Мое интервью с Юриeм Грымовым - Нашему кино необхо

Юрий Грымов: «Нашему кино необходима молодая кровь и новые идеи!»



-Юрий, начну все-таки не с кинотематики, а с политики – вернее, с того недавнего громкого события, которое так или иначе касается и вас. Как член партии «Справедливая Россия», вы поняли, с чем связана отставка лидера партии Сергея Миронова с поста председателя Совета Федерации?

-Не понимаю и не знаю – и не понимаю, почему человек не может высказывать своего мнения. Не понимаю и остервенелости в отношении того человека, который работал 10 лет и сделал немалого полезного в отношении Совета Федерации, и не понимаю, почему  противники Миронова не дотерпели до официальной его отставки, до которой оставалось полгода. Мне кажется, что все это шоу.

-Хотя партия эсеров была вроде бы в оппозиции к партии власти – «Единой России», Сергей Миронов был третьим человеком в этой самой власти. Был ли он в этом качестве самостоятельным и сильным политиком?

-Я знаю Миронова только с хорошей стороны. То, что это человек слова, я вам гарантирую, как и то, что это человек порядочный,  человек по-настоящему любящий Россию, живущий здесь, и не воспринимающий Россию как бизнес-проект. То, что Миронов – часть нас всех, русских людей, уверен на сто процентов.

-А сами вы как участвовали в политике в последнее время?

- Я хотел бы что-то делать полезное для создания гражданского общества, я открыт для этого, готов делать социальные проекты, но пока у меня их нет.

-Социальные проекты еще могут родиться и воплотиться, а как быть с национальной идеей, отсутствие которой, по мнению многих последних собеседников нашей газеты, тормозит развитие страны? Идеи действительно нет ни у власти, ни у оппозиции?

-Так оно и есть. Мне кажется, что строительством страны не занят никто, никто не хочет Россию холить и лелеять - мы стали частью мирового рынка во всем – от автомобилей и сельхозпродуктов до кино.

-И что, национальную идею формировать уже бессмысленно?

-Нам это необходимо, но я не вижу, что кто-то ее делает. Да, мы – сырьевая страна, у нас есть газ и нефть, но это очень несерьезно по сравнению с маленькой Швейцарией с ее шоколадом, банками, часами и туризмом. Я не знаю, кто в политике отвечает за эти вещи, но мне кажется, что те, кто в политике сейчас заняты только деньгами – не в том смысле, что работают для своего кармана, а в том смысле, что постоянно думают о том, что надо заработать деньги и причем любой ценой. Деньги делают все, и поэтому того же Прохорова назначают председателем партии «Правое дело».

-Перейдем к кино: сейчас вы работаете над двумя детскими кинопроектами, но о них позже. Но еще недавно вы задумывались о съемках фильма о первом космонавте планеты Юрие Гагарине. Тема оказалась слишком серьезной для ее киновоплощения?

-Эта тема мне интересна и я собирался ее разрабатывать, но в тоже время я понимал, что ковыряться в истории, создавая этот проект очень опасно, потому что тема Гагарина закрытая. Закрытая, потому что сама Россия – закрытая страна, многие вещи, происходящие в ней, контролируются или являются засекреченными, поэтому и не хочется ворошить историю; многие говорят, что Гагарин – имя святое, но делая фильм о человеке, в любом случае было бы нужным залезать в какие-то дебри человеческой души, и это могло бы кого-то обидеть: скажем, когда показываешь Гагарина и нашу страну того периода – страну не совсем прекрасную и со своими коммунистическими заморочками. Да, идея была, но она, как видите, сложная и закрытая.

-Значит, скорее всего, для реализации этой киноидеи должно пройти еще не одно десятилетие?

-Стопроцентно. Точно столько же времени должно пройти для того, чтобы делать открытые фильмы, с другим углом зрения - допустим, про войну в Чечне. Это также очень сложная тема, потому что и в ней важно кого-то специально не обидеть, и из-за этого в теме Чечни еще долго надо разбираться. Ведь в тех же США когда начали снимать фильмы про Вьетнам, тоже прошло время для осмысления этой войны. Сегодня осмысления первой войны в Чечне нет, и у меня тоже нет ответа, что это была за война.

