. Он вообще был воплощенной деликатностью, и не стал бы шумно вести себя даже днем – а вдруг кто почивает послеобеденным сном? Судя по всему, что-то произошло – «Форд» газанул с места непривычно резко, и голос Билла потонул в шуме мотора. Билл никогда не говорил за рулем!

Становилось все интереснее, но Эда пока не отрывала лохматой головы от атласа наволочки. Послушаю еще… Запах гари? Потянула носом – нет, показалось, просто аромат благовоний, всегда разливающийся в воздухе Острова по утрам, сегодня какой-то странный, непривычный… Птичка возобновила свое «эй-помнишь». Пора вставать. День обещает быть особенным. Она села на кровати, и в этот момент за окном запела труба. Никогда прежде Эда не слышала, чтобы на Острове кто-нибудь играл на трубе. Тогда для нее стало совершенно ясно, что сегодня – день действий.

Кидая сухие головки гвоздики в турку с кофе, Эда взглянула в окно – солнце неумолимо поднимается. Который час? Нет, это невозможно – опять без двадцати. Каждое утро – одно и то же, во сколько бы не встала – все без двадцати, стрелка незаметно прокрадется по циферблату, и опс! Вы в цейтноте. Плевать, в конце концов.

Она села в ожидании поднятия кофейной пены, но даже не успела откинуться на спинку кресла, приветливо подставившего ей изгиб подлокотника. Дланс-та-та… Проснулся телефонный аппарат цвета слоновой кости, теперь еще найти бы, где валяется трубка… Дланс-та-та!
-Але!
Эда поморщилась – и чего это Лавра так орет всегда, как будто звонит девяностолетней глухой невменяемой бабусе…

-Эдуарда?
Ну, полным именем, стало быть, не все ладно…
-Здравствуй, Лавра.
-Доброе утро,– ядовито поклонился голос начальницы, – Не опаздывай сегодня, к девяти подъедет Фирдаус Генрихович, у него много замечаний по макету. Надо быть на месте.
-Вообще-то мы с ним вчера по телефону все обсудили и договорились, что он получит новый вариант сегодня во второй половине дня по "электронке".

-Но сегодня он позвонил мне в восемь и сказал, что рекламный агент уговорил его прибыть к девяти, чтобы на месте, прямо у нас, он посмотрел, как это будет делаться. На ходу внесет замечания, так будет быстрее. Чем потом опять почтой, туда-сюда, сверять. Время идет, издание в верстке!

Эда приказала себе не закипать. Каждую сдачу номера одно и то же! Сначала они тянут, потом авралы, действия не согласованы, кто в лес, кто по дрова.
-Лавра, ты отлично знаешь, что я не могу эффективно работать, когда клиент пыхтит под боком и чуть ли не под руку толкает.
-Ну что делать, Эда, придется  потерпеть, нам нельзя упустить такого рекламодателя! Давай, собирайся быстрее. Ты еще не вышла?
-Нет, Лавра. Это я лечу с трубкой к тебе навстречу прямо с домом. Поэтому ты можешь говорить со мной по домашнему номеру.

Эде надоело говорить вежливо, объяснять что-то. Птица свистела, Билл кричал, и в воздухе пахло жареным. Лавра сказала злобно:
-Знаешь что? Только попробуй не появится к девяти. Я больше не буду тебя прикрывать, поняла? Никакой премии тебе тогда не видать.

Эда, пританцовывая, направилась на кухню – как там кофе? И спела в трубку:
-Действуй, Лавра. Лишай меня своей мощной прикрывательской защиты. Мне все равно не быть к назначенному сроку – уже без десяти.

В ухо огрызнулось клацание брошенной трубки и замекали гудки отбоя. Эда кинула телефон на диван и попыталась быстро снять кофе с огня. Пышшшш… Убежало-таки, а… Вот поганка же ты, Лавра.

Стоп. Что-то крутилось в голове, и она никак не могла остановить это кручение. Так – утро, «эй-помнишь», Лавра… Нет, снова. Да! Это началось ночью, ну конечно! Сон. Она сегодня опять видела тот сон… Первый раз он приснился в студенческой экспедиции к древнему городищу. Она подходила к краю обрыва, на котором днём шли раскопки, смотрела вниз. Потом – толчок и полёт, поворот головы и плечо, покрытое перьями… Пора, пора. Мне пора.

Эда оставила на плите вскипевший кофе, схватила в горсть кольца и стремительно проследовала через квартиру, по пути нанизывая их на пальцы.
«Шмель» подхватил хозяйку и понес вниз, где будет преданно ждать ее под липами у скучно-серого здания с уродливо выпирающими балконами. Он не знает, что она там делает целыми часами. Но ждет, чтобы обрадоваться встрече, нежно запев мотором.

