Долгое погружение

   Опубликовано в альманахе "Полдень", #2 2014.


   Управление космических исследований NASA, ESA и Роскосмоса задумало чудовищную авантюру и ради ее осуществления готово пойти на любые потери. В том числе человеческие.
   На спутник Юпитера Ганимед, где по разведданным расположена покинутая база чужих – единственная в Солнечной системе, отправляют команду из четырех астронавтов. Правда, успешность экспедиции близка к нулю, хотя корабль, на котором летят астронавты, сделан на основе технологий чужих. Вся закавыка в базе, в возможности проникнуть туда и обрести чужое знание и технологии.
   Неожиданно для участников экспедиции отказывают навигационная и управляющая электроника корабля. Связь тоже не работает. Вариантов всего два – или умереть после того как закончатся кислород, еда и вода, или… продолжить путешествие весьма необычным способом.
   Что же получится в итоге?
   Разумеется, совсем не то, чего ждали.
   
   
   ДОЛГОЕ ПОГРУЖЕНИЕ
   
   – Хосподя, – Джей расплывается в улыбке, – белый.
   Наклонившись, аккуратно срезает гриб и отправляет в корзину, к рыжикам. В корзинах у нас только рыжики и маслята, больше ничего не попадалось. Битый час бродим по лесу, а дно корзин едва прикрыто; и вот – удача. Крепкий, с толстой ножкой – шляпка размером с кулак – боровичок.
   – Ну, сейчас пойдут, сейчас. – Роквелл носком ботинка ворошит хвою. – Где один, там и второй. Набрели, значит, на поляну.
   – Э-э? – недоумевает Ян. Оборачивается. Смотрит на Джея, смотрит на меня.
   Вокруг высятся сосны. Рыжевато-коричневые, с прямыми мощными стволами, будто великаны из сказок. Мне, с моей неправильной осанкой аж завидно. В старину из таких мачты делали, на парусных судах. То есть очень давно. Верхушки сосен покачиваются, норовя зацепить румяный желтый колобок, который удрал от бабки прямиком в небо. Стрекочут птицы.
   Роквелл не отвечает, он занят – бормочет под нос: "Вот вы где, родимые".
   Ян Ковальски озирается, никакой поляны нет и в помине. Я пожимаю плечами, мол, ну да, нет. Это Джей так выразился. Нахватался от русских: те любое понятие могут обозначить другим, близким по смыслу, или далеким. Как, например, я. Роквелл частенько заливает новым знакомым, что родом из Гарлема, то есть не он – прадеды, а уж они-то были чуть ли не соратниками самого Мартина Кинга. Сочиняет от души. Как ни странно, ему верят. При маломальском проступке Джей оправдывается тяжелой генетической наследственностью. Обычно к нему снисходят. Проступки Джей совершает не так уж редко, но умело отбрехивается.