-Но те же американцы все-таки начали снимать фильмы о Вьетнаме через довольно короткое время после той войны – лет через пять.

-Потому что была дана совместная оценка этой войны людьми и государством: США признали, что вьетнамская война была страшной ошибкой, и поэтому о Вьетнаме появилось очень много картин - и хороших, и плохих. В общем, делать фильмы на темы Чечни, Гагарина очень интересно, но понимая, что эти темы сложные и кино затрагивает разных людей, делать его очень опасно. А сегодня тем более опасно, поэтому Гагарин – тема закрытая. Если же делать же фильм-лубок о том, что все было прекрасно и великолепно, когда Гагарин полетел, об этом фильме и говорить-то никто не будет! А вот что это был за полет, летал ли до Гагарина еще кто-то в космос, каким Гагарин вернулся из космоса, как Гагарин переживал свою славу после полета, и почему до сих пор мы не видели ни одного интервью его жены? Почему нет ни одного интервью его дочери, не той которая постоянно мы видим на ТВ, другой дочери. Эти вопросы уже наверняка кого-то заденут, и в ответ тебе скажут: «Не трогайте наше все! У нас и так мало чего осталось!»

Из-за того, что такие кинофильмы, даже сделанные ярко и эмоционально, могут кого-то обидеть, получается так, что в нынешней России кинокартины получаются ровные и никакие, приближая кино к коммерческому мылу. А мне неинтересно делать кино ради того, чтобы делать кино – кино нужно делать всегда под определенным углом зрения, который вызывает полярные мнения.

-В последнее время вы также подчеркивали, что нашим режиссерам надо сосредоточиться на социальном кино.

-Совершенно верно – нужно снимать кино о том, что сегодня волнует людей, как мы живем и как мы относимся к этой жизни. Я всегда делал и сегодня делаю только социальное кино, но наш российский прокат сегодня невозможен для социальных картин, и поэтому в прокате мы таких картин не увидим: американская философия, заключающаяся в том, что «Кинотеатр – это парк развлечений», мне не симпатична, но это российская данность – сегодня так случилось.

-И насколько вся эта философия в отношении кино затянется у нас в России?

-Думаю, что кино в той форме, в которой оно существует в России, никому не нужно. То есть, выход хорошего российского фильма с его хронометражом, форматом, размером, фильма который заставляет вас задуматься и приобрести определенные знания о себе, невозможен в кинотеатрах, где сидит зритель с попкорном, катавшийся до этого на каруселях! Поэтому нужно искать другую форму подачи таких фильмов, другую экономическую схему, потому что сегодня зритель полтора-два часа самообразовываться не хочет – это также тяжело и ужасно для него, как читать толстую книгу «Война и мир». Зритель обленился и стал глупее, чем раньше! Я делал фильм «На ощупь», но зритель дал понять, что там все сложно, непонятно, запутано - а я-то думал, что это коммерческое кино, что я просто рассказываю историю, но, оказывается, люди хотят смотреть более простые и схематичные картины, вернее набор цветных картинок.

-А может новые формы и экономические схемы режиссеры и продюсеры смогут решить на встречах деятелей кино и высших руководителей страны?

-Но они же ничего не решают на этих встречах: я смотрю  телерепортажи о них, но вижу, что воз и ныне там – индустрия не работает. В свое время кричали про пиратство, но в итоге с пиратством никто не боролся, и оно само отмерло, поскольку умер рынок DVD.

-В последнее время кинокритики говорят, что настоящее русское кино, правдивое кино о сегодняшней России – это арт-хаус – жанр, любимый на фестивалях. Вы согласны с этим? Не хотите уйти в авторское кино, как покорители Запада Звягинцев, Сокуров, Попогребский, Бардин?