Эда приехала в половине десятого. Контора пыталась разогнать утреннее отупение курением и питием чайных ополосков. С доброй заваркой что-то не заладилось, кончилась. Делили два пакетика, макая его друг другу в кружки по третьему кругу. Но и в сонном воздухе заведения пахло жаренным, Эда чувствовала. Или у нее разыгралась «островная» паранойя…

Фирдаус Генрихович не заявился. И не позвонил. Прибежала ошалелая рекламщица с размазанной под одним глазом тушью и трясла Эду на предмет немедленного изготовления нового варианта макета. Эда объяснила ей, что так быстро это сделать невозможно, но та не понимала. Тогда Эда сказала, что все сделает, и девица унеслась окручивать очередного рекламодателя. Или – рекламо не-дателя…

Лавра явилась к одиннадцати. У нее была свежая стрижка и укладка, и у пришедшей одновременно с ней администраторши – тоже. Шеф издательства в этот день принимал с утра процедуры в профилактории, и девушки с пользой провели утро.

Эда доделала макет. Он был ужасен, но она точно знала, что Фирдаус взвизгнет от восторга – все его требования были учтены. И никаких там дурацких дизайнерских нюансов, о которых пыталась ему поначалу толковать – сочетание цветов, мера в количестве объектов… Больше сил заниматься этой мурой не было, и Эда решила выбраться из-за машины. Чаю, что ли, тоже выпить. Не дойти ли до ларечка… А может, завалялась заварка? Эда открыла ящик стола – на абсолютно пустом дне его лежали две сухие гвоздички…

У нее закружилась голова. Пленка понеслась назад, и в ушах тревожно запели трубы этого утра, а в глазах потемнело, как будто спустилась ночь, ночь у городища... Так почему же я снова сижу здесь, и сколько будут держать за ноги эти рамки?

Она быстро шла по коридору, зажав в горсти две сухие гвоздички, гвоздички для утреннего кофе, которое ей так и не удалось сегодня выпить. По пути слева неярко вспыхнул проем – терраса. Приостановившись, Эда повернула туда, преодолела небольшую ширину террасы двумя шагами-прыжками и ухватилась за перила.

Ветер! Он как-то сразу возник, прильнул к щекам, наполнил грудь, отвел назад волосы. Деревья внизу повели вершинами, пригнули ветви в сторону здания. Остров Неба висел далеко, но был виден во всех чертах. Эда смотрела на него, а ветер зашумел листьями сильнее, требовательнее, подул с большей силой и порывом. Она не удивилась, просто почувствовала, что этот ветер с ней сейчас заодно, и его внезапное появление означает зов, сигнал, знак… Листья уже летели, сорванные воздушным потоком, по асфальту понеслись пыльные спирали. Рви, брось и взлетай.

Голос Лавры за спиной прозвучал внезапно, но не стал неожиданностью. Ощущение было такое, что дальше все будет происходить по смутно знакомому ей сценарию, и от этого ощущения все в Эде взликовало.

-Ну что, нам опять нечем заняться? Иди, разбери файлы «Среднеземагротранса». До обеда еще двадцать минут!

Эда повернулась назад, и ветер пригладил волосы с затылка и висков вперед, мягко и упруго уперся между лопаток, словно подставил ладонь поддержки. Подпрыгнув, она села на перила. Все, Лавра, реверансы закончились.

-Двадцать минут? А тогда почему вы поперлись курить?

Лавра и ее подружка–администратор обалдело стояли у входа на террасу. Но  не успели открыть ртов - позади них вдруг со звоном хлопнула от сквозняка дверь, жалобно треснув стеклом. Ветер не шутил. И Эда вскочила на перила, встав на них в полный рост. Это получилось легко: сзади сильно дуло, и  спина словно прижималась к стене. На террасу швырнуло сорванную ветку, влетела стайка листьев, кинувшись в ноги Лавре и администратору, и Эда захохотала, раскинув руки на ветру, закинув голову. Женщины-курильщицы, растерялись, не зная, что им делать. Пока Лавра искала на языке пару грозных слов, администраторша пыталась открыть захлопнувшуюся дверь в коридор.

Порывы ветра сменились сплошным напором силы, стало трудно дышать,от тщательных укладок мини-начальниц не осталось даже следа. Дверь как-то странно переклинило, и открывавшая ее принялась громко материться. Лавра Хафизовна почти в ужасе тоже подергала за ручку, не отрывая взгляда от сумасшедшей подчиненной – Эда все также стояла на перилах террасы девятого этажа и хохотала, даже не покачиваясь.

Треснувшее стекло сдалось, осколки обречено посыпались в коридор. Эда перестала смеяться и проникновенным тоном сказала Лавре:

-А макеты, радость, доделывай сама. Кстати, вспомнишь, как компьютер работает. И прекращай чаи гонять, а то разопрет во все стороны!

И развернувшись на одной ноге, прыгнула вниз с криком восторга.