   – Не зевай, – советую Яну и присоединяюсь к пыхтящему от усердия Джею. Корзина быстро наполняется. Собирать белые грибы одно удовольствие.
   До Ковальски наконец доходит, что к чему и при чём здесь "поляна". Он раскрывает складной нож и следует моему примеру. От низины, где в тени невысоких елей группками росли рыжики и вилась мошкара, мы поднялись по склону – к свету и солнцу. И были вознаграждены за старания.
   Сосны как настоящие, от них пахнет, на чешуйках коры видны смоляные потёки. Вниз по стволу спешит муравей, что-то тащит. Я, присев на корточки, разгребаю хвою, выискивая бурые шляпки. Хвоинки колют ладони. Под штанину забрался кто-то мелкий, кусачий и настырно лезет к колену; хлопаю себя по ноге, насекомое успокаивается. Спину припекает, по затылку щекотно сползает капелька пота. Солнце перевалило за полдень, жарко.
   Ковальски азартно размахивает ножом, грибы так и летят в корзину. "Holy cow![1] Белые!" – Джей скалит зубы, его корзина полна. От возбуждения он машинально перескакивает на английский и обратно. "С лучком пожарю, с картошечкой", – перечисляет Джей; гримасничает, мечтательно закатив глаза, показывает – насколько вкусно получится. Дразнит Ковальски? Ян картошку употребляет редко и старается пропихнуть в меню что-нибудь квашеное, кислое. Вчера уши прожужжал польским бигосом – с мясом, грибами и, разумеется, капустой. А если мы бигос не хотим, пусть будут пироги с той же начинкой или голубцы, или… Сошлись на борще, большинством голосов. Джей от борща отказался по причине нелюбви к свёкле. Теперь отыгрывается на Яне: с утра эдак почтительно паном величал, затем про картошку вспомнил.
   Вдруг Роквелл вскрикивает и, запустив пятерню в курчавые волосы, начинает яростно чесаться. Похоже, словил кого-то кусачего, еще кусачей, чем у меня.
   – Майк! – Роквелл корчит страшное лицо. – Клещ! Энцефалитный!
   Ковальски замирает, втягивает голову в плечи. Смотрит на меня, смотрит на Джея. Чистая комедия: детина под два метра ростом испуганно, аж веснушки побледнели, не сводит глаз с шутника.
   – Весной, – я снимаю кепку, обмахиваюсь, – энцефалитные. Врёт он.
   Ян страдальчески кривит уголок рта; нож в веснушчатой руке подрагивает. Не швырнул бы в Роквелла. Фобия у человека, тут не до шуток.
   Джей прыскает со смеху. Морда довольная, как у кота, стибрившего рыбку из кукана.
   Ян моргает, он боится клещей.
   "Купился, Янчик", – думаю я. "Купился…" – понимает Ян. "Купился!" – ликует Джей.
   Это называется психологическая разгрузка.
   