-У меня, конечно, кино другого порядка. Те режиссеры, которых вы перечислили, нравятся своими фильмами Западу и фестивальной публике, потому что там показывается крушение человеческой души, и фильмы эти отчасти чернушные. Но не забывайте, что эти фильмы отбирают иностранцы – их устраивает тот взгляд на нашу страну, который есть в этих фильмах. Это не плохо, и не хорошо – это просто выбор иностранцев, которые считают, что русские так и должны снимать. Но русское кино так не выглядит: фестивальное кино – это Россия глазами иностранцев! Я не снимаю мейнстрим, но и в тоже время уходить а арт-хаус также считаю неправильно – мне нравится делать «кино посередине», кино национальное, оперировать художественными образами и ценностями, а не подымать бытовуху, хотя многие из фильмов перечисленных вами режиссеров мне симпатичны. Но сейчас запустить такое кино, как мое, как ни странно, сложно – нет механизма возврата денег, и поэтому русское кино можно рассчитывать на признание только через западные фестивали. Но я хочу пробиваться не через западные фестивали, а через зрителя, однако у прокатчиков нет интереса даже к перечисленным вами режиссерам – их картины выходят порой в десяти копиях. Но невозможно делать национальное кино через призму Запада! Кино России нужно делать здесь, но с прокатом пока беда – американцы здесь хорошо за счет нас расширили рынок своих продаж.

-А можно ли вообще судить по нашей стране исходя из того, какое в ней снимается кино?

-Конечно. И это очень большой показатель – прежде всего многие борются за то, чтобы сделать кино «американское», что и происходит сейчас у нас в стране – все пытаются быть похожими на кого-то, забывая о том, что мы индивидуальны. Бесспорно, кино – это показатель того, что происходит в обществе, исходя из тем, которые подымаются, и конечно, видя как рассказывается та или иная история, можно сказать, что это отражение настроений.

Кино разделилось пополам: с одной стороны, это мейнстрим – фильмы, которые как жвачка, должны быть похожи на американские фильмы категории B, а с другой стороны, это авторское кино. Но на самом деле, отечественное кино всегда находилось посередине этих двух точек – советские фильмы не получали призы, но были высокохудожественными в СССР, то есть они вступали в разговор с аудиторией, сидевшей в кинозале. Для примера вспомните прекрасные фильмы Рязанова, Данелии – они же не были понятны иностранцам, не получали западные призы, но я считаю, что именно такое кино должно быть в России – понятное для нас, но только в том случае, если мы остались такими же. Но у меня есть ощущение, что Россия стала совсем другой, и все смотрят на наш мир только «через Запад» - типа «А что они скажут про нас?». Это утопическая ситуация, но это случилось, это факт: мы полностью проиграли «холодную войну», поэтому и думаем уже по-другому.

-Значит, российскому зрителю, который хочет от кино самообразования, а не развлечения, очень сложно ожидать даже не столько честного и правдивого кино, а даже, зрительского, что был в СССР от Ростоцкого, Шукшина, Рязанова, Данелии?

-Настоящее кино не вернется в Россию так быстро: площадка рынка, на котором зрители сегодня «покупают» кино, стала американской. Можем ли мы сегодня изменить американский кинематограф на территории США? Нет, не можем. И точно также мы не сможем сделать это в России – если вы хотите снимать коммерчески успешные картины, вы должны понимать, что зритель последние 20 лет воспитан исключительно на американском кино и на его культе. Да, оно может и не все ему нравится, но он привык к его манере, к его интонации, к стилю монтажа, но надо понять, что это кино американцы делали для себя и только потом на него посадили весь мир. Поэтому важно поддерживать наше кино на уровне государства, всеми СМИ, и воспитывать молодежь на том, что похоже на Россию, но я не вижу, что эта ситуация переломится, и во многом из-за того, что сегодня прокатные компании, и причем самые топовые, принадлежат иностранцам. Поэтому американизация будет продолжаться, а с другой стороны наше авторское кино будут смотреть на фестивалях как экзотику о жесткой стране с крушением идеалов и т.д. и т.п., а зрительского кино не будет вообще.