   -----------------------------------
   [1] Подумать только! (амер.)
   
   
   Лопухнулся не только Ковальски, но и Роквелл, и я. Окружение чертовски реальное: лес, грибы, насекомые, птичий гомон, солнце, поддувающий временами ветер, невесомые облачка на горизонте… Джей, я и Ковальски до того забылись, что перестали критически воспринимать действительность. Роквелл поддел Яна мнимыми клещами, я на полном серьезе пояснил, что летом клещи не опасны, а струхнувший Ян обиделся. На кой обижаться, если нет ни клещей, ни соснового леса, ни "поляны" белых грибов?
   Есть болтающаяся на полпути к Ганимеду разведстанция. Болтаемся мы, как килька в банке, с полмесяца, безнадежно уклоняясь от заданной траектории. Виной тому сбой двигателей и системы управления, из-за чего корабль не успел набрать расчётную скорость. Поначалу летели: законы инерции никто не отменял, затем шкандыбали, потом навигационная и управляющая электроника бортового комплекса накрылась вчистую. По неизвестным причинам. Следом накрылись резервные схемы. А без электроники и стабилизирующим двигателем не шевельнёшь; ни тебе курс скорректировать, ни силу тяжести повысить.
   Связь отказала раньше, так что шкандыбали без связи, в замогильном радио- и видеомолчании, которое, безобразно ругаясь, нарушал штурман-радист Ковальски, пока не впал в депрессию и не заткнулся. Я как командир права хандрить не имел, да и остальные не имели. Ян просто сорвался, пытаясь докопаться до подоплёки обрыва связи при внешне нормальной работоспособности приёмо-передающих устройств. Джейкоб тоже не радовался: ходил с кислой миной, плевался. Док шепнул мне, что застукал, как Джей тайком молится духам Лоа, то есть практикует Вуду. Я напомнил доку про тяжелую генетическую наследственность бортинженера и заметил, что психические отклонения – епархия доктора, а не моя. Но Роквелла вызвал и учинил суровый разнос, внушив мысль о категорической недопустимости подобной дьявольщины. И чтоб никакого шаманства, астронавт Джейкоб Натан Роквелл, предупредил я напоследок. Джей надулся: не нравится ему, когда его называют полным именем.
   Перед полётом я тоже был вызван на ковёр к начальству; мне рекомендовали прислушиваться к мнению доктора Уильяма Лазарда и предупредили, что риск велик, а шанс вернуться, соответственно, – нет. Блюдя формальности, спросили: Рюмин, хотите отказаться? Я сказал, что не хочу. Иного ответа они не ждали. Я, Ковальски и Роквелл сильно задолжали NASA[2], ESA[3] и Роскосмосу. Лазард шел по отдельной статье – Земля, наоборот, задолжала ему и открещивалась от блудного сына как могла. Вопрос стоял так: либо мы вообще никуда не летим и до конца дней горбатимся за свои грёбаные долги, где прикажут, либо возвращаемся героями.
   Естественно, мы выбрали второе. Поэтому на Земле вряд ли обеспокоились нашим исчезновением: вероятность успешного исхода экспедиции стремилась к нулю. "Это билет в один конец", – сказал Уильям за минуту до старта. "Не каркай, док", – пробурчал Ковальски и сморщился: перегрузка вдавила его в кресло. Лунная база "Orbiter-XIV" выстрелила кораблик из пусковой установки, и мы, словно спринтеры, рванули к заветной финишной ленте – Юпитеру и его спутникам.
   Наша жизнь и здоровье командование не очень-то волновали; нас поди списали в допустимые потери Солнечной космической программы еще на стадии переговоров: Земля получила от чужих, что хотела. Командование интересовал Ганимед. Мы, расходный материал программы, отрабатывали их интерес в меру сил. К случившейся подлянке никто не был готов; хотя не факт, что это подлянка. Не сдохли, и то хлеб. Автоматика станции, приборы, энергопитание, противометеорная защита, часть вычислительных и аварийных систем, не относящихся напрямую к маневрированию, а также – ура! или, увы? – жизнеобеспечение продолжали функционировать. Лететь оставалось порядочно, но корабль не летел и даже не ковылял, а "едва шевелил плавниками" – как выразился бортинженер Роквелл. Сроки путешествия вгоняли в отчаяние.
   Изрядно охренев от безделья и осознания неминуемой жопы, члены экипажа слонялись по отсекам и грызлись друг с другом почём зря. В роли миротворца выступал док; задираться с ним опасались. Джей и Ян вскоре подсели на вирт с пальбой, сексом и мордобоем в ассортименте, часами пропадая в нейробоксах. Вразумления не помогали. Уильям, понаблюдав за ними, высказался в том плане, что релаксация от игр никудышная, и предложил заменить дурное пристрастие "долгим погружением". Народ воспротивился: погружение в цифровые пучины виртуальности – на сленге "нырок" – было разработано китайцами на основе полулегальных инопланетных технологий. Официально разрешенная к использованию версия мало отличалась от стандартного вирта. Неофициальная же…
   Пришедший из Гонконга, широко разрекламированный и подхваченный на ура офисными бездельниками, нырок быстро растерял приверженцев. Его обсуждали взахлеб и замалчивали, приравнивали к наркотикам и, наоборот, призывали лечить им наркозависимость, проклинали и благословляли. Говорили разное, чаще плохое – и мрут, мол, и болеют, и член не стоит, и бабы делаются фригидны, а уж с психикой вовсе беда. Может, врали, может, нет. Как известно, дыма без огня… "Всё будет тип-топ, – сказал док. – Ручаюсь". И мы присмирели.
   Параметры погружения Лазард настраивал сам. Тонкая работа, почти ювелирная; не каждый умелец возьмётся. При кривой настройке когнитивный диссонанс гарантирован. Оттого и не прижился нырок в индустрии развлечений, оттого и злословили ушибленные психической травмой геймеры. Мы трое ни разу не погружались: не возникало потребности. Так что мандраж пробирал, но и вера в дока – присутствовала.
   "Ну что, подопытные, – сообщил он через сутки, – располагайтесь", – и махнул на заполненные контактным нейрогелем боксы. Переоборудовать их при должной сноровке труда не составило. "А ты?" – спросил Роквелл. "При погружении нужен координатор, – назидательно ответил Уильям, проверяя крепление фиксаторов. – Не знал?" Из-за недостатка места боксы стояли вертикально; надежность креплений решала массу проблем, от растяжения связок до частичной утраты контакта. "Зачем? – удивился Роквелл. – Программа ж задана". "Уймешься ты или нет?" – чуть не рявкнул я, но Джей примолк и, первым задраив гермокрышку, сосредоточенно "влипал" в прозрачный гель, что было нелегко. "По техбезу положено, чтоб исключить нештатные ситуации", – нуднейшим голосом пояснил док. Техбез Роквелл чтил.
   Нырнули мы раз, нырнули два… втянулись. "Обалденно!" – выразил общее восхищение Ковальски, побывав на краю Гранд-Каньона. И мы, перестав собачиться, продолжили. Спустя неделю эйфория прошла; нам бы чего попроще, сказали мы доку. Возвышенное угнетает, объелись. Об ощущении запредельности бытия, о потустороннем, чуждом холодке, веющем от виртуала, никто не заикнулся. Это выяснилось позже.
   Лазард усмехнулся: проще так проще; ему всё равно, какую "картинку" рисовать. Для начала виртуально заглянули к доку в гости, жаль, без самого дока. За домом не присматривают: Лазард разведён, детей у него нет, тётка и двоюродный брат живут где-то на севере. Пропустив по стаканчику, отправились на берег Ред-Ривер – любоваться закатом. Бутылка виски превратила нас в эстетов.
   Дальше, по просьбе Яна расслабились в русской бане: исхлестав себя вениками, выбегали из парной прямо в сугроб. Черная рожа Роквелла на белом снегу развеселила всех до икоты. Сегодня собирали грибы; точь-в-точь брянский лес, как я помню. Секрета нет: Лазард аккуратно перенёс мои воспоминания в вирт.
   