-На следующей неделе, 1 июня мы отмечаем очередной День защиты детей, и большое количество хороших детских фильмов – это тоже своеобразная защита детей от пороков нынешнего общества. Не ошибусь, если предположу, что вы почувствовали в себе социальную ответственность за детей, и поэтому сейчас вы снимаете картину «Год белого слона» по роману Улицкой. Этот фильм для широкого круга детей?

-Оно детское, и я хочу подчеркнуть слово «детское»! Я как-то общался с представителями студии Disney, и обратите внимание – они сказали, что они снимают кино для детей(!) 15-25 лет, но вы же понимаете, что это недетское кино. Детское кино – это кино для детей 5-10 лет. Мы делаем сказку, но опять же – я удивлюсь, если это кино выйдет в прокат, потому что сегодня детских киносеансов нет, а те фильмы, которые сегодня выходят, должны идти полным экраном – с утра до вечера. Мы же делаем наивную детскую сказку для детей 5-10 лет.

-Остается поддержка телевидения, Юрий Вячеславович.

-Понимаете, на телевидении в детских фильмах нельзя размещать рекламу, и понимаете, если мы предложим свое кино телеканалам, но они купят его за копейки, потому что это детское кино не может идти в прайм-тайм. Поэтому снимая детское кино, ты снимаешь его в убыток! А ведь детским кино должно заниматься государство – оно непременно должно постоянно финансировать программу детского кино.

-Но ведь и канал может заняться такой программой и выпустить хороший, жизненный детский сериал – не рафинированный, как «Старшеклассники», а такой, чтобы он также тронул детей, как тронул взрослых сериал «Школа».

-Может, но этими съемками могут заняться только структуры, аффилированные с этим телеканалом. Я к примеру, пытался запустить на одном канале сериал о гражданской войне, но их это не интересует.

-Чужаков, значит, допускать, на телевидение не хотят?

-Не то, что допускать чужаков - просто деньги перейдут из одного кармана в другой, хотя при этом думают, что будет развиваться киноиндустрия: не будет она таким способом развиваться! Только приток новой «крови», новый идей может помочь киноиндустрии, также как и нынешней власти, а иначе происходит застой, который мы сейчас и наблюдаем.

-Что вам думается насчет недавнего предложения премьера Путина снимать побольше фильмов о человеке труда?

-Это очень важно, но человек труда в этой теме должен  находиться не в Сколково, а в …(неразборчиво) гастарбайтера России. У нас же главная задача – найти дешевую рабочую силу, и поверьте - это нам еще выйдет боком! Поэтому, конечно, фильмы о человеке труда нужно снимать, но этот человек труда должен быть показан на улице, а не кинотеатре, к примеру.

-А пока, значит, это головые слова?

-Это пиар! А вся наша политика превратилась в шоу, которое четко ощущается!

-Глядя на американское кино, можно ли сказать, что американцы выше россиян в нравственной и интеллектуальной области? Или в США фильмы – это одно, а народ другое?

-В Америке, во-первых, представлен широкий спектр картин – там очень много картин, подымающих проблемы общества, гражданского общества, в США  снимается масса картин при поддержке всевозможных фондов по запрете абортов и поддержке детей-сирот. А в России я не представляю себе, куда можно обратиться по поводу финансирования детской картины! Я вот хочу снять фильм «Полианна» по Портеру, но к кому я должен в России обратиться? Американский кинематограф стоит на большом прошлом кинорынка, на том, что было в их истории, и на том, что они делают кино национальное, для своей страны.  А то, что они расширили свой рынок и от чего нам всем, уже начинается нравится это все,  говорит о том, что они воспитали своего зрителя. Россия – была закрытая страна, где люди смотрели свое кино, а как мы открылись, то вместо того, чтобы сохранять свой рынок кино, мы отдали его американцам. Американский рынок вошел сюда и изменил нашего зрителя! Раньше все наши киностудии – Одесская, «Ленфильм», «Казахфильм» отличались своим лицом, а сейчас, глядя на фильм, мы даже не поймем, что за режиссер и студия делает его – такое ощущение, что фильмы делает один человек – нет индивидуальностей.