   -----------------------------------
   [2] Национальное управление по аэронавтике и освоению космического пространства (США).
   [3] Европейское космическое агентство.
   
   
   В дрейфе заняться особо нечем; будни, унылые и бессодержательные, тянутся вереницей, но мы боремся. Для экипажа обязательны: интенсивная физическая нагрузка и отработка стандартных задач, из рутины – поддержание порядка на корабле. По рекомендации доктора скрашиваем будни вылазками в "мир". Завтра на рыбалку пойдем, послезавтра – на охоту. На очереди выезд на лошадях, подъём в горы, морской круиз и так далее, пока фантазия не иссякнет. Когда иссякнет, можно перетасовать – грибы с морем, лошадей с рыбалкой – и до бесконечности. По утверждению дока Уильяма, куда полезнее, чем гонки по бездорожью, отстрел ботов в мрачных лабиринтах или галактические войны за господство вида homo sapiens. Профукали мы своё господство. Предки профукали, а мы – разгребаем.
   Ну и ладушки, ну и молодца. На кой слабакам власть? Вот рыбалка – это да, рыбалку мы уважаем. Окунь хорошо на червяка берёт, накопаем червей. Поймаем окуньков, притащим – док запечёт или рыбные котлеты сварганит. По уверениям Лазарда, между активным отдыхом и нашей жизнью на станции должна быть тесная взаимосвязь. Тогда виртуальные прогулки, особенно на природе, станут восприниматься более настоящими, что благоприятно отразится на психике и поэтому… "Жрать синтетику, замаскированную под рыбные котлеты, будет не так отвратительно", – с ухмылкой перебивает Роквелл. "Да пошел ты", – говорит док. И уходит. Что, на мой взгляд, совершенно нелогично.
   В виртуалке Джей ведёт себя мягче. И Ковальски. И я.
   В виртуалке мы другие.
   А док не ведёт, ему без надобности. У дока аномальная хрень в башке – чужие ставили; среди астронавтов каждый десятый в курсе. Знают, молчат, боятся. Ну, порой варежку разевают, не без того. Шепотки, пересуды. Как Лазард с этим живёт? Я б свихнулся.
   Информация под грифом "сов. секретно" доступна единицам, но что знают двое, знает и свинья. Подобно ручью, торящему по весне дорогу, информация устремляется в любую брешь и ускользает песком сквозь пальцы. Впрочем, док о собственном прошлом не распространяется, нельзя – бумаги подписывал. С грозными печатями грозных ведомств, о которых обыкновенные смертные ни сном ни духом. Запрета на виртуалку в бумагах, полагаю, нет. Но док туда ни ногой.
   Ныряем втроём; появилась безумная идея, цель прежняя – Ганимед. Или мы вернемся героями, или… Помирать зазря не хочется: вперед толкает не жажда славы, нет – банальный страх. Уильям обеспечивает погружение.
   "Мимо кассы", – зубоскалит Роквелл насчёт дока. Виртуальная граница разделяет экипаж: ведь доктор не совсем человек, не homo sapiens. Хотя у нас немало общего, например, говорим на общем языке, и это не эсперанто, придуманный соотечественником Яна в конце девятнадцатого века. Общий язык не учат, им пользуются. Загружают лексику, произношение, синтаксис, подрубают всё к речевому аппарату и речевому центру мозга. Пара дней наблюдения у специалистов, и – если не возникнут осложнения – шпаришь как по нотам. Дорого, надёжно, эффективно. А главное – практично.
   Дороговизна никого не волнует. Оплачено. Надёжность? – хватит за глаза. Вдобавок технологии чужих не хухры-мухры.
   "А какие они, чужие?" – спросил однажды Ян у доктора. Бытовало мнение, что док лично сталкивался с инопланетниками. Зелёных-то многие видали, но "чурки", как их зовут по-простому, не alien sapiens, так – подобия, вроде биороботов. "Добрые, – ответил Лазард, криво щурясь. – За спасибо, считай, залатали". Я подслушивать не хотел, мимо шёл; от спокойного тона доктора свело скулы. В отличие от Ковальски я бы спрашивать не рискнул: здоровье-то не казённое, мало ли – обидишь невзначай, а тебе физиономию отрихтуют. Да и некрасиво эту тему поднимать.
   По слухам док был немножко мёртв, когда зелёные решили его починить. Ну как мёртв? – разлагался уже. Чурки иногда здорово тупят: то ли системный сбой, то ли локальный глюк, трудно судить – мы в их поступках разбираемся как свиньи в классической музыке. Сплошной черный ящик. Переусердствовали чурки, воскресили нашего Лазаря. А хозяевам зелёных упокоить дока обратно этика не позволила, или что там у чужих вместо этики. Транспорт и людей они, гады, если потребуется, на раз жгут. Ладно, не они, подручные, суть не меняется. И вдруг – стоп машина, полный назад. Со всевозможными извинениями дока вернули в лоно "благодарного" человечества. Отдарились сверх того крупной, сразу засекреченной технологией. Объединенное правительство не растерялось и в ужасе от собственной наглости выбило-таки у чужих в бессрочное пользование вторую половину Солнечной системы, на которую Земля давно и безуспешно претендовала. Уильяму Лазарду за бесспорные громадные заслуги вручили орден Знамени первой степени, почётного гражданина и внушительный объем материальных благ. С планеты от греха, понятно, выпроводили: кто знает, что новоявленному homo monstrum в черепную коробку стрельнет? Через полгода выпроводили и с Луны, вместе с нами. Так что я был отчасти осведомлен, чего и куда случилось с доком, и по какой причине.
   По этой самой причине нас и отправили к Ганимеду, где располагалась единственная стационарная база чужих, покинутая, правда, лет надцать назад. Точными сведениями никто не владел. По данным разведзондов серии "Jupiter" база фактически закуклилась, и люди могли до посинения ломать мозги, пытаясь проникнуть внутрь. Командование рассчитывало на то, что Лазард с инородной заплаткой в башке имеет шанс откупорить "сейф". Может, чужая автоматика признает дока за своего.
   "Распотрошим ящик Пандоры!" – хохмил Роквелл. Вначале шутка забавляла, затем пугала, после надоела до оскомины. Мы хором советовали Джею заткнуться. Когда заглохли маршевые двигатели, Ян возжелал набить Роквеллу морду – дескать, накликал. Двигатели доконали Яна хуже прервавшейся связи. Он орал, что глохнуть ничего не должно, что это бред собачий, что ему, штурману Ковальски, вовек не отмыться от позора, и будь он японским самураем, а не поляком из ESA, то немедленно совершил бы сэппуку.
   Принцип движения корабля основывался на фотонном излучении; подозреваю, столь выдающийся технологический прорыв прорывом не являлся и был "приданым" дока. Иначе фотонный двигатель так бы и остался гипотетическим, и люди бы только мечтали о межпланетных перелетах не внутри, а за поясом астероидов, куда нас в двадцатом веке не пускали несовершенные технологии, а в двадцать первом – проклятые алиены. Нет, конечно, в конструкторских бюро разрабатывались экспериментальные ядерные двигатели, беда в том, что за полвека они так и остались экспериментальными. Из-за оплошности чужих ситуация переломилась, и тогда в кондиционированной тишине кабинетов Управления космических исследований родилась чудовищная авантюра. Заманчивая перспектива разжиться инопланетной техникой, получить ответы на бесчисленные вопросы, двинуть вперед фундаментальную и прикладную науку будоражила умы руководства; так яркий плащ-капоте тореро не дает покоя быку на корриде.
   Авантюра потерпела неудачу. До Ганимеда при самом выигрышном раскладе – в период великого противостояния Земли и Юпитера – лететь минимум в десять раз дольше, чем до Марса. И вероятность непредвиденных сбоев и нештатных ситуаций по сравнению с марсианской программой гораздо выше. Особенно на непредназначенном для этого, переоборудованном за какие-то месяцы корабле. Создание пилотируемых кораблей для освоения внешних планет находилась пока в стадии проекта.
   Было ясно, как день: надеяться можно лишь на везение. Мы надеялись. Принципиально иной способ преобразования энергии и относительно малое время полёта вселяли заметный оптимизм. Увы, ветреная фортуна отвернулась от экспедиции едва ли не сразу. Еще не преодолев условный пояс астероидов, мы заимели две убийственные проблемы: отказ связи плюс отказ системы управления движением и схем-дублёров. Испытания корабля нового типа с треском провалились.
   