-Как же тогда прийти к индивидуализации кино, к честному кинематографу? Для этого должна измениться политическая ситуация в стране?

-Если честно, настоящее кино не вернется в Россию так быстро: площадка рынка, на котором зрители сегодня «покупают» кино, стала американской. Можем ли мы сегодня изменить американский кинематограф на территории США? Нет, не можем. И точно также мы не сможем сегодня  сделать это в России – если вы хотите снимать коммерчески успешные картины, вы должны понимать, что зритель последние 20-25 лет воспитан исключительно на американском кино и на его культе. Да, оно может и не все ему нравится, но он привык к его манере, к его интонации, к стилю монтажа, но надо понять, что это кино американцы делали для себя и только потом на него посадили весь мир.! Поэтому важно поддерживать наше кино всеми способами на уровне государства, всеми СМИ, и воспитывать молодежь на том, что похоже на Россию, на темах, знакомых именно нам, но я не вижу, что эта ситуация переломится, и во многом из-за того, что сегодня прокатные компании, и причем самые топовые, принадлежат иностранцам. Поэтому американизация кино будет продолжаться, а с другой стороны наше авторское кино, которое будут смотреть на фестивалях как экзотику о жесткой стране с крушением идеалов и т.д. и т.п., а кино посередине, то есть зрительского кино не будет вообще.

-И все-таки есть некоторые товарищи, которые сожалеют не столько об американизации, сколько об отстутствии в нашем кино фильмов, снятых как уТарковского?

-Не забывайте, что Тарковский – это 70-е годы! Не забывайте это! Почему картины Звягинцева имеют успех на фестивалях? Потому что это очень похоже на то, что делало русское кино в 70-х годах, когда Тарковский сказал, что вот именно так мы в России мыслим и видим кино. Это было гениальное кино, но это 70-е годы и я все это уже видел и теперь хочу движения. Поэтому и экспериментировал в области коммерческого кино, делая фильм «На ощупь» - я думал, что я делаю его для зрителей, а зритель говорит: «Здесь все сложно, непонятно и запутано!». Я понял, что зрители хотят смотреть более простые фильмы, более схематичные картины.

-Может, люди все меньше хотят думать, просматривая кино?

-Не то что не хотят думать – он не хотят задумываться: они хотят быстро посмотреть набор цветных картинок, динамично и быстренько! Поэтому я понял, что сегодня нужно делать кино с уклоном авторским, потому что «серединного» кино сегодня не существует, а «мейнстрим» мне не нравится.

-Почему в российском кино так сильно утратился общий накал мастерства актеров?

-Я не согласен с этим: если вы посмотрите мои картины, то увидите, что мои артисты играют в них хорошо.

-Да, тот же Антон Шагин из «На ощупь».

-Да, Антон очень хороший артист. Весь вопрос в том, как вы как режиссер, собираетесь рассказывать историю: если вы способны ее рассказать, если вы переживаете вместе с персонажами фильма, то у вас и люди будут играть совершенно по-другому. А если режиссер от артистов ничего не просит и они сами не понимают, что им надо делать, тогда и получается то, что мы иногда видим в русских картинах. Все зависит от режиссера – если артист играет в кино плохо, это вина режиссера.

-А с молодыми режиссерами часто общаетесь?

-К сожалению, нет, и  мало кого из них знаю. На сей момент я не знаю даже каких-то режиссерских клубов, в которых можно было бы обмениваться мнениями – к сожалению, все замкнуты на себе: в этом есть преимущество – все-таки поначалу надо возиться с собой в каких-то вещах, но может, это и недостаток. А режиссерский клуб был бы необходим, но, к сожалению, созданный для этого Союз кинематографистов все время занят чем-то другим, но никак не клубной жизнью режиссеров.

-Насколько им легко найти средства на свою первую картину?