   
   Мы шли к Ганимеду. Шли виртуально.
   – Ты тронулся, Майкл, – сказал док, узнав о моей задумке. – Отныне погружений не будет. Я запрещаю вам нырять, вы переборщили.
   Лазард тоже нахватался русских слов. В отличие от Роквелла он употреблял их редко; он вообще был сдержанным, док Уильям Лазард.
   – Ошибаешься, – возразил я. – Мы в порядке. Я – в порядке. Я капитан и отвечаю за действия экипажа.
   – Ты заработал психотравму. Машешь кулаками после драки. Стремление победить, переиграть события в воображаемой реальности ни к чему хорошему не приведут. Ты подменил истинную цель ложной. Исказил собственное восприятие в угоду амбициям.
   – Док, – перебил я, – мне рекомендовали прислушиваться к твоему мнению, и я прислушивался. Теперь послушай ты. Мой дед, Валерий Рюмин – летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза выходил в космос на кораблях, где использовались допотопные ракеты-носители, по полгода жил в тесноте древних орбитальных станций, падал в спускаемом аппарате среди голой степи… Представил? Нет, нам не представить. Люди работали на износ, люди гибли. И у американцев гибли, и в Европе, и у китайцев с индийцами. Всё, что у нас есть, всё, чего мы добились, – заслуга наших прадедов. Мы должны быть такими же самоотверженными.
   – Это безумие, Микхаил, – Лазард нахмурился: выжженные брови сдвинулись к переносице. На лбу – багровые, страшные, похожие на червей – обозначились шрамы. Красавчик Билли. Верится с трудом, но давным-давно в хьюстонском Центре Джонсона девчонки вешались ему на шею. Пачками. Я видел фото. Моя сестра Настасья выскочила бы за дока замуж, не раздумывая. Когда Лазард говорит "Микхаил", дело труба.
   – Нырок не совсем то, чем кажется. Или даже совсем не то.
   – Добраться до Ганимеда в виртуале невозможно, – отрезал Лазард. – Как нельзя пройти сквозь зеркало. Ты не Алиса, вирт не страна чудес.
   Убеждали дока втроем, док отбрыкивался. Дожал его Ковальски. "Тихоня Ян" – так в насмешку называли штурмана – припечатал Лазарда к стене и, взяв за грудки, долго тряс, изрыгая потоки брани. Голова Лазарда моталась, как на шарнирах, то и дело стукаясь о переборку. "Это другой виртуал, чужой, – прорычал Ковальски напоследок. – Ты не нырял, ты не понимаешь. Боишься из-за латки в черепе? У нас теперь латка в мозгах. Мы видим и чувствуем то, чего нет. Но оно есть. Ясно тебе?! У всех нас в башке какая-то хрень".
   Лазард странно взглянул на Ковальски, на дне голубых глаз мелькнул испуг. Или… померещилось? Лицо дока оставалось по-прежнему суровым.
   Потом Ян извинялся и божился, клянясь Девой Марией: мол, бес под руку толкнул, помрачив рассудок. Док произнёс длинный монолог с массой непечатных выражений, суть сводилась к тому, что он не дурак и всё понимает, он тоже нырял и отнюдь не горит желанием повторить эдакую глупость. Да, Ян правильно догадался – из-за чего. А вот почему, говорить он не обязан. Еще док пообещал сломать Яну хобот. Не здесь – на Луне. Сразу после возвращения. Хотя вообще-то желательно на Земле: мол, удар на Земле выйдет хлестче. Деву Марию док посоветовал засунуть в известное место.
   – Wow![4] Ты с нами? – обрадовался Роквелл, и тотчас был послан куда подальше.
   Сквозь зеркало пройти нельзя. А через виртуал…
   Мы шли к Ганимеду. День за днем.
   Идея заключалась в следующем: есть данные зондов о маршруте полёта и спуске на поверхность; на их основе можно построить адекватную модель с высоким уровнем детализации и определёнными структурными и функциональными характеристиками объектов. До сих пор мы заглядывали в виртуал из нашего мира, погружались в прямое, вещественное отображение реальности. Допустимо ли обратное – заглянуть оттуда сюда? Обрести сокрытое за семью печатями знание? То, что мы увидим в результате на базе чужих, с большой долей вероятности может существовать в действительности. Надо лишь суметь распорядиться добытой информацией.
   Никто и ничто не помешает нам достичь цели.
   Связь? – восстановим. Система управления? – починим.
   Мы вернемся героями. Мы должны.
   
   -----------------------------------
   [4] Здорово! (амер.)
   
   
   ----------------------------------------------
   Извините, полный текст недоступен.
   Отрывок дан для ознакомления.
   
   Скачать на Букмаркете:    ----------------------------------------------
   
   март 2010 – июль 2011