-Практически нереально. Молодому режиссеру трудно найти деньги в России даже на иностранное кино! Я сейчас занят одним проектом под названием «Последнее искушение Адама», и я пытаюсь сделать этот проект международным, с иностранными артистами, поскольку не очень верю, что в России можно найти на него средства. А другого пути нет! Конечно, мое кино с иностранными артистами – это бред, но для меня это единственная схема, иначе нужно искать деньги на новые картины в госструктурах, но я не знаю, куда идти, и не понимаю, к кому идти. Бондарчуку сейчас государство дало 30 миллионов долларов на «Сталинград» - у него есть возможность, молодец, сумел как-то их убедить выдать те, но лично я не знаю, где эти деньги выдают.

-Может, дело во вкусах вышестоящих?

-Но есть же еще зритель! Я себя поставил на место Бондарчука и спросил: «Хочу ли я чтобы на афише того фильма, на который дало деньги государство, была подписана моя фамилия?». Я не хочу – пусть у меня будут маленькие сборы и немного зрителей, но мне не стыдно, не за «Чужих», не за «Казус Кукоцкого» - я хочу, чтобы это было именно МОЕ кино.

-Юрий Вячеславович, общаетесь ли вы с представителями музыкального мира, из мира той же рок-музыки?

-Чуть-чуть. А вообще я считаю, что российского шоу-бизнеса уже не существует – весь шоу-бизнес теперь только на корпоративах и свадьбах.

-А рок-музыка существует в России или умерла?

-Ее тоже не существует. Если сегодняшний доход музыкантов – это не выпуск дисков и не концерты, а корпоративы, то о каком вообще шоу-бизнесе в России можно говорить? Если люди слушают музыку только в ресторанах, значит, это музыка для еды, либо для корпоративов.

-А может рок-музыку в России спасет создание нового рок-клуба в том же Петербурге – на этот раз для поддержки молодых талантов?

-Это должно происходить, потому что я уверен, что в глубинке России есть много молодых групп, которые пытаются что-то делать в роке. И конечно же, эти группы надо искать именно там, в провинции – среди молодых людей: уверен, что именно у них есть и хорошие тексты, и интересные лица. Просто надо ими заниматься, а индустрия для этого, к сожалению не построена.

-А кто ими должен, к примеру, заняться? Юрий Шевчук или Константин Кинчев – подходящие люди?

-Думаю, что если бы Шевчук и Кинчев возглавили это дело, они могли бы поднять интерес к рок-музыке. Но с другой стороны надо ощущать и поддержку государства, которое обеспечивало бы музыкантам поддержку от пиратства, решило бы вопрос с тиражированием дисков, а это очень большая работа, для которой требуется воля государства. Как и в случае в киноиндустрией – ее также без помощи государства поднять нереально!

-Какого вы мнения о недавно вышедшем фильме по роману Пелевина «Generation П»?

-Мне это кино не понравилось – книга Пелевина гораздо глубже и шире. Это кино вроде бы должно было показать ауру и период 90-х годов, но этого тоже не случилось, потому что в фильме я не увидел позиции автора. Любое кино – это позиция режиссера, но экранизация – это не подстрочник автора, а позиция еще одного автора – грубо говоря, пересказчика, который пересказывает через себя! К примеру, «Казус Кукоцкого» я пересказал через себя, через свое отношение к происходившему в стране с 40-х по 70е годы, про генофонд, про то, кто мы такие, про переход границы сознания и так далее. А в «Generation П» я не увидел позиции автора – я увидел только главы и предложения из Пелевина, но что это была за история и чем хотел поделиться со со мной автор, я так и не увидел.

-Вы, как я понимаю, взялись бы за экранизацию Пелевина?

-С удовольствием.

-И по нашей традиции, Юрий Вячеславович, ваши пожелания всем любителям вашего кино, всем жителям Елабуги и близлежащих городов Татарстана.

-Пожелание очень простое: смотрите художественное кино, и помните, что вы не должны терять времена у экрана – вы должны всегда что-то приобретать, потому что человек так устроен. А фильмы такие у нас есть! У меня кстати была мечта снять фильм про Мусу Джалиля, потому что это был яркий человек, с яркой жизнью, и мне очень хотелось бы рассказать подобную историю. Я за национальное кино!




Вел беседу журналист Роман Альтстоун